…и все – убийцы. Даже женщины.
Мужчина – убийца миллионов.
Миллионы сперматозоидов рвутся к матке, но один, первый, должен победить (убить) остальных.
Женщина – убийца яйцеклетки.
Но сколько их, абортированных или просто смытых в унитаз оплодотворённых яйцеклеток?..
Вот он, «Ужас Фальтера» из рассказа Набокова, ужас, в котором и «убийцы» и «победители» – заодно.
***
«…люди, Господи, ну дети,
Я живу средь них, тупея,
Говорят, что был на свете
Городок Пантикапея.
Мало им травы полыни,
Мало им куска ржаного,
Был – твердят себе поныне –
Ганнибал и Казанова.
И откуда знают это?..
Ладно, я сентиментален,
Я поверю и в поэта,
Был бы он материален,
Было бы за что потрогать,
Было бы чего погладить,
А потом его – под ноготь,
Чтоб не смел словами гадить.
Слово, это птица Бога,
Кто за хвост её поймает?..
Господи, как одиноко,
И никто не понимает!..»
* * *
Обмылочки
Никто не понимает значения слов. В лучшем случае, люди просто не придают подлинного значения словам, и уж тем более не обременяют себя поисками из изначальных истоков. Непрожёванность смыслов – следствие. Следствие утраты родовой связи со Словом.
«…Две девчушки, хмельком распоясаны,
Заливаются в школьной гурьбе:
– «Ни х… себе?..»
– «Ой, ни х… себе!..»
И чего накликают себе?..»
***
Да известно чего! - Молоденькие дурындочки накликают себе безмужнюю жизнь, бездетную старость. А задумались бы однажды, без шуточек – от чего это вдруг дети на свет появляются? Уж не от того ли самого, что они, безмозглые, сейчас отвергли, оттолкнули от себя? Во всяком случае, произвели словами ритуальный, магический отворот. Когда этакое бормотнёт мужик, можно понять. В подкорке читается примерно следующее: он не пидор, и не хочет им быть. Но девушке-то это зачем?
Полная отчуждённость от слова. Это даже не матерное, не материнское выражение в её… нет, «в её устах» не годится. В её проспиртованной, проникотиненной молоденькой пасти это даже не сквернословие. Пустословие. А жалко…
***
Язык с повышенной энергетикой, страстный, матерный язык отвергается Церковью в силу именно что страстности. Долг священника оберегать человека от страстей, от излишних эмоций, разрушающих внутренний образ. Но сам древний язык – это язык волхвов, волшебный язык, который люди почти наглухо забыли и понятия не имеют о том, как им пользоваться во благо. Пожалуй, лишь три его функции живы доныне: язык анекдотов, язык технический (машину из грязи, к примеру, без мата не вытолкать), и язык военный, язык схватки, боя.
А были времена, когда им лечили недуги, прибавляли мужской силы и женской привлекательности. Это сложнейшее знание практически утеряно. Как по косточке мамонта реконструируют всего мамонта, так лишь по обрывкам древних заговоров догадываемся о величии, мощи и – опасности этого языка.
Древние знали точное время года, лунные и солнечные циклы, когда можно было воспользоваться им без урона. Причём лишь в определённое время суток, оборотясь в определённую сторону света, лишь в определённом порядке произнося волшебные материнские слова. Иначе, нарушая законы Слова, человек мог разрушить себя. Древние это хорошо понимали и не матерились всуе, попусту…
Нынешнее матерное пустословие используется лишь в качестве языковых подпорок: нехватка правильно подобранных слов, латание эмоциональных
дыр, междометий, языковая скудость.
Но и тут «две большие разницы».
Женское и мужское сквернословие далеко не одно и то же. Если мужик, сквернословя где-нибудь в подвыпившей компании вредит только самому себе, то женщина, сквернословя публично, разрушает ауру всей компании. Особенно мужчин. В частности, угнетает потенцию, блокирует психику.
Ещё до прочтения медицинской статьи, где это доказывалось с чисто научной точки зрения, я нутром чуял разницу между мужской и женской руганью.
Сквернословящая женщина странным образом теряла свою привлекательность, вся словно серела или чернела изнутри, черты лица как-то по-особенному заострялись, она становилась неинтересной, глупой, злобной, портилось настроение…
А девочки, бессмысленные девочки… что уж здесь толковать.
***
«…между пропастью и рожью,
Между глупостью и ложью…»
***
Но вот две другие девочки – лет пяти-шести, на детской площадке. Дружно играются в песочнице. Вдруг одна встаёт и говорит другой:
– Я не могу больше с тобой играть…
– Почему?
Девочка отвечает серъёзно и с достоинством:
– Я обтрёхалась.
И другая девочка не смеётся, а говорит так же серьёзно:
– Иди домой…
И та идёт. Не бежит, причитая на ходу, идёт с достоинством…
***
Любовь и Понимание, Достоинство и Серъёзность – вот вещи, которые нас держат на этой земле…
***
…да все мы, по большому счёту, «обтрёхались»!
Вот только сказать об этом с достоинством и серьёзностью, а главное – с Любовью, мы не можем… или боимся.
А дети не боятся.
Но ведь все – друг друга! – поймут. Ибо все сами такие же, обтрёханные… и, в конце концов, на земле это не более чем физиологический факт – ну обкакались, ну, не вышло нечто, намечтанное в юности… так ведь у всех, по серъёзному счёту –
Не вышло…