ЧАСТЬ 3. АБХАЗИЯ
«Люд здесь скромный, безыскусный,
Вовсе лиц не видно грустных!»
(Трей Паркер, пер. Д. Пучкова)
Последний бросок на Юг
Когда героиня фильма «Москва слезам не верит» опрометчиво заявляла своему бывшему хахалю, что в Сочи хоть раз в жизни отдыхал каждый советский человек, она, мягко говоря, лукавила. Ибо есть, по крайней мере, один человек, не без основания считающий себя советским, который в Сочи никогда не отдыхал – ни при Советской власти, ни после нее. Этот человек ни кто иной, как ваш покорный слуга. Да-да, в каких только дальних краях я не побывал за сорок лет жизни, а вот родные и близкие Сочи так и оставались для меня «Terra incognita» ! Что ж, настала пора стереть это белое пятно со своей личной географической карты. Правда, об отдыхе в Сочи речь не шла и на этот раз. Но как перевалочную базу город Сочи (вернее, его южный пригород Адлер) нам предстояло использовать. Однако – обо всем по порядку.
Волгоградский аэропорт «Гумрак», откуда мы должны были вылететь в направлении Черного моря, прославился еще в годы Великой Отечественной войны – правда, не совсем так, как хотелось бы нашему руководству. Дело в том, что в течение всей Сталинградской битвы этот единственный на всю округу аэродром в хвост и гриву эксплуатировал… командующий 6-й немецкой армией генерал Паулюс. Особенно пригодился ему аэродром зимой 1942/43 гг., когда здесь в больших количествах принимали транспортные самолеты «люфтваффе» с провизией и боеприпасами, а также отправляли отсюда в тыл тяжело раненых солдат фюрера. По большому счету, сопротивление в Сталинграде окруженные немцы оказывали только до тех пор, пока действовал этот «воздушный мост».
С тех времен грунтовая полоса «Гумрака» сменилась армированным бетоном, был выстроен какой ни на есть аэровокзал, но, как и большинство отечественных аэ-ропортов, воздушная гавань столицы Нижнего Поволжья не поражает ни масштабами перевозок, ни размерами приземляющихся здесь воздушных судов. Во всяком случае, единственный в тот день рейс до Сочи выполнял старенький Як-40, рассчитанный всего-то на двадцать восемь пассажирских душ. И это, замечу, в разгар курортного сезона! Впрочем, сильно подозреваю, что если бы на линии Волгоград-Сочи даже и летали бы лайнеры большей вместимости, возить им пришлось бы в основном воздух – все-таки авиаперелеты в наше время удовольствие не слишком дешевое и не всем доступное. Волгоградские семьи, в отличие от москвичей, предпочитают ездить на черноморские курорты поездами, благо Черное море тут относительно недалеко.
Так или иначе, но точно по расписанию наш «Як» взлетел и шустро набрал высоту. Погода тоже оказалась на высоте – в небе ни облачка. Земля внизу – как геогра-фическая карта. Вот прямо под нами тянется узкая полоска Волго-Донского канала, прекрасно видны проходящие по нему суда. Чуть дальше – Карповское водохранили-ще, через шлюзы которого канал выходит в Дон. Еще немного в стороне, как на ладони – город Калач-на-Дону. Теперь под нами простираются изрезанные глубокими балками донские степи. Самолет поворачивает на юго-запад и летит над зеленоватым разливом Цимлянского моря. В этих краях я тоже бывал, но совсем уж давно, больше тридцати лет назад. А уж с самолета всю эту красоту не наблюдал и вовсе. Обращает внимание степень освоенности здешних земель – почти все распахано, под крылом сплошные поля. Как это не похоже на наши бескрайние таежные дебри, внешне совершенно не тронутые цивилизацией!
Через какое-то время землю закрыли от нас облака, а когда через час с небольшим они вновь сошли на нет, мы уже элегантно разворачивались над Черным морем для захода на посадку. Примерно на этом же месте пару месяцев назад ухнул в воду со всеми пассажирами рейс из Еревана. От этого в голову невольно лезет всякое. Не то, чтобы я боюсь летать самолетами, но сейчас, когда лайнеры порой валятся, как груши… хочешь, не хочешь, а найдешь минутку примерить на себе все ужасы возможной гекатомбы. Впрочем, наши доблестные пилоты не стали повторять ошибок армянских коллег и доставили нас по назначению в целости и сохранности, так что минут через десять мы уже вдыхали насыщенный влагой воздух черноморских субтропиков, столь не похожий на сухой жар приволжских степей. Мы были чертовски близко к конечной точке своего путешествия. Но не следует забывать, что до этой точки еще надо было как-то добраться. И что у нас там не было ни кола, ни двора. И что вообще сей пункт находился за рубежами Российской Федерации. В общем, расслабляться было рано.
За что я порой недолюбливаю места массового отдыха, так это за неприкрытое рвачество отдельных представителей местного населения. При этом я понимаю, что «овес нынче дорог» и всем надо «кормить семью». И я, в принципе, не против, чтобы аборигены субтропиков получали известные бонусы за свой «каторжный» труд, если бы все это, как в Турции середины девяностых, компенсировалось с их стороны высоким уровнем сервиса или хотя бы внешним подобострастием. Так ведь нет! На наших югах издавна сформировалась привычка видеть в отдыхающих банальных дойных коров, и никто даже не пытался это особенно скрывать. И по сей день соотношение цены и качества на наших курортах (а также в наших гостиницах, поездах и много где еще) оставляет желать лучшего. Памятуя об этом, в сочинском аэропорту я полностью игнорировал людей с табличками «Сдам жилье в Сочи, Адлере, Гаграх!», тем более что они явно не были хозяевами этого самого жилья. Что же касается упоминавшихся уже в первой части данного повествования представителей лиги частного извоза, то о моральных качествах этой категории граждан говорит хотя бы случившаяся несколько лет назад в том же Краснодарском крае история, когда таксисты буквально как липку обдирали оказавшихся в безвыходном положении после пронесшегося урагана пассажиров вставших из-за разрушения путей поездов. Пришли, так сказать, на помощь. Нынешний же уровень цен на такси в Сочи в целом таков, что те 350 рублей, что мы заплатили за не такой уж дальний переезд от аэропорта до пограничного перехода на реке Псоу, были сущими пустяками по сравнению с предложениями иных тружеников баранки. Впрочем, говорят, в Москве с этим вообще караул.
А потом нам и вовсе небо с овчинку показалось. Потому как в процессе пере-хода этой самой границы выяснилось, что никакой таксист в смысле действия на нервы не в состоянии конкурировать ни с доблестными таможенниками, ни с бравыми офицерами Федеральной пограничной службы. Вот уж кто оказался горазд поиздеваться над простыми российскими гражданами! Казалось бы, чего может быть проще пропускать людей через границу, если для этого не требуется ни виз, ни загранпаспортов, ни оплаты каких-либо таможенных сборов. Оказывается, нет – при желании наш чиновник может превратить даже такой «свободный» переход в ад кромешный. Особенно если на то дано указание свыше (а я почему-то до сих пор уверен, что без этого не обошлось).
Моя семья во время своих заграничных путешествий неоднократно пересекала всяческие границы, и ни разу не испытывала с этим никаких проблем. Документы в порядке? Вперед, и с песней! Однако вот как – по меньшей мере, странно – выглядело пересечение нами рубежей Родины на этот раз. Итак, засекаем время. Мы прибыли на пункт пропуска пешеходов примерно без четверти одиннадцать утра, то есть к началу самого солнцепека. Однако ни туда, ни оттуда никого еще не пускали. «Ладно, - решили мы, пристраиваясь в хвост очереди, которая тут же начала стремительно расти - Наверное, у них технологический перерыв. В туалет там сходить, лимонадику холодненького выпить…» И действительно, где-то в начале двенадцатого человек в форме подал сигнал, и толпа с чемоданами, баулами и тележками ринулась в обрамленный высокими глухими стенами из рифленого металла проход. К сожалению, в силу неопытности мы не смогли проявить в этот момент должной прыти и снова оказались в почтительном отдалении от головы очереди у заветных дверей таможенного поста. Но это были мелочи. Гораздо большее беспокойство вызывало то, что эти самые двери и не думали открываться! Между тем народ сзади продолжал подпирать, и постепенно шумный людской табор заполнил все пространство между раскаленными от солнца металлическими стенами коридора. Шли томительные минуты ожидания, но на таможне по-прежнему не было заметно никакого шевеления. Примерно через полчаса этого бессмысленного стояния люди, почуяв неладное, начали роптать.
Писан ли закон для дурака – вопрос риторический. А вот писан ли он для таможенника? Да, Конституция РФ вроде бы дает гражданину право на законный отдых. Но едва ли в той же Конституции сказано о том, что человек на государевой службе может себе позволить забить на служебные обязанности прямо в разгар рабочего дня, обрекая тем самым женщин и детей часами стоять на палящем солнце! Уж не знаю, чем все это время занимались в своих кондиционированных хоромах наследники Павла Верещагина – резались в карты или рассматривали порножурналы – но мое уважение к российской таможне рухнуло тогда ниже плинтуса.
В прежние времена я неисчислимое количество раз стоял во всевозможных очередях, но более идиотской мне видеть не приходилось. Раньше очередь, по крайней мере, изображала хоть какое-то движение, причем в конце пути тебя с довольно высокой степенью вероятности ждал какой-нибудь жизненно-необходимый дефицит в виде палки колбасы, трех десятков яиц, бутылки водки или, в крайнем случае, билета на выставку работ Сальвадора Дали. Здесь же, у этой чертовой таможни, продвижения вперед не наблюдалось, никакого дефицита не предлагалось, да и вообще, в массе своей вся этот нагруженный покупками разношерстная публика толкалась тут лишь затем, чтобы элементарно попасть к себе домой.
К полудню стало совсем тяжко. Нет, держались мы по-прежнему молодцом и даже пытались сохранять на лице непринужденное выражение (нас, мол, этим не возьмешь!), но в целом жара, жажда и раздающийся отовсюду детский плач оптимизма не прибавляли и улучшению настроения не способствовали. Потом где-то неподалеку упала в обморок женщина.
- Что же это творится, а? – недоуменно вопрошала стоящая по соседству бабуля, - Два года уже такого безобразия не было!
- Не два, а три, – авторитетно поправил ее сухощавый мужчина лет шестидесяти.
Вот как! Значит, обычно таможенники на этом посту в рабочее время все-таки работают, и только сегодня с какой-то радости неожиданно решили пофилонить? С чего бы это вдруг? Страшные подозрения зародились у меня в голове... Да ведь это спланированная властями акция! Кому, спрашивается, в первую очередь выгодно не пускать людей из Сочи в Абхазию, где и цены ниже, и море чище? Правильно, мэру Сочи и губернатору Краснодарского края. И то сказать откроешь калитку настежь, так на ту сторону Псоу, чего доброго, половина отпускников свалит, вместе со своими честно заработанными за год рубликами! А так – одни плюнут и назад повернут, а другие, наслушавшись их рассказов, еще тысячу раз задумаются, стоит ли овчинка выделки и имеет ли смысл вообще сюда соваться. Очевидно, таким, пусть и весьма своеобразным, способом власти Кубани пекутся об экономических интересах своего региона. Но заставлять народ с детьми и пожитками во имя этих интересов часами томиться в раскаленном железном загоне – это, знаете ли, то еще свинство…
Тем временем по проходящей параллельно нашему «коридору ужаса» высокой насыпи к пограничному переходу тихой сапой подкрался поезд с трафаретами «Москва-Сухум». Глядя на то, как его безмятежно полеживающие на полках пассажиры наслаждаются освежающим ветерком, я испытал острое чувство досады.
- Ну почему мне раньше никто не сказал?! – невольно вырвалось у меня при виде довольных физиономий, высовывавшихся из открытых до упора вагонных окон, - Все, теперь сюда – только поездом!
Завидовать пассажирам поезда было и впрямь отчего. Их никто не заставлял вылезать на улицу и таскать за собой вещи. Им никто не пытался устраивать таможенный шмон. Уж не знаю, кто и как их проверял и проверял ли вообще, но буквально через пять минут тепловоз в голове состава весело присвистнул и поезд спокойно покатил туда, куда нам путь был по-прежнему заказан.
Странно, но никто здесь действительно даже не упоминал о такой простой и элегантной возможности проникнуть в мандариновый рай, как обычный поезд. Лично у меня создалось впечатление, что все, у кого не было личного транспорта, добирались до Псоу на маршрутках или такси и пересекали границу вместе со всем скарбом пешком, чтобы потом пересесть на аналогичные маршрутки, идущие в Гагры, Новый Афон или Сухум. К тому же, по имеющимся у меня сведениям, максимум, что могла тогда предложить на сухумском направлении железная дорога – это запряженная в маневровый тепловоз электричка с выбитыми стеклами, да и та, по слухам, ходила из Сочи в Сухум только до тех пор, пока грузины не заявили по этому поводу решительный протест. И вот вам, пожалуйста – вполне цивильный поезд с московскими вагонами… Интересно, а Саакашвили в курсе?
Между тем обстановка в толпе накалялась – «…и стояли там крики, и стоны, и скрежет зубовный…» Кое-кто уже был готов брать таможню штурмом. С учетом того, что толпа была тяжело нагружена (тетка рядом с нами, например, перла на тележке ни много, ни мало, как двухкамерный холодильник!), это придавало подобным идеям солидный вес и изрядную пробивную силу. Очевидно, это почуяли и сами таможенники, часа через полтора сообразившие, что еще немного – и озверевшие жертвы их издевательств, пожалуй, начнут издеваться над ними самими. Двери таможни осторожно приоткрылись. Истекающие потом люди, забыв про недавние обиды, радостно ломанулись внутрь, соблюдая, как ни странно, некое подобие порядка. Тем не менее, конкурировать в этом потоке с холодильниками и прочей тяжелой техникой было проблематично, и нас опять оттерли на несколько позиций назад. В таможне царили полумрак и прохлада, и это меня взбесило окончательно. Думаю, понятно почему. Да ну их, этих уродов…
Когда мы выбрались из таможни (где у меня не поленились «просветить» мой походный рюкзак) и снова оказались на солнцепеке, я решил было, что наши мучения на этом закончились и «свобода нас встретит радостно у входа». Не тут то было! Впереди опять змеилась длиннющая очередь. Вернее, сразу несколько параллельных очередей, в хвост одной из которых мы вынуждены были пристроиться. Паспортный контроль. О, господи, неужели опять этот кошмар? За что?! Можно сколько угодно ругать Иосифа Виссарионовича и Леонида Ильича за ограничение свободы передвижения, но даже им не приходила в голову бредовая идея устраивать в двух шагах от Сочи погранзону с колючей проволокой, как будто на той стороне окопались свирепые враги, а не абсолютно лояльные абхазы, в большинстве своем имеющие российское гражданство!
Единственное, что внушало в данной ситуации оптимизм, так это то, что коридоров паспортного контроля было несколько, да и началась проверка документов без задержки. Это позволяло надеяться, что надолго мы здесь не застрянем, но довольно скоро надежды вновь уступили место нарастающему раздражению. Нет, в отличие от таможенников, погранцы «внагляк» вроде бы не филонили и граждан через границу худо-бедно пропускали. Но вот что примечательно – делали они это почему-то так медленно, а паспорта проверяли столь тщательно, что если бы в таком темпе работали пограничники где-нибудь в Шереметьево или Домодедово, то это неминуемо привело бы к параличу международного аэропорта. При этом еще раз замечу, что для прохода из России в Абхазию по-прежнему не требуется никаких виз – достаточно предъявить обычный внутренний паспорт.
Еще час убийственного по своей бессмысленности стояния, и мы, со скандалом изгнав из очереди какую-то незаконно затесавшуюся впереди нас девицу (тут уж не до сантиментов, да и нервы у всех ни к черту), наконец-то проходим к заветному окошку. Женщина в форме офицера Федеральной пограничной службы берет мой паспорт и принимается изучать его с таким нарочитым вниманием, что я сразу понимаю – акция по отваживанию отдыхающих от попыток покинуть Краснодарский край продолжается. А что? У них кабинки тоже с кондиционером, а быдлу, что третий час в очередях парится, покуда они тут паспорта, как романы, читают, пусть в следующий раз неповадно будет! Отдыхайте на курортах Краснодарского края и не рыпайтесь… Закончив читать (интересно, что такого нового она там вычитала?), женщина-погранец старательно делает вид, что смотрит в экран монитора. Потом куда-то звонит. Потом куда-то выходит. Словом, отрабатывает заказ на всю катушку. Тем не менее, у меня нет к ней ненависти. Зато презрения – выше крыши.
Наконец, Российская Федерация нехотя выпускает нас из своих назойливых объятий, и мы оказываемся в нейтральной полосе. Здесь нас буквально атакуют аборигены с того берега с предложением жилья.
- Вам куда? – теребит меня за рукав сухонькая старушка.
- В Гагры, - отзываюсь я и уточняю, - Если точнее, то в Старую Гагру.
- Вот-вот! – радостно суетится бабушка, - Я как раз там и живу.
- А что за жилье?
- Квартира на первом этаже.
- Квартира? – разочарованно тяну я. – Нам бы что-нибудь в частном секторе…
- Квартира у меня… - разводит руками старушка.
Нет, квартира – это не то. Какой, к дьяволу, Саут-Парк в городской квартире? То ли дело – вечерять в собственном садике, сидя с бутылкой вина под пальмой…
- У меня частный сектор!!! – тут же подскакивает к нам мужик лет сорока пяти.
- Где?
- В Старой Гагре.
- Что, прямо в ущелье?
- Прямо в ущелье, – кивает мужик.
- Вода есть?
- Есть. Там у всех вода есть.
- А дом хороший?
- Отличный дом. Моя сестра там живет. Поехали, посмотрите. А не понравится – можете селиться, где хотите.
- Почем?
- Двести пятьдесят.
Год назад братец Мишка отдыхал в Новом Афоне за сто пятьдесят рублей в сутки, но стояние на реке Псоу настолько меня вымотало (не говоря уж о Наталье и Огромном), что любая цена дешевле четырехсот рублей уже казалась мне приемлемой. Больше всего мне в тот момент хотелось просто тупо бросить кости где-нибудь в тени. И я сдался без боя.
- Как тебе, Наталья, такой вариант?
- Да вроде ничего.
- Ладно, поехали. Как вас звать-то хоть?
Оказалось, что мужика зовут Джамал. Хорошо хоть не Джавдет…
- Лев, Наталья, Дима, - представились, в свою очередь, мы.
- Очень приятно!
Мужчина услужливо подхватил у Натальи тяжелую сумку, и мы решительно двинулись через мост для прохода пешеходов. Разделяющая две страны речка оказалась шустрая, мелкая и не особенно широкая. «АПСНЫ» - встретили меня аршинные буквы на том берегу. «Будь здорова, Абхазия!» - мысленно ответил я. Будь здорова!
Летний вечер в Гаграх
По сравнению с тем, что мы только что пережили на русской стороне, контраст был разителен. Моя робкая попытка предъявить хоть кому-то свой многострадальный паспорт наткнулась на стену равнодушия. Очевидно, проверять документы у приезжающих считалось здесь чуть ли не дурным тоном. Таможня на абхазской стороне также ничем себя не проявила. Где-то в стороне, правда, народ останавливался оплатить не то курортный сбор (у нас такое практикуется на въездах в некоторые национальные парки), не то страховку, но Джамал приветственно махнул чиновнику рукой, и нас ослобонили и от этой повинности. Таким образом, то, на что мы потратили в России без малого три часа, здесь заняло ровно тридцать секунд! Теперь дело оставалось за малым – пройти сотню метров до остановки маршруток.
- Э, зачем маршрутка, да? – искренне удивился Джамал, - Триста рублей на такси дашь – прямо к дому подъедем.
- Не вопрос! – с готовностью ответил я.
По местным понятиям с нас, разумеется, драли в три шкуры – но разве сравнить это с аэропортом Сочи, где таксисты изначально требовали «пятихатку» за втрое меньшее расстояние и еле-еле соглашались везти за триста пятьдесят!
- Слушай, Джамал… Пить охота зверски. Где тут можно воды купить?
- А вот ларек, пожалуйста!
Цены на прохладительные напитки в стоящем возле импровизированной авто-станции ларьке тоже были какие-то не курортные. Пол-литровая бутылка вкусной холодной газировки обошлась нам всего в червонец. Настроение стремительно лезло вверх. По всем признакам мы попали в другой мир, и мир этот во многом отличался от нашего в лучшую сторону. По крайней мере, в плане климата и цен.
Переживаемая нами эйфория поначалу чем-то напоминала ощущения профессора Плейшнера в Швейцарии, и обломать ее не смогла даже вдрызг разбитая «Волга» ГАЗ-24, которую Джамал сосватал для нас в качестве такси. Странно, но даже беспримерное по идиотизму стояние на границе в конечном итоге пошло нам на пользу. Хотя бы тем, что этот растянувшийся на несколько часов непрерывный ужас волшебным образом воскресил в нас способность радоваться простым и незамысловатым вещам: свежему воздуху, прохладной тени, глотку воды, элементарной возможности присесть… Так что пусть читателя не удивляют столь восторженные интонации при описании момента нашего отъезда с Псоу, когда радость наша могла показаться преждевременной. Ведь объективно мы просто ехали по жаре неизвестно куда на раздолбанной ржавой колымаге в сомнительной компании старика-бомбилы и кавказца с моджахедским именем. То есть, строго говоря, повода для ликования у нас не было никакого. А душа – вот странно! – пела. «Не Саут ли это Парк?» - задавал я себе все тот же вопрос, глядя на лазурное море справа и покрытые густой зеленью горы слева. Отметая все сомнения, воображение рисовало радужные картины всех мыслимых и немыслимых удовольствий. Мы двигались навстречу неизведанному, но от этого становилось только интереснее.
Кто из людей моего поколения не читал книг Фазиля Искандера? Вот и для меня главным (и, пожалуй, единственным) источником информации о жизни Абхазии и ее народа до сей поры являлись его замечательные повести и рассказы. Более того, в конце 80-х я, будучи студентом, побывал на встрече с писателем в московском кино-театре «Октябрь», так что видел его, что называется, воочию. Признаться, он произвел впечатление – такой мужественный типаж не каждый день встретишь на улице. Но с тех пор других абхазцев я больше не встречал, так что до последнего времени мое мнение об этом народе формировалось большей частью на основе произведений все того же Фазиля Искандера. А следовало из них, что абхазы – народ в массе своей бесхитростный, уважающий крепкую центральную власть и не склонный к агрессии, даже несмотря на то, что традиционной религией для абхазов являлся (по Искандеру) ислам. Плюс ко всему население Абхазии у Искандера по неведомо какому признаку делилось на «кенгурцев» и «эндурцев», причем последние то и дело вели себя как последние сволочи, в силу чего являлись источником перманентной скрытой угрозы для жизни и имущества приличных абхазов. Разумеется, при Советской власти, когда за открытое проявление национализма давали конкретные срока, Фазиль Искандер не мог себе позволить роскоши назвать многие вещи своими именами. Истинный смысл этого загадочного противостояния раскрылся в начале 1992 года, когда первый президент независимой Грузии Звиад Гамсахурдия повел себя типично по-эндурски и ни с того, ни с сего решил упразднить абхазскую автономию. Но абхазы, доселе беспрекословно подчинявшиеся сильной центральной власти из Москвы, напрочь отказали в этом праве куда менее «солидному» Тбилиси. Разразилась кровопролитная война 1992-93 годов, которую доблестные картвелы с треском проиграли. В результате этого из Абхазии были изгнаны (вернее, бежали сами) почти все проживавшие там этнические грузины, а сама Абхазия с тех пор является де-факто независимым от Грузии (хотя и никем не признанным) государством. Внешне все случившееся – и война «кенгурцев» с «эндурцами», и факт помощи Абхазии в той войне со стороны мусульманских горцев Северного Кавказа (как не помочь братьям по вере?), и плохо скрываемое стремление абхазов войти обратно в состав России – прекрасно укладывается в рамки вышеупомянутой фазиль-искандеровской парадигмы (точнее, некоего сформировавшегося у меня на ее основе стереотипа). Но это, как выяснилось, была лишь одна сторона медали. А еще мы полагали, что, поскольку на горизонте непризнанной республике далеко не все чисто, то и обстановка там может оказаться, скажем так, не-сколько нервной.
Ничуть не бывало. Если кто здесь и нервничал, то уж точно не местные жители. Вообще, одной из самых характерных черт абхазцев оказался их неизбывный… пофигизм, проявляющийся во всем – от коммунального хозяйства до вооруженных сил. Во всяком случае, чисто внешне впечатление складывалось именно такое, и чем дальше, тем оно больше крепчало. Ну, а пока мы только начинали знакомиться с обычаями и нравами местного населения. Вернее сказать – мы с Огромным, поскольку Наталья здесь уже бывала, правда, довольно давно. Именно с ее подачи мы выбрали для размещения в Гаграх ее самую старую часть. Альтернатива была примерно такая. Первый вариант, Новая Гагра, длинной полосой вытянувшаяся вдоль моря. Там несколько цивильнее и море ближе, но днем очень уж душно и вода в кране бывает нерегулярно. И вариант второй – небольшой район старой части города в ущелье шустрой горной речки Жоэквары. От моря это чуть подальше (хотя по любому не больше полукилометра), зато, в отличие от побережья, здесь ощутимо прохладнее и отродясь не было никаких проблем с водой. Наталья обеими руками агитировала за ущелье, единственно предупредив, что из-за сырости в домах там почти всегда попахивает плесенью. Почему-то именно это обстоятельство и не давало мне теперь покоя.
- Джамал, а что, у вас там правда везде плесенью пахнет?
- Что такое плесень? – то ли не понял, то ли закосил под дурачка Джамал.
- Счастливый человек… - вздохнул я.
В общей сложности ехали мы от Псоу до Гагр не больше получаса по сравнительно неплохому шоссе. Едва въехав в Гагры, наше непрезентабельное авто покинуло основную трассу и свернуло под железнодорожный мост, на котором прежде размещалась остановка электричек. Справа бросился в глаза огромный четырехэтажный торговый центр, когда-то, по словам Натальи, прекрасно функционировавший, а ныне совсем раскуроченный. Эхо войны, подумал я и вновь оказался прав лишь отчасти. Переехав речку, «Волга» продолжила путь вверх по улице, идущей вдоль ее левого берега. Здесь обращали на себя внимание несколько трехэтажных многоквартирных домов «сталинской» постройки – частично заселенных, но большей частью удручающе пустых, со следами шедших здесь почти пятнадцать лет назад боев. Какая вражеская сила мешала местным властям (или местному частному бизнесу) привести их в порядок и снова заселить на благо себе и людям, так и осталось для нас загадкой. Надо полагать, с жильем в Абхазии и без этих квартир все распрекрасно? Мы же проехали еще сотню метров, и вскоре затормозили перед веселеньким частным домом с мансардой. Признаться, я был бы не против поселиться здесь, но Джамал неожиданно вернулся оттуда с кислой миной.
- Извини, друг! Такое дело… там у нее мест нет уже… я не знал…
Я посмотрел на домик с мансардой с плохо скрываемым сожалением.
- Ладно, какие еще будут варианты?
Джамал приободрился.
- Сейчас, подожди немного! – сказал он мне и рванул из машины на другую сторону улицы.
Минуты через две снова он выглянул из-за деревьев и сделал приглашающий жест рукой.
- Пойдем. Тут тоже хороший дом. Посмотришь.
То, что Джамал является не хозяином сдаваемого жилья, а таким же дерущим проценты посредником, как и те жучки в сочинском аэропорту, становилось все более очевидным. Однако отказываться от его платных услуг было, похоже, уже поздно. И мы гурьбой двинулись осматривать свое новое жилище. Труба тут была, конечно, пониже и дым пожиже. Более того, и здесь уже проживало несколько постояльцев, так что выбор «номеров» был до обидного невелик. От первой предложенной комнаты я, скептически покрутив носом, отказался. Видит бог, человек я непритязательный и к спартанской обстановке привычен, но всему же должна быть мера. Тем более что со мной была жена и ребенок. Тогда в качестве последнего варианта нашему вниманию была представлена комната, куда хозяева прежде постояльцев если и пускали, то редко и нехотя – об этом можно было судить по отсутствию на ее двери врезного замка, этого обязательного ныне атрибута жилых помещений, сдаваемых внаем. Здесь было куда просторнее, да к тому же имелось большое распашное окно во двор – правда, тоже без шпингалетов. Меблировка ограничивалась старым платяным шкафом, небольшим столиком и двумя железными кроватями. Решив, что этого будет мало, сын хозяйки, худощавый черноволосый молодой человек с неабхазским именем Дато, призвал на подмогу одного из постояльцев, с которым они притащили в комнату еще и диван. В целом жить тут вроде бы было можно. Наличествовало электричество, подозрительные насекомые по обоям не бегали, да и сами обои судя по всему переклеивались совсем недавно. Опять же, пальма во дворе. И туалет – пусть и тоже на улице, но зато с настоящим унитазом. А это, как уверял нас братец Миша, шик для Абхазии неимоверный. В подавляющем большинстве абхазских домов ватерклозеты оборудованы приемным устройством вокзального типа, на которых если и можно присесть, то исключительно в позе орла.
- Как отдохнете, можете пойти погулять, - на почти чистом русском сказал нам Дато, - Или на море сходите, тут рядом. А я тем временем и замок врежу, и шпингалеты на окно поставлю, вы не беспокойтесь…
Вежливость паренька и его неподдельное стремление услужить подкупала. Разгрузившись, мы вышли обратно во двор, где к нам тут же подскочил Джамал, на этот раз в компании с подвозившим нас на «Волге» стариком.
- Ну, как вам здесь, нравится? – обратился он к нам.
- Ничего так, вроде… Жить можно.
Широкая улыбка на лице Джамала сменилась деловым прищуром.
- Сколько вы здесь планируете жить?
- Пока неделю. А там видно будет, - уклончиво ответил я.
Как ни крути, но даже несмотря на персональную пальму и продвинутый сортир, наше временное пристанище назвать трудно было хоромами. И плесенью в них, как и обещала Наталья, тоже попахивало будь здоров. Так что при возникновении каких-либо проблем мы запросто могли и переехать.
Джамал удовлетворенно кивнул и снова расцвел в улыбке – казалось, неделя гарантированного навара его вполне устроила. Но напоследок ему вдруг захотелось добавки.
- Слушай, вот он, - внезапно ткнул он пальцем в грудь старика-таксиста, - триста пятьдесят просит. Дай, а?
Вообще-то старик ни о чем таком лично меня не просил. Более того, я точно помнил, что менее часа назад старик был рад-радешенек и тремстам рублям. Но спорить с этими крохоборами ни сил, ни желания у меня уже не было, и я без особых эмоций расстался с незапланированным полтинником. Что же касается оплаты нашего проживания, то со взрослых, как и было договорено, решено было взять по двести пятьдесят за ночь, а Огромный с моей подачи пошел по «льготным» расценкам за сто пятьдесят рублей. В принципе, я мог вообще заявить, что он должен рассматриваться в качестве бесплатного приложения, и никто бы, я думаю, не возразил, но совесть (как-никак, Огромный занимал отдельную кровать) и убеждение, что за все в этом мире надо платить, не позволили мне настаивать. В конечном итоге, сумма переплаты едва ли могла нас разорить, зато хозяева сразу прониклись к нам самой искренней симпатией. Кстати, денег вперед они с нас не взяли. А в конце и вовсе в порыве альтруизма великодушно простили нам плату за последние сутки. Вот так-то. Твори добро, как пел один беззубый певец. И оно не раз к тебе еще вернется…
Первый визит в Гаграх мы нанесли не на море даже, а в ресторан «Абаата», рас-положившийся в экзотических интерьерах одноименной старой крепости. Во-первых, к этому времени всем нам давно уже следовало подкрепиться, а во-вторых, надо было как-то отметить прибытие. Отмечали, впрочем, скромно – все-таки до вечера было еще далеко. Полусладкое вино «Апсны» оказалось недурственным, хотя могло бы быть и подешевле – с учетом его местного происхождения. Чебуреков в меню не оказалось вовсе, что также несколько разочаровало. Дело в том, что полноценный отдых на Кавказе у меня всегда ассоциировался с распитием красного вина, сопровождающимся поеданием сочного, только что зажаренного чебурека… и вот такой облом! Ладно, отнесем это к послевоенным трудностям, вздохнул я, принимаясь за окрошку. Может быть, в другом месте повезет больше?
Пообедав, мы двинулись к морю и почти сразу оказались возле потемневшей от времени каменной церкви, скромно притулившейся под сенью шеренги исполинских кипарисов, которые и сами-то своим гордым строем отчасти напоминали грандиозное культовое сооружение в духе Антонио Гауди. Построена церковь была, если верить табличке, еще в VI веке, что ставило под сомнение как саму табличку (что-то подозрительно живучая церквушка оказалась, хотя – кто знает?), так и исконную «мусульманскость» абхазов. Во всяком случае, лично я склонен полагать, что возвели этот храм лет этак на четыреста позднее. Где-то здесь же находилась и крепость, построенная, согласно преданиям, еще древними римлянами, но от ее стен мало что сохранилось, а самостоятельно отличить древнюю кладку от чего-то более современного без экскурсовода было проблематично. Хотя нынче пошли такие экскурсоводы, что не моргнув глазом придумают родословную даже кирпичу, украденному на соседней стройке…
Рядом располагались полуразрушенные корпуса какого-то приморского санатория, через территорию которого мы двинулись напрямик к берегу моря, благо никаких заборов тут давно уже не было. В один из моментов я обернулся назад и едва не разинул рот от восхищения. Пейзаж был поистине роскошен. Склоны забитого в верхней части облаками Жоэкварского ущелья сверкали изумрудной зеленью (вообще-то они были покрыты непролазной и, по-моему, даже колючей чащей, но с расстояния это смотрелось почти как бархат), уже упомянутые кипарисы громоздились натуральными башнями, и даже заброшенные руины на фоне высоченных пальм почти не портили ландшафт. Да, подумал я. Все-таки есть на земле нечто постоянное. Можно разрушить дома, уничтожить инфраструктуру, привести в запустение парки и изгнать с насиженных мест людей, но эти горы, это небо и это море останутся тут навсегда. Вне зависимости от политического строя и формы собственности.
Погода в послеобеденные часы, если брать по местным меркам, несколько испортилась – солнце спряталось за пеленой пришедших из ущелья облаков, тени исчезли и окружающие пейзажи несколько поблекли. Серый галечниковый пляж, на который нас вскоре привела нырнувшая между кустов тропа, смотрелся при таком освещении довольно тоскливо. Слева он прерывался длинным высоким причальным пирсом на металлических сваях, справа громоздились бетонные кубы развалин бывшего мола.
Было здесь на удивление немноголюдно. Компанию нам составляла разве что пара-тройка местных парней, несколько пожилых дамочек да молодая семья ярко выраженной славянской наружности, состоящая из облаченного в плавки-шорты длинного худого папы, его щеголяющей в модном «голопопом» бикини не менее стройной половины и тихого темноволосого мальчугана лет девяти, также не склонного к полноте. От нечего делать познакомились. Выяснилось, что Виктор и Лена приехали сюда с сыном из Нижнего Новгорода, находились здесь уже дней десять, успели побывать на озере Рица и в Пицунде, и отдыхом были, в целом довольны. Надо сказать, они вселили в нас изрядную долю оптимизма и уверенности, что наш вояж сюда тоже закончится без каких-либо эксцессов. Хотя я и до этого заверял Наталью, что отдыхающие с детьми будут последними, на кого начнут охотиться отряды грузинских вояк, ворвись они в Абхазию, минуя посты наших миротворцев. Скорее уж пострадают собаки и кошки.
Сам же пляж при ближайшем рассмотрении оказался вполне сносным местом для купания-загорания, хотя и не лишенным некоторых недостатков. Его можно было бы назвать диким, если бы он не был расположен в городе. Но во всем остальном он действительно был диковат: ни тебе лежаков, ни кабинок для переодевания, ни пунктов общественного питания. Кроме того, местами было изрядно намусорено, на самом видном месте валялась даже выкинутая кем-то бывшая газовая плита, как бы подчеркивая – здесь вам не Европа. Единственным удобством была некая пародия на душ – причем эта пародия, как ни странно, исправно работала.
По лазурному Черному морю гуляли невысокие волны, но на шторм это не тянуло никоим образом – скорее, так море могло выглядеть, в ту пору, когда пушкинская старуха из сказки о золотой рыбке еще не вошла во вкус и требовала от нее всякую мелочевку. Проблем при купании такое волнение почти не вызывало, разве что при выходе из воды, к тому же вода была в достаточно теплой и чистой. Но народу все равно было немного. Нетипичная, согласитесь, ситуация для Черноморского побережья Кавказа в разгар сезона… но мы едва ли были расстроены этим обстоятельством.
- Меньше народу – больше кислороду. Ну, со свиданьицем!
После нервотрепки на границе и душного жаркого дня окунуться в море было особенно приятно. Да и пресный душ, когда мы вылезли на берег, оказался весьма кстати. Хотя вода в нем откровенно бодрила, была она, я думаю, вполне питьевого качества.
Вечером настала пора поближе познакомиться и с хозяевами нашего дома, и со всеми его постояльцами. Из хозяев, кроме уже упомянутого нами Дато, жила также его матушка – маленькая и весьма шустрая для своих лет брюнетка по имени Лейла. К моему величайшему изумлению она оказалась… грузинкой. Вот те на, а я-то думал, что всех абхазских грузин или поубивали, или выгнали! Как выяснилось позже из бесед с соседями Лейлы, объяснялся этот уникальный случай тем, что Лейла в пору абхазо-грузинской войны была замужем за абхазом; кроме того, в критический момент у нее, должно быть, хватило ума держать свое отношение к происходящему при себе. Поэтому, несмотря на то, что муж вскоре после той войны безвременно скончался, Лейла по-прежнему считалась здесь вполне лояльным элементом. Причем до такой степени лояльным, что ее старший сын Дато (Давид) в свои двадцать с небольшим стал… офицером абхазской армии (в дальнейшем мы действительно видели его преимущественно в камуфляже), а младший – студентом Сухумского университета (добрейшей души молодой человек, вежливый и любознательный). Впрочем, вся литература в доме Лейлы все равно была исключительно на ее родном языке, поэтому взять почитать было решительно нечего. Представьте себе два шкафа, набитых книгами, в которых нет ничего, кроме заменяющей буквы грузинской вермишели! Я, конечно, много чего знаю и умею, но читать макаронные изделия пока еще не обучен…
Постояльцы были более многочисленны. Кроме нас, в доме Лейлы квартировали еще две семейные пары, обе из Челябинска и обе отдыхали здесь без детей. Разница была лишь в возрасте, причем достаточно внушительная, раза эдак в два – если младшая парочка, Сергей и Ольга, вполне тянула на звание молодоженов, то Олег с Татьяной (с которыми потом в основном и общались) были даже несколько постарше нас и в семейной жизни выглядели опытными зубрами. Стол накрыли на улице, под навесом дома. Я выставил пару бутылок «Апсны», Олег – чистую, как слеза, чачу. Женщины сообразили пожевать. Неформальные отношения, таким образом, завязались почти сразу.
Так начались наши двухнедельные курортные будни. Хотя правильнее, наверное, было бы считать их праздником. Но любой праздник, если он длится больше двух дней, неизбежно приедается. Так что – все-таки будни. Но будни – приятные.
Осмотр на месте
Наверное, многим знакомо чувство легкой оторопи по прибытию на новое место, особенно если это касается заграничных вояжей. Бывает, что поначалу даже нет желания выходить из отеля – особенно, если на его территории есть все необходимое для автономного существования (пляж, ресторан, бар и т. п.), а за его пределами тебя ждет абсолютно чуждая в культурном и языковом плане среда. Так вот, в этом смысле заграничная ныне Абхазия резко контрастирует с другими чужеземными курортами. Здесь все поголовно говорят по-русски – причем, к моему изумлению, даже между собой. Здесь в ходу исключительно наши родные рубли (собственной валюты в Абхазии нет). И, главное, ныне в Гаграх не принято селиться в отелях, которых здесь, к слову сказать, практически не осталось. Зачем? Ведь даже в разгар сезона здесь чуть ли не на каждом заборе мы могли видеть призывные надписи «СДАЕТСЯ КОМНАТА»! В то время как отгроханная еще в советские времена пятнадцатиэтажная гостиница «Абхазия» в Новой Гагре со стороны выглядела совершенно безлюдной.
Итак, что же из себя представляют современные Гагры? И почему, несмотря на то, что на всех картах этот город подписан просто «Гагра», обыватель упорно про-должает произносить этот топоним во множественном числе? Ответ на последний вопрос довольно прост. Несмотря на то, что в застройке Гагр на первый взгляд отсутствуют столь радикальные прорехи, как, например, в южной части Волгограда, по существу Гагры все-таки состоят из двух частей – собственно, об этом уже было упомянуто ранее.
Старая часть Гагр включает в себя застроенную преимущественно частными домами нижнюю часть Жоэкварского ущелья и территорию бывшего великосветского курорта, основанного в самом начале ХХ века принцем Ольденбургским (эксцентричным российским царедворцем, столь образно описанным в своих книгах Фазилем Искандером). Именно здесь расположен самый крутой на всем курорте ресторан «Гагрыпш» (собранный в 1903 году из изготовленных в Норвегии деревянных деталей), роскошный приморский парк (заложенный некогда все тем же принцем Ольденбургским, а ныне порядком запущенный), а также нынешний символ города – знаменитая Колоннада (построенная, правда, уже после Великой Отечественной войны и чудом не пострадавшая в войне последней).
Новая Гагра – типичный социалистический новодел, занимающий растянувшийся вдоль моря относительно низменный участок побережья, почти сплошь застроенный санаториями, общественными зданиями и многоэтажными жилыми массивами. В своем дальнем углу эти массивы принимают вид вполне цивильный, особенно, если смотреть на них также издалека (вблизи, увы, нельзя не обратить внимания на запредельную обшарпанность семнадцатиэтажных жилых башен и устрашающего вида развалины каких-то огромных недостроенных корпусов с опутанными лианами останками подъемных кранов). Зато недавно открывшийся там новый, с иголочки, супермаркет «Гагра» способен ныне заткнуть за пояс иной московский универсам – тут вам и кондиционеры, и автоматически разъезжающиеся двери, и камеры хранения, и сканеры на кассах. Об относительной провинциальности этого приятно удивившего нас продмага напоминали разве что трогательные ценники типа «Консерва шпроты в масле» и падающие в обморок прямо на рабочем месте кассирши – такого в Москве, конечно, не увидишь.
Основная инфраструктура Гагр сосредоточена (хотя правильнее было бы сказать – рассредоточена) в новой части города. Здесь находится милиция, почта, междуго-родный телефон (важно, поскольку мобильная связь здесь работает паршиво), стади-он, центральный рынок, железнодорожный вокзал и все мало-мальски крупные мага-зины. Что же до пляжей, то их выбор в Гаграх нынче велик, поскольку широкой пуб-лике теперь доступны не только городской пляж у Колоннады (купаться там, кстати, я бы не рекомендовал из-за крупных камней), но и пляжи многочисленных санаториев – как разрушенных войной, так и уцелевших. Правда, практически ни один из них может похвастаться надлежащим обустройством. В этом плане здесь еще есть что улучшать и совершенствовать…
Растянутость города вдоль побережья предполагает наличие соответствующей транспортной сети. И автобусы здесь действительно ходят, хотя без местной специфики и не обходится. В частности, с восьми утра до пяти вечера между площадью Га-гарина и кемпингом на окраине Новой Гагры курсирует рейсовый автобус № 2, на котором вы всего за пять рублей без проблем и строго по расписанию попадете практически в любую точку города. Специфика же заключается в том, что расписание этого сугубо городского маршрута больше напоминает междугороднее – один рейс в полтора-два часа. Иными словами, в случае чего – не дождетесь. К счастью, снующие по городу многочисленные частные маршрутки едва ли дадут вам куковать на остановке больше пятнадцати минут, причем стоимость проезда в них лишь вдвое превышает автобусную «госцену». Жалко только, что маршруты этих самых маршруток проходят не везде, где хотелось бы. В частности, их почему-то нет возле столь полюбившегося нам супермаркета «Гагра», из-за чего время нашего утреннего выездного шопинга ограничивалось двадцатью – двадцатью пятью минутами. Только в этом случае у нас была возможность спокойно уехать домой той же «двойкой», на которой мы сюда прикатили, а не тащиться с грузом всевозможных излишеств ловить маршрутку аж к Центральному рынку.
Последствия отгремевших в 1992-93 годах боев видны в Гаграх почти на каждом шагу. Что характерно, большинство зданий и сооружений, которые были тогда разрушены или серьезно повреждены, продолжают стоять в руинах. Да и многое из того, что тогда еще только начинали строить, теперь безнадежно заброшено – ведь статус всесоюзной здравницы Гагры утратили вместе с распадом самого Союза. Насколько сильно все это портит впечатление от отдыха, судить не берусь, но шарму городу не прибавляет точно. И если проваленные крыши и выбитые окна санаториев Старой Гагры в обрамлении буйной субтропической растительности смотрелись порой даже живописно, как декорации из исторического фильма, то развалины и недострои в новой части города дышали откровенной безнадегой. Апофеозом и символом этой безнадеги стал покрытый ржавыми потеками полуразвалившийся самолет Ил-18, сиротливо стоящий на постаменте возле пустующей гостиницы «Абхазия».
Но что удивительно, это не вполне типичное состояние некогда процветавшего курорта отнюдь не ввергало наших туристов в шок. Напротив, от всех этих проломленных стен, обрушившихся крыш и затянутых тиной парковых прудов веяло чем-то до боли родным и знакомым. Лично меня тоже упорно преследовала мысль, что все это я где-то уже видел, причем там, где уже давным-давно не было никакой войны… Да и тут, в Абхазии – война ли была во всем виновата? Все-таки четырнадцать лет минуло с той поры. В свое время у нас даже после Великой Отечественной войны за такой срок почти все военные невзгоды успели быльем порасти. Быльем, а не бурьяном – улавливаете разницу? Да что бурьяном – в Гаграх уже деревья на развалинах повырастали, и такое впечатление, что всем на это глубоко наплевать… Так что не только война может разрушать и приводить в негодность. Ну, не палили у нас из пушек в девяностых годах (разве что в Москве), и что – разве наши города в массе своей выглядят как-то иначе? Разве нет у нас таких же вот жутких развалин, в которых если кто и живет, то на свой страх и риск? Или нам в диковину брошенные на растерзание дождям и ветрам долгострои? Или наши аэродромы не забиты разваливающейся авиатехникой черт знает какого года выпуска? Так что война, мои дорогие, ни при чем. Она может быть причиной разовых разрушений, но никак не многолетней разрухи. А разруха, как сказал один умный человек, приключается исключительно в людских головах. И тут русский с абхазом, безусловно, братья навек. Прокатитесь разок к нам в гости по железной дороге, посмотрите в окошко на то, что осталось от наших леспромхозов – и вы поймете, о чем это я…
Но война с грузинами у абхазов все-таки была, и этот исторический факт застав-ляет с собой считаться. Улица, на которой мы поселились, некогда носившая безликое название Октябрьская, теперь гордо именуется улицей Русских Добровольцев. Протянувшийся через весь город длиннющий проспект Шоты Руставели и подавно не имел шансов сохранить свое прежнее название. Хотя против самого автора «Витязя в тигровой шкуре» никто ничего не имел, но ведь он же, как ни крути, был грузин! Поэтому победившие абхазы немедленно переименовали проспект Руставели в проспект Нартаа (насколько я понял, в честь какого-то своего героя народного эпоса). Висевшие при советской власти грузино-абхазо-русские таблички с названиями улиц в массовом порядке заменили на просто русские, из-за идентичности графики не озаботившись даже параллельным переводом на родной абхазский. Зачем, и так же понятно? Старорежимные трехъязычные таблички еще можно найти, но грузинская строка на них все равно будет закрашена краской, и только на самых глухих окраинах можно обнаружить эти раритеты в их первозданном виде. Хачапури в местных кафешках теперь принципиально именуют «хачапур», но научиться его выпекать по-нормальному абхазы так и не смогли (даже в нашей заводской столовке хачапури получаются не в пример вкуснее и сочнее). Вообще, достаточно просто прогуляться по здешним магазинам, чтобы понять, что без продовольственной помощи из-за реки Псоу Абхазия себя едва ли прокормит – почти все продукты питания мало-мальски длительного хранения, как правило, оказывались ввезенными из фактической метрополии, и в силу этого никак не могли быть дешевле, чем на той стороне. То же самое можно сказать и о таком важном в жару продукте, как пиво. Недостатка в нем в Абхазии, как и везде нынче, не ощущается. Но все оно привозное. Единственный сорт местного пива под названием «Сухум» продается не везде и на вкус, скажем прямо, так себе.
Но Бог с ним, с пивом, оно никогда не считалось традиционным кавказским напитком. Но к моему удивлению выяснилось, что абхазов нельзя назвать также и крупными специалистами в области виноделия. Вина домашней выделки они или доводят до состояния уксуса, или откровенно недображивают, в результате чего «вино» остается довольно вкусным, но практически безградусным компотиком. Крупным винодельческим хозяйствам удается худо-бедно соблюдать золотую середину, но издержки производства при этом столь велики, что цена за бутылку ординарного абхазского вина оказывается раза в полтора выше, чем у аналогичной продукции винзаводов Краснодарского края. При том, что на мой вкус кубанские вина все-таки как-то поблагороднее… Словом, есть все основания полагать, что свои главные винодельческие ноу-хау грузины, уходя, унесли с собой и делиться ими с абхазами не пожелали. В результате мы имеем то, что имеем. Жаль. По части вина (равно как и хачапури) грузины были большие доки, что бы не говорил наш главный государственный санитарный врач…
Когда наша соседка по дому Татьяна рекомендовала нам некое заведение общепита на букву «А», где цена обеда с вином не превышала сотни с носа, она имела в виду явно не ресторан «Абаата», хотя и там цены были, в общем-то, не смертельные. Вскоре мы выяснили, однако, что неподалеку от «Абааты» имеется еще одно заведение аналогичного профиля, и тоже на букву «А» - летнее кафе «Араукария». Вот здесь нам действительно понравилось – обстановка уютнее, цены ниже, опять же – название кафе навевало приятные воспоминания. Если кто не в курсе, араукария – это вид вечнозеленых тропических деревьев, каковых мы досыта насмотрелись на Крите и Канарских островах. Правда, в Абхазии араукарии в силу суровости климата не произрастают (они и на Крите-то были довольно чахлые), зато кафе «Араукария» могло по праву гордиться одноименным фирменным салатом из вареной курицы, чернослива, консервированных ананасов, капусты и огурцов. Салат настолько при-шелся нам по вкусу, что стал нашим очередным гастрономическим трофеем – так же, как в свое время стал им тенерифский острый соус «мохо», рецепт которого мы вывезли с Канарских островов, и потом не без успеха готовили эту замечательную приправу в домашних условиях.
Но салат салатом, а утомленный свежим воздухом и морскими купаниями организм требовал чего-нибудь более существенного.
- Ого! Да у них тут чебуреки есть! Ура!
Действительно, в меню чебуреки фигурировали. Неужто сбудется мечта идиота?! Как же, размечтался…
- Чебуреков нет, – развел руками молодой чернявый официант.
- Как же нет, если в меню – есть? – не сдавался я.
- В меню есть, - охотно согласился молодой человек, - А на кухне – нет!
- Зачем тогда было писать? – недоуменно хмыкнул я и принялся водить пальцем по длинному перечню каких-то сугубо местных блюд, - Ну, ладно. Принесите нам тогда… м-м-м… вот это, что ли…
Молодой человек склонился над меню.
- Извините, но этого тоже нет.
- О, чччерт! - только и смог выдавить из себя я, еще только начиная привыкать к постоянным обломам в местном общепите.
Голодными мы в конечном итоге, конечно, не остались – пиво, жареная картошка и шашлык в «Араукарии» все-таки нашлись, хотя и не могу сказать, что все это принципиально отличалось в лучшую сторону от того, что предлагают в палаточных кафе, в большом количестве распускающихся летом на главной площади нашего род-ного города. Вообще, неоднократные посещения «Араукарии» и подобных ей заведений позволили нам сделать ряд любопытных наблюдений. Во-первых, солидные на первый взгляд многостраничные книжки-меню в абхазских кафе по меньшей мере на треть не обеспечены ни продуктами, ни напитками. Иными словами, есть вы будете не то, что хотите, а то, что есть. Во-вторых, внешний вид заведения здесь никак не коррелирует с вкусовыми качествами того, что вам там подадут. Самое вкусное первое (что-то вроде лагмана) я едал в абсолютно неказистой забегаловке при автостанции на площади Гагарина. Рекомендую. И, в-третьих, у абхазов никогда не бывает сдачи. Нигде и никогда. Куда они девают мелочь и десятирублевые купюры, так и осталось для нас будоражащей воображение загадкой. Подозреваю, что когда-нибудь в далеком будущем археологи сенсационно обнаружат под Гаграми огромный клад из звенящих металлических кругляшей и вороха российских десятирублевок, но пока его тайное месторасположение неизвестно никому, кроме самих абхазов…
И еще одно наблюдение – общего, так сказать, свойства. Как известно, независимость Абхазии официально не признала ни одна страна мира, кроме других таких же дипломатических изгоев вроде Южной Осетии и Приднестровья. Известно также, что любимым развлечением президента Грузии Михаила Саакашвили до последнего времени было всячески стращать Абхазию угрозами морской блокады и сухопутного вторжения с громогласными обещаниями грузинскому народу «встретить Новый год в Сухуми». Более того, верхняя часть Кодорского ущелья (а это формально территория Абхазии) абхазской администрации вовсе не подчиняется, потому что к моменту подписания перемирия в 1993 году ее продолжали контролировать войска Тбилиси. И что теперь там опять неспокойно. Все это вкупе с памятью о последней кровопролитной войне, казалось бы, должно было создать в Абхазии обстановку нервозности, если не сказать хуже. Но парадокс состоит в том, что ничего подобного здесь даже близко не наблюдалось! Мы не видели на улицах абхазских городов даже милиционеров. Нет, гаишники-то, конечно, прилежно стригли наличные купоны с автовладельцев и тут, но этим присутствие людей в форме ограничивалось. Как работают местные пограничники и таможня я уже вкратце описывал, как несет службу армия – даст Бог, еще опишу. Мирное население тоже сохраняло олимпийское спокойствие, будучи в полной уверенности, что ни от кого из них ничего не зависит, а раз так, то нечего и рыпаться: «Какие грузины? Какие абхазы? Как Россия скажет, так и будет!» Здесь даже уличных драк не было. И уж тем более никаких учений по гражданской обороне, маршей народного ополчения, проверок паспортного режима и массовых облав на шпионов под предводительством ребят из местных органов безопасности (да и есть ли они в Абхазии, эти органы?) Чего тут было больше – искренней веры в неспособность Саакашвили вломиться в Абхазию или традиционного провинциального пофигизма, судить не берусь. Но если вы хотите увидеть абсолютно безмятежную страну, в которой никто ничего не боится – приезжайте в это непризнанное, прифронтовое и де-юре даже несуществующее государство. Отдохнете душой и телом.
А теперь от обсуждения политической ситуации снова вернемся к обсуждению ситуации курортной. Как уже говорилось, своей репутации места престижного отдыха Гагра обязана прежде всего принцу Ольденбургскому, убежденному апологету развития курортного дела на черноморском побережье Кавказа. Именно он открыл здесь первый великосветский круглогодичный курорт. Церемония его открытия с большой помпой прошла в существующем и поныне (разве что часы на фронтоне больше не ходят) ресторане «Гагрыпш» в начале… января 1903 года, причем столь необычная дата должна была подчеркнуть преимущества круглогодично действующей Гагры перед французской Ривьерой, которая является все-таки курортом сезонным. Не мудрено – ведь средняя температура января в Гаграх +8 градусов! Вообще же климат здесь заметно теплее и влажнее, чем в расположенных всего в нескольких десятках километров к северу корортах Краснодарского края. Гагры – это классические влажные субтропики, зимы здесь не бывает в принципе, в силу чего флора здесь отличается куда большим роскошеством. Высоченные раскидистые пальмы, растущие прямо на улицах мандарины, розовое буйство олеандров, чуть ли не круглогодично цветущие магнолии – такого вы не встретите ни в Анапе, ни в Геленджике, ни даже в Сочи!
Несколько слов об изюминке здешнего черноморского побережья – собственно Черном море. О состоянии местных пляжей я уже вкратце сообщил. Повторю еще раз, что сложены они преимущественно из мелкой гальки (хотя местами есть и песочек), а главным их достоинством является отсутствие толчеи. Все остальное пока от ми-рового уровня здорово отстает. Кое-где, правда, уже предлагают взять напрокат водный мотоцикл или даже полетать на парашюте, но массовым спросом такого рода развлечения здесь пока не пользуются. Да и предложение большей частью сводится к тому, что лихие прокатчики гидроциклов периодически начинают в припадке рекламного идиотизма гонять на них вдоль самого берега, используя головы купающихся в качестве поворотных буйков. Очевидно, этим они пытались продемонстрировать маневренность предлагаемой техники, но лично у меня их чудеса на виражах вызывали лишь острое сожаление об оставленном дома ружье. Аквапарков в современном понимании здесь тоже нет – так, пара водяных горок, и то не всегда работающие. Редкостью являются даже продавцы еды, от которых на пляжах той же Анапы буквально проходу нет. Впрочем, отсутствие пляжного сервиса можно в известном смысле записать и в достоинство. Это особенно остро понимаешь, когда на тропу войны выходит очередной недоумок на водном мотоцикле…
Теперь о самом море. Любителей дайвинга оно скорее разочарует. Я, как обычно, взял сюда ласты, маску и трубку, но с таким же успехом мог бы этого и не делать – подводная фауна оказалась здесь одна из самых бедных, какие я видел. Самыми ин-тересными объектами для наблюдения долгое время оставались лишь мелкие рыбешки да друзы мидий на сваях пирса. И только ближе к отъезду судьба преподнесла мне в качестве компенсации маленький подарок – погрузившись в очередной раз под воду, я неожиданно увидел возле самого дна рыбину такой нестандартной внешности, что без труда признал в ней виданного раньше только на картинке морского ерша-скорпену. Памятуя о том, что лучевые плавники скорпены имеют ядовитые шипы, я не стал предпринимать попыток дотронуться до него, но все же попытался рассмотреть его получше. Да уж, рыба никак не производила впечатление приветливой. Мрачный взгляд злых глазок из-под нависающих надбровных дуг, огромная пасть, торчащие во все стороны длинные узкие плавники… Тело скорпены не было сплющено с боков, а имело практически круглое сечение, отчего он казался еще больше, чем был на самом деле, а был он немаленький. Это-то меня особенно и удивило – ничего себе ершик, с руку до локтя! Потом я уточнил в энциклопедии, что длина морского ерша обычно не превышает двенадцати сантиметров, и лишь самые крупные экземпляры достигают тридцати. Так вот, мой экземпляр был никак не меньше! К сожалению, случай со скорпеной так и остался моей единственной творческой удачей – других заслуживающих внимание рыб здесь попросту не было. То же самое касалось и остальной морской живности – медуз, крабов, креветок и интересных ракушек. Впрочем, отсутствие медуз нас, скорее, порадовало. А вот без крабиков было несколько тоскливо…
В целом же следует признать, что море в Гаграх для купания вполне подходящее – чистое, прозрачное (если, конечно, сравнивать его прозрачность с пляжами соседнего Адлера, а не острова Крит), теплое и не содержащее в своих глубинах вредных тварей. Правда, условия для входа в воду и выхода из него местами оставляют желать лучшего, но практика показывает, что комфортность галечниковых пляжей вообще вещь сугубо индивидуальная и зависит от степени изнеженности ваших ступней и вашего веса. Зато разного рода хлама на дне здесь валяется куда меньше, чем на некоторых прославленных зарубежных курортах. Там мне чего только не попадалось, от женских лифчиков до золотых колец. А здесь – ничегошеньки, так что вероятность того, что, заходя в воду, вы порежете ногу о какую-нибудь железяку или запутаетесь в чьем-то нижнем белье, сведена к минимуму. Как говорится, и на том спасибо.
Пицунда
- А не сменить ли нам обстановку? – поинтересовался я у супруги примерно на третий день нашего пребывания в Гаграх, - Чего мы все на одном месте сидим?
- Да? Ну, и куда же ты хочешь? – в свою очередь поинтересовалась моя Наталья.
- А давай на Рицу махнем! Там красиво, говорят…
- Не, с Огромным Рица исключается. Его по дороге укачает.
- Ну, тогда, может, в Новый Афон съездим? Пещеру посмотрим, братца Мишку навестим…
- Ага! Ты даже адреса его толком не знаешь. Да и далековато, если честно…
- Хорошо. Тогда предлагаю для начала Пицунду. Туда вообще рукой подать.
В отличие от Нового Афона, о котором, по большому счету, мало кто слышал, Пицунда всегда была у нас в стране, что называется, на слуху. В прежние времена этот черноморский курорт имел устойчивую репутацию респектабельного и относительно спокойного места для отдыха и поправки здоровья – в отличие от разбитного Сочи, куда ездили, скорее, его губить. Так что нам было весьма интересно заглянуть теперь в Пицунду нынешнюю: мне – выяснить, чего ради туда так рвались советские люди, Наталье – посмотреть, что от всего этого великолепия осталось. Мысль о том, что Пицунда за эти годы могла стать краше, даже не приходила нам в голову. Забегая вперед, скажу, что это был очень разумный подход.
Идея была претворена в жизнь уже на следующий день, благо никаких трудностей переезд в Пицунду не представлял – автобусы туда отправлялись более-менее регулярно прямо с расположенной неподалеку от нашего дома площади Гагарина. Одержимый бесом противоречий Огромный, правда, попытался было протестовать ("Не хочу я ни какую Писюндру!"), но под конец угомонился.
Не знаю, как сейчас, а в прежние времена Пицунда считалась не городом даже, а всего лишь крупным поселком городского типа. Помнится, меня это всегда забавляло – как-то не слишком вязались фотографии белых многоэтажных корпусов со словом «поселок». Но тем не менее. Так вот, Пицунда оказалась и впрямь не слишком круп-ным населенным пунктом. Въехав в нее, мы все прикидывали, где бы лучше выйти из автобуса, да так и выехали за ее пределы. Возвращаться пешком было лень, так что пришлось ехать до конечной остановки, которая к нашему удивлению, находилась отнюдь не в самой Пицунде, а в районе какого-то «припоселочного» поселка при местном рыбозаводе. Здесь тоже были море и пляж; более того, кое-кто ехал сюда целевым образом, но мы, наскоро покрутив головой, сочли за благо тем же автобусом вернуться обратно в Пицунду.
На этот раз мы вылезли из автобуса в самом центре. Заприметив наперед кое-какие полезные торговые точки и подивившись на роскошный цветущий олеандр (под ним я даже не поленился сфотографироваться), мы решили незамедлительно двинуться в сторону моря. Но поскольку моря отсюда видно не было, а расспрашивать дорогу я страсть как не люблю, то вместо моря мы в конечном итоге вышли к какой-то старинной крепости. Здесь добрые люди подсказали нам верное направление, потому что выяснилось, что шли мы совершенно в другую сторону…
Когда-то проходная санаторно-курортного комплекса строго ограждала покой отдыхающих от «кого попало». Теперь назначение вахты было прозаичнее – здесь всего лишь взымали мзду за проход на территорию, да и то чисто символическую: заплатил десятку, и бывший элитный курорт у твоих ног! Может быть, от такой демократичности чистоты элитарности тут и поубавилось, но до элитарности ли сейчас абхазам? Едва ли… Впрочем, к стрижке главных курортных купонов их не особенно подпускали ни раньше, ни сейчас. Нишу бежавших из Абхазии грузин в последние годы успешно заполняют армяне, и это порой прямо-таки бросается в глаза. Впрочем, та же ситуация наблюдается и у нас в Краснодарском крае, так что удивляться тут нечему.
Ведущая к морю длинная и широкая аллея еще сохраняла остатки былого величия. Кроме приевшихся уже пальм и реликтовой пицундской сосны (сосна как сосна, только иголки длиннее, да ростом не обижена) здесь рос также бамбук, да таких изрядных размеров, что его истинная ботаническая принадлежность к травянистым растениям семейства злаковых воспринималась не иначе, как бред сумасшедшего. В высоченном плотном строю бамбукового леса не было стволов тоньше моей руки!
Пляж в Пицунде удивил. Во-первых, он оказался преимущественно песчаным, в то время как я был свято уверен, что встречу здесь исключительно гальку. А во-вторых, покой купающихся охраняла здесь не банальная спасательная станция, а два… военных сторожевых катера, на флагштоках которых гордо реяли полосатые абхазские флаги с характерной поднятой вверх ладошкой.
- Ну, с такой могучей охраной Саакашвили нам точно не страшен, – усмехнулся я, дивясь я причаленные к пляжному пирсу абхазские «дредноуты», - Пускай только сунется! Интересно только, где ихние экипажи…
Никакого шевеления на кораблях ВМФ Абхазии и впрямь не наблюдалось. Вместо этого пирс был буквально облеплен мальчишками, которые с интервалом в несколько секунд, поодиночке и группами, бухались с него в воду не более чем в десяти метрах от боевых посудин. Вокруг резвились отдыхающие на надувных матрацах. Война и мир причудливо перемешивались в одном флаконе.
Вообще, народу здесь было довольно много, а пляж оказался вполне цивилизованным: лежаки, зонтики, кабинки для переодевания, душ… А вот маску и трубку я и сюда взял, как оказалось, напрасно. Это где-нибудь на Санторине возможно сочетание песчаного пляжа и девственно-прозрачного моря. В Пицунде этот номер не прокатил, и вода была откровенно мутноватой. А поскольку я уже вышел из возраста, когда получают кайф от бесцельных телодвижений в мутной воде, то довольно скоро мне захотелось бросить якорь на берегу и по возможности продолжить процесс превращения своего брынзового загара в бронзовый. Попутно я, как обычно, обозревал ближайшие окрестности, и это таки преподнесло мне очередной сюрприз в виде двух интересных особей женского пола.
Одна из них была юна и прекрасна, а вот другая... Ох, на месте другой я бы держался от первой подальше, хотя бы по чисто эстетическим соображениям. Но – странное дело! – расположились обе дамочки вопреки всякой логике рядом, из чего я сделал вывод, что, несмотря на катастрофическую непохожесть, они состояли в ка-ких-то родственных отношениях. Уж не знаю, сколь велика была степень этого родства, но соотношение габаритов их кормовых частей было поистине шокирующим. Да простят меня мои ничего не подозревавшие «наяды», но рука моя непроизвольно потянулась к фотоаппарату. Такие семейные цирковые дуэты даже на пляже не каждый день попадаются.
Но шутки шутками, а время было обеденное. Поэтому после пляжа мы естественным образом двинулись в сторону санаторных корпусов в надежде найти там чего-нибудь выпить и перекусить. И действительно, на первом этаже одной из башен обнаружился довольно симпатичный бар. Однако у барменши-армянки, как водится, «не оказалось» сдачи и мы гордо покинули заведение, потому что нервы не железные. К выходу с территории санатория двинулись через рощу пицундской сосны. Поскольку в тот день в Пицунде было довольно жарко и душно, то никакой особой прохлады ее легкая полупрозрачная тень обеспечить была не в состоянии. В целом же роща изрядно подзасохла – так показалось Наталье, которой было с чем сравнивать.
Обедали мы в конечном итоге в летнем кафе возле автобусной остановки – прямо под открытым небом и под звуки популярного здесь хита «Абхазский дворик»:
Расцветай кавказский край
Белые в горах снега
Гагра, Гудаута, Бзыба - не покину я
Здесь живут мои друзья
Все джигиты - знаю я
От Сухуми и до Сочи - райская земля!
От Сухуми, заметьте. Не «от Сухума». Так развеялся еще один стереотип. Когда дело не касается официоза, абхазам по большому счету плевать на лингвистические тонкости.
Саут-Парк с доставкой на дом
Истекла первая неделя нашего пребывания в Гаграх, и в гости к нам опять нагрянул Джамал. Разумеется, исключительно для того, чтобы поинтересоваться, каково нам отдыхается. А заодно поинтересоваться нашими планами на следующие семь дней. На это я заявил, что все нас, в принципе устраивает, и деньги за вторую неделю мы, разумеется, выплатим.
- Эхе-хе! – горько вздохнула тетушка Лейла, как только этот крохобор убрался восвояси, - Он очень, очень плохой человек! Меня грабит, вас грабит…
На следующий день погода испортилась. Испортилась, конечно, по местным понятиям – просто пошел мелкий дождь, и все вокруг слегка поблекло. Нельзя сказать, что это серьезно омрачило наше существование, но на море как-то не тянуло. Ничего, мы и тут нашли, чем заняться. Для начала осмотрели остов четырехэтажного торгового центра на площади Гагарина – там практически ничего не сохранилось из внутренней начинки, но подозрительным образом отсутствовали следы обстрелов и пожара. Потом, минуя предупредительную надпись «Проход воспрещен!» и хлипкий барьерчик, без каких-либо проблем поднялись на проходящую через площадь железнодорожную эстакаду, на которой прежде было остановка электричек (собственно, она там и осталась – только вот электричек в Абхазии уже нет). Забрались мы туда не просто так, а с целью утереть нос братьям Люмьер – заснять прибытие (вернее, прохождение мимо) единственного здесь поезда, который обычно следовал через Гагру где-то в начале второго дня. Появился поезд точно в срок: вынырнул из тоннеля, прокатился мимо нас по заржавевшим и заросшим высоким бурьяном рельсам и снова скрылся в тоннеле на той стороне ущелья. Все это сильно напоминало метро, разве что поезд проследовал станцию без остановки и растительности в метро обычно бывает поменьше.
На следующий день погода была получше, но к вечеру хлынул натуральный ливень. Вообще, вечера проходили у нас интересно. Дома, например, я предпочитаю ужинать в гордом одиночестве, здесь же с удовольствием начал делать это в компании. Компания к этому времени выросла еще на одного человека – пару дней назад к нам присоединился двадцатичетырехлетний тезка нашего Огромного из Питера. Но самыми интересными собеседниками за столом продолжали оставаться Таня и Олег из Челябинска. Будучи по профессии юристами, они травили свои профессиональные байки не хуже врачей или милиционеров. От их рассказов порой впору было хвататься за животики. Особенно запомнился дельный совет, согласно которому всем желающим остаться в США на постоянное место жительства предписывалось объявлять себя… баптистами, преследуемыми в России за религиозные убеждения. Действует, говорят, безотказно. Нам даже привели конкретный пример, когда именно таким способом осела в Штатах гражданская вдова убитого на бандитских разборках воровского авторитета, после чего нам ничего не оставалось, как чисто по-задорновски протянуть: «Ну, тупы-ы-ые эти американцы!..» А уж какие «казни египетские» они придумывали для наших терновских махинаторов с телевизорами... Веселый народ, эти юристы.
Погода меж тем наладилась, и в воздухе вновь повисла обычная субтропическая духота. Досыта насмотревшись на море и убедившись, что там мне ничего, кроме банального барахтания в воде, не светит, а ближайшие окрестности изучены вдоль и поперек, я обратил взор в сторону гор. Разумеется, ни о каких восхождениях я не думал (да и не затем я сюда приехал, чтобы вместо отдыха корячиться на склонах), но у меня вдруг возникло острое желание в разгар лета ощутить нетипичную для этих мест прохладу и искупаться не в соленом теплом море, а в холодной и кристально-чистой горной речке. И вот настал день, когда мы двинулись по ущелью не вниз, к морю, а вверх – туда, где манили поросшие лесом кручи, реликтовые заросли самшита и незамутненные струи Жоэкварки. Вот тут-то мы сполна оценили все преимущества места нашей дислокации в Старых Гаграх. Действительно, только поселившись здесь, вы можете по своему выбору менее чем за полчаса оказаться либо среди пальм на жарком морском побережье, либо среди тенистых рощ и потрясающих горных пейзажей, где пальмы не росли сроду. И это даже не прибегая к услугам автотранспорта, настолько все тут рядом.
Улица Русских добровольцев сошла на нет минут через десять нашего неспешного хода. Руины построенного еще до Отечественной войны хладокомбината, заросший ежевикой остов «Москвича-412», памятный знак в честь какого-то абхазского хлопца, расстрелянного и сожженного на этом месте злобными грузинами (с неизменным стаканом красного вина у выгравированного на черном камне портрета) – и все, дальше шла уже не улица, а неширокая тропа. Чуть дальше находилась станция проката верховых лошадей (конные прогулки в горы, как оказалось, до сих пор пользуются здесь популярностью у отдыхающих). Здесь тропу перегораживал настил из редких круглых брусьев (дабы лошади не убегали в город), шлагбаум (открытый) и невысокий заборчик. Внизу, под тропой, виднелись загоны для лошадей. Увенчивалось все это флагштоками с абхазским и русским флагом. Миновав шлагбаум, мы, наконец, оказались на лоне природы.
Впрочем, валяющийся по обочинам тропы мусор не давал нам забыть, что мы находимся всего в паре километров от шумного курорта. Да и под ноги приходилось смотреть чаще обычного – лошадки, знаете ли, оставляют следы не только от копыт… Тем не менее, здесь было главное: чарующий пейзаж, чистый воздух и журчащая параллельно дороге прозрачная, как слеза, речка. Правда, воды в ее каменистом русле было местами воробью по колено, и я даже засомневался, удастся ли мне совершить в ней запланированное омовение, но в конце концов нам повезло. Несколькими метрами выше того места, где тропа пересекала речку вброд, кем-то была выложена аккуратная цепочка камней, образовывавших в русле Жоэквары некое подобие плотины, подпиравшей воду сантиметров на двадцать. А еще метрах в пятнадцати выше по течению нашлось укромное (как нам поначалу показалось) местечко, где в тени деревьев можно было удобно расположиться на больших камнях. Глубина здесь из-за особенностей подводного рельефа и подпора «плотинки» была даже чуть выше колен, что давало возможность при желании окунуться в воду целиком – пусть и в горизонтальном положении. Что я незамедлительно и сделал. О-о-о, кайф!!! Товарищи, вы не представляете, какое наслаждение испытал в этот миг мой измученный жарой организм! И пусть водичка в этой хрустальной купели была весьма и весьма прохладная, после полуденного зноя принять такую бодрящую ванну было исключительно приятно. Да и после, когда первые восторги поутихли, вылезать из воды я не торопился, даже несмотря на причитания Натальи, смотревшей на меня с плохо скрываемым содроганием. Уж очень оказалось здорово бултыхаться в бегущих по камушкам прозрачных речных струях, ласково омывавших мое уже слегка подрумянившееся обнаженное тело (забыл сказать, что плавок я с собой не взял и полез купаться, в чем мать родила). Я даже осторожно, насколько позволяла глубина на фарватере, проплыл несколько метров брассом. Потом обратно – кролем. Наталья при виде такого редкого зрелища, как плескающийся в речке голый муж, тут же схватиться за видеокамеру – совсем, как и я давеча в Пицунде. Глупый муж резвился перед ней, как молодой влюбленный тюлень. Боже, как же хорошо было вот так сидеть по шею в воде, разбрызгивая ее по сторонам, и пить прямо из реки, захлебываясь и жмурясь от наслаждения. Куда там было пиву до этого стекающего прямо с гор вкуснейшего и чистейшего холодного нектара!
Лишь только я выбрался на берег, как послышался подозрительный шум, и на тропе появился конный отряд туристов сабель в пятнадцать, на добрую половину состоящий из представительниц прекрасного пола и на треть – из детишек. Сидя на камне, я едва успел прикрыться полотенцем. Вот был бы номер, приди этот караван к броду минутой раньше! Водичка, как слеза, глубины почти никакой – смотрите, дети, образовывайтесь… Последующие омовения (а их было еще несколько) я совершал уже более осмотрительно. Глядя на героического папу, решился войти в воду и Огромный. Правда, ограничившись при этом простым хождением по мелким местам. Все равно, молодец. Забравшись на лежащий посередь русла валун, он смотрелся совсем, как первооткрыватель необитаемого острова.
Вот так мы открыли для себя место, где можно было без всякого моря, пальм и алкогольных напитков почувствовать себя практически счастливым человеком. И все это, представьте себе, всего в получасе неспешного хода от места нашей постоянной дислокации! Хотя эта близость и доступность, повторяю, является палкой о двух концах. До такой степени, что порой просто руки чесались устроить здесь что-то вроде субботника по уборке мусора. И пусть до этого дело не дошло, но сами мы экологическую ситуацию, по крайней мере, не усугубили. «Никаких бутылок, после нас всегда все чисто!» - говорил в таких случаях герой одного шедевра отечественного кинематографа. Хорошо бы, чтобы этот принцип стал главенствующим и для всех прочих любителей устраивать «пикники на обочинах» - как заезжих, так и местных. Недостатка в оных на берегах Жоэквары не наблюдается, равно как и – увы! – стремления убирать за собой. Что ж, Саут-Парк тоже едва ли можно было назвать городом стерильной чистоты. И все-таки, и все-таки…
Новый Афон
По неписанным законам жанра, после гор маятник должен был вновь качнуться в сторону моря. И он, естественно, качнулся. К этому времени на море исчезли даже те ненавязчивые признаки волнения, которые наличествовали в первые дни нашего здесь пребывания, и лазурь в его окраске вновь сменилась благородным ультрамарином. Наши морские купания возобновились. Тогда-то я и засек неподалеку от берега своего гигантского ерша-скорпену. На этом мои успехи в изучении здешнего подвод-ного мира закончились.
- Так, ближайшие окрестности объявляются исследованными, - заявил я, в очередной раз заседая в «Араукарии» за кружкой пива, - С пляжами тут все более-менее ясно, с зеленой зоной – тоже. Теперь надо забраться куда-нибудь подальше. В очередной раз предлагаю Новый Афон. Ты там была, и мне охота!
Почему я с таким упорством рвался в этот город? Сразу скажу, что в сам город Новый Афон я как раз не рвался, хотя там и отдыхала в это время семья моего брата Михаила (семья, бесспорно, лучшая в стране – но я отдавал себе отчет, что времени на ее розыски у нас там не будет). Привлекали меня две главные ново-афонские достопримечательности, расположенные в его предместьях и известные, пожалуй, каждому у нас в России. Первая – это знаменитая пещера, посетить которую я отчаянно возжелал еще на Крите, после спуска в пещеру Зевса (дабы сравнить красоты наших и за-морских подземелий). Вторая – не менее знаменитый Новоафонский мужской монастырь у подножия Афонской горы. Побывать в Абхазии, и не увидеть обоих этих чудес в моем представлении было столь же кощунственно, как приехать в Египет и не увидеть знаменитых пирамид Гизы. Или равносильно посещению все того же Крита без визита к развалинам Кносского дворца.
Абхазия – страна небольшая, всего-то в три с половиной Люксембурга по площади. Но все-таки Новый Афон по сравнению с Пицундой был не самым ближним светом, да и тамошние достопримечательности стоило изучать с опытным гидом. По-этому на этот раз было решено воспользоваться услугами экскурсионного бюро.
Билеты на экскурсии в Новый Афон продавались тут же, на площади Гагарина. Триста рублей с носа, дети за полцены. На следующий день спозаранку, специально встав пораньше и наскоро позавтракав, мы пришли на автобусную остановку. «Извините, ваша экскурсия переносится на послезавтра!» - обломали нас. «Бывает…» - пожали плечами мы и вернулись восвояси. Нас давно уже перестало удивлять, что местный сервис, мягко говоря, не отличается пунктуальностью и исполнительностью. В конце концов, на послезавтра мы никаких особенных планов тоже не строили, и поэтому решили, что принципиального значения перенос даты не имеет.
Увы, оказалось, что все-таки имеет. На следующий день Огромный внезапно захворал животом, да так, что в промежутках между заседаниями в «продвинутом» абхазском сортире буквально лежал пластом. На жалобный вопрос: «Что это со мной происходит?» мы популярно объяснили болящему чаду, что его нынешнее состояние есть кара господня за нежелание мыть руки перед едой. Надо сказать, Огромный сделал для себя надлежащие выводы и с тех пор стал драить передние конечности чаще, чем Майкл Джексон. К сожалению, все эти меры личной гигиены начали соблюдаться им уже пост-фактум, а пока же вопрос о поездке в Новый Афон повис в воздухе, поскольку Димка не мог отойти от дома даже на сотню метров.
На море в тот день, естественно, не пошли. В качестве хоть какой-то разрядки я снова прогулялся в Саут-Парк на предмет поплавать в речке. Все это время Наталья, как могла, ублажала занемогшего сынулю. К вечеру тому стало немного получше, но ни о каких поездках по-прежнему и речи быть не могло. Вздохнув, я поплелся на площадь Гагарина сдавать билеты. Тут Наталья великодушно сообщила, что отпускает меня в Новый Афон одного, а сама уж, так и быть, присмотрит за Огромным. Это меня немного утешило, хотя за Огромного было все равно обидно. Сама-то Наталья, как я уже говорил, в Новом Афоне уже бывала.
Таким образом, на следующее утро я с группой туристов, собранных чуть ли не со всего побережья, держал путь без сопровождения супруги и ребенка. Гидом нашей группы оказалась приветливая черноволосая девушка с типичной кавказской внешностью, столь же типичным акцентом и абсолютно нетипичным для этих мест именем Оксана (забегая вперед скажу, что в Новом Афоне на бывшей даче Сталина нам повстречалась девушка, напротив, с абсолютно славянской внешностью и безукоризненным русским выговором, но таким заковыристым кавказским именем, что я просто не в состоянии его воспроизвести). Дорога, в отличие от участка от Адлера до Гагры, шла не вдоль берега моря, а пролегала большей частью в почтительном от него отдалении. Места здесь не производили впечатления густонаселенных. «Сейчас мы проезжаем крупное село такое-то!» - периодически сообщала нам Оксана, но я убей бог, ни разу не смог при этом рассмотреть сквозь мелькающую череду деревьев больше одного-двух домиков кряду. Как выяснилось впоследствии, это объяснялось тем, что в силу избытка земель абхазские селения никогда не отличались чрезмерной компактностью и этим чем-то были схожи с Братками.
За Гудаутой дорога снова вернулась к морю, и вскоре мы въехали в Новый Афон. Без остановок прокатившись по его улицам, автобус преодолел затяжной подъем и причалил к здоровенному корпусу из стекла и бетона, оказавшимся чем-то вроде парадного входа в Новоафонскую пещеру. Беглого взгляда на забитую транс-портом парковку хватило, чтобы понять, что желающих поглазеть на это чудо природы сегодня будет хоть отбавляй. Мы оперативно скинулись Оксане по 250 рублей на билеты в пещеру (дороговато, но оно того, уверяю, стоит) и поднялись в просторный кондиционированный холл.
Здесь настала пора немного просветить читателя относительно того, что же представляет из себя эта знаменитая пещера. Итак, что я знал о ней сам до того, как увидел все собственными глазами? Да практически ничего, кроме того, что она довольно просторная и что раньше по ней ходили маленькие электропоезда, вроде тех, что перевозят по горным выработкам шахтерские бригады. При этом я наивно полагал, что вагончики к вящему удовольствию туристов бегали там прямо по подземным залам, равно как был свято уверен, что весь этот экзотический транспорт ныне давно пущен на металлолом. К моему удивлению, новоафонское мини-метро мало того, что сохранилось, но еще и функционировало в лучшем виде! В свое время, дабы не утруждать туристов долгим и утомительным спуском в пещеру по естественным ходам (такое, в частности, практикуется в упоминавшейся уже критской пещере Зевса – но там все проще, там в этот колодец можно при желании спустить даже грузовик), решено было пробить в толще горы горизонтальные туннели и пустить по ним узкоколейные электропоезда, которые в считанные минуты доставляли бы людей к ее сокровенным недрам с немыслимым для коммерческой спелеологии комфортом. Средств на финансирование таких престижных проектов (как же, иностранцы ахнут!) в семидесятые годы у нас не жалели и вскоре московские метростроевцы отгрохали в Новом Афоне форменное метро с тремя подземными станциями, даже «Осторожно, двери закрываются!» объявляли. Но, разумеется, прокладывать рельсы по залам пещеры никто не стал, да это едва и ли было бы разумно. Станции лишь аккуратно соединили короткими наклонными штольнями с залами в начале и конце более чем километрового пешеходного маршрута.
Вся экскурсия по пещере рассчитана на час с небольшим. Примерно с таким же интервалом ходит и здешнее «метро», а никаким иным способом в пещеру нынче не попасть. Поэтому наш гид Оксана и торопилась с билетами, чтобы мы успели на ближайший поезд. И мы на него таки успели, сэкономив около часа времени. Сама Оксана в пещеру не полезла, ибо там имелись свои экскурсоводы, мы же, предъявив билеты, прошли через стеклянную дверь на первую станцию новоафонской подземки. Везет мне на эрзац-метро в этом году, подумал я. Одно чуднее другого!
Довольно современного вида поезд с маленькими голубыми вагончиками причалил к единственной платформе станции почти сразу. Выгрузив партию туристов, возвращающихся из пещеры, он дождался, когда загрузимся мы, и немедленно двинулся обратно. За темными окнами замелькали до боли знакомые тюбинги тоннельной обделки и электрические кабели. Да, все как в метро. Пожалуй, даже в большей степени, чем в Волгограде, просто удивительно. Это ощущение еще более окрепло, когда минут через пять наш поезд прибыл на станцию, своими светящимися витражами напоминающую московскую станцию «Новослободская» в миниатюре. Правда, иных источников освещения, кроме этих самых витражей, здесь, похоже, не было, из-за чего смотрелась станция несколько мрачновато.
Мы вышли из вагонов и по бетонированной галерее проследовали в первый из восьми залов пещеры, открытых для посещения туристов. Удивительно, но постоянный пещерный холод (+11 круглогодично) совершенно не вызывал озноба, и это меня удивило. Сам же зал показался мне больше чем вся пещера Зевса, вместе взятая, и это тоже вызвало у меня удивление. Правда, здесь пока еще не было разных чудес типа сталактитов и сталагмитов, а вода в лежащем далеко внизу подземном озере никак себя не проявляла (несмотря на заявления экскурсовода, что она там все-таки есть), но увиденное все равно впечатляло. Дальше – больше. В следующем зале нам продемонстрировали здоровенный сталагмит «Череп», действительно, здорово смахивающий на оный. Потом по мостику длиной в 140 метров мы перешли в третий зал, а затем – в четвертый, где разнообразие свисающих с потолка и торчащих из пола известковых сосулек уже почти поражало воображение. И всюду – огромные пространства и высоченные своды, до которых не добивала даже самая мощная фотовспышка. Я, в школьные годы знакомившийся со спелеологией исключительно путем периодического протискивания себя по тесным бетонным трубам городской ливневой канализации (что продолжалось до тех пор, пока мои возрастающие габариты и интеллект естественным образом не положили конец этим увлекательным походам) был просто поражен такой кубатурой здешних подземелий. Впрочем, и здесь периодически капала сверху вода – несмотря на «сухой» сезон в пещере было довольно влажно.
Инфраструктура Новоафонской пещеры оказалась вполне на уровне. Огороженный по бокам (а где надо – то и сверху) маршрут движения, ненавязчивая, но позволяющая рассмотреть все самое интересное, подсветка, в каждом зале - специальные пульты для подключения микрофонов экскурсоводов. В зале «Нартаа» (бывшем «Зале грузинских спелеологов») даже играла тихая музыка и продавались буклеты и сувениры (в том числе маленькие кусочки сталактитов, отбивать которые просто так, естественно, запрещено). Эффектно подсвеченные сталагмиты, особенно в последних залах, были чертовски хороши. Смотрелись они ничуть не хуже, чем величественные фигурные колонны в пещере Зевса, просто совершенно иначе. Некоторые из сталагмитов (не особо толстые) даже казались полупрозрачными, да они, похоже, и действительно слегка просвечивали насквозь. Апофеоз пещерного великолепия ждал нас в последнем зале, раньше называвшемся «Тбилиси», а ныне носящим почетное наименование «Апсны» (кстати, раньше «Абхазией» назывался первый, самый скромный, на мой взгляд, зал без каких либо особенных красот). Здесь буйство растекающегося известняка вообще превысило все мыслимые пределы. Особенно потрясал двадцатиметровый каменный «водопад», причудливо разбивавшийся на множество струй, и от этого здорово смахиваюший на огромного осьминога. Фантастика, да и только! Особенно, если задумаешься, сколько сотен тысяч лет природа, в тайне от человеческих глаз, во мраке и безмолвии творила эти чудеса… Из «Апсны» искусственный подземный ход вел на третью и последнюю станцию пещерного «метро», где нас уже поджидал поезд. Пять минут тоннельного скрежета – и мы снова подставили лица жаркому южному солнцу.
На тридцатиградусной жаре зверски хотелось пить, и я без особого сожаления отдал двадцать рубликов местному пацану за поллитровую бутылку холодного мандаринового сока (на самом деле – чуть кисловатая взвесь мандариновой мякоти в ледяной воде), который с наслаждением и употребил, сидя уже в автобусе. Дальнейший наш путь лежал прямиком в Новоафонский монастырь, но, поскольку мы столь оперативно «проскочили» пещеру и у нас появился запас времени, наш гид Оксана предложила заехать также на бывшую дачу Сталина, располагавшуюся неподалеку. Путем мягкого рейтингового голосования (убей бог, не знаю, что это такое, ну да ладно) пассажиры автобуса проголосовали «за» и вскоре мы дружно выгрузились возле в меру помпезного особняка в конце хитрого горного серпантина. Впрочем, на саму дачу народ проследовал не столь дружно – за осмотр помещений следовало выложить еще стольник, и далеко не все решили, что овчинка стоит выделки. Лично я вошел – хотя бы потому, что внутри явно было прохладнее, чем снаружи. Опять же, небезынтересно было посмотреть, в какой обстановке отдыхал Иосиф Виссарионович – человек, державший за жабры половину мира, а вторую конкретно поставивший на уши.
Вообще, ставить мир на уши – это роскошь, немыслимая для «постперестроечных» руководителей России (на которых кладут с прибором все кому не лень, от Албании до Эстонии) и, как ни крути, признак несомненного величия. Думаю, не в последнюю очередь именно благодаря этому величию абхазы не склонны терзаться комплексом, что товарищ Джугашвили по национальности вообще-то был грузин, и память о нем, как в случае с Шотой Руставели, специально не вытравливают. Для них Сталин прежде всего имперский вождь, а в советской империи, как в Царстве Божием, не было «ни эллина, ни иудея». Что же касается роскоши чисто материальной, то запросы Отца народов по всем признакам не выходили за рамки разумной достаточности. Разумеется, он не был патологическим аскетом (при его статусе это было бы просто неприлично), но и заказывать сантехнику из золота ему в голову явно не приходило. Кстати, оборудование дачного санузла в основном сохранилось с тех самых времен – ничего особенного на взгляд современного горожанина, хотя по тем временам это был, конечно, последний писк (напомню, что большинство жилищ в Абхазии до сих пор не имеют даже обычных унитазов).
Излишне уточнять, что дача Сталина не имела ничего общего с дощатыми халупами, возведенными на шести сотках. На самом деле это был настоящий спецобъект, представлявший собой просторный многокомнатный особняк с кучей вспомогательных служб, расположенных в отдельных строениях. Конечно, это была не единственная дача кремлевского небожителя. Подобные же объекты с нетерпением ждали его в любом мало-мальски подходящем для отдыха районе страны. Однако в связи с тем, что сам Иосиф Виссарионович не слишком увлекался беспробудными пьянками (пардон, работой с документами) в разного рода Горках-9, некоторые из этих дач так и не дождались своего Хозяина. В этом плане Новому Афону еще относительно повезло – Сталин появлялся тут аж три раза. Об этом не без некоторой гордости сообщила нам молоденькая девушка-экскурсовод (та самая, с русской внешностью и невозможным кавказским именем). Она же поведала о том, что дача до сих пор используется по назначению нынешним абхазским руководством, которое периодически устраивает здесь деловые (ха-ха!) встречи. И то сказать, не простаивать же такому заведению.
Осмотр обиталища вождя начался с его рабочего кабинета. Здесь все оплатившие экскурсию могли себе позволить усесться за сталинский стол, приложить к уху трубку сталинского телефона (может, и не того самого, но на вид весьма древнего) и сфотографироваться на фоне… современного абхазского флага. Не из-бежал сего тщеславного поветрия и ваш покорный слуга, изобразивший при этом такую зверскую начальственную рожу, что даже товарищ Берия при виде нее съежился бы, наверное, от ужаса. Господи, неужели я и на работе такой?!
Следующими подверглись осмотру опочивальни Отца народов. Первая была отделана ореховым деревом, другая – чем-то попроще вроде ясеня; и там, и там имелись роскошные зеркала (в одном из которых я даже решил запечатлеть себя для истории) и двуспальные кровати, изготовленные специально под рост вождя. С кем делил эти «траходромы» великий кремлевский вдовец, так и осталось для меня загадкой. Наде-юсь, что все же не с горничными, прачками и прочей безродной обслугой. А вот что меня озадачило еще больше, так это то, что всем желающим позволялось буквально все трогать руками. В кресла же не то, что разрешалось – предлагалось присесть! Все это настолько расходилось с моими представлениями о домах-музеях, что я невольно поставил под сомнение подлинность этих предметов мебели. Ну, или по крайней мере, их обивки.
После осмотра спален и ванной комнаты наша группа проследовала в зал заседаний, где все расселись вокруг длинного массивного стола и под рассказы экскурсовода отведали по сто грамм холодненького, но страшно кислого местного вина. Отделка зала была типичная для тех времен, то есть довольно официозная. Часть противоположной стены зала занимало художественное полотно размером примерно метр на полтора, изображавшее Сибирский тракт. Говорят, на него любил шутейно показывать Иосиф Виссарионович, когда ему казалось, что какого-нибудь участника застолья (пардон, заседания) начинало заносить куда-то не туда. Намек обычно понимали с первого раза, менее сообразительные получали возможность ознакомиться с сибирскими пейзажами вживую.
В одной из комнат (помнится, там еще стояло пианино) нам показали самую убойную реликвию экспозиции, так сказать, гвоздь программы. Гвоздем программы, как ни странно, и в самом деле оказался… гвоздь. Да-да! Торчащий из стены сантиметра на три ржавый гвоздик, забитый туда некогда рукой самого (!) товарища (!!) Сталина (!!!). Экспонат, что и говорить, уникальный, хотя и сомнительной достоверности. Между нами говоря, не совсем понятно, за каким лешим Сталину понадобилось портить стенку (гвоздь на этом месте выглядит явно лишним). Даже если вождю вдруг срочно приспичило повесить куда-нибудь свой знаменитый китель, он мог бы просто пригрозить арестовать пару-тройку служивых или расстрелять начальника хозяйственной части – глядишь, через минуту все было бы в ажуре. Впрочем, у великих свои причуды.
Последним пунктом программы был кинозал, совмещенный с бильярдной. Здесь мы опять в полной мере смогли оценить скромность и умеренность кремлевского горца – снова ни золоченых киев, на серебряных шаров, ни экрана из китайского шелка. В целом же впечатление от посещения дачи осталось такое: дешево и сердито. В смысле, скромненько (по нынешним временам) и со вкусом (по тогдашним). Так или иначе, гулять здесь свадьбу отпрыски серьезной российской шишки скорее всего бы побрезговали. Во всяком случае, до проведения тотального евроремонта и установки в каждой комнате джакузи.
Приобщившись к житию низвергнутых святых, мы стали готовиться к встрече со святостью непреходящей. Когда автобус спустился по серпантину обратно, он остановился вовсе не у Новоафонского монастыря, а в почтительном от него отдалении и гораздо ниже. Отсюда наверх вела непроезжая каменистая тропа, именующаяся Тропой грешников. Именно по ней мы должны были совершить восхождение к вратам святой обители, поскольку стопроцентных праведников в нашей группе паломников, разумеется, не оказалось, а все прочие были типичными грешниками. Последнее в особенности относилось к стройной черноволосой девушке, которая не постеснялась отправиться в поход по святым местам в коротком облегающем платьице такой степени прозрачности, что сквозь него можно было без проблем рассмотреть не только фасон ее нижнего белья, но даже его фактуру (да простит меня читатель за неуместную наблюдательность, но не заметить столь вызывающих красот не смог бы даже слепой). Тем не менее она, как и все прочие паломники-туристы, также подобрала с земли традиционный камень-епитимью (с целью водрузить его в конце пути на монастырскую ограду) и, покачивая бедрами, двинулась навстречу духовному просветлению. Я тоже прихватил с собой камушек, но размером поменьше, чем у девушки, справедливо рассудив, что на целый булыжник я еще не нагрешил.
Подъем оказался не слишком долог и не слишком обременителен (путь к вершине Мамаева Кургана и то занял, по моему, больше времени). Подойдя к ограде, мы возложили наши камни на мощный бруствер из аналогичных подношений, сделанных до нас и получили, наконец, в полной мере полюбоваться видами легендарного монастыря. Смотрелся он очень весело, каковое ощущение усиливали произрастающие повсюду пальмы. По сравнению с другими заведениями подобного рода, он смотрелся наиболее светло и празднично. Здесь и стены-то были чисто символические, не чета мощным соловецким укреплениям или мрачноватым бастионам Псково-Печерской твердыни. Этакий монастырь-курорт. Собор, колокольня, трапезные – все смотрелось так, как будто изначально впитало в себя южное солнце, горный воздух и буйство субтропической растительности. Братия Новоафонского монастыря составлявшая когда-то несколько сотен монахов и послушников, в настоящее время насчитывает около семидесяти иноков, но не думаю, что она не увеличится в дальнейшем. Ведь, по моему глубокому убеждению, нести бремя монашества под абхазскими пальмами куда легче и приятнее, чем заниматься тем же самым под серым небом Соловков. Хотя бы потому, что теплый климат резко снижает трудозатраты на заготовку дров, а с дефицитными на севере витаминами здесь вообще не бывало никаких проблем. Что, я полагаю, довольно существенно оттягивает сроки сретения с отцом-вседержителем на воздусях и позволяет дольше славить его на этом свете.
Основан Новоафонский монастырь был во второй половине XIX века (вскоре после присоединения этих территорий к России) в память о «просто» Афоне – священной горе в Греции, где в тамошних монастырях нравы царят настолько строгие, что туда не пускают не то, что женщин, но даже не держат домашний скот женского пола. Вопреки опасливым грекам, новоафонские монахи дамочек во всех их ипостасях боятся в гораздо меньшей степени, поэтому вход на территорию монастыря и в монастырский храм святого Пантелеимона является свободным для представителей обоих полов; единственное, что требуется от женщин – это покрыть голову платком, который можно приобрести в лавочке непосредственно на входе в монастырь. Однако когда в храм, просвечивая стрингами, направилась замаливать грехи наша прекрасная грешница в обтягивающем платье, мне подумалось, что в правилах посещения святых мест сквозит явная недоработка. Сами посудите, легко ли полностью отдаваться молитве и возвышенным помыслам, когда рядом с тобой красуются чьи-то голые ягодицы – пусть даже их владелица целомудренно убрала волосы под платочек, благоговейно возвела очи горе, а в руке ее теплится церковная свечка…
Внутреннее убранство храма ничуть не уступало внешнему великолепию. Пре-красные росписи, уникальные иконы, в то числе икона Св. Пантелеимона (между прочим, покровителя врачей и разного рода целителей) и знаменитая чудотворная икона Иверской Божьей матери. Народу было много, причем отнюдь не только зевак-атеистов. Многие, в основном женщины, истово молились. Бойко шла торговля све-чами. Даже я, чьи отношения с религией носят, мягко говоря, натянутый характер, не преминул приобрести и поставить по паре свечек за здравие и упокой всех, кто в моем представлении этого особенно заслуживал. Ежели от моих грошей сей собор станет еще краше, так и слава Богу.
Спуск вниз проходил уже по другой тропе, именующейся Царской дорогой. Она была короче тропы грешников и выводила в совершенно изумительное место. Как уже упоминалось, весь комплекс Новоафонского монастыря находится у подножия Афонской горы. Напротив же высится гора Анакопийская, более известная под названием Иверской и давшая название той самой иконе Божьей матери. На вершине Иверской горы до сих пор видны развалины древнего храма и Анакопийской крепости (полагаю, что если бы храм и не развалился, он вряд ли пользовался бы сейчас популярностью у прихожан – больно уж тяжело каждый раз карабкаться на такую верхотуру). В долине между горами протекает чистая холодная речка, на которой трудолюбивые монахи соорудили семиметровый искусственный водопад – очень красивый, надо сказать, водопад, и возле него исключительно приятно постоять в жаркий полдень. Тут же рядом находится еще один действующий православный храм, сравнительно небольшой, но зато годящийся Новоафонскому монастырю в прапрадедушки (Х век!). На другом берегу речки находилась ниша с источником святой воды, которую народ охотно набирал в пластиковые бутылки. Словом, место это прямо-таки дышало святостью и благодатью. А чтобы здешняя благодать распространялась и на людей с материалистическим мировоззрением, здесь же находилось летнее кафе с относительно приличной кухней и торговые ряды с богатым выбором местных вин (имевших вкус недобродившего сладкого компота и отличавшимися друг от друга лишь оттенками плодовых добавок). Довершали благостную картину ослик, мартышка с грустными глазами и ручной медвежонок – со всей этой живностью можно было сфотографироваться за полтинник. Здесь же я увидел самый северный из виданных мною бананов, растущих под открытым небом. Да, шансов вызреть у него не было никаких (даже сейчас, в конце августа, все он еще находился в стадии цветения), но сам факт, что здесь, на сорок третьей параллели (по сути дела, на широте канадского города Торонто), еще как-то ухитряются расти откровенно тропические растения, поражал.
После того, как мы пообедали в летнем кафе, запаслись святой водой, затарились вином и вдосталь насладились волшебной прохладой, исходящей от струй водопада, программа поездки была формально исчерпана. Ехать смотреть за дополнительную плату чайные плантации дурных не нашлось, потому как грузинский чай вызвал у всех идиосинкразию еще с советских времен. Тогда гид Оксана предприняла последнюю попытку срубить деньжат по-легкому, и на об-ратном пути предложила за какой-нибудь жалкий стольник с носа показать свое родное (и, разумеется, знаменитое на всю Абхазию) село Лыхны, расположенное неподалеку от города Гудауты. Вот на это все охотно подписались. Во-первых, название села было действительно на слуху (сухое вино «Лыхны» являлось одним из ведущих брендов абхазской винодельческой промышленности), а во-вторых, это было практически по пути.
Село Лыхны, похоже, и впрямь значило для Абхазии больше, чем какой-либо другой населенный пункт. В частности, здесь нам показали заросшую травой площадь размером с пару футбольных полей, на которой раньше устраивали сходы представителей всего абхазского народа на предмет принятия разного рода судьбоносных решений. Кстати, последний раз такой сбор проходил во время грузино-абхазской войны и, судя по тому, что грузин отсюда как корова языком слизала, прошел он в высшей степени успешно. Вина в селе мы не обнаружили (его вообще, как оказалось, делают в другом месте), зато смогли посмотреть на какие-то древние развалины (правда, находящаяся неподалеку двухэтажная средняя школа выглядела немногим лучше), а также посетить праздничное богослужение в старинном православном храме, фотография которой, между прочим, красуется в качестве одной из иллюстраций к статье «Абхазия» в энциклопедии Кирилла и Мефодия. Вообще, это удивительно. Я столько читал у Фазиля Искандера о том, что абхазы являются в массе своей мусульманами, но мне так и не удалось увидеть в Абхазии ни одной самой завалящей мечети. Свиней, разгуливающих по городским паркам, видел предостаточно, а вот мечетей – нет. Да и нательные крестики на шеях местных добрых молодцев и юных дев недвусмысленно говорили – Бен Ладен здесь поддержки не найдет.
Церкви в Лыхны на вид было не менее тысячи лет. Службу в ней вел благообразный русский батюшка с длинной седой бородой, паства также была представлена в основном русскими на вид бабульками, хотя внешний вид женщины в таком возрасте не всегда позволяет с ходу судить о ее национальной принадлежности. Приятно разбавила компанию молящихся бабушек уже упоминавшаяся мною девушка, которая принялась так усердно отбивать земные поклоны, что я молил Бога лишь об одном – чтобы она не вздумала повернуться к батюшке спиной.
По пути из Лыхны в Гагры автобус сделал еще одну остановку. Здесь прямо у дороги продавали свежий горный мед, и Оксана в качестве завершающего аккорда экскурсии настоятельно порекомендовала нам приобрести хотя бы по поллитре этого сладкого продукта. Система продажи меда туристическим группам была, судя по всему, налажена на этой дороге давно, и я ничуть не удивился, когда продавец, совсем еще молодой человек, с места в карьер прочел нам вполне профессиональную лекцию обо всех предлагаемых сортах, сопровождая свой рассказ бесплатной дегустацией. Весь мед показался мне вполне съедобным, и я с легкой душой раскошелился на две с половиной сотни за кило самого дорогого из них – эвкалиптового (с учетом режима цветения этих деревьев, пчелы собирают его лишь раз в два года). Так что окончание поездки носило для меня ярко выраженный вкус меда. Редкого меда с немыслимых в наших широтах растений…
Другая сторона медали
Вернувшись из вояжа, я первым делом поинтересовался состоянием Огромного и на всякий случай дал ему испить толику святой водицы из новоафонского источника. Не знаю, сколь велика была чудодейственная сила этого средства, но к утру мой бедовый отпрыск был практически как новенький. Впрочем, контрольного ребенка у меня под рукой не было, так что судить об этом трудно. Могу сказать одно – хуже ему не стало. Последние два дня нашего пребывания в Гаграх он был лишь немного сварлив, не более того.
Времени до отъезда нам оставалось всего два дня, и мы провели их, в основном, на вновь разведанном для себя пляже действующего (!) санатория «Кавказ». Это был действительно удачный вариант – и от дома недалеко, и сам пляж неплохой. Главное, имелись тенты от солнца. Это на юге, что ни говори, даже в конце августа немаловажно.
Не обошлось и без традиционного ночного заплыва. Правда, на этот раз его дистанция было сравнительно невелика (метров четыреста в море), да и плавал я не в одиночку – компанию мне составила любящая супруга, поэтому обошлось без экс-тремизма. Вода, как водится, заманчиво искрила светящимся в темноте планктоном. Кроме того, мы обнаружили, что к длинному пирсу на пляже (все предназначение которого по нашему разумению сводилось к любованию туристами вечерними закатами), оказывается, еще и причаливают на ночь корабли.
Возвращаясь во мраке между крайне неспешно восстанавливаемых руин, мы едва не попали под… как бы это выразиться… словом, строители, в чьей каморке на втором этаже одной из развалин ночь напролет горел свет голой лампочки, в тот вечер явно приняли на грудь лишнего.
- Бе-е-е-е!!! – раздался откуда-то сверху до боли знакомый призыв, и мы лишь чудом разминулись с тем, что еще недавно было ужином неизвестного шабашника.
Радости нашей не было предела. Родина нас не отпускала! Это был классический Саут-Парк! Вот только блевали из окна явно не от избытка высоких чувств…
Последние дни в Гаграх вообще были отмечены ощущением того, что местная инфраструктура, пусть и со скрежетом, начала потихоньку восстанавливаться. Да, она могла бы делать это раз в десять быстрее, но радовал сам факт. К тому же попытки отстраивать руины санаториев были не единственным симптомом грядущего возрождения. Придя на ближний дикий пляж (помните, с выкинутой газовой плитой и смешным душем) мы с удивлением обнаружили там… кабинку для переодевания. Во время вечерней прогулки по знаменитому парку неожиданно включили фонтан. И пусть его струи низвергались в пока еще заросший тиной водоем, все это не могло не радовать. Так, глядишь, и водопровод починят. А, может, и перебои с электричеством прекратятся.
Потом был прощальный обед в полюбившейся уже нам «Араукарии» (где, кстати, работала и наша гостеприимная хозяйка Лейла), непродолжительные сборы и столь же оперативное перемещение на вокзал в Адлере (путь туда от порога тетушки Лейлы даже с учетом пересечением границы на этот раз занял всего час – могут ведь, если захотят!). Тут бы и сказочке конец, но ставить точку мне пока не хочется. Потому что слишком уж сложные и противоречивые чувства пробудил во мне этот дружественный визит на древнюю абхазскую землю. Я вообще имею свойство «прикипать» душой к городам и целым странам, если, конечно, там меня не ограбили и не наговорили каких-нибудь гадостей. А поскольку в Абхазии с нами ничего подобного не случилось (ну, нельзя же всерьез считать грабежом полторы штуки комиссионных, осевших в кармане Джамала!), то отныне я, естественно, не могу оставаться равнодушным ни к самой этой удивительной республике, ни ко всему, что в ней происходит. И потому еще меня так волнует эта тема, что я так и не получил ответа на главный абхазский вопрос – что же будет здесь дальше?
Уголок Старых Гагр, где мы провели эти незабываемые две недели, являл собой, казалось, подлинное торжество интернационализма: здесь живет грузинка Лейла с сыновьями-абхазами, там русская баба Маша, чуть подальше – грек с типичной для грека фамилией Попандопуло… Ай, как хорошо! Ай, как замечательно! В городе все вывески только на русском, пресса – тоже, газета «Чегемская правда» называет Саакашвили наследником Берии и вообще фашистом, попутно печатая репортажи с сессии Верховного совета Абхазии, где одной из главных тем обсуждения является вопрос о выделении земельного участка в несколько гектар для очередного ветерана войны с Грузией. Чего-чего, а земли в маленькой Абхазии теперь навалом. Еще бы, ведь ее население с тех времен сократилось с более чем полумиллиона до ста восьмидесяти тысяч человек! Сократилось сами понимаете, за счет кого…
Правда всегда одна, это сказал фараон, он был очень умен, и за это его называли Тутанхамон. Чушь, в Абхазии правд как минимум две. А то и больше. Взять хотя бы старика Попандопуло.
- Это же форменный геноцид! – сокрушался мудрый седой грек, приватно беседуя со мной на балконе своего шикарного по местным меркам дома, - Сколько людей отсюда выгнали! А сами теперь ни черта делать не хотят…
Что верно, то верно. В избытке трудолюбия абхазов не обвинишь. Достаточно вспомнить, как реагируют местные коммунальные службы на разрывы водопроводных сетей. Никак. Все эти рукотворные гейзеры так и били из-под земли, сколь мы их не наблюдали, а наблюдали мы их неделями.
- И что же будет дальше? Сами-то абхазы что думают?
- Что думают абхазы, и что думают грузины – никакого значения не имеет. Как Россия захочет – так и будет!
Чего хочет Россия лучше всяких фраз говорит исключительное хождение здесь русской валюты и русские загранпаспорта на руках у восьмидесяти процентов абхазов с гордой надписью: гражданин Российской Федерации. С учетом того, что вся эта ползучая аннексия происходит на фоне свежей памяти об изгнании отсюда силами чеченских и прочих русских добровольцев (полагаю, что и министерство обороны РФ тоже в стороне не стояло) трехсот тысяч грузин (самих абхазов-то и сотни тысяч не наберется, и вряд ли они бы одни справились), у грузинского народа определенно имеется основание дуться не на абхазов даже, а конкретно на Россию. Они и дуются вовсю, призывая убрать русских миротворцев из зоны конфликта. Россия, естествен-но, противится. Тем не менее, у меня сложилось четкое ощущения, что в ближайшее время присоединять Абхазию к России не станут. Равно как и признавать ее опере-точную независимость на официальном уровне. Зачем? Де-факто она и так наша…
Здесь уместно вспомнить, что Тутанхамон и прожил-то на свете всего восемнадцать лет, откуда ж ума было взять. Так что его мудрость автор песни здорово преувеличивал. Но вернемся к нашим абхазам.
- Вот еще, абхазы! – презрительно кривится Попандопуло, - Да во времена принца Ольденбургского их к городу на пушечный выстрел не подпускали. Вороватый народ…
О, да! Правда, сразу оговорюсь, что вороватость местного населения проявляется ныне вовсе не в умыкании чьего-то личного имущества. Нет, на такое свинство уважающий себя абхаз не пойдет. А вот спереть что-то, что плохо лежит или, как выражался один мой друг, «смародерить» что-нибудь из имущества общенародного – вот тут они действительно готовы трудиться не покладая рук. Вспомнить хотя бы дочиста обглоданный скелет огромного четырехэтажного торгового центра, который бросился нам в глаза сразу по приезду, и который Наталья прекрасно помнила живым и здоровым. Я еще подумал сначала, что это последствия жестокой бомбардировки или, на худой конец, артобстрела. Только вот закавыка – не было на его стенах никаких следов от пожара или дыр от пуль и снарядов! Зато во всех домах в округе (кроме, разве что принципиального старика Попандопуло) появились редкие в этих местах унитазы, облицовочная плитка, зеркала в красивых рамах и целые бетонные лестничные марши. Кому война, кому – мать родна… Растаскивали по домам тогда буквально все. В зданиях санаториев тоже как пылесосом прошлись, и напрасно теперь патриотично настроенные экскурсоводы валят все последствия этого массового грабежа исключительно на злобных грузин. Это что, грузины срезали автогеном половину декоративных перил с горбатого мостика через Жоэквару? Делать им, горемычным, больше было нечего… Куда правдоподобнее выглядит версия, что ныне эти перила украшают какой-нибудь уютный абхазский дворик.
Но больше всего поражало даже не это. Ну, ладно, порезвились ребята на ниве приватизации государственного имущества – благо, о каком государстве тогда шла речь, никто уже не понимал – но ведь потом-то, по всем законам жанра, им полагалось засучить рукава и приниматься восстанавливать порушенное? Ага, щазз! В смысле, не тут-то было. Годы идут, руины стоят, водопровод гниет. Говорить о том, что его с упорством, заслуживающим лучшего применения, дырявят грузинские агенты, стесняются теперь даже самые отпетые экскурсоводы. Они этого просто… как бы сказать… тактично не замечают. И что интересно, туристы относятся ко всем этим безобразиям с пониманием: ну как же, у вас же была война… Даже то, что часы на фронтоне престижнейшего ресторана «Гагрыпш» хронически показывают теперь пол-третьего, тоже по-своему симптоматично. Да и заброшенный Ил-18 на вечном приколе у гостиницы «Абхазия» тоже наводит на определенные размышления. Порой вся Абхазия представляется страной вечного прикола, причем это выражение ассоциируется в данном случае не с почетной стоянкой, а с чем-то неизбывно-комическим. Настолько комическим, что порой становится грустно.
- Да вы только посмотрите на них! Разве это дома? Это же курятники!
Сам грек Попандопуло был на редкость трудолюбив и все время чего-то строил на своем участке, при этом он был свято уверен, что лень и раздолбайство имманентно присущи абхазам, как нации. Лично я не думаю, что причина кроется только в этом, хотя доля правды в столь радикальном подходе имеется. Правда, тогда с таким же успехом все вышеперечисленные добродетели можно приписать и нам, русским – добавив до кучи пристрастие к пьянству и матерной ругани, а таких комплиментов (пускай даже и правдивых) не пожелаешь и врагу. Поэтому будем политкорректны и скажем, что в целом абхазы милы, нестяжательны и умеренны в своих потребностях. А то, что после исхода грузин у них все из рук валится – так это исключительно оттого, что проживая на берегах теплого Черного моря, они все последние десятилетия занимались исключительно курортным бизнесом (читай – мелкооптовой торговлей и сдачей внаем квадратных метров), в результате чего просто разучились самостоятельно строить дома и чинить водопроводные трубы. Так что тезис о какой-то генетической предрасположенности ни при чем. Теплый климат вообще не самая благодатная почва для возникновения разного рода стахановских движений.
Как бы то ни было, привыкнуть можно ко многому. Тем более, если ты нормальный русский мужик, а не рафинированный европеец. Поэтому особых претензий по поводу текущих по улицам ручьев и раскуроченного рукам аборигенов единственного на всю округу приличного торгового центра лично у меня нет. Немного боязно только за абхазскую армию, чей морально-боевой дух, по-моему, оставляет желать много лучшего. Во всяком случае, сын нашей хозяйки, лейтенант Дато, большую часть времени был занят тем, что собирал свой личный состав по ментовкам, куда они с завидной регулярностью попадали за пьянку и угоны автомобилей. К счастью, спина (или что-то иное?) Абхазии ныне надежно прикрыта русскими миротворцами, так что Дато вполне может позволить себе такую роскошь.
Хотел бы я, чтобы все здесь было так, как было раньше? Отчего же! Еще учась в институте, я всегда был с грузинами на дружеской ноге. Хочу ли я, чтобы в Абхазию вошел космополит Саакашвили, на голубом глазу заявляющий, что Россия, оказывается, триста лет гнобила бедную свободолюбивую Грузию? Едва ли. Мысль о натовской базе где-нибудь в Пицунде как-то не греет мне душу. Ну, а коли так – пусть уж все пока остается по-прежнему. А история нас рассудит.
Эпилог
«В Саут-Парк зову вас я,
Добро пожаловать, друзья!»
(Трей Паркер, пер. Д. Пучкова)
А потом был путь домой, по изяществу расстыковок и стыковок сродни миссии «Аполлона-11». Дело в том, что в Воронеже Наталья должна была сойти и на авто-бусе вернуться обратно в Братки, откуда ей предстояло забрать Нину Семеновну. Мы же с Огромным ехали прямиком в Москву, где нас планировали встретить на Казанском вокзале мои однокашники, один из которых специально ради этого приехал в столицу из-под Смоленска. После чего мы весело проводили время на квартире второго однокашника – коренного москвича. Рандеву с женой и тещей намечалось через два дня на Ярославском вокзале, откуда мы вместе отбывали в Ухту. Схема сложная, но оптимальная по расходам.
В Адлере мы с самого начала сели в разные вагоны, поскольку так нам продали билеты еще в Волгограде (ах, вам только до Воронежа? ну, тогда поедете отдельно, зато в вагоне повышенной комфортности! а вместе никак нельзя? что вы!) Идиотизм ситуации выразился в том, что мы так и доехали до Москвы с одним пустующим местом в купе (третьим подсел возвращающийся из Поти этнический московский грузин, как и все мои знакомые грузины, вполне симпатичный человек). Почему было бы сразу не продать Наталье билет на это злополучное место? Ишь, чего захотели! Вы в России или где? В результате Наталья вынуждена была ограничиться периодическими визитами к нам в гости – с едой, которой заваливали пассажиров в вагоне «повышенной комфортности» и жалобами на дикие бесчинства тамошнего кондиционера, который раздухарился так, что она там откровенно мерзла. И это при том, что отъезжали мы из Адлера, буквально задыхаясь от жары!
В Воронеж прибыли вечером, когда автобусы на Братки уже не ходили. При мысли, что моей благоверной предстоит провести ночь на вокзале, честно говоря, хотелось поменяться с ней местами, но ведь завтра утром на Казанском вокзале мои однокашники ждали все-таки меня, а не ее (много ли пива выпьешь с моей супругой!), да и Нина Семеновна при всем ко мне уважении больше жаждала увидеть не зятя, а родную кровиночку, так что все пошло так, как и было задумано изначально.
Два дня в Москве прошли насыщенно и с пользой. Мы пили пиво, предавались ностальгии, а я даже сходил с Огромным в Исторический музей на выставку знаменитой терракотовой армии китайского императора Цинь Ши Хуанди. Наконец, настала пора семье воссоединиться. И первое, что я спросил, увидев Наталью с любимой тещей на Ярославском вокзале, было, естественно:
- Как там наш телевизор?
Признаться, я был готов к худшему. Но оказалось, что в Братках случилось маленькое чудо. Да-да, не выдержав психологического прессинга (я-то пообещал, что мы вернемся вместе и устроим что-то типа небольших разборок), к Нине Семеновне в один прекрасный день нагрянули два посланца из «Техномира» с абсолютно бесплатно починенным телевизором, и мало того – они даже не поленились настроить его на все ловящиеся там каналы, дабы старушка не имела больше вообще никаких претензий. Этим они практически спасли свои жизни, ведь случилось это буквально за два дня до второго пришествия скорой на расправу Натальи. «Успели!» - как сказал в знаменитом фильме барон Мюнхгаузен, когда ему сообщили о признании Англией независимости Соединенных Штатов. А то бы он, конечно, такое учинил…
Вот так неожиданно счастливо закончилась наша эпопея с телевизором. А заодно и наш удивительный вояж, когда мы в своих поисках отечественного Южного парка в кои веки решили не ехать за границу (хотя, в конечном итоге, все равно там оказались). Я так долго и скурпулезно описывал все перипетии этих поисков, что, право, было бы жестоко оставлять читателей без сообщения о том, что заветный Саут-Парк был нами в конечном итоге найден! Но, увы, я не могу поведать вам его точных координат. Знаком ли вам принцип неопределенности Гейзенберга? Ну да, тот самый, из квантовой теории, который гласит, что может быть определена либо точная координата частицы, либо ее точный импульс, но уж никак не и то, и другое одновременно. Так вот, с координатами нашего Южного парка пока остается полная неясность. А вот импульсы его мы ощущали постоянно: у открытого окна несущегося через ночную лесостепь поезда, в нагловатой полуулыбке кокетки Кати, удивленном возгласе очаровашки Анечки, в синих волжских просторах, приветливых физиономиях моих слегка подросших братьев, в неслыханном «паспортном» родстве моей жены и кузины, в роскошных пальмах, море и журчании горных речек Абхазии… Словом, везде, где нам было хорошо, интересно, и где мы могли чувствовать себя свободно и раскрепощенно. Саут-Парк – это праздник, который всегда с тобой. Вот каким неожиданным оказался результат этих растянувшихся на шесть тысяч километров поисков. Нет, мы не были разочарованы этим открытием – скорее, оно вселило в нас уверенность в завтрашнем дне. Ведь если человек остается способен находить источник радости в своем сердце и ощущать комфорт там, где ему будет угодно его ощутить, то это, прежде всего, говорит о том, что он еще далек от духовной стагнации и эмоционального оскудения – этих верных признаков приближающегося конца, который лично мне хотелось бы отодвигать как можно дальше и как можно дольше. С чем я себя от всей души и поздравляю, желая напоследок того же самого всем, кто нашел в себе силы дочитать эту книгу до ее последней строчки.
г. Ухта, сентябрь 2006 – апрель 2007 гг.