Когда покидает надежда, улетая прекрасной птицей
Неуловимой равнодушной орлицей иль горлицей
Над крышами и сторожами, мимо антенн и ружей,
Проживая твою жизнь и провожая узкие полоски
Пружин вдохновенья по масленым лужам
Ежедневных переживаний и любви ежедневно мучительной
Тогда наступает время отдыха и успокоенья,
Сдвинута пена на край стеклянной кружки,
Вместе с пельменями и разносолениями,
Липовыми откровениями, потому что иллюзия питает все,
И Лермонтов, и Пушкин занесены в Красную книгу,
А доступ в нее занесен и завален большими сугробами
На дорогу никто не выходит, сидят на заборе, свесив ноги,
И ждут попутку: телегу или полуторку, все - равно,
Лишь бы въехать в какой-то жанр. Миниатюрные мысли,
Еще не родившись, скисли в гудящих от пустоты бочонках,
В маслёнках давно нету масла, а только пальмовый жир,
Даже зевота погасла, не перекосив бледных лиц
Устал пассажир стоять на перроне, вагоны проходят мимо,
И криво сдвигаясь, толпясь, заезжают за угол горизонта,
Как – будто в воронку вворачиваясь, убыстряется жизнь.
Но вот пролетела тень ворона, указала дорогу в темный лес,
Откуда он здесь в мусорном мелколесье, где не поются песни,
Где прохлаждаются мелкие бесы, ищут грибы на засолку,
Может быть, там вперемешку и вперевалку станет кому-то жалко
Обветривать губы.
Хотя бы полюбоваться губами,
Увидеть глаза с расписными ставнями,
Руками, вьющимися как лианы в джунглях далеко на юге,
Улыбкой сверкающей внутри подруги искренней
И открытой свету далеких комет.
Жалко жалеть. Больно болеть.