Уходящая вдаль дорога готовит множество открытий для искушенного путешественника. Кто-то предпочитает получать удовольствие от созерцания живописных видов, поражающих с каждым поворотом пуще прежнего. Другой выбирает не тратить свое восхищение на каждом шагу, храня его для особых достопримечательностей, наверняка ожидающих где-то впереди. Иной же предпочтет истории, что взращивались тысячами странников до него, питая жизнью путеводную жилу. Но немногие будут настолько дотошны, чтобы докопаться до летописи самой дороги, которая берет свое начало глубоко в минувших годах, совпадая с зарождением славного королевства. Давным-давно мирный покой Стийского леса был разрезан трактом, соединяющим небольшую деревеньку у старой горы и столицу государства, в котором теплилось его сердце, задолго до возвышения Стераля. Минули многие года, и вот уже в бывшем когда-то небольшим перевалочным пунктом селении стоит, пестря знаменами, королевский дворец, а некогда богатый стольный град покинут и забыт, бережно хранимый кронами деревьев, вторгнувшихся в заброшенный край. Часть широкого тракта заросла, часть – превратилась в провинциальную дорожку, ведущую от Стераля к горным деревушкам Леани и дальше на север, к неспокойным границам. Торговые же маршруты сместились в более привлекательные западные земли, оставляя некогда заезженной дороге удел седой старости. Но, даже лишенная прежнего обилия внимания, старушка готовит множество сюрпризов своим гостям.
Богатые кроны Стийского леса были слабым лекарством от всепоглощающей жары, набросившейся на Стералию – но только благодаря им четверка путников отказалась от идеи совершать исключительно ночные переходы. Вредный зной проникал даже в обитель деревьев, вселяя тоску по легкому лесному ветерку. Уже второй раз за месяц отряд следует этим маршрутом, раз за разом поражаясь, сколь неуютной может быть обычная лесная дорога: вместо праздного путешествия и ленивого бросания взглядов по сторонам, каждый авантюрист топал напряженно, озираясь на каждый едва различимый звук. Лес был практически безмолвен, что удивило каждого – поэтому малейший посторонний шорох заставлял вздрагивать. Все вокруг будто замерло и сжалось, готовясь к опасному прыжку. Спустя одну бессонную ночевку в обширном ведьмином кругу, очерченном отвратительными белесыми грибами, который колдуны отряда заставили работать в своих интересах, предупреждая о приближении любых неприятелей, несчастливой группе удалось выяснить, в чем же дело.
Позади остался разоренный караван и покинутый лагерь степного разбойника, Кара-Качана. Вот-вот они должны были приблизиться к огромному лесному великану: трехпалому дубу, что указывал на короткий путь через чащу. Тогда, за пару поворотов до него, ветвь березы вдруг покачнулась в безветрии: на нее уселась маленькая пташка и принялась скакать взад-вперед, храня предостерегающее молчание. Дуб приветствовал путников как и в прошлый раз – даже шаль, которую они оставили на его ветви в знак уважения, все еще висела. При ближайшем рассмотрении можно было заметить, что все ленты и прочие украшения старого великана съежились, будто обожженные. Однако все внимание отряда сначала было уделено двум телам, что лежали прямо на дороге. Облаченные в доспехи армии Стераля, они вдоволь оросили лесную землю кровью, и теперь лишь ожидали конца своего уже бессмысленного существования. Мрачную тишь разрезал вопль наемника, когда он увидел еще несколько мертвых солдат, куда в меньшей комплектации, которые валялись среди деревьев. Седобородый глава путешественников, хмурясь, осмотрел раны павшего, ровные и глубокие, и злобно бросил: "Древочерти!"
– Это один из отрядов, направляющихся на границу, к Ливру, – сообщил один из колдунов группы, облаченный в черные одеяния, когда изучил послание, закрепленное на кушаке трупа. – Бедняги, еще новобранцы. Числится два десятка.
– Не хватает девяти тел для совпадения, – сразу же среагировал второй колдун.
– Двенадцати тогда уж: командиры не в счет состава, – прокряхтел седобородый. – Удрали, наверное. Не могли же древочерти аж двадцать солдат ухайдохать. Да если бы и сожрали – то где доспехи?
– В гнездо павших утащили проклятые, – заявил Арчибальд после тщательного осмотра местности. – Чтоб пировать от солнца вдали.
– Следы что ли нашел, куда волокли? И куда это?
Воин молча указал рукой направо от дороги – как раз в сторону, обозначаемую ориентирами как быстрый путь до деревеньки Слипки. Седобородый крепко призадумался.
– Ребят сначала надо упокоить, – решил он, нарушая воцарившееся было молчание. – Недосуг их на поживу нечистым оставлять, да и вдруг ночи безлунными окажутся – тогда беды не миновать.
– Древочертей мы распугали, и нам придется отвечать. Умерить аппетит их надобно, да чтоб навек заткнулись животы, – твердо заявил Арчибальд, поправляя тяжелый плащ на плечах.
– Не следует торопиться с выводами, мой друг, – предостерегающе оборвал его сказочник. – Не ведаем мы, сколько их: как просто разогнали вооруженный отряд на дороге – стоил ли вчетвером очертя голову лезть прямо в их логово?
– Это путь, по которому наш знакомый старый ветеран ходит, – внезапно вспомнил Фобос. – Полагаю, будет правильным понадеяться, что он все еще у родни в Стерале.
– Да там новости про дракона-то уже вовсю ходят, – неуверенно протянул Келласт. – Его родные не пустят так запросто, да еще и одного, в окаянные Слипки.
– Ох, вот с этим не согласен, – закачал головой сказочник. – Ты вспомни, как он мертвецов горящим поленом ночью гонял. Уверен: про дракона достоверно услышит – вприпрыжку побежит спасать земляков. Не пришлось нам его удерживать только потому, что гонцу он не поверил.
– Твоя правда, – хохотнул бородач. – У этого пороха в пороховницах побольше, чем у меня будет. Так, хватит прохлаждаться – древесный великан уже достаточно на побоище насмотрелся. Хороним павших – а там уже разберемся.
***
Первого нечистого отряд нагнал спустя несколько часов блуждания меж деревьев. Ведомые с трудом различимым кровавым следом и более заметной примятой подстилкой, они едва успели вовремя пригнуться, когда заметили движение. Напуганный чьим-то присутствием древочерт обернулся – сверкнули огоньки его красных, горящих злобой глаз. Не обнаружив затаившихся в густом ельнике преследователей, он снова ухватился за ноги ноши и продолжил свой путь вглубь чащи. Дождавшись, когда недруг отдалится на достаточное расстояние, группа возобновила погоню, наспех вытаскивая клещей и иголки из своих одеяний. Каждый искренне надеялся, что безветрие сохранится, и они смогут найти дорогу назад, к ориентирам, после, безусловно, успешной авантюры. Когда же наемники достигли цели путешествия нечистого, их уверенность в собственных силах угасла в разы.
Множество древочертей стояло кругом на жуткой поляне, образованной пригнутыми к земле деревьями, стволы которых под такими углами просто обязаны были сломаться. Они извивались и медленно шагали по окружности в дьявольской пляске, а по центру их хоровода возвышалось единственное дерево, чей стан упрямо тянулся вверх. На мертвом с виду истукане были развешаны убитые нечистыми солдаты, а части их доспехов – разбросаны всюду. Такова природа древочертей: метят свою территорию, избирая несчастное дерево, которое обезображивают телами своих жертв, отчего лесные красавцы засыхают и увядают, становясь центром сборищ нечистых. Вот преследуемый паршивец подтащил к своему кумиру труп – и тут случилось то, он чего четверка чуть не выдала свою позицию вскриками изумления. На скошенной верхушке дерева – на которой только сейчас наемники различили пару рогов – вспыхнули зловещие красные огоньки глаз. Идол протянул одну из ветвей, оказавшихся чудовищной когтистой лапой, чтобы схватить подношение и, после нескольких ужасных минут, закрепить его на своем корпусе. Обрадованный принятым подарком древочерт подскочил и присоединился к жуткому нечестивому танцу. Глаза обезображенного великана потухли, руки и рога расправились – и он снова стал походить на обычное высушенное дерево, если не брать в расчет отвратительные украшения. И тут до группы дошло, что очертания принимающего жертву монстра были отдаленно знакомыми.
– Фоби, почему оно выглядит, как огромный древочерт-переросток, которого ты якобы разжижил в прошлый раз? – прошептал Келласт, прожигая колдуна взглядом.
– Прежде, чем на меня посыплются обвинения, я напомню, что единственный настаивал на сожжении всего, уничтоженного в чаще – но вы сетовали на недостаток времени.
– В смысле, всего? Семаяда, древочерти – больше мы никого и не встретили.
– А больше никого и не надо, – включился сказочник. – Не знаю, какими кошмарными ритуалами воспользовались нечистые, но без тела древнего могучего существа тут явно не обошлось. Полагаю, Фобос намекает на то, что они как-то переработали трупы сучьих пауков, чтобы вернуть этого чурбана назад к жизни.
– Фобос хвалит твою прозорливость.
– Мне кажется, что в твоих, Михалыч, рассказах о наших деяниях, самая редкая характеристика отряда – предусмотрительные, – проворчал Келласт.
Пляска продолжалась все пятнадцать минут, что наемники обсуждал план атаки. Бритвенно-острые когти древочертей и их поразительна ловкость – серьезные аргументы, чтобы вволю удариться в планирование. Их естественная слабость – панический страх огня – должна была сыграть решающую роль в многоступенчатом замысле, объяснение которого Келласт завершил так: "Когда периметр будет безопасен – Фобос швыряет свой трещащий искрящийся шар в голову истукану. Для нас это сигнал, что все усилия теперь направляем на его уничтожение. Если будем придерживаться плана – шанс на победу есть. Всем все понятно? А теперь забыли и действуем по ситуации, потому что нас уже заметили".
Опешивший древочерт, который слегка заблудился – поэтому путники не наткнулись на него ранее – выпустил из когтей кусок солдата и пронзительно заверещал, чтобы в следующее же мгновение отпрыгнуть в сторону, уворачиваясь от выстрела Келласта. Его собратья на миг замерли в одной позе, изумленные столь бестактным прерыванием пляски, после чего, завывая, набросились на четверку.
"Фоби, убери заднего! Отходим! Арчи, блок!" – седобородый принимается криком раздавать команды, спешно перезаряжая ружье. Сзади раздается диковинный треск: не оборачиваясь, Фобос направил навершие своего колдовского наплечника на обнаружившего их недруга – из него вылетела молния, слишком стремительная, чтобы древочерт успел хоть как-то среагировать. Голова разлетается на щепки, забрызгав все вокруг мерзкой черной жижей. В ту же секунду звучит металлический лязг: Арчибальд разворачивает щит и в следующий миг обрубает пару рук самым шустрым тварям, которые слишком тесно столпились, чтобы умудряться парировать атаки. Сказочник с силой выбрасывает вперед свои цепи, пропахивая просеку в рядах нападающих: ловкости древочертям не занимать, но вот весом и устойчивостью похвастаться они не могут. Келласт успевает сделать еще один выстрел перед тем, как волна нападающих вдруг откидывается назад и разбегается вокруг, чтобы взять чрезмерно кусающуюся добычу в кольцо.
– Раньше надо было порох подрывать, – с сожалением протягивает седобородый.
– Не мели чепухи: ты бы пожар устроил, – бросает сказочник. – Вокруг все сухое: устану дневник листать, чтобы найти последнее упоминание о дожде.
– Историю давай читай, метеоролог! – голос главы отряда тонет в грохоте выстрела, пославшего дробь в молоко.
– Погоди: вот глотку мне распорют, чтобы голос прямо от сердца течь принялся!
Добившись, чтобы наемники размазали свое внимание по всему кругу, часть нечистых бросается в атаку – со стороны самого безобидного из четверки, который практически ничего не предпринял за разворачивающееся сражение. Искрящиеся шары Фобоса, которые тот предпочел приберечь, надеясь на ошибку разумных бревен, проносятся мимо хохочущих чурбанов, трое из которых вонзают свои когти в его тело. "Фоби, да какого черта опять?" – так реагирует на это седобородый. Вторя атаковавшим, то смыкая, то размыкая свои ряды, устремляются и остальные, обрадованные успехом собратьев. Отпрыгивая от неуклюжих выпадов Арчибальда, выстрелов Келласта и цепей сказочника, которые то и дело норовят зацепиться за ствол или ветку деревьев, они подбираются все ближе, так и не решаясь: взять добычу измором, или все же натиском. Фобос падает на колени, увлекая за собой поразивших его тварей, которые слишком поздно понимают, что вытащить-то когти из неприятеля никак не удается. Они принимаются громко верещать, когда их тела вдруг начинают трещать и ломаться на глазах. Когда их вопли стихают – они разваливаются грудой щепок, сокрыв от остальных раненного колдуна.
– Михалыч, наверх! Арчи, работай от защиты, мы прикроем!
Не дожидаясь, когда его постигнет судьба Фобоса, сказочник хватается цепями за толстые ветви ближайшего дерева и подбрасывает себя ввысь, в который раз вознося благодарность колдовским оковам: сам бы он ни в жизнь такое своим трудом не провернул бы. Глядя на выкрутасы напарника, Келласт ехидно усмехается и, оттолкнувшись от головы зазевавшегося древочерта, запрыгивает на соседний граб. Арчибальд, упираясь спиной в ствол толстого бука, громко восхваляет своих кровавых покровителей, а в мыслях костерит чрезмерно догадливых товарищей. Его рука не останавливается ни на секунду в тщетных попытках зацепить шустрых тварей, щит звенит от попаданий по нему кошмарных когтей, а рядом мелькают цепи чернонарядого, то и дело ударяясь в лесную подстилку.
– Может, ты поможешь хоть немного? – бросает колдун командиру, все-таки зацепив одного из древочертей и как следует приложив его о ствол. Тому не хватило ума обмякнуть – поэтому легким движением руки сказочник доставляет связанного нечистого под лезвие костяного меча пернатого воина.
– Михалыч, не отвлекайся, – восторженно бросает Келласт, что-то намешивая. – Сейчас такое будет! Сбей этого умника, пожалуйста.
Древочерт, карабкающийся по стволу, чтобы достать седобородого, успевает отпрыгнуть в сторону, и цепь сшибает толстый слой коры. Следуя его примеру, часть тварей оставляет в покое вертящегося юлой Арчибальда и бросается на ветви. Сказочник едва успевает ухватиться цепью за соседнее дерево и перескочить на него – двое нечистых сталкиваются лбами на месте, где он только что стоял, чтобы упасть под ноги рыцарю. Лишенный поддержки сверху, он уже получил три болезненные раны. Чернонарядый поскальзывается с ветви и летит дальше, раскачиваясь на цепи, как на качелях. Тяжелая цепь влетает в макушку древочерта, сбив один из его рогов – второй, вместе с головой, срезает меч Арчибальда. Тут беспечность полета сказочника умирает, потому что один из недругов запрыгивает на цепь и стремительно ползет к желанной добыче. Наспех примотав того к звеньям импровизированного троса второй цепью, чтобы не дергался, сказочник вспоминает, что тем временем продолжает рассекать воздух. Расслабив цепи, он проскакивает мимо ветви, в которую метил головой и, вместе со скованным древочертом, улетает в кустарник – следом, завывая, бросается часть нападающих.
– Арчи, смотри, как могу! – радостно кричит Келласт, заряжая ружье.
Арчибальду не до выкрутасов главы отряда: он едва успевает отпрыгнуть в сторону, заехав щитом по морде одному из противников. Груда щепок будто взорвалась, выталкивая Фобоса наружу – яркий луч, исходящий от колдуна, перехватывает надеющегося увернуться рыцаря и швыряет в выставившего когти древочерта. Острые ветви пронзают рыцаря насквозь – в ответ он разрубает радостно заверещавшего чурбана пополам. И тут колдовство начинает действовать: едва дыша, Арчибальд смотрит, как когти убитого выталкиваются из его тела, залечиваемого неведомой силой аляпистого компаньона. В общем, у всех были серьезные аргументы, чтобы пропустить зрелище, подготовленное Келластом: тот старательно упаковывал найденный в подвалах мастерской "Молот и клепки" диковинный порох вокруг пули, чтобы, к ужасу древочертей и своему неописуемому восторгу, выпустить яркий и обильный сноп раскаленных искр, который сперва можно было принять за поток пламени, охвативший сразу трех оторопевших чудовищ. Обратившись яркими живыми факелами, те бросаются наутек, посеяв панику среди остальных. Не ожидавший такого эффекта стрелок в экстазе чуть не падает на землю, но, вовремя поймав равновесие, принимается дрожащими руками собирать второй зажигательный патрон.
Сказочник тем временем впадает в отчаяние. Древочерти подбираются все ближе и ближе, а цепи то и дело путаются в окружающей растительности. Сердце бешено колотится в груди, разум просто отказывался понимать, как так ему удалось в рекордно короткие сроки заговорить свое излюбленное оружие перехватывать молниеносные стрелы эльфов, и так позорно промахиваться мимо кровожадных поленьев. Из звеньев цепей вылезают острые грани лезвий, сказочник разводит руки в стороны – подстать его движениям цепи хищно вздымаются на манер потревоженных кобр. Деревянные нечистые змей никогда не боялись, поэтому остановились лишь чтобы вдоволь нахохотаться над нелепой попыткой обессиленного куска мяса защититься. Раздается треск: в метре над головой сказочника в ствол втыкается костяное копье, задрожавшее от негодования, что промазало. Хохот сменяется непонятным бульканьем – пользуясь замешательством, сказочник раскручивает цепи вокруг себя, срезав одного из древочертей пополам. Остальные играюче отпрыгивают в сторону, но приземляясь, в ужасе смотрят на то, как легко, подобно маслу, срезаются толстые стволы деревьев – а все ускоряющиеся металлические кнуты снова несутся к ним. Одному срезает ноги, другому отрывает голову. Одна из тварей успевает трижды увернуться от смертоносных цепей чернонарядого, чтобы ее придавил падающий клен. Колдовство, продержавшееся на сей раз удивительно долго, ослабло – со звоном оружие сказочника осыпается на землю сотнями осколков. Оставив оплакивание на потом, он выхватывает из падающего ствола копье Арчибальда и вскрикивает: руки будто обжигает огнем. Превозмогая страшную боль, он едва успевает защититься от удара оставшегося в живых древочерта – тот оступается на разбросанных всюду звеньях цепи – копье пронзает его трухлявое туловище. Неподалеку раздается грохот, и на считанные секунды расцветает огненный цветок: Келласт снова выкинул понравившийся фокус, на сей раз спалив двоих. Фобос тем временем приходит в себя, и его чудесный наплечник воспламеняет еще одного недруга.
Древочерти убегали со всех ног. Двое, трое, четверо – каждый называл свои цифры, сколько успел заметить улепетывающих завывающих тварей. Большая часть их нечестивой стаи осталась валяться дровами на своей священной поляне, и что-то подсказывало путникам, что оставшимся уже не судьба восстановить свою популяцию: вдали от темной чащи они будут становиться все суше и суше, пока окончательно не обратятся корягами. Когда же отряд понял, что бой еще не закончен, каждый, не считая апатичного Фобоса, был на взводе. Сказочнику вновь предстояло собирать свои драгоценные цепи, припоминая жлобство командира, не позволившего ему приобрести колдовскую смазку. У Арчибальда в голове не укладывалось, каким образом дохлому колдуну удалось поразить ловкого врага священным оружием Цтейя (которым он сам так и не научился должным образом орудовать) – это на фоне того незначительного факта, что все члены отряда по той или иной причине оставили его один на один с толпой озлобленных чурбанов. Келласта, конечно, больше всего задевало то, что никто так и не увидел, какую же убойную зажигательную штуку он придумал. Когда троица уже готова была взорваться (а начало делу положил Арчибальд, пытающийся извиниться за инцидент с копьем – метил-то он в древочерта, а чуть голову сказочнику не снес, но выстроил фразу столь витиевато, что при достаточном желании – а оно у чернонарядого было – можно трактовать извинения как сожаление о промахе мимо самого товарища), где-то в полусотне метров от них раздался гулкий, утробный рев.
– Нет, ну только вот не надо, – молитвенно протянул Келласт, когда заметил, что изуродованный трупами огромный древочерт пришел в движение.
Глаза проклятого дерева вспыхнули красным пламенем, а две ветви на его макушке снова скрутились в показательно огромные рога. Заметив в округе отсутствие своих почитателей, идол повторил леденящий кровь рык и что есть силы ударил огромными лапами по земле. Опираясь на них, он затрясся в крупной дрожи, а земля под ним заходила ходуном. Он стал дергаться из стороны в сторону, будто пытался вытащить из обесчещенной земли свои мерзкие корни. Группа замерла в нерешительности: Арчибальд щедро растрачивал силы в своем сольном стоянии с толпой нечистых, сказочник наивно пытался собрать хотя бы одну цепь, прежде чем тварь выберется на волю, Фобос – тот вообще не мог отойти от предыдущего столкновения, а что касается Келласта – вместо раздачи команд он снова принялся шаманить со своим вооружением. Пользуясь заминкой, монстр усилил натиск. В радиусе нескольких метров от него трескалась земля, и вот из нее показались его черные, ровные, сегментированные корни. Почва будто взорвалась, когда древочерт вытащил сокрытое туловище, заставив наемников отступить на пару шагов. Внушительный деревянный стан чудовища покачивался на огромном паучьем корпусе, испещренном гнойными ранами. Освободившись, лесной кошмар снова издал громкий яростный рев.
– Полагаю, вы забракуете идею просто двинуть куда подальше? – бесстрастным голосом поинтересовался Фобос.
– Вина за существование этой твари – на наших плечах! – укоризненно заметил сказочник. – Из-за нее древочерти разорвали тот отряд. Как ты не понимаешь: мы обязаны уничтожить то, что не должно существовать!
– Всего лишь предлагаю варианты.
– Отставить панику! – рявкнул Келласт, вскидывая ружье. – Сейчас от этой твари только угли останутся!
На сей раз свидетелями становятся все. Мощный поток жаркого огня окатывает чудовище, поджигая его податливую плоть. Радостный вопль стрелка быстро затихает, когда из трещин на теле древочерта начинают течь потоки черного гноя, обратившего очищающее пламя в шипящие клубы пара. "Не совсем так я себе это представлял", –бросает Келласт, совершая кульбит, уходя от выпада обозленной твари. В полете он успевает кинуть безоружному сказочнику небольшой кинжал, пока тот не успел придумать витиеватую причину, чтобы отпроситься на этот бой.
Снаряды Фобоса и клинок Арчибальда обрушиваются на прочную шкуру твари, машущей всеми своими лапами подобно мельнице. Создается впечатление, что мертвая семаяда и древочерт так до конца и не срослись воедино, поэтому действовали вразнобой: чурбана иногда заносит при резких разворотах нижней части туловища, от чего он то и дело грозится грохнуться на землю. Одним взмахом своих чудовищных когтей противник срезает начисто стволы деревьев, что были обхватом с Фобоса – лишь чудесный металл щита пернатого воина выдерживает их удар. Колдун и рыцарь Цтейя пытаются держать смертоносного врага между собой, отвлекая болезненными атаками с разных сторон. "Сейчас замрет, готовьтесь!" – бросает однополчанам Келласт, снова разряжая винтовку. Светящийся бледно-синим цветом снаряд пробивает грудь семаяды – ее лапы разом встрепенулись. Затем же, как ни в чем ни бывало, отвешивают замешкавшемуся Фобосу знатную оплеуху.
– Ты же понимаешь, что в этом теле нет ничего, на что мог бы повлиять твой колдовской патрон? – интересуется колдун, вскакивая на ноги.
– Фоби, а что ты такой своевременный в последнее время? – огрызается седобородый, уже начиная оплакивать выпущенную в пустоту сотню монет.
Пока троица безуспешно пыталась угомонить гибрид семаяды и древочерта, который с каждой минутой становился все быстрее и яростнее, сказочник нашел неподалеку деревце с крепким стволом, который было удобно держать в руках, срубил его и приладил нож к концу получившегося древка. "Я – тот, кто дарует жизнь пятнами чернил, творящий историю из воздуха", – думается ему, когда он неуверенно шагает в сторону сражения с импровизированной рогатиной.
Лапы монстра продолжают свистеть в воздухе, отражая удары чудесного меча Арчибальда и искаженных рук Фобоса, обратившихся жуткими клинками (которыми он орудует весьма посредственно). Келласт вскипает от гнева: куда он не выстрелит – монстру все нипочем: пуля лишь выбивает поток гноя из тела, а дробь же просто отскакивает от хитиново-деревянного покрова недруга. Выстрелы затихают, на какое-то время оставив чудовище на двух боеспособных членов отряда. Когда она из лап древочерта на считанные секунды замирает, чтобы он мог перенести на нее вес, раздается грохот: пуля пробивает сочленение – лапа отваливается, заливая все вокруг ихором, продолжая бессмысленное трепыхание. Рев чудовища заливает окрестности. На время оставив Арчибальда, древочерт сдергивает один из безвольных трупов на своих ветвях и с силой втыкает его в место ранения. Последнее, что захотели увидеть путники – это как, содрогаясь от бесчисленных переломов, тело солдата обращается новой бледно-кровавой конечностью. "Думай давай! – наплевав на свою манеру речи орет воин. – У него запаса трупов хватит на нас с головой".
Не один Келласт выжидал подходящего момента: притаившийся за деревом сказочник выбрасывает кропотливо собранный кусок цепи, связавший две невовремя поставленные рядом конечности. Взмах импровизированным копьем – и колено чудовища пронзается острым кинжалом работы искуснейшего из кузнецов. Чернонарядый едва успевает увернуться от сокрушительного удара когтей древочерта: с жутким треском они врезаются в немолодой дубок, что, видимо, решил прийти на помощь в избавлении леса от такого страшилища – зажимает руку чудовища столь крепко, что у того никак не получается ее выдернуть. Остальные наемники понимают, что время пришло. Срубать остальные лапы бесполезно: они не замирают ни на минуту – Фобоса уже приложили о соседнее дерево. Арчибальд, воспользовавшись даром бога сновидений, вовсю орудует копьем в груди выродка, стараясь вспороть хоть что-нибудь важное. Келласт же запрыгивает на тело чудовища и, пока его не отбросило в сторону, распарывает выстрелом стык двух туловищ и даже успевает сыпануть внутрь чудесного пороха. Дубок раскалывается пополам – но его старания не проходят даром. Запрыгнув на самую высокую ветку, что только могла выдержать его вес, седобородый глава группы, дождавшись подходящего момента (за время ожидания Фобосу еще не один раз влепили хитиновой лапой), нажимает спусковой крючок. Ружье снова извергает обжигающий поток, ударивший в спину древочерту, проникая во все щели проклятой туши – и тогда его мерзкое тело разлетается на части, обдав всех вокруг волнами гноя и черной жижи, служившей, похоже, кровью нечистым тварям.
Седобородый (единственный оставшийся на ногах после такого финала) спрыгивает, чтобы сделать сальто в воздухе и эффектно приземлиться на останки поверженного врага – но не тут-то было. Ударившая с небес яркая вспышка пронзает его с ног до головы, подхватив телеса, чтобы на мгновение отправить разум навстречу вечности. Мир вокруг померк, оставив его наедине со всеобъемлющей пропастью. Он задрожал, сокрушенный познанными откровениями, которые спустя считанные секунды исчезнут. С избавлением Стийского леса от кошмарного гибрида, он заслужил сделать еще один шаг навстречу возвышению. Где-то рядом его сторонники ощущали тоже самое, испивая запретный нектар мироздания. Наконец, все закончилось: поток иссяк и обмякшие, но окрепшие тела этих существ медленно опустились на землю. Келласт тут же грохнулся на задницу, потому что приземлился на скользкое брюхо мстительной семаяды. И на сей раз поле битвы осталось за ними.
– Думаю, нет смысла уже куда-то торопиться, – промолвил седобородый, когда страсти улеглись. – До темноты два-три, может, четыре часа. А вокруг дел невпроворот.
– Соглашусь с тобою я: с места сдвинуться и не подумаю, пока не стану столь уверен крепко, что упокоена вся мерзость на поляне.
– Дров у нас хватит с лихвой, – поддержал сказочник, – что на погребальный, что на лагерный костер. Но, извините, я в заготовке их вам не помощник: мне до темноты надо цепи, наконец, собрать. Иначе утро вечера обиднее.
– Мы втроем управимся, Михалыч, – замялся Келласт, понимая, что несчастная смазка ему аукаться будет еще долго. – Кстати, а куда Фоби запропастился?
– Умеет друг наш многомудрый быть ровно там, где нет нужды, и время в самое дурное.
– Помнишь, часть деревьев была древочертями согнута? Фобос как раз рядом с таким стоял, когда поганая сила чудовищ иссякла – тогда они и распрямились. Так что... улетел он куда-то во-о-он туда.
Когда ночь опустила свое покрывало, лес вздохнул свободнее. Темнота сокрыла от большей части его бесчисленных глаз невиданное чудо-бедствие: дым от огромного костра, сложенного из кусков проклятых чудовищ. Останки несчастного отряда новобранцев так же нашли в нем последнее пристанище, высвобождаемые телами погубивших их отродий. В десятках метрах от него путники разожгли костерок поменьше, чтобы устроиться в своих плащах, раздумывая о грядущих деяниях. Честь стать стержнем этого пламени выпала, безусловно, пришедшему на помощь дубу, в чьем стволе застряли когти мерзкой химеры. Пока он довольно потрескивал, объятый пламенем, путники обсуждали дальнейшие планы, зазывая сон. Дорога им предстояла непростая: сбились они с заветной тропы сквозь чащу, и завтра предстояло потратить немало времени, чтобы сперва выбраться на дорогу, а потом снова попытаться отыскать неприметный краткий путь до деревни Слипки. Тогда сказочник наслушается множество слов похвалы за свою привычку записывать все более-менее представляющее ценности: спустя долгое время цепочку ориентиров, оставленных стариком-ветераном уже никто не вспомнил бы. А остаток сегодня заполнился тревогами за судьбу несчастной деревни.
– Думаю, ждет нас разруха и пустота, – грустно протянул сказочник, едва речь зашла о ней.
– Да уж наверняка все, кто мог, разъехались: что ловить там, – поддакнул Келласт. – Все, что могло сгореть – сгорело, а восстанавливать ее в условиях военной угрозы никто помогать не будет – нет.
– Полагаю, наличие дракона уже никого не волнует? – в блеклом голосе Фобоса впервые послышались ехидные нотки.
– Фоби, я соглашусь, что армия Стераля представляет собой не самое внушительное зрелище – это новобранцы нам продемонстрировали. Но неужто ты считаешь, что восхваляемый Жераром драконоборческий отряд зря хлеб ест?
– Предпочитаю не принимать за истину то, что может ей не оказаться, – резко отозвался колдун и откинулся назад.
– Паникер. А я вот уверен, что самая сложная часть пути позади. Хорошо поработали, а теперь – отдыхать. Михалыч, дорогой мой, распорядок ты знаешь: давай убирай свои книги и устраивайся спать. Твое дежурство – посреди ночи.
***
– Этот Жерар вообще в курсе, что в королевстве творится?!
Гневный вопль принадлежит низкорослому бородачу, чей красный плащ развевается из-за быстрого бега. Тройка его постоянных спутников спешит следом, озираясь на стремительно приближающуюся чешуйчатую тварь, что грозным рыком оповещает окрестности о нарушении границ своей территории. Дракон учуял их не сразу. Перестраховщик Келласт, пусть и не подозревал мажордома в обмане, все же предпочел пройтись по кромке леса, делая большой крюк, нежели сразу приближаться к сожженной деревне. Когда дорога сменила деревья на поля, путники придирчиво оглядели местность. Селян нигде не было видно: тогда они решили, что тех отконвоировали в более пригодные для проживания места – следов сражения никто не заприметил. Вряд ли гибель еще одной деревни на столь неблагоприятном тракте поспособствовала бы его процветанию – пусть он и был кратчайшим путем от Стераля к северным землям. Как оказалось, главный источник ее бед все еще прекрасно себя чувствовал.
Группа нырнула под защиту деревьев. Разбегаться не было никакого смысла: если дракон заденет одного – заденет всех, поэтому, едва чудовище пошло на пикирование, четверка скопом повалилась в ближайшую яму. Сверху обрушились потоки драконьего пламени, чей жар пусть и был ужасающ, но слишком скоротечен, чтобы устроить лесной пожар. Он промазал метров на пятнадцать, обратив несколько деревьев головешками. Спустившись на землю, принялся извергать огонь в разные стороны, надеясь зацепить нарушителей: двигала им исключительно злоба, и ни в коем случае не голод. Густая поросль не давала ему пройтись косой смерти по всему лесу – приходилось отсиживаться перед кромкой. Не слыша ни криков, ни иных свидетельств попадания, дракон взбесился окончательно и принялся то валить деревья, то вновь пускать пламя. В перерывах между огнеметаниями четверка бодро перекатывалась, а иногда – перебегала дальше от яростного неистовствующего чудовища. Их прятки от местного повелителя продолжались около часа: они то залегали, когда дракон поднимался в воздух для разведки, то снова пускались в бега, едва тот приземлялся где-то вдалеке. Так, постоянно рискуя прожариться до самых костей, группа добежала-таки до дороги, уходящей в сторону комплекса поселений и военных укреплений под лаконичным названием Развилка. Тогда Келласт несколько остудил пыл подчиненных, приказав остановиться.
– Эта тропа обладает максимальным приоритетом для дракона, – посчитав, что разгадал задумку главаря, согласился Фобос. – Необходимо держаться от нее как можно дальше – у нас не получится провести его снова.
– Мимо, Фоби, – охладил его пыл Келласт, нервно постукивая пальцами по ружью. – Ни разу не близко.
– Не заманишь ты дракона сражаться в тесноте деревьев, второй раз сильно ошибиться не позволит он себе.
– Мы просто немного поговорим, – задумчиво пояснил свой план бородач, все же загоняя пулю с синими прожилками в ствол ружья. – Фоби, ты своим колдовством можешь мне голос усилить так, чтобы нас не пожгли раньше времени?
– Твой разум неспособен придумать задачу, невозможную для меня, – без единой ноты бахвальства выдал колдун. – Но выражаю надежду, что ты не будешь переживать, если тебя вывернет наизнанку – это возможная цена скорых правок.
– Фоби, усиль мой голос без негативных последствий для меня.
– Моя предыдущая фраза не была вызовом.
У дракона не заняло много времени, чтобы обнаружить подлецов, уже второй раз пытающихся улизнуть. Стоило сразу отправиться к просеке, что к северу от деревни – с завидным упрямством притягивает она гостей. Стремясь побыстрее с ними разделаться до того, как они снова спрячутся в лесах, он яростно заработал крыльями, уже представляя, как всесокрушающее пламя охватывает ненавистных созданий, выжигая их дотла. И тут они преподнесли сюрприз, от которого ему пришлось резко затормозить, чтобы прийти в себя от оглушающего грохота. Келласт испуганно замахал Фобосу рукой, указывая на свою глотку – все его спутники разом оглохли.
– Умерь свой пыл, о древний неизвестный, коль не желаешь снова пулю получить, что чрево заморозит, – пророкотал бородач уже значительно тише, но все же содрогаясь от звуков своего голоса. – Пусть быстр ты и смертоносен, но промахов – ты знаешь – я не ведаю.
Дракон повис в воздухе, вглядываясь в столь громкий источник шума, что отчаянно пытается его запугать. Маленькие злобные глазки впились в нахального коротышку.
– Ответь: зачем тебе эта деревня? Тот глас, что ты услышал – фальшь. Не дай водить себя за нос предлинный: здесь лишь погибель ты найдешь.
– Я испытываю жгучее желание сообщить тебе вероятность, что эта тварь не понимает, о чем ты говоришь, но нахожу это абсолютно нерациональным, – на одном дыхании выдал Фобос.
– Кто мы такие, ты прекрасно знаешь. Задача наша – мир судить. Заметь: не ищем мы раздора – желаем лишь поговорить.
Противник сложил крылья и камнем упал вниз, расправив их только у самой земли. Подняв кучи пыли, дракон приземлился и выпустил в небо огромный столб пламени: накипело. Усевшись на задние лапы, он уставился на четверку, всем своим видом выражая презрение. Молчание длилось с полминуты – затем Келласт решил, что перепончатокрылый так и будет на них таращиться, пока разум снова не затмится яростью – поэтому было начал представляться.
– Я не желаю знать, кто вы такие, – прервавший седобородого голос был сух, груб и сильно искажен так, что некоторые слова нужно было додумывать, будто доносился он откуда-то из-под земли. – Я знаю то, что вы глупцы. Меня забавит рабский лепет. Я вас сожгу дотла.
– Позволь, однако же, заметить...
– Я здесь лишь потому, что я свободен, – насмешливо продолжил дракон. – Я пробудился ото сна. И тут отныне все – мои владенья. Как захочу – так буду править.
– Какой же прок? Охота, злато? Нет ничего вокруг!
– Глупец! Вы ограничены и слепы. Мотив для жизни вашей – смерть. А я живу лишь потому, что должен. Я есть свобода воплоти.
– Коль не от голода ты в страхе поселенье держишь – то...
– Они – лишь корм. Не голод испытаю я – желанье, тогда наступит их черед. Сейчас удел их – страх, меня он забавляет. Коль не надели рабские оковы – то понимали бы, о чем я.
– Твой сон был потревожен нами, и только нам нести ответ.
– Сгорят в беззвучии безумца рассужденья. Я пробудился – потому что мог. А вы – свободу поменяли на ошейник. И потому обязаны истлеть.
Дракон резко дергается вперед, расставляя крылья – из его пасти вырывается огромный раскаленный шар пламени и стремительно летит в сторону опешившей четверки. Арчибальд едва успевает заслонить Келласта от пламени своим чудесным плащом (Фобос давно отошел в сторону, а сказочника вытащили его злополучные цепи). Выстрела не последовало: сыграла жадность главы группировки, решившего, что, пройдя через пламя, драгоценная пуля растеряет все колдовство скованного в ней кристалла. От удара пара разлетается в разные стороны – шар же растекся вокруг сгустками пламени.
– Я уничтожу вас – возвышусь! – прогрохотал дракон, взмывая в небеса. – Деревню разорю – возвышусь! Вот цель единая для всех! Как достигать – на то лишь наша воля; вам, рабским псам, речей свободы не понять!
– И что же дальше, драгоценный? – завопил Келласт, чувствуя, что голос его теряет силу. – Гонять нас будешь по лесам? А мы тебе ответом огрызаться? Какой в том смысл?
– Я могу!
– Знаешь, если бы ты попытался говорить менее витиевато – смог добыть куда больше информации, – заявил сказочник.
– Ну, так принято, – хмуро пояснил стрелок в обычной манере, наспех вытаскивая драгоценную пулю из ружья, чтобы заменить на обычную.
Поединок с драконом затянулся надолго. Отряд медленно отступал прочь от его владений, отбиваясь пулями и молниями. Крылатую тварь это, похоже, только забавляло – снижаться он не собирался, предпочитая посылать потоки пламени с небесных высот. Серьезно схлопотав по чешуйчатой морде от Келласта или Фобоса, он улетал отдышаться, чтобы вновь отправиться на поиски четверки, которая уже больше заботилась о скорости передвижения, чем о скрытности. Лишь когда небо затянули сумерки, чудовище решило отправиться на покой: в темноте погоня быстро наскучит. Когда его рев был уже едва различим, отряд наконец-то вздохнул свободнее.
– Юнец еще он мокроносый, коль рассуждает примитивно, – предположил Арчибальд. – "Я делаю лишь потому, что я могу" – аж слушать этот бред противно.
– А эти пафосные речи? – усмехнулся Келласт. – "Вы рабы – а я свободен". Поэтому буду как комар проклятущий жужжать у всех над ухом и угрожать расправой.
– Нерационально слишком легкомысленно рассуждать о существе, уничтожившем специализированный драконоборческий отряд.
– Фоби, он нас-то поцарапать не в состоянии. Я скорее поверю, что этот пресловутый отряд в трех соснах заблудился, чем от этого негодника пострадал. Скучно ему тут, видите ли – поэтому гоняется с пеной у рта за каждым прохожим.
– Полагаю, такую ненависть он испытывает лишь к нам, Келласт, – предположил сказочник. – Ведь как две капли воды мы с их племенем похожи, коль отбросить разницу в обличьях.
– О, чувство юмора у вас точно одинаковое, как и тяга бросать всякие абстрактные темы для разговоров.
– А еще мера всего на свете златом, трата времени ради возвышения, игнорирование чьих-то жизней и бесконечный эгоцентризм.
Четверка наемников глубоко призадумалась.
– А главные различия – в чешуйчатом покрове и рабских кандалах – так что ли?
– Я ожидал, когда ты вспомнишь об этом, друг мой. Видишь ли, в некоторых легендах говорятся странные вещи о вольных и скованных драконах. Одни живут ради свободы, вторые же... угадай-ка, как их обозначили?
– Мегаюниты?
– В точку. Впрочем, как неоднократно подмечает Фобос, сколько источников – столько и нелепиц. Взять хотя бы историю о Культе дракона.
– Михалыч, давай-ка только вкратце.
– Существовало государство, в котором правил Культ дракона. А потом герои убили его главаря – и оно перестало существовать.
– А ты умеешь доносить свою мысль.
– Хочешь послушать историю – умей наслаждаться звучанием всех ее красок, а не требовать подать информацию на блюдечке. Для этого Фобос есть.
– Подтверждаю.
– В основе верований этого культа была космогоническая роль драконов. По их учениям, наш мир был создан четырьмя могущественными небесными драконами, что прибыли из бесконечной пустоты...
– Так все драконы небесные – ни одного не видел, что летать не мог.
– Полет земных обычных тварей – и нашего знакомого в том числе – лишь нелепые шаги младенцев по сравнению с теми, что бороздят просторы пустоты, что простирается за небесными морями.
– Чушь истории сии! Ведь всякий знает, что, коль поднимется высоко – упрется в потолок, что колеснице Тсичилопцаткали трактом служит. И как, по-твоему, драконы эти преодолеть его смогли?
– Арчибальд, это лишь иной взгляд на сотворение всего вокруг, ведь все имеет и конец, и начало – и коль конец необозрим, вниманье многих обращено к истоку.
– Никто и никогда преодолеть сей рубикон не сможет, каким бы всемогущим человеком иль драконом ни был. Ведь сам Коуитотип великий, покорив высочайшую вершину мира – Килитуоциоло, руками мог достать до потолка. Тогда на его зов – единственного из смертных, кто зайти смог так высоко – явился сам светодающий, и вели они там разговор. И так стояли: человек внизу, под барьером нерушимым, Тсичилопцаткали – возвышался над всем миром.
– Я не вижу смысла продолжать рассказ, – заявил сказочник, глубоко вздыхая.
– А я вот что думаю: почему дракона в тех историях четыре было? Неужто один дышал огнем, второй – водой, землей кидался третий, а четвертый что, ветра пускал?
– Я повторюсь, что мой рассказ, Келласт, окончен. Но догадка твоя от истины недалека.
– И все же, – седобородый так просто сдаваться не собирался, – раз по мнению драконов мы – предатели, то поэтому он не хотел верить в то, что мы его пробудили?
– Тут все не так просто. Он действительно мог испытать странное желание полететь наводить страху на неприметную деревеньку – и поэтому пробудился ото сна. Но оно возникло не на пустом месте – а было навязано, понимаешь?
– Нет, дружище, прости, вот этого я как раз не понимаю, – Келласт даже остановился и уставился на сказочника: видать, наболело. – По своим колдовским каналам ты обращаешься к своей диковинной книге, которая, похоже, знает вообще все, и почему-то узнаешь, что тот, кто обокрал нас на поляне, будет обитать в деревеньке, которая в итоге из-за твоего запроса оказалась под осадой дракона. Это два факта, которые вяжутся так же замечательно, как четверка небесных страшилищ и рождение мира.
– Не совсем так, – протянул сказочник, зачем-то взяв в руки одну из книг. – Дело в том, что – это исключительно моя догадка – нам нужно было искать покойного Луи и украденную им шкатулку. Но мы вмешались в естественный ход вещей. Поэтому последовали события, которые должны были вернуть все в свое русло.
– Хочешь сказать, что в итоге наших поисков шкатулки деревня все равно оказалась бы сожжена? У меня в голове почему-то отложилось, что мы обращаемся за информацией – а взамен должны выполнить кое-какую грязную работенку.
– Повторюсь: не все так просто, и это всего лишь мои догадки.
– Что мешает их проверить? – включился Фобос.
– То, что мне нужно одновременно и посмотреть подсказку в летописи, и не смотреть, решая все самостоятельно?
– Не вижу проблемы.
– Знаешь что, Фобос? – тут сказочник замолчал, пронизывая колдуна взглядом. – Меня за этот короткий разговор из себя старательно выводили все, но тебе посчастливилось переполнить чашу терпения, поэтому пошлю я только тебя.
– Рационально.
– Все, хорош. У нас это путешествие совершенно чумное. Давайте-ка побыстрее двигать к таверне папаши Рорше и искать шкатулку. Да без глупостей, а то ничем хорошим это не закончится.
***
– Приветствуем тебя, неспящий, зоркий сторож кладбища! – звонко поздоровался Келласт, поклонившись до земли, чуть по неосторожности не опалив край капюшона факелом.
– И вам здравствуйте, а, впрочем, лучше не здравствуйте, – проскрипел потревоженный мертвец, сидящий на узкой полоске покосившегося забора. – Гостей у нас тут немного, так что вам-то лучше задержаться, новости порассказать – правда же?
– Приятно видеть, что зла на нас ты больше не держишь, – хохотнул бородач.
– В оледеневших пальцах ничего не держится, как и в прогнившей памяти. Располагайтесь – устали с дороги?
– Мы отдохнувшие, спасибо. Скажи-ка, любезнейший, коль разговор завязался, историю колечка не припомнишь ли? Фоби, будь другом, покажи?
– То самое кольцо, что...
– Да-да, то самое.
– Это откуда это вы его раздобыли? – мертвое лицо сторожа все же смогло изобразить какое-то подобие удивления.
– Как это откуда? Ты же нам его и дал, когда тебя мы обыграли.
– А, – протянул сторож. – Ах да, припоминаю.
– Так вот, если не возражаешь, хотели... Да, дурная идея была.
Со всех ног отряд бросился бежать прочь с заброшенного кладбища, преследуемый огромной мстительной светящейся образиной, в которую обратился обиженный сторож. Конечно же, смазка из его кости, которую Келласт некогда нанес на чудесный клинок Арчибальда, давным-давно истлела. Скрываемый единственным на все небо облаком Считицукмитль стыдливо прятал взгляд, не желая глядеть на похождения горе-авантюристов.