Памяти Бориса Чичибабина
В трамвай вошёл седовласый старик, присел рядом. Я сразу узнал его.
– Здравствуйте, Борис Алексеевич!
– Здравствуйте… Вы меня знаете?
– Да как же не знать? Вы меня оштрафовали когда-то, в этом же трамвае, за безбилетный проезд!
– И вы это запомнили? – рассмеялся он.
– Я бы не запомнил, если б не узнал, что вы знаменитый поэт.
Собеседник очень удивился.
– Давно это было! Когда я работал в трамвайно-троллейбусном управлении, нас из конторы иногда выгоняли на ревизию, вот мы и штрафовали всяких «зайцев»…
– Так я не в претензии, Борис Алексеевич, всё справедливо. Подумаешь, три копейки хотел тогда сэкономить на три остановки…
– Противное это было дело, штрафовать… А откуда узнали, что я поэт?
– Да читал кое-что, и фотографии смотрел, уже потом, вот и узнал.
Борис Алексеевич смутился.
– И как вам? Что-то понравилось?
– То, что читал, – понравилось.
И я без запинки продекламировал его давний стих.
«Кончусь, останусь жив ли, –
Чем зарастёт провал?
В Игоревом Путивле
Выгорела трава.
Школьные коридоры
тихие, не звенят.
Красные помидоры
кушайте без меня»…
Борис Алексеевич опустил голову.
– Вы же знаете, когда я это написал?
– Знаю. Сорок шестой год…
Он немного помолчал. Потом спросил:
– А вы, случайно, сами не сочиняете?
– Да так, бывает грех, – я притворился смущённым.
– Почитайте что-нибудь.
Я вспомнил одно лирическое стихотворение и прочитал под трамвайный грохот. Борис Алексеевич смотрел куда-то вдаль.
– Ты до вокзала едешь? – он вдруг перешёл на «ты».
– Ага, мне на вокзал, в командировку направляюсь.
– Я тоже на вокзал, друга надо встретить с поезда.
Мы вышли на конечной, закурили.
– Когда твой поезд? – спросил он.
– Где-то через полчаса.
– Послезавтра мой творческий вечер в Доме связи, приходи, начало в шесть часов.
– Борис Алексеевич, я же буду в командировке, мне акт подписывать!
Он улыбнулся:
– Акт – это дело святое… Ладно, в следующий раз тогда... А сейчас прочитаю тебе одно из недавних, ещё не публиковал. Будем считать, что ты побывал на моём вечере!
«Извечен желтизны и сини,
Земли и Неба договор…»
Господи, как же он это читал! Память моя хрупкая, но я почему-то запомнил его стихотворение с первого раза. Он читал ещё и ещё…
Время утекало, надо было прощаться.
– Давай напишу тебе телефон, позвонишь потом. Только вот ручки у меня нету.
Достал я ручку и протянул свой трамвайный билет.
– Вот, позвольте ваш автограф!
Борис Алексеевич улыбнулся, оставил на билете номер телефона и размашистую подпись.
– Звони, жду. Приедешь – сделаю нормальный автограф на новом сборнике.
В командировку съездил я успешно, акт подписал. Когда вернулся, позвонил ему. Женский голос сдавленно сообщил: «Бориса Алексеевича больше нет. Вчера похоронили».
У меня всё оборвалось. Хватило на одно лишь слово: «Где?»
На следующий день поехал туда. Скоро отыскал свежую могилку, устланную венками и цветами, приземлил на неё никому не нужный ромашковый букет и долго, долго стоял…
Обратно ехал на том же трамвае, а в виски, под грохот колёс, всё стучали и стучали его строчки.
«В голове плывут слова.
Гололедица и слякоть.
Ты вези меня, трамвай,
чтоб в ладони не заплакать».
-------
Одно из последних его стихотворений, 1992 год. https://www.youtube.com/watch?v=Z_a_u5LQ3AI