Предыдущая глава здесь: http://www.proza.ru/2017/08/11/559
Белла
До репатриации в Израиль мы с мужем жили на Украине, в городе Донецке. Я была беременна и мы с нетерпением ожидали рождения ребёнка. Меня обследовали на УЗИ и мы знали, что родится мальчик. Врачи говорили, что внутриутробное развитие проходит нормально, что мальчик здоров, правда очень быстро набирает вес и вряд ли я смогу родить его без кесарева сечения.
Когда малыш родился у него вес был 5кг. 700г. И у него была необычно большая голова. А ещё он как-то странно подергивался, будто все его тельце было разбалансированно.
Врачи заподозрили синдром Дауна. Муж стал требовать, чтобы я отказалась от ребёнка, оставила его в больнице. Я была в шоке, непрестанно плакала, но не могла отказаться от ребёнка. Я вообще-то не очень верующая, но если Бог или Судьба так распорядились, значит я обязана нести свой крест и всю жизнь заботится о своем малыше. Ведь он часть меня.
Малыша назвали Михаэль. Врачи проводили уйму исследований, но ни подтвердить, ни отвергнуть подозрение на синдром Дауна не могли.
Жизнь превращалась в кошмар. Мы с мужем окончательно разругались и он бросил меня с ребёнком.
Тем временем Михаэльчик развивался вполне себе нормально, даже по многим показателям превосходил сверстников. Странные подергивания и разбалансированность движений постепенно исчезли. Малыш будто постепенно учился управлять своим телом. Он очень рано начал сидеть, потом ходить и говорить.
И вот тут я начала замечать другие странности. Мальчик часто разговаривал сам с собой. Причём вроде не с собой, а с каким-то еще мальчиком. До самой школы я думала, что он, как многие малыши, разговаривает с выдуманным другом.
Когда Михаэлю исполнилось пять лет, мы репатриировались в Израиль. В детском садике тоже заметили эту странность и порекомендовали обратиться к психологу. Я так и сделала. Врач посоветовала мне не обращать внимания на это и делать вид, что второй мальчик действительно существует. Я спросила Михаэля как зовут его друга с которым он все время разговаривает. А он ответил, что это не друг, а брат. И что он называет его Ариэль. Тогда я спросила, где же находится его брат. А сын сказал, что он внутри, что они с ним одно целое. Как и советовала врач, я приняла эту версию, и не стала "ломать" представления сына.
В детском садике, а затем и в школе, воспитатели и учителя мне говорили, что сын совершенно необычный ребенок. Он быстрее всех учился, умел писать и рисовать и правой и левой рукой одинаково, причем, что самое удивительное, одновременно, да еще и разное. Например левой рукой писать текст, а правой рисовать, или писать другой текст. Он мог одновременно решать задачи по математике и записывать их решения и одновременно учить стихотворение. Я не очень понимала, как это происходит, и просто гордилась умениями сына.
Иногда Михаэль требовал называть его Ариэль. А я настолько свыклась с чудачествами, как мне казалось, сына, что не перечила ему. Позже я даже привыкла к этому.
И вот, когда сын уже учился в пятом классе, на уроке физкультуры они играли в мяч. А площадка там бетонированная, и по периметру огороженная бордюром из кирпичей врытых на две трети в землю. Кто-то сильно и высоко бросил мяч, и Михаэль понял, что не достанет до него. Тогда он отступил на пару шагов назад и поймал мяч, но при этом споткнулся о чью-то ногу и упал. Упал и ударился головой о бордюр. Учительница бросилась к нему, помогла подняться, осмотрела его. Кроме шишки на голове у Михаэля не было ни царапин, ни переломов. Так что учительница даже не сообщила мне о происшествии. Но через минут пятнадцать-двадцать мальчик стал жаловаться на то, что у него болит голова и перед глазами расплывается, двоится и темнеет.
Учительница хотела отправить его домой в сопровождении ещё одного мальчика, но Михаэль сказал, что он на велосипеде и доедет за пять минут. Не проехав и двести метров от ворот школы, он упал. Голова сильно кружилась, его тошнило. До дома вместо пяти минут он добирался более полчаса, уже боясь сесть на велосипед.
Я была дома и когда увидела сына - пришла в ужас. Его каждые несколько минут рвало. Лицо было зеленоватого оттенка, он жаловался, что периодически теряет зрение. Я вызвала амбуланс Маген Давид Адом [скорая помощь], и мы поехали в больницу Гилель Яфэ. Там, в приёмном отделении его стали обследовать. Было ясно, что у Михаэля сотрясение мозга, но, чтобы убедиться что у него нет внутричерепных кровотечений или каких-то других повреждений мозга ему сделали СТ - компьютерную томографию мозга. Затем Михаэля привезли вновь в миюн, поставили капельницу и сказали, что можно немного поспать, пока врачи занесут в компьютерную базу результаты томографии.
Где-то через час в наш отсек пришел невропатолог и сказал, что у него есть очень странные новости. Начал он издалека. Спросил, слышала ли я что-нибудь об однояйцевых близнецах. Ну конечно я знала что это такое, но при чём это к нашему случаю?
Затем врач спросил - что я знаю о сиамских близнецах. Я сказала, что и слышала о таких и по телевизору видела. Недавно была передача о двух сестрах у которых было общее тело, но две головы. Но, опять-таки, какое это имеет к моему сыну отношение? У него одно тело и одна голова.
И тут врач спросил, готова ли я выслушать нечто очень странное. И попросил меня принять какую-то успокаивающую таблетку. А затем он объяснил, что на томографии у мальчика два мозга. То есть, у меня фактически два сына близнеца, имеющие общее не только тело, но и общую черепную коробку. Потому то у него такая крупная голова.
Несмотря на принятую таблетку я пришла в ужас. И тут сын сказал, что для него ничего нового в этом нет. Ведь он давно знал об этом и даже пытался объяснить мне, что их двое. Михаэль и Ариэль. Только я списывала это на какого-то воображаемого друга.
А теперь в мозгу Михаэля застряла пуля. И это очень опасно для обоих. Будут делать сложнейшую операцию, пулю попытаются извлечь, но как будет идти потом выздоровление и вообще будет ли - врачи не знают и никаких гарантий дать не могут.
Михаэль однажды рассказал Ариэлю, что его Оля снимает с подругой квартиру в доме над банком Леуми [Национальный, (ивр.)]. Я разыскала её. Где вы живете, я узнала от Ариэля. И вот мы здесь.
Ольга
Белла окончила рассказ, а я была настолько поражена, что не только растеряла все слова, но и вообще способность думать. Илана упала головой на стол, ее плечи вздрагивали. Ее мама Анна схватилась руками за голову и стонала. Отец сел на диван, будто ноги не держали его и раскачивался, как маятник.
Ну почему Михаэль ничего не рассказывал мне? Как он мог! Я была на грани обморока. Наверное папа Иланы заметил это. Он налил холодной воды в руку и обмыл мне лицо. Затем то же самое проделал со своей дочерью. Мама выхватила у него из рук бутылку и начала пить прямо из горлышка. Потом вскочила, подошла к Белле и обняла её крепко-крепко. Так и стояла покачиваясь, будто укачивая ребёнка.
До меня стала доходить абсурдность ситуации. Выходит, у меня с этой девочкой Иланой общее горе. Выходит, мы любим вроде разных парней, и, в то же время, одного и того же. Выходит, мы зря ревновали друг к другу. И, в то же время, не зря. Я совсем запуталась.
Я встала. Меня неудержимо потянуло к этой девочке. И одновременно со мной встала Иланка. Мы обнялись, и наше горе слилось в одно, наши слезы смешались. О какой ревности можно говорить, если наши любимые, или наш любимый, в опасности? Мы должны быть вместе, поддерживать друг друга, и сделать всё, чтобы Михаэль и Ариэль остались живы! А со всем остальным разберёмся как-нибудь позже.
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2017/08/13/765