Летнее солнце ярко освещает кухонный стол – так, что видавшая виды выцветшая клеёнка, постеленная на него от промокания, слепит глаза.
Я сижу на кухонном табурете и любуюсь своей единственной шоколадной конфетой, лежащей прямо передо мной и сверкающей, как золотая монетка. Конфета моей самой любимой марки – «Крошечка-Хаврошечка», сейчас такие не выпускают. Мне хорошо вот так вот просто сидеть и смотреть на кофейного цвета обёртку, зная, что в любой момент потом её окажется можно развернуть, и запросто съесть содержимое. А внутри – так и вообще вкусно-превкусно!..
Я сижу и мечтаю о лакомстве, потому что уже забыла о том, каким именно образом десять минут назад, во время завтрака, мне досталась эта конфета.
…Мы сидим с бабушкой и тётей за столом – принимаем пищу. Вдруг бабушка встаёт и направляется к холодильнику. Я наблюдаю за ней – обычно она не уходит из-за стола во время еды. Разве что может встать за кухонной тряпкой, чтобы вытирать ею объедки и крошки прямиком у тебя под самым носом, заставляя обращать на них внимание, обонять неаппетитную столетнюю тряпку и терять аппетит до застревающей комом в горле тошноты. Но это, вообще-то, совсем другая история.
Сейчас же бабушка открыла дверцу и копается в холодильнике. Вот-вот выкопает оттуда что-то такое… н-ну не знаю, какое, но непременно совсем замечательное!..
Мои надежды оправдываются: бабушка возвращается на кухню с целлофановым прозрачным кульком конфет! Сейчас, вот сейчас она раздаст их каждому!..
Бабушка шуршит кульком, засовывая туда руку, и извлекает оттуда три конфетки. Аккуратно кладёт одну из них мне. А оставшиеся две – тётке, отодвинув их от меня подальше – наверное, чтобы я как-нибудь их не стащила.
Несмотря на радость от полученного подарка, возмущению моему нет границ:
– Бабушка!!! А почему ты ей положила две конфеты, а мне – одну?!
Бабушка расплывается в самоудовлетворённой улыбочке, которую я так у неё не люблю:
– Потому что она – дочечка, а ты – внучечка!..
Аргумент, как ни крути, выглядит просто железным. Однако ощущения обманутости он не исчерпывает.
– Это нечестно!.. – с надрывом заявляю я, готовая то ли разгневанно заорать, то ли оскорблённо заплакать. И слышу в ответ:
– Замолчи!!! А то и эту отберу, и Аллюше отдам!
Услышав эти слова, Аллюша выражает свою радость тенью улыбки. На более сильное проявление приятных чувств она не способна. Я замолкаю, как всегда проигравшая поединок двух воль – моей и бабушкиной, и начинаю думать о том, до чего же всё это несправедливо. Справедливость – она, наверное, только в книжках бывает. А ещё – в мультиках…
Приём пищи подходит к концу, и бабушка пускает в ход свою вечную настольную тряпку. После этого обе они расходятся по своим делам. Я остаюсь. Сейчас, вот сейчас я наконец-то могу наслаждаться конфетой – единственным сокровищем сегодняшнего дня, которое у меня есть.
Я слезаю с табурета и от волнения прохаживаюсь по кухне. Конфета! Это ж подумать только – полученная от бабушки, чего отродясь по-моему не бывало, и настоящая!.. Обычно бабушка не давала мне в руки конфет. Во время рекламной паузы посреди бразильского телесериала она, бывало, притаскивала такой же прозрачный кулёк своей любимой «Москвички» и клала себе на колени, хлопая меня по рукам, если они тянулись к кульку. Когда рекламные кадры снова сменялись смуглыми бразильскими лицами, бабушка запускала руку в кулёк и начинала таскать оттуда карамельки со вкусом спирта одну за другой. Разворачивая красно-белый фантик, она отправляла их в свой собственный рот, и, жуя, умудрялась кривовато ухмыляться от удовольствия. Я просила её угостить ими и меня, чувствуя себя при этом, как сирота казанская. Бабушка дожёвывала очередную конфету и отвечала:
– Тебе нельзя! Зубки будут болеть!!!
А теперь вот – невероятное дело! – она сама угостила меня, даже без всяких просьб!
Немного успокоив волнение ходьбой, я возвращаюсь на табурет и кладу голову на стол прямо напротив конфеты, чтобы драгоценность оказалась у меня в поле зрения. Вот она, прямоугольная, в коричневенькой обёртке! Лежит перед самым моим носом, и даже на этом небольшом расстоянии одурманивающе пахнет не чем-нибудь, а шоколадом!.. Я могу её развернуть – в любой момент, когда мне только захочется… И съесть, ощутив в полной мере её запах и, самое главное, вкус. Или – понюхать, и завернуть обратно, оставив до лучших времён. В общем, делать с ней всё, что хочу. Куда уже замечательней!..
В этот момент на пороге кухни появляется тётка. Она ещё за завтраком съела свои две конфеты. Но ей, очевидно, и этого показалось мало. Потому что в данный момент она, видя моё беспредельное счастье, подходит ко мне и неожиданно хватает в кулак мою единственную конфету! И… убегает с ней!
Я мигом слетаю с табурета и пытаюсь догнать её. Сначала по кухне, а затем – выбежав следом за ней в коридор. Но тётка бегает быстро, чего я о ней раньше не знала. Догонялки не удаются мне. В отчаянии я кричу ей вдогонку:
– Отдай!!! Это моя конфета!..
– Чтоб ты сдохла!!! – вне себя от ярости, рыкает тётка, и скрывается за дверями.
– Чтоб ты сдохла сама!!! – не найдя ничего более обидного, перефразирую её слова я, после чего растерянно возвращаюсь. Я брожу взад и вперёд по ставшей местом преступления кухне, рассуждая: как это так – «сдохла»?.. Это же вроде бы как «умерла»… Кажется, это плохо – так говорить… Она что, в самом деле только что пожелала мне умереть?! Похоже, что, как бы ни было это грустно, но это действительно так…
Но на этом история не заканчивается. К вечеру тётка пожаловалась бабушке, что я прокричала ей «чтоб ты сдохла». О том, что это был всего лишь ответный крик с моей стороны, и о своём поступке тётка, разумеется, умолчала.
– Ты как посмела Аллюше сказать «чтоб ты сдохла»?! Нельзя так говорить!!! – бабушка начала воспитательную проповедь грозно. Как всегда, с места в карьер.
– Это она сказала! Она сказала!!! Она первая так сказала!!! – в отчаянии кричу я.
– Не ври!!! – отрезает бабушка, которая, разумеется, всегда осведомлена об истине лучше всех.
Стоя за бабушкиной спиной, тётка сверкает глазами от радости при виде моего поражения.
Так я оказалась не только ограбленной, но ещё и обруганной, да и к тому же ни за что обвинённой во лжи.
В тот вечер моя вера в существование справедливости рухнула.