Не на месте. Эпилог

Милена Острова
   На дороге, что ведет к перевалу, пусто. Здесь теперь редко кто ездит, да и сборщики ягод остерегаются лишний раз в предгорья соваться: поганое место, нечистое. Но если бы и занесло ненароком какого бедового путника, дал бы скорее деру.
   Вон ведь он, огонек-то на горе Решето, горит. Не на верхушке, а пониже, как раз там, где пещерки. Вся гора ими издырявлена. Какие и большие, человеку укрыться хватит. Прежде тут тоже нехорошо было: то пещерный кот объявится, то разбойнички, то еще какая дрянь.
   А теперь вот – колдун.
   Местные-то уж попривыкли. Боятся, конечно, а что поделать? Иные даже ходят туда, за снадобьем каким, а то так просто: хлебца приносят, а в праздник пива, сальца, яичек – все подобрее будет.
   Сильный, говорят, колдун, хитрый. Морочит, обличья меняет. То вроде человек как человек. А иной раз глянешь: стоит эдакий страхоил, весь ссохшийся, черный, ровно покойник обгорелый, а одет и вовсе в саван. Как есть нежить. Зыркнет оком совиным, рукой поведет – и нету его, пропал.
   Да там он. Огонек-то на горе люди сколько раз видали.

   ***
   Джарад Ние Меари отодвигает писчую табличку, гасит свечу – свет ему больше не понадобится. Вдыхает поглубже и входит в Транс. Четвертый уровень, пятый, шестой…
   Контакт еще поверхностный: лишь отголоски, смутные образы.
Что сегодня? Снова эти взрывающиеся вулканы, лавовое поле. Оплывают и рушатся в раскаленный поток последние остатки строений…
   Непонятно. Ладно, позже.
   Джарад Меари избегает поспешных выводов. Но догадка напрашивается, так и лезет на ум: Великое извержение. Страшный катаклизм, что потряс когда-то весь мир, а цветущую долину Шаар превратил в гигантскую мертвую пустыню. Какая-то часть населения тогда выжила, спаслась. Но цивилизация Шаардан была уничтожена, и бесценные знания утрачены. Жалкие беженцы унесли с собою лишь осколки. Те, кто действительно владели многим, остались там. Сдерживали стихию, сколько могли, чтобы дать безмозглым обывателям время на эвакуацию…
   Джарад Меари выходит из чужого сна. Отстраняется. Разум Предвещающего холоден и чужд эмоций.
   Что за дело ему теперь до их легендарной пра-родины, до могущества «магов древности»? Погребено. Забыто.
В нынешнем Соттриадан наука официально признала все это вымыслом. Никаких духовных практик нет, и никогда не существовало. Миф. Лже-учение. Шарлатанство. Механика, химия, медицина – вот наука. О, в Соттриадан лучшие в мире врачи и фармацевты! Хотя и они не всесильны. В лечебницах полно паранормов со спонтанным Трансом… то есть, простите: больных с тяжелейшим психозом – неизлечимых, увы.
   Джарад Меари уходит глубже. Седьмой уровень Транса, почти восьмой.
Подключается к информационному полю, начинает поиск. Параллельно сразу же делает расчеты. Бывший выпускник Соттрианской математической академии, стипендиат, лучший из курса – столь рано и столь бесславно оборвавший блестящую карьеру… Что ж, в Академии такому не учат. Производить вычисления в уме, по множеству формул одновременно? Чушь. Невозможно.
   Данных много, а времени в обрез, и Джарад Меари ускоряется до миллионов операций в секунду. Исчисляет, выстраивает вероятностные линии.
Всякая судьба – суть веер вероятностей. Более вероятные исходы, менее вероятные, и далее по нисходящей вплоть до исчезающе малых и нулевых. Будущее вполне прогнозируемо. 
   Но интересно не это.
   Порой все прогнозы летят к чертям. В какой-то точке вероятностные линии вдруг буквально взрывает, расшвыривает хаотично. Высоковероятные исходы резко схлопываются, и реализуются шансы мизерные, почти нулевые. Людские судьбы совершают дикие кульбиты, меняется ход истории… 
   Накопление погрешностей? Энтропия? О, конечно! Скажем уж сразу: рок. Фатум. Почему бы и нет?
   Впрочем, уловить тут  закономерность и впрямь непросто. На первый взгляд связи нет вовсе. В каждом случае сдвиг судьбы может спровоцировать что угодно: подчас сущая мелочь, случайность –  зато эффект от нее непропорционально мощный. Причем предугадать, какой именно, невозможно.
   Хаос. Шутки мироздания. Не одно поколение Предвестников билось над разгадкой этого феномена. Но вот предположить, что «фактор хаоса» – это человек...
   О, естественно каждый из нас влияет на чьи-то судьбы, на ход событий. Всякий наш шаг, даже мысль на что-нибудь да влияет. Но влияние это не действует напрямую. Оно складывается со множеством других, опосредуется, размывается. Даже «судьбоносные» решения сильных мира сего лишь вносят свой вклад, наряду с прочими. Одно слово  одного человека судьбы не делает.
   Ну а что если – делает?
   Что если существуют люди, чья судьба – как инородное тело в общем потоке: прет напролом, вынуждая все прочие линии судеб ее огибать. Расталкивает их, искажает, ломает – тут уж как повезет. Обычные судьбы изменчивы, подвержены влияниям, а эта – безвариантна. Неотвратима как рок, если угодно.
   Да, спрогнозировать ее влияние нельзя. Зато за ней тянется широченная борозда – подобно кильватеру, что оставляет за собою судно.
   И это отнюдь не гипотеза. Теорию «факторов хаоса» джарад Меари создал после того, как исчислил собственную судьбу. А следом – и остальных. Семерых на тот момент. Сейчас в живых осталось всего четверо. Зато начали появляться новые…
   Тут мысль его осекается. Обращается в прошлое, выстраивает оборвавшуюся уже линию. Тъетдрад Орхатт. Единственный, кто оставил такой роскошный след, что его удалось вычистить с точностью. А вот увидеться так и не довелось, хотя последние годы он жил здесь же, в Герии. Каких-то пару десятков миль…
   Непреодолимых, увы. В этой дикой варварской стране очень уж не любят чернокожих. Принимают за нечистую силу, закидывают камнями, загоняют в горы… Что ж, в чем-то они правы: от «фактора хаоса» лучше держаться подальше. 
   Верно, Тъетдрат?
   В Рие, даже спустя много лет, вызванная тобой волна еще шла. Судьбы продолжало корежить. Вспыхнула война с Веруаном. Да и в самой стране черт те что творилось: грызня между родами, передел власти, репрессии. Только-только подавили небывалый в истории мятеж: на одном из рудников взбунтовались каторжане, а вылилось все в настоящее восстание.
   О, конечно, ты не подстрекал их, нет. Слова лишнего не говорил. Никому. И все же…
   Ты ведь догадывался, что ты есть, бедняга? Ну, еще бы: девять попыток самоубийства… Но муки совести – это неконструктивно. 
   У тебя ведь была по-своему красивая судьба.
   От подмастерья в чешуйной мастерской – до главы школы боевых искусств. Ты прославился на весь Рий, Тъетдрад. Эти трансовые техники, учение, что ты перенял у веруанцев; идеи гуманизма, духовного развития… Они вдохновили даже тогдашнего Ххоара Рийского, ты стал воспитателем его сына. И справился прекрасно. Просвещенный, либерально мыслящий царевич – в Рие, где веками правила военная аристократия. По сути – банда. Грязные дельцы, грабители и работорговцы. Прежнего Ххоара они еще как-то терпели. Царствование нового продлилось меньше суток. Переворот, резня, смена правящей династии и всей политики.
   Ты выжил тогда. Выживал и после. Резал себе вены, разбивал голову, морил себя жаждой; тебя заваливало в шахте, тебя убивал непосильный труд, голод, гангрена, истощение… старость. О нет, Тъетдрад, никакого «проклятия бессмертия». Просто это был не твой способ смерти. «Фактор хаоса» ведь не может умереть абы от чего, знаешь ли…
   Джарад Меари смотрит на развернутый перед мысленным взором график. Вот точка их встречи – Тъетдрата и мальчишки. Никаких вееров из сотен тысяч возможных вариантов. Только два исхода: встреча или смерть. Единственный шанс, запускающий «фактор» в действие.
   Мальчишку собирался убить его собственный брат. Считал его демоном, ненавидел. И убил бы. Но все изменила одна  случайная встреча. К их хутору тогда выбрел страшный старик: весь заросший, оборванный, грязный, словно из-под земли выполз. Сразу же и убрался, сам мальчишка его даже не разглядел толком. Зато брат – видел и здорово испугался, приняв за ходячего мертвеца. Вспомнил деревенские байки, будто мертвый колдун еще опаснее живого, и передумал пока убивать своего «порченого» братца.
   А тот спустя пару лет пришел к старику сам.
   Ты ведь нарочно поселился рядом, ждал. Чего, Тъетдрад? Шанса на «искупление»? Или просто уверовал, что с твоим мальчиком все будет иначе, не как у тебя, что хоть ему ты сможешь не сломать судьбу – а помочь?
И потому, когда его отец явился с угрозами, ты сказал: «Хорошо» и ушел сам. А для верности поджег свою лачугу. Двинулся прочь с легким сердцем, уже не заботясь, чем отзовется твой поступок. И когда позже ты оступился на скользких мостках и упал в реку – это было как момент просветления: неужели наконец отпущен?..  Ты даже не пытался выплыть, ты вдохнул воду, что есть сил…
   Все верно, Тъетдрад. Твой способ смерти: утопление.
   А мальчик... Он идет напролом, как шел. Едва соприкоснувшись, спасает или губит, сдвигает судьбы, как придется.
   Вот, например. Уличный актер. Жалкий бродяга, почти спившийся. Прогнозная судьба: веер вариантов от поножовщины до «забит до смерти по подозрению в краже». Через год, или два, или пять. Жизнь впустую, истончающаяся линия. Но – случайный пьяный разговор, которого актер после даже не вспомнит, – и давно бередившая его идея вдруг становится одержимостью. «О нет, артист – это вовсе не жалкий паяц! Довольно нам кривляться перед толпой!» Энтузиазм его необъяснимым образом заражает и коллег-актеров. Сейчас они уже готовятся к постановке сочиненной им душераздирающей трагедии. Она произведет фурор, на премьере зрители будут рыдать в голос… Вскоре эти пьесы прославят и его, и всю труппу, положат началу целому новому направлению в местной драматургии.
   Вот молодой священник, собиравшийся в миссионеры. С хорошей вероятностью умер бы еще в дороге от кишечной инфекции, так и не успев донести свет веры до язычников. Но – опять же случайность – и наш пастырь вдруг страстно проникается нуждами местной бедноты. Зачем куда-то ехать, если он нужен здесь! Теперь он посвятит жизнь борьбе с нищетой и невежеством, развратом, пьянством, антисанитарией. Впрочем, разница невелика: та же инфекция, подцепленная в грязных трущобах, ранняя смерть… Но, может, еще и повезет. В конце концов, судьба ведь вариативна. 
   Вот девушка, иностранка, заводчица собак. Здесь еще красивее: то, что уличные гадатели называют «печатью смерти», а математически – очень высокая вероятность скорой гибели. В течение года почти наверняка была бы убита своим параноиком-мужем.  Но – случайная встреча – и несостоявшийся супруг-и-убийца внезапно заподозрил невесту в измене. Расторг помолвку, напился, устроил пожар… В настоящий момент уже скончался от полученных ожогов и сепсиса.
Притом что он-то как раз должен был жить долго: пережить годы каторги, свихнуться теперь уже на почве религии, идее искупления; стать монахом, отшельником, а впоследствии даже «святым старцем», которых так почитают местные.
   Банальная жизнь – для женщины вместо тернистого пути – для будущего святого…
   Но джарад Меари не мыслит абстракциями вроде «зла» или «блага». Важны лишь факты, доказательства. Сотни, тысячи таких вот расшвырянных судеб. Каждое слово, взгляд, нечаянное касание – оставляет след.
   О, доказательств даже с избытком. И они ясно указывают на действие другого «фактора хаоса».
   Джарад Меари ускоряется предельно. Видит множественные точки воздействия.
   Вот судьба-парадокс, вывернутая безумным финтом: веруанский военнопленный, человек, которого швырнуло, как мячик, от одного «фактора», Тъетдрада, к другому, новому. Занятно…
   Вот массовые воздействия: сразу на группы людей. Мешанина, настоящий фейерверк…
   Вот, здесь четче. Мореход, капитан судна. Финансовые затруднения, ради крупного контракта игнорирует проблемы со здоровьем. Он язвенник, однако умер бы от сердечного приступа, прямо во время рейса. Но – мелочь: накануне отплытия сломался компас. Вещь ценная, и капитан несет ее в починку сам, к лучшему в городе мастеру – соттрианину, конечно же. И ошибается домом, заходит к его соседу, врачу. Чистое везение: на всю их страну это единственный специалист такого уровня, что сможет  узнать за симптомами язвенной болезни скрытый сердечный недуг. И как бы ни спорил  капитан, уж соттрианский доктор его убедит. Заставит остаться дома, поберечься, сменить работу, исправно пить порошки…
   Но джарад Меари видит лишь человека, который сломал злосчастный компас. Улыбается мысленно: ну вот и «номер два». Рядом с первым. Естественно, ведь «факторы хаоса» всегда неизбежно притягивает друг к другу.
   Впрочем, ему давно уже не с кем спорить, доказывать.
   Предвестники – убежденные фаталисты и не противятся судьбе. Но вы немного ошиблись в прогнозах, коллеги. Предвидели вероятные репрессии – но не допросы под препаратами, пытки, тайные казни. Соттриадан ведь цивилизованная страна…
   Джарад Меари собирается, делает усилие, входит в контакт. Видит глазами мальчишки поросший лесом холм, тропинку, моросящий дождь. Видит второго – тоже подростка, коренастого, с типично герской огненной шевелюрой. И долговязую тарду в дикарской одежде – «номер три», надо полагать.
   Где вы? Заблудились? Поднимись на холм, посмотри: там наверняка уже видно гору…
   Но нет, сил послать приказ ему не хватит. Силы надо поберечь. Для встречи. Для предстоящей работы. Сразу трое – богатейший материал для исследования...

   ***
   - Слушь, ну ты совсем ку-ку! То молился до одурения, теперь в чертовщину удариться решил. Кошка, скажи он дурак?
   - Кошке все равно. Хозяева велят: вместе-быть, вместе-идти. Хочет к шаману – пойдем к шаману.
   - Ага. Он думает, его там вещий старец сидит поджидает…
   - Ну а кудой еще? Если батюшка не знает, у Камня вопросить не умеем. Значит, к колдуну.
   - Обалдеть логично…
   - Да вон она, горушка-то. Желтая, с дырками. А вона перевал.
   - Я на верхотуру не полезу.
   - Хоре уже ныть. Все пойдем. Вместе так вместе.