ГЛАВА ПЕРВАЯ.
Прошло десять лет. Когда я ехал в Россию, казалось, что жизнь моя обязательно будет интересной и нужной людям, а, главное, мне. На самом деле я влачу одинокое существование в комнате общежития поселка Дальний. Я вечно в плохом настроении, раздражителен, забывчив, и друзей, к сожалению, не нажил. Сашка занимается бизнесом, живет в Москве, мы видимся редко. Валентина долго морочила всем голову, но никого не родила. Мы не поженились, и я не знаю, где она. В выделенной нам кооперативной квартире проживает ее брат с семьей. Евгения сумела сделать карьеру, она работает на высокой должности где-то в Сибири. Других участников событий, случившихся в ту зиму, я периодически вижу, но в разговор не вступаю, ограничиваюсь кратким приветствием.
Из-за развития сотовых технологий количество стационарных телефонов, и так в сельской местности небольшое, с каждым годом уменьшается. Сейчас я работаю участковым монтером, другой работы в узле связи нет, многие должности упразднены. Зарплата маленькая, но день практически свободен. В холодное время года я коротаю время, читая книги и играя на компьютере, а летом подрабатываю электромонтажником. Недалеко от поселка протекает река Ока, на берегах которой полно коттеджных поселков и дворцов «новых русских». Работы там непочатый край. Шабашки позволяют мне иметь автомобиль ГАЗель, деньги на счету, а также вредные привычки, вроде непродолжительных запоев и коротких романов с женщинами.
Утро. Стоя перед облезшим зеркалом в своей комнате и слушая новости из громкоговорителя, я заканчиваю бриться. Настроение у меня лучше, чем обычно: день зарплаты. Я плотно затягиваю барашек на подтекающем кране с холодной водой, и спускаюсь по лестнице вниз, на телефонную станцию, расположенную в цокольном этаже моего общежития.
Проделав привычные манипуляции, я убеждаюсь в том, что с телефонами моих горячо любимых абонентов все в порядке. Ну вот, на сегодня моя официальная работа закончена. Можно наградить себя чашечкой кофе с печеньями.
Подкрепившись, я выхожу из здания и сажусь в стоящую перед входом ГАЗель. Мой путь лежит через поселок, который я излазил вдоль и поперек по телефонным надобностям. Он мне настолько надоел, что вызывает приступы мигрени. Поэтому я, как и всегда, не отвечаю на приветствия знакомых водителей, и не беру голосующих на перекрестке людей.
Дорога идет через колхоз «Путь Коммунизма». Это удивительным образом сохранившийся заповедник социализма, которым уже сорок лет управляет один и тот же председатель, заслуженный работник сельского хозяйства. Поэтому коттеджных поселков здесь нет, как и дачников. Унылый пейзаж скрашивают редкие стада тощих коров и плохо распаханные поля, урожай которых – тайна, известная немногим. Роли колхозников исполняют среднеазиаты и бомжи. В общем, место, где заказчиков у меня нет. И не может быть по определению, поэтому проезжаю я его быстро.
Преодолев мост над мелкой речушкой, я с ходу беру затяжной подъем в гору. Далее дорога делает два поворота, и показывается село Настино, довольно милый уголок. Тут мне все нравится, я все и всех люблю: начинается территория совхоза им. Ленина. Земля здесь пилится и расхищается, здесь вотчина незаконных вложений в недвижимость, здесь дворцы и безумные архитектурные ненужности растут, как грибы. Короче, мое хлебное место.
Калымящие на дачников самосвалы разбили дорогу так, что ее можно принять за артиллерийский полигон. Вынужденно двигаясь со скоростью пешехода, я догоняю Вадика, молодого парня, любящего белоснежные рубашки. Он шустро идет, ругая вслух только что проехавший колесный экскаватор. Поднятая им пыль не дает дышать и придает одежде серый цвет.
Вадик и его отец каждое утро преодолевают пять километров до остановки на трассе, а вечером обратно. Они держат металлоремонтную мастерскую в райцентре, небольшом городке, однако живут в «наследной усадьбе», неподалеку от села Настино. Отец Вадика идейный противник машин, отравляющих родную природу. Поэтому он машины не покупает, и на попутках не ездит. Но сегодня отца нет, и я кричу Вадику:
– Садись, подвезу! Пока дойдешь, пыли наглотаешься! Отец не узнает, я не скажу!
К моему изумлению, Вадик соглашается. Я притормаживаю, давая ему возможность запрыгнуть в кабину, и продолжаю путь. Он выглядит расстроенным. Я спрашиваю, что случилось.
– Эх, отходился отец! Стерлись суставы. Давно доктор говорил, что столько ходить нельзя. А отец таблетку от боли, и – вперед. Вчера сел, а встать не смог. Отвезли в больницу к хирургу. Но разве врачи чудо делают? Нет, конечно. Будет мой старик на костылях. Или нужны титановые протезы. Так даже если мы свой дом продадим, на операцию не хватит! Эх, отходился отец. Как я один буду работать? Вот упрямый старик! Давно просил машину купить! Так он и теперь отказывается! Меня грозится выгнать, если куплю!
– Не расстраивайся, Вадик! – я пытаюсь его упокоить, – мимо вашего дома часто машины ездят, будут тебя подвозить, пока отец не видит. Он посидит дома, заскучает, и наверняка изменит мнение. Я думаю, разрешит купить. Будешь возить его в городок. Работать он и сидя сможет.
– Я тоже на это надеюсь, – говорит Вадик, кивнув головой. Он немного веселеет.
Я высаживаю его на трассе, а сам, остановившись на обочине, думаю: как мне дальше ехать? Прямо по огромному полю, туда, где вдалеке виднеется бетонный забор, или к нему же, вокруг этого поля, по щебеночной грунтовке мимо многочисленных баз отдыха на берегу Оки. Последнее долго, и придется оставить машину, чтобы немного пройтись пешком. И все потому, что поле недавно перешло во владение какому-то банку. Его представители якобы сидят в засаде и пытаются оштрафовать тех, кто тут передвигается.
После колебаний я решаю ехать привычным маршрутом, по полю. Вокруг все равно никого нет. Подумаешь, слухи!
Всегда открытый, въезд на территорию, огороженную забором, неожиданно закрыт шлагбаумом. Возле него стоит Илья, плотный гуцул лет сорока, главный распорядитель здешнего строительного бардака. Вид у него уставший и раздраженный.
Я подхожу к нему, здороваюсь. Вместо ответного приветствия Илья говорит:
– Принесла тебя нелегкая!
– Так сам назначил, когда деньги получать! А что случилось? – спрашиваю я.
– Видишь черный джип? – он показывает мне рукой в сторону ближайшей базы отдыха, и я вижу малозаметную, стоящую между деревьями, машину.
– Да. И что?– интересуюсь я.
– Они купили это поле, теперь мы отрезаны от трассы. Запрещают ездить. Ультиматум. Стоят, наблюдают. Предлагают нам перекупить у них за два миллиона долларов.
– За сколько? – удивляюсь я, – да весь совхоз, вместе с жителями, столько не стоит!
– Точно, – соглашается Илья.
– И чего будете делать?
– Сейчас приедет Афанасий Юрьевич, будет решать, – отвечает Илья.
Афанасий Юрьевич – акционер МорНефти, это он платит за все веселье. Хочет иметь здесь дворец. Я его понимаю: красивее место трудной найти, вид с этого холма на излучину реки завораживает.
– А как на счет меня? Будет зарплата, или нет? – немного помявшись, спрашиваю я.
– Сегодня определенно нет, я не могу от ворот уйти, ожидаю начальство. Деньги в сейфе, я еще не раскладывал по ведомости. Все ждут, не только ты. Завтра!
– Ну, тогда я поехал обратно! – расстроившись, говорю я.
– Каким образом? – интересуется Илья, – граждане в джипе не пускают, поперек пути становится. Бить их машину будешь? Лучше иди на склад, вчера еще распределительные шкафы привезли. Так что тебе есть, чем заняться. Вот Афанасий Юрьевич приедет, утрясет дорожный вопрос, потом уедешь!
Делать нечего, я соглашаюсь..