На трибуну, стоявшую на краю плаца, вошёл командир воздушно-десантного полка полковник Гордеев и его заместитель по политчасти подполковник Ямиров. Оглядев своих гвардейцев, уже пожилой человек сказал: «Гвардейцы! Из газет, телевидения и радио вы знаете, что в братской нам Чехословакии не спокойно. Антинародные силы стремятся посеять в стране хаос, пытаются заставить правительство свернуть с социалистического пути развития. Мы, как участники Варшавского Договора, обязаны помочь и протянуть руку братства чехословацкому народу, навести порядок в стране и не допустить враждебные силы к посягательству на устои социализма.
Поэтому приказываю с сегодняшнего дня всё вооружение, технику, а также военное имущество привести в надлежащий вид. Парашюты тщательно осмотреть и уложить вновь. Отпуска всему личному составу отменить. Быть готовым в любую минуту выполнить приказ правительства и командования».
Лица гвардейцев-десантников после этих слов заметно посуровели. «Неужели война», – подумали многие. Война не война, а к ней надо быть готовым всегда. Особенно элитному подразделению нашей армии – воздушно-десантным войскам.
Всю неделю и ещё два дня в подразделениях шла напряжённая работа. Старшины рот валились с ног от беготни. От подворотничков на гимнастёрках до боевых машин десантников (БМД) – всё было приведено в боевой вид и порядок. В субботу с утра приехали артисты с большим концертом. Здесь мы впервые услышали живьем популярную песню «А город подумал ученья идут».
В начале августа после Дня десантника поступила команда всему полку выехать на Калининградский военный полигон и ждать дальнейших приказов.
За неделю до этого на очередном разводе полка на занятии нам представили для прохождения дальнейшей службы двух капитанов. Один – слушатель военной академии будет дублером начальника штаба полка (должность подполковника), другой назначен в нашу роту заместителем командира роты (должность старлея). «Явно за какие-то грехи», – подумали мы. И были правы. Наш новый замкомроты просто любил заложить за воротник. Но, как показали дальнейшие события, в военных действиях истинный талант человека проявляется быстрее.
Мы погрузились на автомашины «ГАЗ-66» и рано утром выехали в район сосредоточения. Нас провожали с грустными и озабоченными лицами не только жёны и родственники офицеров и прапорщиков, но и многие жители литовского города Алитус. Тревога и неопределенность стали теперь нашими спутниками на протяжении многих дней.
Из резерва к нам в роту призвали четырёх санитаров. В народе таких вояк называют «партизанами». Ещё в наше подразделение был направлен из запаса и назначен замполитом роты старший лейтенант Москявичус. А вот про таких говорят: «Точно попал в обойму». Замполитом он оказался не на бумаге, а на деле. «Партизаны» и офицер были местными жителями.
В район сосредоточения, он же район ожидания, полк прибыл к вечеру того же дня. Быстро разбили палатки и начали обживаться. На дворе – пятое августа 1968 года. Забыл сказать, а вернее представить, ещё одного вновь прибывшего бойца к нам в роту – Сергея Песнянина. Фамилия у него оказалась говорящей. А попал он к нам из-за трагического случая, произошедшего в начале моей службы в одном из подразделений дивизии.
Мы, молодые солдаты, только что после окончания курса молодого бойца, пришли служить в роты. И вдруг одного из нас забирают в другую часть. Оказалось, что выдергивали по одному бойцу из каждой роты для формирования нового подразделения. Предыдущее погибло при исполнении важного задания. А дело было так. С юга по заданному воздушному коридору с одной стороны летел в Москву «ИЛ-18» с отдыхающими. Им навстречу – боевой самолет «АН-12» с усиленной ротой десантников на борту. Детали мне неизвестны, но эти два самолета столкнулись в воздухе где-то в районе Калуги. Живых, конечно, не осталось никого. С тех пор одного гвардейца в первом взводе нашей роты не доставало. Вот и прислали вместо него для докомплекта личного состава ефрейтора Сергея Песнянина.
Он – необычный десантник. На его счету – две с половиной тысячи прыжков, мастер спорта. У нас в подразделениях за два года больше двадцати прыжков не набиралось. Он, и ему подобные, служили в специальном взводе под эгидой командующего воздушно-десантными войсками генерал-полковника Василия Филипповича Маргелова. Эти спортсмены-десантники участвовали в различных соревнованиях. Они же первыми испытывали и новые парашюты.
Ко всем положительным качествам этого человека добавлю ещё одно: он прекрасно пел под гитару. Сергей мог часами без остановки петь и петь. Около него всегда собиралось множество десантников, особенно вечером у костра. От него я впервые услышал песни Владимира Высоцкого. Сразу запомнились слова-зарубки: «а у дельфина вспорото брюхо винтом», «а парус, порвали парус, каюсь, каюсь, каюсь» или «петли дверные ему скрепят, а кому и поют…»
Десантная рота, в отличие от пехотной, меньше по личному составу на треть: для лучшей управляемости подразделением. Десантников учат «бить врага не числом, а умением». По выносливости и боевому искусству с ними могут потягаться только воины морской пехоты. Их роднят тельняшки. Одни представители водного океана, другие – воздушного.
Во все времена минуты, часы и сутки перед важными военными событиями считались самыми несносными. Командиры всех рангов частенько перестраховывались, дергая воинов по делу и без дела. Их понять можно: на них тоже давят сверху. Но как бы там ни было, а подготовка к прыжку на Прагу подходила к концу.
Построив в один из таких дней личный состав полка, командир и, разумеется, замполит, куда без него, обратились к гвардейцам-десантникам с короткими речами. Следующий день был объявлен выходным. Десантники разбрелись по окрестности, но в пределах контролируемой территории.
Наше подразделение решило пойти в лес поискать грибов, но не столько рвать, а куда их потом деть, а пуще, наверное, всем захотелось вспомнить дом, свои предармейские увлечения, своих родителей и близких. Это естественное состояние души и тела человека перед очень важным событием.
Побродив по лесу, я вспомнил свою семью, своих родителей, родных и друзей. Идя по лесу, неожиданно для себя заметил за толстой сосной маленькую полянку земляники. На трёх кустах из них были ягоды. Осторожно сорвал их вместе с плодоножками. Получился, невольно, миниатюрный букет. И тут у меня мелькнула озорная мысль. Обдумав свои действия, направился к сослуживцам.
Они собрались на большой лужайке. Кто лежал, покусывая стебелёк травы, кто, присев на коленки, ковырялся штык-ножом в земле, кто, облокотясь на деревья, о чём-то думал. Осторожно, не нарушая общей картины отдыха, подошёл к ним и стал слушать разговор. Потом, поймав паузу в разговоре, сказал:
– Да, сейчас хорошее время. Дома, наверное, домашние за грибами ходят, яблоки собирают на зиму, ежевику рвут. А вот земляника, к сожалению, прошла, хлопцы, опоздали мы ею полакомиться.
– Какая тебе земляника в конце августа, – со знание дела ответил рядовой Ваня Овчинников. – Её пора – июнь. Ох, и душистая ягода, скажу вам, ребята.
–А что сейчас её уже не найдешь? – подзадоривал я.
– Да откуда. Каждой ягоде – свое время, – продолжал утверждать Иван.
– А если я найду?
– Спорим, не найдешь!
– Спорим на булдырь!
– Спорим, разбей кто-нибудь.
После того, как наши сжатые в рукопожатие ладони разрубили, я осторожно, предвкушая победу, достал из-за пазухи тот самый букетик земляники и показал всем присутствующим. Спор я выиграл. Однако Ваня Овчинников оказался куда хитрее, чем мы думали. Он приставил палец к своим губам и таинственно сказал: «Тихо. Давай мне ягоды». Оказывается, у Ивана был свой план. Он быстренько мотнулся в соседнее отделение и выспорил там целых два булдыря.
Булдырь – устоявшаяся среди наших гвардейцев-десантников коммерческая единица солдатской торговли. В понятие «булдырь» входило: проигравший в каком-либо споре солдат обязан пригласить выигравшего пари в полковой буфет и поставить перед ним на стол банку сгущенного молока, бутылку… лимонада и положить пачку печенья. При этом обязательно сказав: «Приятного аппетита». Так что Ванька Овчинников выспорил булдырь для себя и для меня. Но так как буфета в районе ожидания не предусмотрено, то обряд «приятного аппетита» решили перенести на после возвращения на зимние квартиры…
Только начало светать, послышалась команда дневального: «Рота, тревога!» Быстро, без суеты, воины-десантники через тридцать секунд все как один стояли в строю. Зачитали приказ о выступлении. «Началось», – подумали все.
Надев парашюты и подогнав личное оружие, крылатая пехота гуськом полезла в пасть широкофюзеляжного самолета «Ан-12». Чтобы поднять в воздух полк десантников, потребуется дивизия самолетов. В каждый из них вмещается немногим больше роты солдат. Впервые нам выдали комбинезоны и…. малиновые береты. Да, да. Не голубые, как сейчас, а именно, малинового цвета головные уборы. Кстати, ввести их в форму одежды уже пытались после войны, но почему-то они не прижились. Сейчас, чтобы получить краповый берет (считай, малиновый), надо много уметь, знать и обладать бычьим здоровьем.
Четыре мощных мотора на каждом самолете издают невообразимый гул. Разговаривать в самолёте о чём-либо – пустая трата времени. Поэтому бойцы в самолёте между собой жестикулируют руками или гримасой лица. К этому привыкаешь и уже понимаешь рядом сидящего с полувзгляда. Ситуация-то одна для всех.
Нельзя сказать, что мы были оловянными солдатиками. Разговоры между собой убедили меня в том, что десантники осознавали в полной мере сложившееся положение, конечно, в духе того непростого времени. Представим на минуту, что Запад одержал бы верх в идеологической войне в Чехословакии, и та стала бы его частью. В образовавшийся между соцстранами коридор захотели бы заглянуть другие страны. Что это значит? А то, что, в худшем варианте, на нашей западной границе появились бы войска НАТО, а с ними и атомное оружие. Последствия этого не предсказуемы. Это сейчас, не зная истинного политического положения того времени, говорят и пишут, мол, мы задушили «бархатную» революцию. Этот «бархат» для одной страны мог бы снежным комом обрушиться на Советский Союз, на весь соцлагерь.
Пока мы летели из Калининграда до Праги, раньше нас на час-полтора стартовал пассажирский самолет «Ил-18». Он шёл по расписанию, но вместо гражданских пассажиров там находились воины-десантники разведроты дивизии. Приземлившись, гвардейцы этого необычного рейса быстро и четко блокировали все входы и выходы из аэропорта. Параллельно этому спецвзвод в считанные минуты захватил диспетчерскую. Через короткое время оттуда пришла радиограмма: «Цветы куплены, ждём новобрачных».
Мы в самолете пережили несколько тревожных минут. Сначала поступила команда: «Приготовиться к десантированию!», потом команда: «Отставить! Снять парашюты!» В самолёте, а это не самое удобное место, всё это проделывать, да ещё под аккомпанемент воздушных ям, – занятие не для слабонервных. Как бы там ни было, отделив личное оружие и боеприпасы от парашюта, мы начали приземляться. Нашей посадкой руководили работники «ЗАГСА» нашей разведроты. Это они «купили цветы и ждали новобрачных».
Выбежав из самолета, мы быстро заняли боевые позиции. Как всегда, что-то не срослось, и некоторые наши боевые машины вовремя не оказались под рукой. Последовала команда: «Кому не хватило БМД в назначенный ранее пункт прибыть на автомобилях местного населения». Понятно, что это такое. Но ничего не поделаешь, вроде война идёт.
Нашему отделению досталась боевая машина десанта. Мы с Ваней Овчинником уселись поудобнее поверх неё. Он – с пулемётом, а я – с гранатомётом. Только рассвело, а местное население уже спешило на работу. У них трудовой день начинали в пять-шесть утра. Естественно, глядя на нас, они не совсем понимали, что происходит. Зеваки по обочинам дороги начали мешать продвижению колонны.
Десантная рота, а это три стрелковых взвода и взвод станковых противотанковых гранатомётов, должна была взять и нейтрализовать Комитет государственной безопасности Чехословакии. Командир нашей роты капитан Трегубов читал военную карту и ориентировался на местности, как у себя дома. Не успели кэгэбисты опомниться, как мы блокировали все важные участки этого особого учреждения. Подоспевшие работники нашей спецслужбы завершили операцию. Вскоре министру безопасности вызвали «скорую помощь»…
После захвата спецобъекта в наших действиях наступила некоторая пауза. После первого волнения организм каждого почувствовал облегчение. Слово «облегчение» в простонародном языке трактуется немного иначе. Вот и многим из нас в этот момент захотелось, попросту, очистить свой кишечник. Дошло это и до начальства.
Командиры-десантники – люди находчивые. Поступила очередная очень важная боевая команд: «Выделить из каждого взвода по три бойца с лопатами в распоряжение старшины». Салаги пошли копать траншеи… для туалета. Место выбрали очень экзотическое – в кустарнике шиповника, что примыкал и украшал двор здания КГБ.
Выполнив за два часа очень ответственное задание, они вернулись в свои подразделения, улыбаясь и говоря: «Мы понюхали аромат цветов шиповника. Если есть у кого нужда познакомиться с их колючками, то милости просим».
Мы, уже отслужившие год из двух, а значит, в солдатском ранге выше салаг, начали приглядываться к автомашинам, которые стояли кольцом, окружая занятое нами здание. У многих автомашин, а там стояли авто и советского производства, двери оказались не запертыми. А в некоторых даже торчали ключи от зажигания.
Поверьте, очень трудно, контролируя других, самому не поддаться соблазну от желания прокатиться на легковушке. К тому же почти все из нас могли водить автомашины. Нас-то обучали езде на «ГАЗ-66», а тут – малолитражка. Потихоньку почти каждый стал временно владельцем легкового автомобиля. И тут пошло и поехало. Некоторые, разумеется, не смогли вписаться в поворот и заезжали в продовольственные магазины, чтобы, конечно, увидеть разницу ассортимента наших магазинов и их. Правда, после непродолжительной солдатской импровизации командиры и политработники навели порядок в узких местах наших боевых действий. Многих отправили в знак «благодарности» охранять не менее важный объект на данный момент – в шиповнике.
Меж тем начали сгущаться тучи не только на небе, но и на улицах Злато Праги, так её называли чехи. У словаков была своя нелегальная столица Братислава. Там тоже наши коллеги быстренько навели нужный порядок.
Дело близилось к обеду, и на проезжей части, тротуарах начали собираться люди. Они объединились в колонны и пошли с плакатами и транспарантами типа: «Ваня, иди домой, тебя ждёт твоя Мария!», «Свобода, равенство, демократия!», «Солдаты, мы тоже славяне, не стреляйте!» Выступать против войск Варшавского Договора чехов и словаков призывали многочисленные радиостанции Запада, некоторые каналы телевидения, отдельные газеты, листовки.
Мы, солдаты, отчётливо понимали свой долг. В сторону нашей роты пошли люди разных возрастов. Это простые, как говорится, жители большого города. Возникло напряжение и неопределенность. С одной стороны хорошо вооруженные десантники, с другой - мирные люди, которым не очень нравится соседство с иностранными солдатами. Вдруг мы отчётливо услышали приказ командира четвертого взвода СПГ старшего лейтенанта Плотникова: «Взвод, подготовиться к бою! Осколочно-фугасным по толпе!» В этот момент к старлею подошёл замкомвзвода старший сержант Гена Сухорукин и спокойно сказал взводному: «Зачем по толпе снарядом, да ещё по безоружным. Можно, если будет необходимость, дать сначала автоматную очередь вверх для предупреждения." Так и поступили.
Митингующие остановились. Они хорошо понимали, что своими действиями могут спровоцировать ненужное кровопролитие. Кто-то из толпы громко по-русски сказал: «Солдаты! Мы не причиним вам зла. Мы просто хотим узнать, зачем вы пришли. У нас нет оружия». Говоривший вышел один из толпы и подошёл к нам. Его примеру робко последовали другие. Завязался разговор. Я, честно, не ожидал, что они почти все владеют русским языком.
Постепенно начались беседы, разговоры, полемика. Один из таких моментов запечатлел специальный корреспондент газеты «Правда», Герой Советского Союза полковник Борзенко. Через день-два, когда мы отдыхали, командир роты принёс несколько газет и кинул нам, полушутя сказав: «Нате, смотрите на свои морды». Действительно, на одной из полос газеты я и мой сослуживец из Дагестана Гаджиев увидели себя на снимке. Подпись под снимком была лаконичной: «Советские воины беседуют с пражанами».
Я и раньше, как призвался, сотрудничал с газетой Прибалтийского округа. Она выходила форматом газеты «Красная Звезда». Писал о солдатских буднях, получал за своё творчество неплохие для солдата гонорары. А здесь такой случай. Я срочно отправил в редакцию свою корреспонденцию обо всём увиденном и пережитом. Напечатали только то, что посчитали нужным.
К нам в роту, как говорится, на огонёк заглянул замполит батальона капитан Селютин. Он собрал вокруг себя кого смог, побеседовал, а в заключение рассказал любопытный факт. На громадной внешней стороне стены стадиона кто-то из чехов нарисовал большую карикатуру. Там Советский Союз был изображен в виде слона, а Чехословакия – в виде ежа. Внизу стояла подпись: «Сможет ли слон съесть ежа?» Нашелся среди наших ответ: «Сможет, если ежа побрить».
До сих пор, а прошло уже более сорока лет, я помню лицо юной пражанки, с которой мы нечаянно повстречались на улице столицы в первый день нашего пребывания. Она почему-то подошла именно ко мне и плача спросила: «Солдат, зачем ты пришел?» – Говорить ей об интернациональном долге и помощи в этот момент было глупо. Постояв немного друг против друга, мы разошлись каждый со своим мнением и убеждением.
Пражский асфальт, тем временем, начали утюжить наши танки и самоходные орудия, разгоняя демонстрантов. Послышались очереди из автоматов. Обстановка накалилась до предела. Патронов у нас в отличии от солдат, участвовавших в венгерских событиях почти десять лет назад, было предостаточно. Через один мы зарядили свои магазины трассирующими пулями, чтобы легче корректировать огонь. Мы оставались на том же месте в плотном кольце возбуждённых пражан.
Пришло известие, что на Вацлавской площади подожгли наш танк. Потом я видел военную хронику тех событий: горел не один танк, а и БТР, и БМД. Начались очаговые перестрелки. Постреливали и из окон жилых домов. В одно такое окно кто-то выпустил из ручного гранатомёта снаряд. Когда пошли и проверили эту квартиру, то на поверку она оказалась пустой, без жильцов. Её попросту использовали втёмную. В этой суматохе первого дня мы даже не заметили, как наступил вечер. А ведь с самого утра ни у кого не было во рту и маковой росинки. В такой напряжённой обстановке о еде думать некогда.
Вечером нас, наконец, накормили. Дали усиленный десантный паёк. Каждому досталось по банке почему-то китайской колбасы, по банке сгущенного молока (мы сразу вспомнили наш булдырь), а также по баночке сыра и каши. Вместо хлеба – сухари. Чай «попросили» у перепуганных работников тайного заведения.
Стало темно, и большинство митингующих и просто зевак разошлись по своим домам. Но более активные, кому хорошо заплатили, остались на улице. Из различных щелей вылезли, как сейчас говорят, боевики. Многие из них почему-то облюбовали высотное здание, откуда они прицельным огнём стали стрелять по десантникам.
Когда увидели первую нашу пролитую кровь, стало ясно: спать в эту ночь нам не дадут. Увидев вспышки выстрелов с крыш, мы ураганным огнём из автоматов поливали эти места. Некоторых, наиболее высокооплачиваемых, пришлось выкуривать с высоток лично. К двенадцати часам ночи подавили большинство таких точек. Особых команд на открытие огня нам никто не давал. Ориентировались на местности самостоятельно: стреляли в тех случаях, когда защищали собственную жизнь.
Над Прагой взошла полная луна. Стало светло от неё и от множества ночных фонарей и фар снующих туда-сюда подозрительных автомобилей. На многих из них виднелись транспаранты и национальные флаги.
«Пусть выпустят лишний кислород», – поговаривали мои сослуживцы. Вперемежку с автоматными очередями и дремотой прошла первая боевая ночь в незнакомой нам до сих пор стране.
Утром поступила команда: «Срочно выдвинуться в район Генерального штаба и захватить его!».
– «Вот это да! Генералов будем пленить!» – поговаривали мы. Быстро запрыгнув в родные БМД, мы помчались по улицам Праги к намеченной цели. Перед глазами мелькали люди, исковерканные автомашины, остатки плакатов и другая в подобных случаях "мишура".
Подскочив к главному военному ведомству, мы спешились в ожидании команды. Вдруг на ступеньках повыше нас оказался замполит батальона капитан Селютин. С пистолетом в руке он крикнул: «Гвардейцы-десантники, за мной, вперёд!».
Без крика «Ура!», напрягая мозги, мы вбежали внутрь большого и красивого здания. Не обращая внимания на чешских дежурных офицеров, оторопевших от нашего неожиданного появления, мы скоро рассредоточились во всех важных коридорах.
Поступила очередная команда о необходимости взять под охрану кабинеты всех генералов и полковников, что мы быстро исполнили. Через час, улыбаясь нам, капитан Селютин посоветовал отдавать честь только генералам чехословацкой армии. К вечеру можно было козырять полковникам и подполковникам. На следующий день – всем офицерам дружественной уже нам армии.
К одному из генералов прикрепили моего друга из Украины Ваню Демочкина. Если б кто-то спросил, а какие, мол, у него особые приметы, то каждый знающий его ответил бы: черные брови, почти закрывающие глаза, а главное – вся грудь до пупка в волосах. Он, видимо, устав, заснул, сидя на стуле около кабинета одного из охраняемых генералов. А в это время генералу надо было зачем-то выйти в коридор. Увидев спящего Ваню Демочкина, он на цыпочках прошёл мимо по своим делам. Возвращаясь обратно, генерал, улыбаясь, подошёл к Ивану и мягко сказал:
– Что, солдат, проспал меня?
– Есть немного, – уклончиво, тоже улыбаясь, ответил Демочкин.
– Ну что ж, бывает. Заходи ко мне в кабинет, чаем угощу.
– Не положено, товарищ генерал.
– Ничего, я скажу, что сам тебя позвал. Хочу познакомиться поближе с солдатом, который меня охраняет.
– Ну, если так, то попробуем.
Никогда в жизни Иван не видел кабинет такого начальника, поразивший его величием и обстановкой апартамента. Генерал угостил не чаем, а настоящим чешским пивом. Немного захмелев, Иван рассказал ему всю военную тайну о себе. В конце дружеской советско-чехословацкой встречи на высшем уровне Ваня Демочкин вышел из кабинета обладателем настоящих хромовых генеральских сапог. Мы все потом от души завидовали ему. А на его родине, думаю, об этом будет говорить не одно поколение Демочкиных.
Несколько недель мы охраняли чешский генералитет. Помимо советских войск в Чехословакию вошли войска всех членов Варшавского Договора, то есть всех бывших братских республик. Открытых боевых действий с войсками Чехословакии не велось. От греха подальше большинство из них отвели в горные долины, где они проводили плановые учения.
В самом Генеральном штабе параллельно с нами несли службу и чешские военнослужащие. Очень бросалось в глаза различие в рационе питания и несении службы. Помимо полного обеда, например, им выдавали фрукты и овощи. Нам за два года службы не дали и одного яблока. Помню, они едят персики, а мы – большие куски сливочного масла. Мы – китайскую колбасу, а они – арбузы. Думаю, о витаминах, нужных солдатам, в нашем Генштабе совсем не думали. Они на выходные дни шли домой в увольнение, а у нас выходных там не было.
В начале сентября нас из Генштаба перебросили на аэродром, на который мы когда-то приземлялись. Там уже стоял готовый палаточный городок. Однообразие и неопределенность среди личного состава всегда порождают много слухов и домыслов. Говорили, что останемся зимовать в палатках, а кто распространял радужные мысли, что всех отпустят в отпуск. Но самый правдоподобный слух – нашу седьмую дикую дивизию перебросят на границу с Китаем. Там совсем недавно шли бои за остров Даманский. Но слухи так и остались слухами, а служба солдатская шла своим чередом.
Утренняя часовая физзарядка здесь стала для десантников настоящей потехой. По периметру аэродрома поротно бегали солдаты, и обязательно каждое утро мы сообща поднимали двух-трёх зайцев. Они, бедолаги, так от нас набегались, что потом почти без сопротивления давались в руки.
Вскоре нам выдали боевую зарплату – боны. Приехали автолавки из ГДР и стали отоваривать гвардейцев. Я купил немецкую толстую записную книжку, авторучку. Многое, о чём я поведал в этом рассказе, записано тогда, в далеком 1968 году.
Ежедневная внутренняя служба, чистка личного оружия, политзанятия, строевая подготовка, малые учения – основные мероприятия каждого дня. По выходным показывали хорошие кинофильмы. Там я впервые посмотрел фильм «Щит и меч».
После вступления в Прагу мы заметили исчезновение нашего новенького капитана, которого с понижением в должности назначили к нам в роту накануне. А тут вдруг построили полк, и к гвардейцам вышли командир, замполит и с ними знакомый капитан. Присмотревшись, мы заметили на его гимнастёрке новенький орден Боевого Красного Знамени и погоны майора. Его приказом командующего войсками назначили пока заместителем командира соседнего батальона.
В дальнейшем мы узнали, что он сразу по прибытии в Чехословакию был откомандирован в распоряжение начальника разведки дивизии. Капитан и с ним проворные десантники отыскали руководителей Чехословацкой Республики Дубчека, Смарковского и Свободу и отправили их с дружеским визитом для дальнейших консультаций в СССР. Числились за капитаном и другие дерзкие операции. Ясно оказалось одно: в боевых действиях он – герой, в мирное время – алкоголик.
На чешскую землю пришла полноправная красавица-осень. Гармоничное сочетание предгорий, гор, холмов, рек, небольших водопадов и долин создаёт неповторимый пейзаж. Там очень много различной дичи: от пернатых до парнокопытных. Всё это бережно на протяжении многих веков охраняется и преумножается.
К концу нашей экспедиции у нас с чехами началось братание. Мы стали помогать местным кооперативам убирать сахарную свеклу, яблоки, виноград. Некоторые из нас посетили знаменитую обувную фабрику. Чешская обувь тогда очень высоко котировалась на европейском рынке. Однако бросилась в глаза табличка в одном из цехов: «Линия работает на СССР». А это значит, что качество оставляло желать лучшего. Но наши граждане радовались, если доставали такую продукцию.
Ближе к середине октября в наш военный городок завезли уголь-брикет и дрова. Это сигнал: будем зимовать в палатках. Но в армейской жизни всё так переменчиво и непостоянно порой. Буквально через неделю поступил приказ: «Домой, домой, домой!». У всех поднялось настроение. Вечером в воздух взвились сотни осветительных и сигнальных ракет, припасённых десантниками специально для этого малого дембеля.
Через два дня колонна автомобилей двинулась к железнодорожному вокзалу. Нас ждал специальный состав для техники и отдельный – для личного состава полка. Купейные вагоны – награда от чехов за интернациональную помощь.
В теплых купе нас сразу разморило, и мы заснули… За выдающиеся заслуги меня наградили двумя орденами Ленина и орденом Суворова. Меня дважды представляли к званию Героя Советского Союза, но каждый раз отказывали лишь за то, что я дал по морде майору, который обратился ко мне на «ты». Я проснулся уже ночью не от этого радужного сна, а от дикой боли в правой ноге. Её так свело, что я начал скрежетать зубами. Оглядевшись и подумав, я пополз в коридор, а затем в тамбур. Достал из ножен штык-нож и начал колоть им бицепсы, чтобы сократилась мышца. С третьего раза получил желаемый результат. Десантнику комфорт противопоказан. Его стезя – непокорённая стихия.
Встав на ноги, закурил и задумался ненадолго. Почему я не позвал на помощь медбрата, товарищей? Значит, сработало золотое десантное правило: постарайся со своей проблемой справиться сначала сам. Надейся только на свои собственные силы. В экстремальной обстановке ты можешь нечаянно позвать не только друга, но и врага, как это часто потом в жизни бывало. Я благодарен судьбе, что отслужил два года в этих прекрасных воздушно-десантных войсках.
Когда пересекли границу, нас пересадили в наши уютные... телятники. Это уже подарок нашего правительства за нашу службу. В них мы благополучно добрались до хорошо знакомого города Алитус. Нас встретили с оркестром, цветами, улыбками.
Закончился наш вояж. После бани отдыхали два дня. Всех офицеров наградили орденами и медалями. А нам – грамоты от министра обороны Гречко. Её и армейские фотографии я бережно храню в своем дембельном альбоме.
Вот таким получился прыжок на Прагу.
2008год