Наш дорогой никита сергеевич

Николай Лебедев 2
НОВОЧЕРКАССКИЙ НАДЛОМ
В июне 1962 года в СССР было решено повысить розничные цены на мясо и мясные продукты в среднем на 30 % и на масло — на 25 %. В газетах это событие преподнесли чуть ли не как «просьбу всех трудящихся», которые всё понимают и одобряют. Одновременно с этим на Новочеркасском электровозостроительном заводе дирекция срезала всем рабочим почти на треть трудовые расценки.
1 июня
В 10 часов утра около 200 рабочих завода прекратили работу и потребовали повышения расценок за их труд. В 11 часов они направились к заводоуправлению. По пути к ним присоединились ещё рабочие, в результате около заводоуправления сосредоточилось около 1000 человек. Люди требовали от начальства ответа на вопрос «На что им жить дальше?».
Вскоре появился директор завода Курочкин Б. Н., и, заметив невдалеке торговку пирожками, он оборвал одного из выступающих: «Не хватает денег на мясо, жрите пирожки с ливером».
Эта фраза вызвала взрыв негодования в толпе. Директора начали освистывать и выкрикивать в его адрес нелицеприятные слова. Курочкин скрылся. Однако именно его фраза послужила поводом для последующих событий. Вскоре забастовка охватила весь завод. Те рабочие, которые не хотели участвовать в забастовке, запирались в цехах, чтобы не попадаться на глаза разъярённой толпе. Возле заводоуправления людей становилось всё больше. Стали подходить люди из близлежащих районов и других предприятий. К полудню количество людей достигло 5000 человек и они перекрыли железнодорожную магистраль, связывающую Северный Кавказ с центром РСФСР. Был остановлен пассажирский поезд Ростов-Саратов. На остановленном локомотиве, кто-то написал слова «Хрущёва на мясо!». А поздно вечером, рабочие сорвали со здания заводоуправления портрет Хрущёва и подожгли его.
В 10 часов утра Хрущёву было доложено о забастовке в Новочеркасске, где события, в отличие от забастовок из-за объявленного повышения цен в других городах, например в Караганде, принимали угрожающий характер. Генсек тут же связался с 1-м секретарём обкома партии и министром обороны маршалом Малиновским, известным как человек «чего изволите». Руководителям МВД и КГБ было приказано всеми возможными мерами, подавить возмущения. Для координации партийных и силовых структур в Новочеркасск были направлены Кириленко, Шелепин, Козлов, Микоян и Полянский. В их задачу входило на месте событий разобраться и, в случае неблагоприятного развития событий, поднять войска. Однако по своему прибытию, они вместе с 1-м секретарем Ростовского обкома партии Басовым укрылись в здании горкома партии, вокруг которого и развернулись главные события.
Самую решительную позицию занимал Козлов. Но все остальные считали, что все рассосется само собой. Мол, побуянят и разойдутся. Тем временем Малиновский отдал приказ, при необходимости задействовать 18-ю танковую дивизию Северо-Кавказского военного округа, которой командовал Герой Советского Союза генерал-лейтенант Шапошников Матвей Кузьмич.
Когда к вечеру, людям, собравшимся у заводоуправления, стало ясно, что власти не идут ни на какие контакты, было принято решение на следующий день пойти к Горкому партии.
2 июня.
Утром Хрущёву было доложено следующая информация:
«Нежелательные волнения продолжают иметь место в Новочеркасске на электровозном заводе. Примерно к трём часам ночи после введения воинских частей, толпу, насчитывающую к тому времени около четырёх тысяч человек, удалось вытеснить с территории завода и она постепенно рассеялась. Завод был взят под военную охрану, в городе установлен комендантский час, двадцать два зачинщика были задержаны».
За ночь в город были введены внутренние войска на охрану Горисполкома и Горкома партии, а все жизненно важные объекты города такие как почта, телеграф, радиоузел, отдел милиции, КГБ и Государственный банк, были взяты под охрану армейцами. Из Госбанка были вывезены все деньги и ценности.
Утром того же дня собравшаяся толпа рабочих, увидев оцепление завода, направилась в центр города к Горкому партии. По пути к ним присоединились рабочие завода синтетических продуктов, завода «Нефтемаш», электродного завода и других предприятий. На единственном мосту через р. Тузлов, соединяющим центральную часть города с Промышленным районом, им преградили дорогу танки. Однако колонна беспрепятственно прошла через кордон, при этом некоторые солдаты даже помогали людям перелезать через танки. Генерал Шапошников в ответ на приказ по связи рассеять толпу ответил:
«Не вижу перед собой такого противника, которого следовало бы атаковать нашими танками».
Во избежание случайных инцидентов Шапошников также приказал мотострелкам дивизии разрядить автоматы и карабины и сдать боеприпасы.
Проявлявший и без этого особую активность Козлов позвонил Хрущёву и доложил, что ситуация в городе выходит из-под контроля, что толпа преодолела все кордоны и подошла к Горкому партии. Хрущев, услышав этот доклад, приказал:
«Подавить бунт любой ценой, вплоть до применения оружия, всех участников арестовать, разбираться будем позже».
Тем временем площадь перед администрацией города была уже заполнена людьми, которые требовали, чтобы к ним кто-нибудь вышел на разговор, но никто не появился. Потеряв терпение, рабочие прорвались внутрь здания и стали громить кабинеты, их хозяева выпрыгивали через окна. До сих пор не ясно, куда спряталась «высокая» московская комиссия. Среди брошенных документов нашли обращение городских властей к Хрущёву с одобрением его экономической политики. Это только увеличило негодование людей. Узнав, что ночью проводились аресты, было принято решение направиться к зданию милиции и освободить осуждённых. Однако при попытке захватить отдел милиции по демонстрантам был открыт огонь на поражение, в результате было убито 7 человек. Позднее выяснилось, что к освобождению арестантов призывал один из провокаторов, действовавших на стороне властей, которым нужен был повод к применению оружия.
Когда вся толпа вернулась к Горкому партии, перед зданием уже стояло две шеренги солдат внутренних войск. Их командир обратился к митингующим с требованием разойтись. Затем был отдан приказ сделать предупредительный залп в воздух, поверх толпы. Он пришёлся по деревьям, с которых упали дети, наблюдавшие за событиями. Жертвы появились и в толпе, стало ясно, что стреляют по людям. Позднее выяснилось, что стреляли сверху: в соседних зданиях сидели снайперы, а в чердачном помещении здания администрации находился пулемётчик. Пострадали и случайные прохожие, которые не имели никакого отношения к происходящим событиям. Люди вынуждено отступили. Вся площадь была залита кровью, её пытались смыть, но не получилось. Тогда всю площадь впоследствии заасфальтировали.
3 июня
07.00. От электровозостроительного завода ряд рабочих небольшими группами, по 2—3 человека, снова двинулись в город. В пути к ним стали присоединяться более многочисленные группы людей (по 10—15 человек). 08.00 У горотдела милиции и у горкома КПСС собралась толпа около 150 человек и люди продолжали подходить. 09.00. Толпа достигла 500 человек. Страсти накалялись, наступил критический момент. Люди приблизились к оцеплению и стали требовать освобождения арестованных. Начались переговоры между протестующими и прибывшими из Москвы руководителями страны. 15.00. По местному радио, наконец, решился выступить член Президиума ЦК КПСС Козлов. После этого люди постепенно начали расходиться. Порядок был восстановлен.
В результате, в больницы города с огнестрельными ранениями обратилось всего 45 человек, хотя пострадавших было гораздо больше. Люди боялись говорить о том, где были получены ранения, боясь преследования. Погибло 24 человека. Все трупы погибших поздно ночью вывезли из города и похоронили в чужих могилах, чтобы никто не мог найти их. В 1992 году, когда документы были рассекречены и сняты расписки, которые давали свидетели событий, останки 20 погибших нашли на кладбище Новошахтинска, все останки были идентифицированы и захоронены в Новочеркасске. Позднее в Новочеркасске прошёл суд над «зачинщиками беспорядков». Они были выявлены благодаря агентам, которые специально делали фотографии возмутившейся толпы. Тех, кто на этих снимках шёл в первых рядах и вёл себя наиболее активно, вызывали в суд. Людей арестовывали ночью, чтобы было меньше свидетелей, никому ничего не объясняя. Им были выдвинуты обвинения в бандитизме, массовых беспорядках и попытке свержения Советской власти. Почти все участники признавали себя виновными. Семеро из «зачинщиков» были приговорены к расстрелу, остальные 105 получили сроки заключения от 10 до 15 лет с отбыванием в колонии строгого режима. Впоследствии все они были реабилитированы.
Произошедшее в июне уже далекого от нас 1962 года стало первым после Великой Отечественной войны прямым столкновением власти и народа. Одновременно, это стало крахом послесталинской экономической политики, по праву называемой «хрущевщиной». В ее положительный баланс даже плохо вписывались достижения в области освоения космоса, такие как запуск первого спутника земли, первого космонавта и так далее. Ибо основная масса населения их считала достижениями всей страны в момент послевоенного сталинского времени, хотя имя самого Сталина тогда старались вслух не упоминать. В сущности, в этом случае, обозначилось противостояние между основной массой людей населяющей страну и «руководящей и направляющей силой» в лице партийно-хозяйственной номенклатурой. Прежде чем дать характеристику собственно «хрущевшине», необходимо сделать обзор – как же мы дожили до жизни такой.
ВЕРНЫЙ СЫН ПАРТНОМЕКЛАТУРЫ
Сталин назвал в 1934 году партию, подразумевая, прежде всего, ее руководящий слой, орденом меченосцев. Думаю, говоря это, он надеялся, что со временем идеалами этого ордена проникнется весь Советский народ. Однако 1935 и 1936 годы смешали ему карты. Выяснилось, что значительная масса руководителей в партии, так сказать главных меченосцев этого гипотетического ордена, видели только себя любимых в нем и, в прилагаемых к этому положению, материальных благ. Это выявилось в ходе обсуждения вводимой Сталиным новой Конституции СССР, а точнее ее пункта о выборности депутатов всех уровней на альтернативной основе.
Как так, поставить вопрос о возможности неполучения ими, такими «заслуженными» людьми как они, причитающихся материальных благ, уступив свое место какому-то выходцу из черни? Ведь речь идет о таких как – Эйхе, Постышев, Чубарь и прочие. Да, конечно, не все из них 7-го ноября 1927 года прямо поддержали троцкистский мятеж. Тогда они, сравнивая Троцкого и Сталина, прекрасно понимали, что встань у руководства партии Троцкий, они лишись бы не только своих мест, но может быть и жизней. Теперь эта группа «товарищей», сговорившись между собой, пришла к Сталину и доложила ему об имеющем место в стране глубоком антисоветском и троцкистском заговоре и потребовали: во-первых, приостановить пока положение об альтернативности выборов, а во-вторых, провести, под их личным руководством репрессии против сохранившихся врагов народа.
Противостоять этой банде Сталин и его соратники не могли. За ней стояло большинство местных партийных руководителей и членов ЦК. Запахло государственным переворотом. Дальнейшие события известны и хорошо описаны и С.Г. Кара-мурзой и Ю. Жуковым.
Среди требовавших репрессий был и наш герой – Никита Сергеевич Хрущев, занимавший в то время пост 1-го секретаря Московского горкома партии. В ту эпоху, получившую название «Большой террор», он лично прославился как чуть ли не главный палач страны. То, что Хрущев не оказался у расстрельной стенки вместе с другими организаторами репрессий – Эйхе, Постышевым, Чубарем и прочими, он должен благодарить Кагановича. Тот не смог спасти своего брата, но своего «задушевного друга» спас.
Был ли заговор? Был и не один. Во-первых, был военный заговор во главе с Тухачевским. Отрицать его существование уже никто из грамотных историков не может, кроме таких одиозных личностей как Млечин, Сванидзе и прочие. Во-вторых, был заговор политический – Каменев, Зиновьев, Бухарин «со товарищи». В-третьих. А приход большой группы первых секретарей к Сталину с ультимативным требованием установления в стране феодального строя, это ли не заговор. Речь шла, по сути дела, о том, что каждый из этой группы считал: «Я в своей вотчине хозяин – что хочу, то и ворочу, кого хочу – казню, кого хочу – помилую».
Знание тысячелетней истории России величайшее благо, ибо в ней всегда можно найти под любой случай подобный прецедент. Так вспоминается, когда группа высоких бояр, под науськиванием, находящегося в тени своего монашеского сана Федора Никитича Романова,  в целях установления боярского правления, устроила интригу с расстригой Гришкой Отрепьевым, в результате которой была свергнута, приходящая на смену вымершей династии Рюриковичей, потомков Александра Невского и Ивана Калиты, династия Годуновых. Последовали Лжедмитрий I, Лжедмитрий II, Василий III Шуйский. Последний дал клятву уже не Богу и Земле Русской, как делали его предшественники, а приведшим его на трон боярам. Однако, его это не спасло, ибо его тоже свергли, а бояре принесли присягу польскому королевичу Владиславу.
Сталин, знал историю хорошо. Поэтому понял, что пришедшие к нему первые секретари уготовили ему лично роль Шуйского, с соответствующими последствиями – Великой Смутой и иностранным вторжением. Но за его спиной была огромная страна, прошедшая под его руководством страшные штормы коллективизации и индустриализации. Впереди открывались широкие горизонты будущего. А тут опять эти…
Сталин прекрасно понимал, что за Каменевым, Зиновьевым, Бухариным и, вовремя соскочившим за бугор Троцким, как когда-то, в начале XVII века Польша, стояла старая вражина Британия,. Готовясь к новым антироссийским интригам, она просто сдала  Сталину свою старую, полностью дискредитированную агентуру, дабы закрутить кровавый маховик репрессий, а под сурдинку подсунуть или создать новую агентуру влияния.
Сталин не был тем кровавым деспотом, каковым его рисуют т.н. «демократы». Он был искусным политиком. Но порой даже доверчивым. Другой бы на его месте отправил бы вслед за Эйхе, Постышевым, Чубарем и прочими еще и Микояна, и Кагановича, и Литвинова, каждый из которых, вел свою игру. Так, Литвинов, личный представитель семьи Ротшильдов, мог еще ему пригодиться. Микоян, как мне представляется, был хорош в сфере продовольствия, Каганович – в железнодорожных делах. Почему сохранился «наш дорогой и любимый», трудно сказать. Как говорится – и «на старуху бывает проруха». И подобно  Царю Петру, не углядевшему в Мазепе предателя, Сталин не углядел того же самого в Хрущеве. Это уже потом, по прошествии десятилетий Молотов скажет о нем Чуеву: «Это страшный человек».
ТАЙНА НАЧАЛА ВОЙНЫ.
Современный исследователь Г.Н. Спаськов, изучая ход событий в последние предвоенные дни , указывает:
«Начиная новую агрессию, Гитлер впереди Вермахта пускал пропаганду и пятую колонну. И в 1938-41 годах неизменно добивался ошеломляющего успеха. Его, по сути, программный тезис, который здесь приводился, не грех процитировать снова:
«Зачем мне деморализовать противника военными средствами, если я смогу это сделать лучше и дешевле другим путем?... Через несколько минут Франция, Польша, Австрия, Чехословакия лишатся своих руководителей. Армия останется без генерального штаба. Все политические деятели будут устранены с пути. Возникнет паника, не поддающаяся описанию».
Хотя Советский Союз в этом списке отсутствовал, но совершенно очевидно, что в первую очередь это положение должно было касаться именно его. Ведь важнее всего перед войной максимально ослабить, а в идеале и вовсе обезглавить, именно самого сильного своего противника.
Было ли в то время внутреннее положение СССР стабильным и прочным? И да и нет. Как показала столь долгая и тяжелая война, власть большевиков поддерживалась подавляющим большинством советского народа. С другой стороны, все 20-30-е годы в рядах правящей партии и на вершине власти СССР шла острая политическая борьба, сопровождающаяся многочисленными заговорами и предательством. После драматических событий 1937-38 годов бури на вершине власти как будто бы стихли. Но значит ли это, что там не осталось недовольных политическим курсом руководства ВКП(б) во главе со Сталиным, а всех предателей и заговорщиков ликвидировали? И что Гитлеру накануне войны не на кого было опереться в своих попытках дестабилизировать положение если не во всем СССР, то, по крайней мере, в Красной Армии?»
Естественно, множеством современных горе-историков существование плана поражения отрицается, так как, по их просвещенному мнению и как указывала партия, всю вину за ошибки и неудачи 41-го несет один Сталин. И это несмотря на имеющиеся собственноручные показания маршала Тухачевского. Вот их фрагмент:
Я уже показывал, что, изучив условия возможного развертывания операций немцев и поляков против БВО и КВО (Беларусского и Киевского военных округов, Н.Л.) во время апрельской военно-стратегической игры 1936 г. и получив незадолго до этого установку от германского генерального штаба через генерала Рундштедта на подготовку поражения на украинском театре военных действий, я обсудил все эти вопросы сейчас же после игры с Якиром и Уборевичем, а в общих чертах и с прочими членами центра. Было решено оставить в силе действующий оперативный план, который заведомо не был обеспечен необходимыми силами. Наступление Белорусского фронта с приближением, а тем более с переходом этнографической границы Польши должно было стать критическим и с большой долей вероятности опрокидывалось ударом немцев или из В[осточиой] Пруссии в направлении Гродно или через Слоним на Минск.
Украинский фронт в первую очередь или после нанесения удара немцами на севере также, по всей вероятности, потерпит неудачу в столкновении со значительно превосходными силами польских и германских армий.
В связи с такой обстановкой на Уборевича была возложена задача так разрабатывать оперативные планы Белорусского фронта, чтобы расстройством ж.-д. перевозок, перегрузкой тыла и группировкой войск еще более перенапрячь уязвимые места действующего оперативного плана.
На Якира были возложены те же задачи, что и на Уборевича, но, кроме того, через Саблина он должен был организовать диверсионно-вредительскую сдачу Летичевского укрепленного района».
Проще говоря, Тухачевский планировал в случае нападения на СССР польско-германских войск, под предлогом чрезвычайной важности для врага Украины (хлеб, уголь, железная руда, марганец, никель и так далее) собрать на ее территории, южнее Припяти, основные силы Красной армии. Если же враг свой главный удар будет наносить севернее Припяти, на Белоруссию, то собранный на Украине кулак Красной армии, в соответствии с теорией «фланговых ударов» Тухачевского, нанесет несимметрично из Украины во фланг и тыл наступающей вражеской группировки, в общем направлении на Будапешт. Ранее, подобную идею выдвигал военный теоретик еще царского времени генерал Свечин. Оппонентом генерала тогда выступил Б.М. Шапошников, аргументировано объяснившего, что, когда сражаются миллионные армии, применение в стратегии войны, тактических приемов XVIII – XIX веком есть авантюра. Но суть плана заключалась в другом, о чем и сообщает сам автор плана – открыть прямую кратчайшую дорогу врагу на Москву, то есть, ту дорогу, по которой всегда ходили враги, пытаясь завоевать Россию.
«Белорусский театр военных действий только в том случае получает для Германии решающее значение, если Гитлер поставит перед собой задачу полного разгрома СССР с походом на Москву. Однако я считаю такую задачу совершенно фантастической» .
И вот, как показывает в своих воспоминаниях маршал Захаров , и в своих работах наши современных исследователей (А.Б. Мартиросян и О.Ю. Козинкин) нарком Тимошенко и его начальники Генштаба Мерецков и Жуков пытались реализовать в своих действиях именно этот план ответного и немедленного контрнаступления из Украины в ответ на наступление немцев в Белоруссии. Можно было бы говорить о заблуждениях, если б не одно обстоятельство – указанные высшие военноначальники совершили подлог. Ибо на 22-е июня официально существовал лишь один план прикрытия страны , подписанный еще Шапошниковым, в бытность его начальником Генштаба, и поэтому утвержденный Сталиным. А в этом плане приоритетным было Белорусское направление. При своем же появлении в Наркомате и в Генштабе указанные выше генералы самовольно, оставляя политическое руководство страны (Сталина) в неведении, стали набивать войсками Киевский ВО, тем самым задействуя предательский план Тухачевского. Этому поспособствовала и главная ошибка Сталина – он не устоял перед давлением Тимошенко о переподчинении армейской контрразведки от НКВД Наркомату обороны.
Особое место в воспоминаниях маршала Захарова отводится тому факту, что с приходом в Наркомат Тимошенко в высших армейских кругах сформировалась «киевская мафия», состоящая из генералов выходцев Киевского ВО: Жуков, Ватутин, Маландин, Ширяев и прочие. Захаров отмечает:
«Сотрудники, выдвинутые на ответственную работу в Генштаб из Киевского Особого военного округа, в силу своей прежней службы продолжали придавать более важное значение Юго-Западному направлению» .
Увы, не совсем убедительно. Но, будем учитывать, что когда маршал писал, то он не мог прямо указать, что мы имеем дело с типичной (ОПГ) организованной преступной группой. Что ее возглавляет тот, кто в истории остался, в силу определенных причин, в тени. Почему ОПГ? Да потому, что обман высшего должностного лица, это уже государственное преступление. А, повлекши за собой общенациональную катастрофу, тем более. Таким лицом не могли быть ни Тимошенко, ни Жуков. Не тот уровень. Киевскую мафию мог возглавить лишь человек официально, подчеркиваю официально, располагающий полнотой информации о действиях военных, то есть человек из высшего политического круга, к тому же способный и в послевоенные годы покрывать совершенное государственное преступление.
Проводя скрупулезнейшее исследование мероприятий проводимых в Красной армии по приведению ее в боевую готовность Г.Н. Спаськов указывает на главную опасность этих мероприятий – возникновение ситуации, когда виновником начала войны мог оказаться СССР. В этом случае вступали в действие положения Тройственного Пакта, по которому автоматически в войну вступала не только Италия, но и Япония. Войны на два фронта, вот чего боялся Сталин, говоря об опасности немецких провокаций. Этого же обязаны были опасаться и высшие военные руководители. Но к глубокому сожалению, под желание не допустить провокаций легко могли маскировать свои действия и те, у кого были совсем другие намерения.
Череда проводимых мероприятий, по Спаськову, выглядит так:
«1. Выход приграничных дивизий 18 июня на боевые позиции во всех западных округах.
2. Последующий отвод их 20 июня в Киевском и Западном округах назад.
3. Предупреждение в ночь с 20 на 21 июня командного состава округов о точных дате и времени немецкого нападения.
4. Повторное, в связи с этим, приведение войск в боеготовность в ночь с 20 на 21 июня.
5. Отвод войск и фактическая отмена их боеготовности днем 21 июня во многих местах с массовым «загоном» в некоторых округах и флотах командного состава вечером 21 июня на развлекательные мероприятия.
6. Саботирование рядом высших военачальников, включая наркома обороны с начальником Генштаба, выполнения даже ущербной «Директивы N1»в ночь на 22 июня и утром, и даже директивы N2 об отражении и уничтожении врага там, где он вторгся на нашу территорию».
Теперь внимание, или как говорят немцы – Ахтунг! Ахтунг! Ибо Спаськов продолжает:
«А теперь вспомним несколько важных и прямо-таки зловещих фактов из предыдущих глав (его книги, Н.Л.). Как только начинался очередной крупный этап приведения в боеготовность войск Красной Армии для отражения надвигавшейся агрессии, то практически каждый раз случалось чрезвычайное происшествие, фактически ставящее под угрозу его выполнение, а то и прямо его срывающее. Итак.
В конце апреля советское правительство приняло решение о начале стратегического развертывания Красной Армии. В первую очередь к западной границе должны быть переброшены войска с Дальнего Востока и Забайкалья. На местах войска начали подготовку к переброске. Но через несколько дней, в начале мая, в связи с этим разразился крупный международный скандал. Войска еще не двинулись с мест, а японцы уже сообщили о переброске на весь мир! Пришлось вмешиваться самому Сталину, чтобы нейтрализовать последствия столь опасного инцидента. Обжегшись на нем, наркомат обороны в дальнейшем уже с большой опаской и излишней перестраховкой приступал к переброске войск в приграничную зону.
Через полтора месяца, 18 июня 1941 года по приказу из Москвы приграничные дивизии стали выходить на свои боевые позиции по плану прикрытия. Но лишь только они заняли их, как буквально через несколько часов произошел опаснейший инцидент почти у самой границы. На железнодорожной станции Перемышль, в паре километров от границы, взорвался вагон с боеприпасами. Решив, что русские их опередили и первыми начали войну, немецкое командование объявило тревогу и приказало частям вермахта занять свои боевые позиции. Возникла реальная опасность начала войны по нашей вине. Чтобы разрядить обстановку и снизить вероятность повторения подобных инцидентов, Генштаб РККА приказал отвести от границы ряд частей прикрытия.
И вот теперь третье чрезвычайное происшествие, случившееся вечером 21 июня на территории СЗФ – возможно, самое зловещее. Вечером этого дня, но еще засветло, подразделение немецкой армии перешло границу и вступило в бой с советскими пограничниками и частями Красной Армии.
К тому времени оперативное положение советских войск прикрытия уже сильно ухудшилось. Два направления главных ударов Вермахта – в полосе всего Западного округа и 5-й армии КОВО – к вечеру 21 июня фактически уже были оголены. Несмотря на некоторые потери, в основном боеготовым оставался только ПрибОВО-СЗФ генерал-полковника Кузнецова, который дальше отступать не собирался».
«Создается впечатление, что кто-то из ближайшего окружения наркома постоянно и умело нагнетал обстановку вокруг темы «провокаций», ловко пользуясь его твердым намерением не допустить гибельной для СССР войны на два фронта. Кто им мог быть?»
Конечно же, этот человек должен был обладать возможностью быстро передавать информацию спецслужбам «дружественных» держав. То есть, быть их агентом влияния. Сама логика приводит нас (выскажем как гипотезу) к тогдашнему Первому секретарю Украины Никите Сергеевичу Хрущеву, который и возглавлял Киевскую мафию, а так же был связан дружескими отношениями с уже известным нам Максимом Максимовичем Литвиновым, бывшим Наркомом по иностранным делам, сохранившем свои связи и влияние не только в СССР, но и в Лондоне.
«Скажи кто твой друг, и я скажу кто ты», гласит древняя поговорка. Уже после прихода к власти наш народ узнал, кто ходил в друзьях у Хрущева. Первый. Сайрус Итон, канадо-американский миллиардер, личный друг семьи и давнишний деловой партнер Рокфеллеров. Второй. Бертран Рассел идеолог создания мирового правительства и сторонник дикой смеси либерализма и троцкизма.
Что касается генералов Павлова, Климовских, Григорьева, Кобеца, Понеделина, Лукина и прочих, то день 21-го июня стал идеальным моментом для всех предателей, заговорщиков и тех, кто заранее решил, что русское дело проиграно. Каждый из них на своем месте отказывался от сопротивления, спасая свою шкуру и подставляя тысячи и сотни тысяч советских солдат на уничтожение или на муки плена.
Такова, тайна 22-го июня 1941-го года.
ТАЙНА ХАРЬКОВА 42
К тайне 22-го июня 1941-го года непосредственно примыкает тайна Харьковской операции 1942-го года. За обеими прослеживается все та же старая вражина России.
Два слова относительно первой из тайн. Правительство Англии во главе с Черчиллем, воюя с Германией, в июне 1941 года страстно возжелало начать еще и войну с Советским Союзом (!!!).
Так, в конце 1950-х годов известный английский исследователь Дж. Батлер, наводя «тень на плетень», в книге «Большая стратегия» писал:
«В конце мая (1941г.) в Лондоне сложилось мнение, что, создав угрозу кавказской нефти, можно будет наилучшим образом оказать давление на Россию с тем, чтобы она не уступала немецким требованиям. 12 июня комитет начальников штабов решил принять меры, которые позволили бы без промедления нанести из Мосула силами средних бомбардировщиков удары по нефтеочистительным заводам Баку».
Отсюда Г.П. Спаськов  делает вывод:
«Таким образом, в конце мая, сразу после визита Гесса, английское руководство задумало нанести удар по СССР, а уже 12 июня эта идея стала воплощаться в конкретные военные решения. Причем готовность к бомбардировкам должна быть немедленной. Иными словами, когда всему миру стало ясно, что немцы вот-вот нападут на СССР и Британия наконец-то получит могучего союзника, ее руководство вознамерилось этого союзника срочно… побомбить!»
Да! Да! Именно так. Как иначе понимать сведения, полученные на тот момент советской разведкой, согласно которым по настоянию Черчилля начальниками штабов главнокомандующему индийской армией была послана в те же дни следующая телеграмма N130:
«Ход развития советско-германских отношений может сделать для нас исключительно выгодным быть готовыми предпринять бомбардировку Бакинских нефтепромыслов с минимальной задержкой. В связи с этим предлагаем вам дать указания командующему войсками в Ираке, совместно с командующим авиацией в Ираке и в сотрудничестве с командующим авиацией на Ближнем Востоке, сделать все административные приготовления для этой операции, включая все требуемые расширения и улучшения выбранных посадочных площадок».
Далее, Спаськов резонно замечает:
«…бомбежкой получают не союзника, а врага; нанеся удар по Баку, Англия автоматически вступала в войну с СССР. Выходит, Черчилль с министрами сошли с ума? Нисколько! Таким способом Черчилль пытался спасти Великую Британскую империю» .
Ведь кроме СССР у Британской империи на тот момент был еще один страшный враг – США. Ибо при мощнейшей экономике США, сильном долларе и лучших американских товарах – экономическое поражение англичан и, как следствие, развал Британской империи становились только вопросом времени.
Назначив на 22 июня (!!!) начало бомбардировок Баку, Черчилль, по сути, становился прямым союзником Гитлера в войне с СССР и выходил, из, уже нацело проигранной им, войны с Германией. Английскому обывателю преподносилось это как окончание кошмара бомбардировок. Именно это собирался сказать сэр Уинстон в своей вечерней речи в субботу 21-го июня 1941-го года, анонсированной, но не произнесенной. Помешало такому развитию событий письмо президента США Ф. Рузвельта, о котором сам Черчилль доносит для истории лишь краткую реплику:
«Американский посол, проводивший уик-энд у меня, привез ответ президента на мое послание. Президент обещал, что если немцы нападут на Россию, он немедленно публично поддержит «любое заявление, которое может сделать премьер-министр, приветствуя Россию как союзника». Уайнант передал устно это важное заверение» .
Этим американским послом был Джон Уайнант, преданный и надежный соратник Рузвельта и в то же время как человек, симпатизирующий Советскому Союзу. Как сообщают исследователи, незадолго до вторжения немцев в СССР, его вызвали в Вашингтон. После кратковременного пребывания на родине ранним утром 20 июня 1941 года он срочно вылетел обратно в Лондон на четырехмоторном бомбардировщике. Но в начале полета вышел из строя один из двигателей. Лететь на аварийном самолете дальше, через весь океан, было близко к самоубийству, поэтому командир корабля, военный летчик, справедливо предложил Уайнанту вернуться обратно. Но посол, сугубо гражданский чиновник, приказал продолжить полет. Уайнант не стал терять на смену самолета даже несколько часов, потому что вёз срочное личное послание от президента Рузвельта премьер-министру Черчиллю, которое сам должен был тому передать . Вот под таким давлением и родилась антигитлеровская коалиция. Удивительное дело – почему об этом деле молчат наши историки? Только потому, что об этом им дали указание свыше, ибо в противном случае англичане обнародовали связь Хрущева и ряда других с катастрофой июня 1941-го года.
С первых дней война в России развивалась бурно. В самом начале войны, когда германский вермахт неудержимым потоком несся по территории России, снося все перед собой, вряд ли кто мог предположить, что уже в феврале 1942-го года на фронт пойдут эшелоны с танками, пушками и самолетами, изготовленными на перемещенных на Восток советских заводах. Операция по эвакуации промышленности на восток прошла блестяще. Не до, не после, ни одна страна мира не продемонстрировала столь высокой организованности и скорости, с которой сталинский СССР переместил свой промышленный потенциал за тысячи километров от своего прежнего расположения. Потом последовало контрнаступление под Москвой. Пусть оно не отвечало высшим образцам военного искусства. Но ошеломляла решимость и ярость, с которой шло это наступление. Вроде полностью разгромленная Красная Армия вдруг возродилась и как легендарная птица Феникс нанесла тяжелейший удар по якобы непобедимому вермахту.
Сам Гитлер, пришел в неистовость. «Стоять! Стоять! Стоять!» – кричал он на своих готовых уже бежать, бросая все и вся, генералов. Только так немецкая армия избежала судьбы Великой армии Наполеона. Он, фюрер, прекрасно понимал, что отступление слишком часто превращается в бегство, за которым следует разгром. Недаром в вермахте медаль «за зиму 1941-42-го года» была приравнена к Железному Кресту.
Но особо тяжелой гирей на душу недругов России стали сведения о создании Сталиным в глубоком тылу, между Тулой, Воронежем, Сталинградом и Саратовым мощного инкубатора стратегических резервов в составе десяти общевойсковых армий и двадцати танковых корпусов. Ему, этому недругу, стало очевидным, если пустить все на самотек, то война может окончиться значительно раньше, чем было запланировано. Надо было предпринимать что-то кардинальное.
Известно, что «кому война, а кому – мать родная». Очевидно, для вот этих, кому мать родная, вложивших в развязывание войны огромные средства, каждый день войны – это миллионы и миллиарды прибылей. Поэтому их не устраивала окончательная победа Гитлера, точно так же как и окончательная победа СССР. Как сказал небезызвестный Гарри Трумэн:
«If we see that Germany is winning we ought to help Russia and if Russia is winning we ought to help Germany, and that way let them kill as many as possible, although I don’t want to see Hitler victorious under any circumstances. Если мы увидим, что войну выигрывает Германия, нам следует помогать России, если будет выигрывать Россия, нам следует помогать Германии, и пусть они как можно больше убивают друг друга, хотя мне не хочется ни при каких условиях видеть Гитлера в победителях» .
В Хрущевские времена для объяснения успехов вермахта в начале лета 1942-го года, общественности было рассказано:
«Ставка признавала возможность наступления немецкой армии на юге, однако считала, что противник, державший крупную группировку своих войск в непосредственной близости к Москве, вероятнее всего нанесет главный удар не в сторону Сталинграда и Кавказа, а во фланг центральной группировке Красной Армии с целью овладения Москвой и центральным промышленным районом. Неправильное определение советским Верховным Главнокомандованием (читай Сталиным, Н.Л.) направления главного удара противника на первом этапе летней кампании привело к стратегически ошибочным решениям. Вместо концентрации сил в полосе действий Юго-Западного и Южного фронтов и создание на левом фланге советско-германского фронта непреодолимой для врага глубоко эшелонированной обороны Ставка продолжала укреплять центральный участок фронта и усиливать Брянский фронт, войска которого группировались на правом крыле, прикрывавшем направление на Москву через Тулу» .
Итак, все перевернуто с ног на голову. Подготовка стратегических резервов выдана за усиление Брянского фронта. Проведение активных операций против немецких групп армий «Север» под Ленинградом, и «Центр» на Ржевско-Вяземском участке, связывающих крупные силы противника в ходе всего периода боевых действий 1942-го года и не позволившие в самые критические моменты перебрасывать на юг подкрепления, подается как обеспечение стратегической обороны Москвы. Но главное, за скобки выводится трагическая Харьковская операция. А если быть точным, она приравнивается к неудачам под Демьянском и в Крыму, хотя очевиден ее совершенно другой порядок. Там неудачи, а здесь катастрофа, резко ослабившая весь южный фланг советско-германского фронта и по своим результатам очень напоминавшая июньско-июльские дни 1941-го года. Немцы оказались у стен Сталинграда и в предгорьях Кавказа, а война затянулась на лишний год.
По поводу Харьковской операции хрущевские историки пишут:
«Неудача наступления советских войск на харьковском направлении объясняется следующими основными причинами:
Советское Верховное Главнокомандование и руководство Генерального Штаба, несмотря на явные признаки подготовки немецко-фашистким командованием крупного наступления на юге, ошибочно ожидало возобновления противником уже на первом этапе летней кампании основных операций на московском направлении и поэтому не уделили необходимого внимания укреплению положения советских войск на Юго-Западном и Южном фронтах.
Утвердив план наступления Юго-Западного фронта на харьковском направлении, Ставка (читай Сталин, Н.Л.) не обеспечила это наступление достаточными силами и средствами. К тому же сам замысел Харьковской операции был неудачен. Нельзя было, располагая ограниченными силами, начинать крупную операцию нанесением главного удара из оперативного «мешка», каким являлся барвенковский плацдарм» .
В этих заявлениях действительность искажена до неузнаваемости. Более или менее действительную картину, мстя Хрущеву за 1958-й год, дает Жуков, который вспоминает, что на совещании, состоявшемся в конце марта 1942-го года,
«Верховный (читай Сталин, Н.Л.) согласился с Генеральным штабом, который решительно возражал против проведения крупной наступательной операции группы советских фронтов под Харьковом».
Однако, уступая настояниям Тимошенко, как, никак маршал, как ни как экс наркома обороны, и Хрущева, все-таки член Политбюро, он дал разрешение «на проведение силами юго-западного направления частной наступательной операции» .
А.М. Василевский уточняет:
«Б. М. Шапошников, (читай Генштаб, Н.Л.) учитывая рискованность наступления из оперативного мешка, каким являлся Барвенковский выступ для войск Юго-Западного фронта, предназначавшихся для этой операции, внес предложение воздержаться от ее проведения. Однако командование направления продолжало настаивать на своем предложении и заверило Сталина в полном успехе операции. Он дал разрешение на ее проведение и приказал Генштабу считать операцию внутренним делом направления и ни в какие вопросы по ней не вмешиваться» .
Наступление началось 12-го мая. Вначале оно развивалось успешно, но уже 17-го немецкий генерал фон Клейст нанес контрудар в тыл нашим наступающим войскам. Катастрофы можно было еще избежать, если бы наступление прекратилось, а войска развернулись для парирования нанесенного удара. Но Тимошенко с Хрущевым вновь заверили Ставку, что операция идет вполне по плану и ничего угрожающего не происходит. Версия о якобы тревожных сигналах поступавших от Военных советов Южного и Юго-Западного фронтов полностью опровергается Жуковым, который категорично заявляет:
«Хорошо помню, что Верховный (по телефону, Н.Л.) предлагал С. К. Тимошенко прекратить наступление и повернуть основные силы барвенковской группы против краматорской группировки противника.
С. К. Тимошенко доложил, что Военный совет считает опасность краматорской группы явно преувеличенной и, следовательно, наступательную операцию прекращать нет оснований.
К вечеру 18 мая состоялся разговор по тому же вопросу с членом Военного совета фронта Н. С. Хрущевым, который высказал такие же соображения, что и командование Юго-Западного фронта: опасность со стороны краматорской группы противника сильно преувеличена и нет оснований прекращать операцию. Ссылаясь на эти доклады Военного совета Юго-Западного фронта о необходимости продолжения наступления, Верховный отклонил соображения Генштаба».
И далее:
«Я это свидетельствую потому, что лично присутствовал при переговорах Верховного»  .
В плане понимания сложившейся тогда ситуации представляет большой интерес Директива Верховного Главнокомандующего № 170464 от 26 июня 1942 г. Вот ее фрагмент:
«Тов. Баграмян не удовлетворяет Ставку не только как начальник штаба, призванный укреплять связь и руководство армиями, но не удовлетворяет Ставку даже и как простой информатор, обязанный честно и правдиво сообщать в Ставку о положении на фронте. Более того, тов. Баграмян оказался неспособным извлечь урок из той катастрофы, которая разразилась на Юго-Западном фронте. В течение каких-либо трех недель Юго-Западный фронт, благодаря своему легкомыслию, не только проиграл наполовину выигранную Харьковскую операцию, но успел еще отдать противнику 18—20 дивизий.
Эта катастрофа, которая по своим пагубным результатам равносильна катастрофе с Реннекампфом и Самсоновым в Восточной Пруссии (намек на 1914 год, Н.Л.). После всего случившегося тов. Баграмян мог бы при желании извлечь урок и научиться чему-либо. К сожалению, этого пока не видно. Теперь, как и до катастрофы, связь штаба с армиями остается неудовлетворительной, информация недоброкачественная, приказы даются армиям с запозданием, отвод частей происходит также с опозданием, в результате чего наши полки и дивизии попадают в окружение теперь так же, как и две недели тому назад.
Понятно, что дело здесь не только в тов. Баграмяне. Речь идет также об ошибках всех членов Военного совета и прежде всего тов. Тимошенко и тов. Хрущева. Если бы мы сообщили стране во всей полноте о той катастрофе — с потерей 18—20 дивизий, которую пережил фронт и продолжает еще переживать, то я боюсь, что с вами поступили бы очень круто» .
И так, на лицо тягчайшее воинское преступление – осознанное введение в заблуждение своего непосредственного командования. Это преступление карается в условиях военного времени отдачей под трибунал. Но отдать под трибунал своего предшественника на посту наркома обороны, а вместе с ним члена Политбюро, и это в условиях разразившейся катастрофы? Сталин слишком хорошо знал историю и понимал, какую зловещую роль в исходе битвы при Ватерлоо и судьбе самого Наполеона сыграло недоверие солдат к его маршалам и генералам. Обратим внимание, что во время войны через командование фронтами прошло около двух десятков человек, и лишь один Константин Константинович Рокоссовский как был назначен на этот пост, так и оставался на нем до конца войны.
Таким образом, хрущевские историки, описывая харьковскую трагедию, пытаясь обелить ее истинных организаторов – командующего Юго-Западным направлением Тимошенко, его начальника штаба Баграмяна, в свое время так же входящего в Киевскую мафию, и члена Военного Совета Хрущева. Пройдет всего два дня после отдания указанной директивы и страна смогла во всей полноте оценить услугу, которую оказала немцам, а так же стоящими за ними кругам, эта «великолепная тройка».
Зловеще выглядит и простое совпадение дат – в мае 1942-го года устраивается побоище под Харьковом, и, практически, тут же, в начале июня Черчилль дает добро на разгром арктического конвоя PQ-17, сформированного в Исландии для доставки стратегических материалов и оружия для СССР. Получается, что страну душили скоординировано: одни изнутри, другие извне. Сказанного достаточно, чтобы утверждать: не будь Харькова, не дошли бы немцы до Сталинграда, а ход войны был бы другим, не столь кровавым.
Ведь вот что готовилось. 28-го июня 1942-го года, взяв месяц паузы после Харькова, немецкая 4-ой танковая армия генерала Гота совершила прорыв Брянского фронта, ведя наступление с выходом к Дону в районе Воронежа. Через два дня после этого, 30-го июня 1942-го года, немного южнее перешла в наступление 6-ая армия Паулюса уже в направлении Сталинграда. Общее руководство обоими армиями, составившими группу армий «Б», осуществлял фельдмаршал фон Бок. А еще чуть позже перешли в наступление на Ростов войска группы «А» фельдмаршала Листа в составе 1-ой танковой и 17-ой полевой армий. Так обозначился стратегический план гитлеровского командования по разгрому всего ослабленного харьковской трагедией южного крыла советского фронта.
Этот план предусматривал мощное наступление на Воронеж, уничтожение советских сил в большой излучине Дона, выход к Волге и взятие Сталинграда, дабы в дальнейшем направить основную массу привлеченных войск на захват нефтяных промыслов Кавказа. На первом этапе Воронежу и Сталинграду уделялось особое внимание, так как их захват и создание в них опорных пунктов позволяло развернуть по реке Дон мощный естественный оборонительный рубеж, под прикрытием которого, можно было смело проводить операции на Кавказе и в Закавказье. Вот почему Гитлер столь упорно требовал от своих генералов очищения от русских войск волжского правобережья у Сталинграда и почему ряд соединений 4-ой танковой армии генерала Гота, вроде бы начавшей передислоцироваться на Кавказ, вынуждены были по приказу фюрера вернуться и надолго застрять на Волге.
Но это еще не вся правда. Выход немецких войск к Волге от Астрахани до Сталинграда должен был послужить поводом «союзникам», англичанам, осуществить свою давнишнюю мечту оккупировать Закавказье и, прежде всего, нефтепромыслы Баку. Ничего личного, только бизнес. Так чью же волю исполнял в этом эпизоде «наш дорогой и любимый». Волю народа или волю Рокфеллеров.
Однако, 19-го ноября 1942-го года, когда на междуречье Волги и Дона загрохотала артподготовка гигантского наступления из под Воронежа, а в направлении Ростова на Дону рванули собранные и подготовленные Сталиным стратегические резервы, всем все стало ясно – все немецкие и британские планы, включая планы Никиты Сергеевича, в миг полетели в мусорную корзину. Начиналась уже другая история.
НАШ ДОРОГОЙ НИКИТА СЕРГЕЕВИЧ
Сначала необходимо хотя бы походя отметить странное совпадение: 24 апреля 1953 года, спустя всего на всего полтора месяца после гибели Сталина, королева Елизавета II пожаловала Черчиллю членство в рыцарском ордене Подвязки. За победу над Германией он получил орден «Башмака». Это самоличное выражение Уинстона, так как он был снят с поста премьер-министра. Орден же Подвязки, по-видимому, за участие в физическом устранении самого страшного врага британской империи. Мы узнаем настоящую правду по этому случаю, только тогда, когда будут открыты архивы старой бандитки, ибо наши архивы по распоряжению Хрущева основательно почистились его «друзьями».
Год 1956, это год, не к ночи помянутого, XX съезда партии и приснопамятного антисталинского доклада. В награду за свое молчание на этом съезде бывшие сталинские сподвижники: Маленков, Молотов и примкнувшие к ним в следующем году, в 1957, были  Хрущевым вышвырнуты со всех ими занимаемых постов. В тот же год, чуть позже, в награду за поддержку в борьбе с, выше помянутой, «антипартийной» группой, за ненадобностью, был снят с поста Министра Обороны бывший соучастник Хрущева по «киевской мафии», маршал Победы, Георгий Константинович Жуков.
Хрущев тут же произвел резкое сокращение в армии, с 4,8 миллионов человек, до менее 3 миллионов. Многие герои войны были выброшены за борт жизни почти без средств к существованию. Крейсера, типа крейсера «Свердлов», послевоенной сталинской постройки, превосходящие по своей боевой мощи все надводные корабли мира, пошли под нож на металлолом. Сокращению подверглись почти все рода войск, включая стратегическую авиацию. Такой погром армии Хрущев объяснял созданием в СССР «абсолютного» орудия – стратегических межконтинентальных баллистических ракет.
Но даже в этом вопросе он проявил характерный для него авантюризм.
Собственно ракетно-космическая гонка началась в 1953 год. Американцы на тот момент имели, в качестве базовой, ракету «Редстоун», а СССР – Р-1, Р-2 и, находящуюся на стадии летных испытаний, Р-5, как модификацию до конца не доработанной Р-3.
К 1956 году Вернер фон Браун на базе ракеты «Редстоун» создает ракету «Юпитер» с дальностью около 5 тысяч км, а к началу 1957 года ракету «Тор» с дальностью 2400 км. Королев же к 1956 году сдает на вооружение Р-5М изделия 8К51, способную доставить ядерный заряд на дальность 2000 км. 27 августа 1957 года он же испытывает двухступенчатую Р-7 с дальностью 11000 км. 4-го октября 1957 года этой ракетой был запущен первый спутник, вес которого составлял 83,6 кг, при диаметре в 0,58 м.
Первый же американский спутник Земли «Эксплорер-1» был запущен 31 января 1958 года. Запуск был осуществлен с помощью ракеты «Юпитер». Спутник не отделялся от последней ступени ракеты и вместе с ней имел длину около 2 м, диаметр 15 см и вес 14 кг. 12-го апреля 1961 года все той же «семеркой» был осуществлен полномасштабный орбитальный полет Ю.А. Гагарина. 5 мая 1961 года ракета «Редстоун» подняла на высоту 186,2 километра космическую капсулу «Меркурий-3» с А. Шепардом. В отличие от полета Гагарина этот полет назвать космическим трудно, так как совершался он по баллистической траектории и длился всего 15 минут и 22 секунды.
В начале 1958 года военная модификация ракеты Р-7 встала на боевое дежурство. В мае 1959 года ОКБ-1 С.П. Королева поручили создать новую межконтинентальную ракету, превосходящую по своим технико-боевым качествам все имеющиеся отечественные и американские образцы, с дальностью 13 тысяч км. Такой стала Р-9 изделия 8К75, которая в конце 1964 года начала развертываться в войсках.
Тем временем в США к концу 1959 года закончились испытания ракеты «Атлас» с дальностью до 10 тысяч км. Тогда же другая исследовательская группа к концу 1961 года испытала ракету «Титан» с дальностью в 16 тысяч км. Обе ракеты относились еще к первому поколению и, не успело ВВС США их освоить, как потребовало форсировано заменить их межконтинентальными ракетами «второго поколения», которые работали бы на твердом топливе, отличались меньшими размерами, меньшим весом, повышенной надежностью и меньшим временем подготовки к пуску. Таковой стала ракета «Минитмен». Ее первый пуск состоялся в феврале 1961 г. с наземной стартовой позиции. Ракета пролетела 7400 км. В декабре 1962 г. ракета «Минитмен-1» в ее шахтном варианте была взята на вооружение. В результате последующих проработок, с целью увеличения мощности боевого заряда, дальности и точности, а также упрощения всей системы повышения ее надежности, в 1972 году эти ракеты были заменены новой – «Минитмен-3» стоящей до сих пор на боевом дежурстве.
В СССР, еще в начале 1953 года конструкторскому бюро при заводе №586 в Днепропетровске, была поручена разработка ракеты с дальностью полета пять тысячи км, которая получила известность как Р-12 изделия 8К63. Работы возглавил М.К. Янгель. В марте 1958 года благополучно испытанный боевой ракетный комплекс был принят на вооружение. В середине 1960 года состоялся первый испытательный пуск более совершенной ракеты конструкции Янгеля, получившей обозначение Р-14 изделия 8К65. Встала она на боевое дежурство весной 1961 года. В течение 1962 года и по конец 1963 годов Р-12 и Р-14 были модернизированы под шахтные пусковые комплексы «Двина» и «Чусовая». В мае 1959 года М.К. Янгель стал разрабатывать межконтинентальную ракету с дальностью 11 – 13 тысяч км. Ею стала Р-16 изделия 8К64. В феврале 1961 г. состоялся ее первый успешный запуск. Встала она на вооружение РВСН в октябре 1961 года.
Наше превосходство в ракетах было в их грузоподъемности, в технологичности их производства, а значит в дешевизне изделий, а главное, в их надежности. До сих пор, по нашим данным американские ракеты имеют надежность в пределах 0,76 – 0,78, в то время как наши ракеты имеют надежность от 0,92 до 0,98.
Вот на таком примерно уровне и произошло лобовое столкновение СССР и США получившее название Карибский кризис.
Начало ему положили янки установившие ракеты «Тор» и «Юпитер» в Италии и в Турции. Наши военные решили ответить установкой ракет на Кубе. В результате операции «Анадырь» к октябрю 1962 года на Кубу были доставлены и установлены на позициях три полка Р-12-х и два полка Р-14-х. Этого было достаточно для полного уничтожения всего Восточного и Южного побережий США, а так же ряда Центральных штатов и частично Калифорнии. Командующим нашими войсками на Кубе был назначен генерал Плиев, известный еще по войне своей решительностью без оглядки на вышестоящие инстанции. Достаточно указать, что по его личной команде, без согласования свыше непосредственно над Кубой был сбит один самолет У-2, пытавшейся сфотографировать наши ракетные позиции, а второй, с той задачей, едва дотянул до Флориды. Испугавшись произошедшего, президент Кеннеди приказал приостановить все разведывательные полеты У-2, включая полеты над территорией СССР.
Как учат в военных академиях, при лобовом столкновении преимущество получает тот из противников, кто развернулся первым. Наши развернулись первыми, вплоть до того, что в штабах наших войск в Восточной Европе командирам боевых частей были выданы топографические карты Западной Европы и поставлена задача – в течении десяти дней выйти на берега Атлантического океана. Дело оставалась за политическим решением руководства.
Ясное дело, что ядерной войны никто не хотел. Но наш перевес в два – три дня по развертыванию, вызвавший подлинную истерику в политических кругах Запада, позволял нашему политическому руководству нанести США существенный политический ущерб. Но в этом руководстве нашлись лишь два человека призывающих разговаривать с Кеннеди с позиции силы. Это едва сохранившиеся «сталинцы» Устинов и Мазуров. Остальные, включая маршала Малиновского, ходили подавленными. Неверие в свой народ и в свою страну, отягченное произошедшим лишь накануне Новочеркасским расстрелом, давило на их плечи. Игорь Яковлевич Фроянов приводит в своей работе «Погружение в бездну»  слова академика Е.С. Варги, выражающие мнение всех этих людей: «Крестьяне и рабочие ленивы, инертны, невежественны. Мы призваны побудить их работать, оплачивая их труд, а если необходимо... средствами принуждения».
Не дремала и «пятая» колонна. О глубине ее проникновения в государственный механизм СССР говорит тот факт, что проект выхода из кризиса, состряпанный лично Робертом Кеннеди, братом президента и министром юстиции США, ответственного за все грязные дела администрации, минуя Госдеп США и МИД СССР попал сразу на стол Хрущеву. Вспомним, что вывод советских ракет из Кубы был обусловлен, как было объявлено советским радио, симметричным выводом американских ракет из Италии и Турции. Но в заключительном коммюнике по разрешению кризиса фраза о выводе американцами ракет исчезла. Американские ракеты были выведены чуть позже. но как устаревшие. Только советские люди считают, что в том кризисе мы победили. Весь остальной «цивилизованный мир» так не считает.
Свой последний вояж Хрущев сделал на космодром. Это был случай, когда простые люди, солдаты и офицеры, инженеры и рабочие, ощутили всю глубину пропасти отделяющие их, создателей самого совершенного оружия и покорителей космоса, от дорвавшихся до власти и материальных благ партноменклатуры. Все личное оружие у офицеров было отобрано. Все оружейные комнаты опечатаны. У знамени боевых частей часовые стояли без оружия. Даже заключенных охраняли конвоиры без патронов. В воздухе висела ненависть к бездарям в руководстве страны.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
К началу 60-х годов в СССР сложилась сложная экономическая ситуация. Корни произошедшей трагедии необходимо искать в сломе руководством страны после 1953 года социалистического типа экономики, сложившейся в последние предвоенные годы и годы войны. Эта экономическая система вела страну через постепенное вытеснение товарно-денежных отношений к положению, когда любая часть производства функционировала бы исходя не из её внутренней рентабельности, а из общественной необходимости при общей рентабельности народного хозяйства в длительной перспективе. Слом системы последовал после смерти Сталина.
При Маленкове это был ряд популистских мероприятий, стоивших многие миллионы рублей, выкинутых на ветер. При Хрущёве, это троцкистское наступление на приусадебные участки колхозников, «освоение» целины, прекращение «сталинских» строек, разгон МТС. При Хрущёве и Брежневе, это попытка осуществить торгово-промышленную экспансию в третий мир, обескровившая советскую экономику и не давшая развиваться платёжеспособному внутреннему спросу, загоняя людей в рамки уравниловки.
Как пишет Сергей Кара-мурза, после смерти Сталина, «тех, кто пытался разрабатывать политэкономию советского хозяйства как нетоварного, загнали в угол, давление «рыночников» соединилось с интересами партийно-государственной номенклатуры и привело к реализации всей «программы Горбачева-Ельцина»». Что касается гонки вооружений, то ракетная, атомная и др. оборонные программы давали стране такую колоссальную «интеллектуальную» прибыль, что, будучи правильно примененной, она обеспечила бы технологическое развитие всех других отраслей народного хозяйства и, одновременно, позволила бы резко повысить внутренний платежеспособный спрос. Но при таких условиях партийной номенклатуре не оставалось бы места под солнцем. Поэтому она всячески сопротивлялась любым технологическим новшествам в материальном производстве. В результате, с прилавков магазинов стали пропадать те продукты, которых по заверениям руководителей страны становилось больше.