Предыдущая глава здесь: http://www.proza.ru/2017/08/12/508
Илана
Михаэля-Ариэля ввели в искусственную кому. Он лежал в отдельной палате, рядом работал аппарат искусственной вентиляции легких, к его груди были прилеплены датчики, проводки от которых вели к монитору, на котором было видно показатели давления, плясала кривая линия сердечного ритма.
Моё армейское начальство, учитывая обстоятельства, дало мне десять дней отпуска и я сидела в палате рядом с Ариэлем. Ночевала я тоже здесь. Мне и Ольге поставили по креслу-кровати, днем мы сидели в них, а ночью спали. Спали по очереди, боясь упустить малейшее изменение в состоянии нашего парня. Врачи и медсёстры убеждали нас, что это лишнее, что все показатели монитора выводятся и сестринском посту, что малейшее ухудшение вызовет звуковые сигналы и медсестры немедленно прибегут и вызовут врача.
Часто мама Белла, как называли её мы с Олей, тоже ночевала здесь и тогда мы с Олей, обе худенькие, спали вместе в одном кресле кровати, будто мы сестры. А второе кресло-кровать уступали маме Белле.
Моя мама приезжала днем с папой, привозила с собой еду. Они с папой даже не пытались уговорить меня поехать домой, ведь прекрасно всё понимали.
Мама Белла приезжала по вечерам и тоже везла с собой кучу еды. Её было так много, а у нас ни у кого не было аппетита, так что мы раздавали еду больным в других палатах, угощали фруктами и конфетам медсестер.
На четвертый день Михаэля-Ариэля вновь увезли на томографию. А когда привезли обратно и пришел ответ, заведующий отделением, который лично был лечащим врачом такого необычного больного, буквально прыгал от радости. Он сказал, что никогда в жизни не видел такого чуда. Что в мозгу Михаэля не осталось даже следов ранения. Видимо мозг Ариэля, который не был задет, направил все жизненные силы на заживление мозга брата. А еще сказал, что завтра Михаэля-Ариэля выведут из комы и, если всё будет хорошо, отключат от аппаратов жизнеобеспечения.
В эту ночь мы с Олей были настолько на нервах, что не смогли заснуть ни на минуточку. Постоянно бегали на балкон в конце коридора, курили (ох и попало бы мне, если бы родители узнали), разговаривали. Странно, но именно с Ольгой мне было легко делиться своими чувствами, даже легче, чем с мамой или папой. Мы будто срослись душами, как Михаэль и Ариэль телами.
Братья
Я очнулся. Сильно болит горло. Почему-то очень-очень ярко. Смотреть больно. Ничего не понимаю - где я? Помню выстрелы...
И я очнулся. Что с моим горлом? И почему такой резкий свет? Помню выстрелы, помню, что понял - мы в засаде, помню как увидел прицел калаша и понял, что сейчас будет выстрел прямо в лицо. Успел повернуться своей стороной, чтобы защитить брата и почувствовал страшный удар в голову.
- Вы меня слышите?
- У-у-у-у... Слышим...
- И видите?
Перед глазами кто-то белый качается, с более тёмным пятном над белым. Мы что, уже Там. В аду? Больно-то как! Точно в аду!
- Сколько я тебе пальцев показываю?
Если это главный чёрт, то на кой чёрт он нам пальцы тычет? И, главное, видим, что пальцев несколько. Но сколько точно? - Нет не вижу.
- Арик, а ты видишь, - это я к брату.
- Вижу абсолютно чётко - три. - Это он вслух этому чёртовому пятну, этому чёрту в белом.
А чёрт не унимается:
- А как тебя зовут? Можешь своё имя назвать?
- Мы Михаэль и Ариэль.
- Так Михаэль или Ариэль?
Вмешался Арик, шепнул мне:
- Миха, это врач. Не сбивай его с толку, а то он совсем запутался. Говори от себя, я то совсем здоров, это ты у нас больной.
- Врач? Доктор, я плохо вижу. Все расплывается.
- Ничего не пойму! - Врач сел на нашу кровать. - То ты отлично видишь, то плохо. То тебя зовут Михаэль, то Ариэль. Сестра, - рядом с доктором появилось еще одно пятно в белом, то ли дьяволица, то ли ангелица, - что там в тике [папка с делом] написано?
- Сергей Михайлович, тут в тике написано Михаэль Фридман! Я сейчас сверю номер теудат зеута [внутренний израильский паспорт] в тике и в бирке на запястье больного. Всё точно - три, один, два, семь, ноль, - она продолжила называть цифры сверяя их на руке - Михаэль Фридман. Ой, я только вчера из отпуска первый раз на смену вышла, и мне про этого больного что-то такое говорили. Я ещё подумала - шутят.
- И что же они тебе говорили?
- Да такое, что на голову не налазит. Будто это не один больной, а два. Ну, то есть, он-то один, но внутри их два. Ой, Сергей Михайлович, смотрите, тут в тике написано, что у этого больного два мозга и две личности! А ранен в бою только один из них - Михаэль.
- Что ты буровишь? Ну-ка, дай мне тик! Что-то голова кружится. Больной, ты разрешишь мне из твоей, то есть вашей, бутылки хлебнуть? Спасибо! Короче так, запиши. Одного больного, то есть здорового, можно выписать, а второго больного, который больной, будем лечить. Вызовите ему невропатолога, а еще глазного.
- Сергей Михайлович! Да как же одного-то выписать? Они же неразделимы.
- Совсем вы все мозги мне запудрили. Короче! Неважно, сколько их там внутри. Хоть сто. А лечить мы будем одного. Михаэля. Ясно? - И доктор бегом выскочил из палаты, чуть не хлопнув по носу двух девушек, которые явно подслушивали под дверью. Они посмотрели ему вслед и расхохотались.
Теперь можно было спокойно войти в палату к любимому. Иланка, как невеста здорового больного присела на кровать у него в ногах, уступив Оле кресло рядом, и та прильнула к губам Михаэля.
- Мишка, любимый мой, ты меня хоть узнаешь?
- Конечно узнаю, любимая! Даже если бы я слепой был, я тебя узнал бы по запаху, по голосу, по рукам...
- Аричек, а ты меня тоже так узнаёшь? - ревниво спросила Илана.
- Ну конечно, моя милая, моя любимая девочка. А ещё по шелковистым волосам, по звукам шагов, и вообще я тебя просто ощущаю. Ну, как гвоздь к магниту тянусь.
- Да ладно, брат, тебе хвастаться. Я свою Оленьку даже через стенку чувствую.
Илана перебралась на другую сторону кровати, которая стояла изголовьем к стене, и они с Ольгой стали целоваться со своими любимыми, изредка стукаясь головами и переплетаясь волосами, встречаясь руками, которые гладили любимое тело.
- Между прочим, не знаю как, то ли по интонации, то ли по какому-то внутреннему наитию я, ребята, различаю ваши голоса! - сказала Ольга.
- Ха, подумаешь удивила! - немедленно откликнулась Илана, - Я даже шёпот различаю где чей.
- Олечка, - это Ариэль обратился к невесте брата, - Ты не знаешь где мои вещи?
- Не беспокойся. Вон они, в тумбочке. Что-то тебе достать?
- Поищи там ключи от машины. У тебя же, я знаю, есть права, а машина у меня застрахована на любого водителя. Так что пока мы здесь лежим - забирай её. У моей Иланки машина есть, её папа возит, а ты на автобусах кучу времени и денег тратишь. Да и нашу маму Беллу будешь возить. И больше никогда не пользуйся тремпом, я так за тебя боюсь, когда ты тремпом ездишь на учебу.
- Спасибо, любимый. Так и Иланку я буду подвозить. Хотя она после аварии до жути боится садиться в любые машины, кроме папиной. Алёнуш [в иврите суффикс "уш, юш" добавляется если хотят ласково обратиться], не побоишься со мной ездить?
- Не побоюсь. Но только на переднем сиденьи и не торопясь. Максимум 70-80 километров в час. А там, может, и привыкну.
***
Вскоре в палате было много народу. Приехали Евгений с Анной, привезли маму Беллу. Аня и Белла старались накормить больного, а заодно и Иланку с Ольгой.
Неожиданно Ольга отвернулась к окну и расплакалась. Анна и Белла кинулись к ней:
- Что такое доченька? Не переживай, выздоровеет твой Миша. А Аричек ему поможет. Они вдвоем знаешь какие сильные!
Девушка, всхлипывая, обернулась к ним и обняла обеих:
- Я не только из-за Михаэля. Понимаете, я почувствовала будто наконец-то приобрела свою семью. Моя мама умерла от рака когда мне было 10 лет. Папа женился повторно на другой женщине. Она хорошая, но она не смогла стать мне мамой. А когда мне исполнилось 14 лет, я по программе "Наале" прилетела в Израиль. Это программа для школьников, имеющим право на репатриацию, предоставляющая возможность завершить среднее образование в Израиле, приехав сюда без родителей. Программа полностью финансируется Государством Израиль. Папа с женой остались в России, у них родились погодки - два мальчика, но я их даже не видела.
Сразу после школы я пошла служить в ЦАХАЛ по программе для одиночек. Мне платили зарплату. У меня появилось много друзей. Но я все время чувствовала себя одинокой вне семьи. После армии я поступила учиться на медфак в университет Ариэля. Параллельно работала медсестрой. Мы вдвоем с одной девочкой снимаем квартиру. Но все равно мне было так одиноко! А теперь я словно вернулась в семью. Ко мне ещё никто так тепло не относился, как все вы.
Выздоровление Михаэля шло очень быстро. Врачам оставалось только удивляться. Через несколько дней полностью восстановилось зрение. По-видимому, мозг Ариэля действительно помогал мобилизовать все ресурсы организма на восстановление мозга брата.
Вскоре Михаэля выписали. Институт Национального Страхования присвоил ему первую группу инвалидности, и он теперь получал пенсию, как инвалид ЦАХАЛа, имеющий тяжелое боевое ранение. От резервистской службы он теперь был навсегда освобождён. Братьев это нисколько не радовало. Михаэль кричал, что он от тоски с ума сойдет, ну не может он без дела дома сидеть. Сказал, что обязательно добьется разрешения на сверхсрочной службе в армии. Ведь он первоклассный программист, да еще с высшим образованием. Пусть в "крави" [боевые части Армии Обороны Израиля] он не годится, но сидеть в офисе и писать и отлаживать программное обеспечение он вполне способен. Ну, а если откажут - пойдет в полицию.
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2017/08/14/642
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Тик - (иврит), папка, дело
2. Теудат зеут - (иврит), внутренний паспорт Израиля
3. Алёнуш - равносильно русскому Алёнушка. В иврите суффикс "уш, юш" добавляется если хотят ласково обратиться.
4. "Наале" - Программа для школьников, имеющим право на репатриацию, предоставляющая возможность завершить среднее образование в Израиле, приехав сюда без родителей. Программа полностью финансируется Государством Израиль.
5. ЦАХАЛ - Армия Обороны Израиля
6. Крави - боевые части Армии Обороны Израиля