Иностранка

Была суббота. Конец августа. Благодатное время в Приморье. Когда все, и природа и море, и тайга свидетельствовали о том, что правильно Хрущев урезал денежную надбавку для дальневосточников. У них же тут рай! На широте Крыма находятся! О колымской долготе, о которой частенько упоминали корабельные остряки, Сергею думать в этот прекрасный вечер не хотелось.

Сергей быстрым шагом поднимался по крутому откосу к прибрежной асфальтированной дороге, ведущей в поселок. Вернее с недавнего времени уже в город. Внизу у моря раскинулся достроечный судоремонтный завод. Где-то там, вдалеке, из-за цеха, у 4-ого пирса, как спина хищной рыбы должна была виднеться его черная подводная лодка. Ее хвост, украшенный короной гондолы, высовывался из-за приземистых складских строений. Не прошло и полдня, как лодка вернулась с очередного этапа сдаточных испытаний и сейчас утомленно нежилась, подставляя легкому ветерку свои обрезиненные бока.

Сергей пытался рассмотреть, свою свежую красотку, только что построенную в Комсомольске на Амуре, сквозь заросли придорожных кустов, но лишь угадал ее незримое присутствие по легкому дыханию вентиляторов. Сергей взглянул направо и полюбовался дивными морскими видами и ставшими уже привычными очертаниями бухт Кувшин и Стрелок, которые он пересекал много раз. Его успокаивало созерцание привычных образов, к которым он имел непосредственное отношение и которые стали ему родными. С недавних пор в его сознании главными атрибутами жизни и смыслом самого его существования стали лодка и море. И еще друзья, составляющие экипаж субмарины.

Слегка волнующуюся морскую рябь на поверхности бухты он рассмотреть не мог. Сплошная фиолетовая чернота. Лишь одинокий зеленый огонек и еле угадываемые в темном мареве расходящиеся усы-буруны, указывали, на последний катер, что уходил во Владивосток. Почти стемнело. Огненно красный огромный диск солнца скользнул за линию горизонта и стремительно погрузился в пучину Японского моря. Теперь лишь его оранжевые отблески освещали редкие облака, вершины сопок и пустые стеклянные кабины портовых кранов. Их могучие стрелы давно замерли, указывая на восток. Над заводом повисла непривычная тишина. Время неуклонно катилось к полуночи.

- И надо же было мне так задержаться, - посетовал про себя Сергей, перебирая в памяти разборку Капустина с штурманенком и перепрыгивая через лужи, выбирая места посуше на разбитой тяжелыми военными грузовиками глинистой дороге.

- Ведь пришли с моря раньше срока. Нашу соперницу и напарницу 502-ую подводную лодку оперативный дежурный неожиданно задержал на якорной стоянке. Потому мы пришли и ошвартовались первыми. Уже после полудня завершив проворачивание оружия и технических средств и приведение их в исходное состояние, вахта на лодке заступила по швартовному.

Офицеры даже успели до конца рабочего дня подвести итоги выхода. На короткой летучке командир корабля отметил плохую организацию всплытия лодки и намекнул на показательную порку виновным в этом членам экипажа. Но настроения, этот факт офицерам и мичманам не испортил. Ведь, несмотря ни на что, намеченный на 17 часов сход на берег, сразу двух боевых смен, не был отменен.

Командир сдержал, данное экипажу обещание. И вот нате Вам. Командир то разрешил сход всем увольняющимся, а старпом задержал лично его Сергея, а с ним еще двух лейтенантов на лодке почти до позднего вечера. Что бы, так сказать, оказать благотворное партийное влияние на отбивающуюся от рук молодежь.
                ***
Все началось с обычных придирок старпома Капустина к молодым офицерам, свидетелем, которых и стал парторг Волошин. К тому моменту, как прозвучала команда «Офицерам и мичманам 1-ой и 3-ей смен разрешен сход на берег», Сергей уже переоделся в рубке гидроакустики в гражданскую одежду, приоткрыл дверь и был готов привычно скользнуть на вертикальный трап. Внезапно он услышал зычный голос старпома.

…- Вы не понимаете, что творите товарищ лейтенант!!! – Не выговаривал, а выкрикивал, старпом у трапа кому-то невидимому на весь центральный пост, сохраняя на лице суровое и непроницаемое выражение.

- А что тут такого? Живем то на лодке. У меня другой гражданской одежды нет! - Отвечал ему с вызовом, голос лейтенанта Лесовика.

- Меня не волнует, вашу мать, Ваша одежда! Можете хоть в РБ в ресторан идти. Но ведь надписи-то на майке, на английском!!!

- Сейчас все так ходят!

- Но не советские офицеры!!! Вон у Вас на груди написано, как это на русский перевести: «Э-э…корсары…», нет «…пираты… глубин Тихого океана»?

- Ну, так что. Тематическая маечка. Специально майку в Питере с такой подводницкой надписью выбирал.

- А то, что Вы щенок безмозглый, а не пират американско - заокеанский! Много чести! А гонору! К примеру, третьего дня в тумане Вы с местом так накопытили, что чуть мы на отмель у Поворотного не выскочили!!!

- Сами же сказали. Туман был! А отмель на карте не отмечена!

- В голове у Вас командир ЭНГ толи туман, толи гранит! Карты вовремя корректировать надо! Спасибо метристам, на максимальной шкале ориентиры взяли.

- Вы же сами велели не пользоваться радиолокацией!

- И правильно сделал. Запретил персонально Вам. Надо же было Вас к секстанту и хронометру приучать! А то боевая часть один набита под завязку электроникой, а Вы и ножки свесили и делать в море Вам ничего якобы не надо. Но при этом безопасность плаванья надо соблюдать! А Вы, в желании отличиться, об этом забыли.

Лесовик смолчал, вздохнул и повесил голову.

Об экзекуции, недельной давности, когда старпом заставил штурмана вместе с Лесовиком выводить лодку из одного района в другой, только по солнцу и часам, он предпочел не упоминать. Тем более что за такие эксперименты нагорело и им и самому Капустину лично от командира.

- Товарищ капитан 3 ранга. Разрешите пройти? – Покорно попросил Лесовик.

- Куда? - Оторопел старпом.

- В штурманскую. Карты корректировать.

- А? Карты? Это, пожалуйста. Карты это хорошо! Вот и молодец! А то, на самом деле, зачем Вам, то есть тебе, по ресторанам шляться?

Просияв глазами, старпом посторонился, пропуская Лесовика в штурманскую рубку. Но не успел тот вставить ключ в скважину замка, как вновь раздался окрик старпома.

- Стой!!!

- …?.Лесовик вздрогнул, повернулся и недоуменно выпятил свои округлившиеся глаза на старпома, дескать, чего Вам еще надо?

- Лесовик! Что у тебя зелеными буквами на спине написано?

- Не знаю, не читал? На груди написано по-английски – этот текст Вы перевели, а на спине, я думаю - по-фински, этого языка я не понимаю. Я ж говорю, в Питере маечку брал. А что?

- Ничего. Сейчас. Погоди. Стой тут, смотри сюда - старпом указал перстом на место у планшета напротив двери в штурманскую, и нажал тумблер вызова на Каштане.

- Канарис! Ответь центральному!

- Центральный! Есть рубка ОСНАЗ, - раздался, прерываемый электронным свистом наводки, голос временного подчиненного Сергея, командира группы радиоразведки, именуемого в экипаже Канарисом.

- Герр Канарис! Выньте, "ч..н", э…, то есть, я хотел сказать, "микрофон", изо рта! А то он Вам мешает сосредоточиться, а мне слышать Вас. И извольте подняться в центральный. Вопросец к Вам имеется, – загадочно приглушенным голосом произнес старпом.

Через десять секунд по трапу застучали ботинки разведчика. Сергей всегда узнавал их стук по цоканью подковок.

- Тоже к сходу на берег готовится! Наверное, как и я, в кафе или в ресторан намылился. Уже и лодочные тапки сменил на коричневые остроносые ботинки, - подумал Сергей беззлобно про радиоразведчика, - бережливый и исполнительный человек этот мой Канарис.

- Вызывали Виктор Павлович? - Спросил Гордиенко, широко улыбнувшись, так что Сергею показалось, будто его губы не уместятся в приоткрытый проем двери в рубке гидроакустиков, через который Сергей и наблюдал за происходящим в центральном посту.

- Я же Вам товарищ капитан 3 ранга доложил, - продолжал Канарис, - обо всех радиоперехватах, и уже в береговую группу ОСНАЗ отчет предоставил, как и договаривались с Вами, до 16 00!

- Да нет. Я не об этом спросить хотел. Вот переведи, пожалуйста, слова, вернее фразу с финского.

- Где? - Не понял Гордиенко? - Где эта фраза? – Повторил он, шаря взглядом по поверхностям и панелям приборов центрального поста в надежде увидеть на них либо специальный журнал, бланк шифрограммы, или вообще хоть какую бумагу.

- Да нет, вот же на спине у штурманенка! Лесовик повернитесь к штурманской рубке передом, а к нам задом!

Штурманенок зыркнул в сторону старпома и Канариса испепеляющим взглядом и нехотя повернулся спиной, дескать - ну читайте уж!

Канарис не знал, стоит ли ему переводить или нет, потому что, понятное дело, от спины штурманенка никаких сигналов и подсказок не поступало. Но заметив грозный взгляд старпома, он тут же впился в длинную замысловатую надпись глазами, наморщил лоб и беззвучно зашевелил губами, - «Юрий»…. да Юрий кажется, э…э…,… «не позволяет…», вернее «…не разрешает…».

- Ну что? Какая разница! Сколько можно мямлить!? - Гаркнул старпом тоном, не допускающим возражений, - ты же Гордиенко давеча хвастался в кают-компании, что знаешь все прибалтийские и финно-угорские языки! Так давай! Озвучивай предложение всего-то из нескольких слов!

Канарис покраснел, виски его покрылись потом и на какую то минуту слегка задумался, после чего, как будто вдруг проснувшись, заикающимся голосом выпалил, - не получается товарищ капитан 3 ранга! Сложное, какое-то, предложение.

- А ты напрягись, всеми своими извилинами, - едко повторил старпом.

- Ну, в общем, смысл такой, - «Юрий не позволяет мне слишком многого!».

- Это кому, блин Юрий не позволяет! И чего? - Удивился озадаченный Капустин.

- Наверное, девушке своей, - высказал догадку ничего не подозревающий Гордиенко, не видя, что лицо старпома вдруг стало приобретать багровый оттенок, а носогубные складки на этом лице резко обозначились, а видимый профиль обострился.

Заметив верные признаки старпомовского гнева, Сергей распахнул дверь и решительно вышел из рубки в центральный пост. Надо было выручать незадачливого подчиненного, а заодно и штурманенка.

Старпом же казалось Сергею, вот, вот взорвется, как тысяча тонн морской смеси. Его зубы сжались, желваки заходили ходуном, а недобрые, как у медведя глаза, яростно буравили штурманенка.

- Девушки говорите, - выдохнул Капустин, - это с каких пор русского офицера почитают за девушку, нет, еще хуже, за продажную девку! И кто этот финский Юрий? Европейский гомик, блин, что ли?

Да как Вы могли напялить на себя эту тряпку с заграничным пасквилем на нашу действительность и разгуливать по советской атомной подводной лодке???? М..лять! Суки!!! Один м…лять сука гуляет не известно в чем, а другая - еще и переводит, черт знает как. Вон оба с глаз моих! В трюмах сгною!!! – Кричал старпом в след офицерам, спешно спускающимся в технологический люк.

В центральном посту повисла мертвая тишина. Слышалось лишь доносившееся из гиропоста, заунывное пение синхронных пар, да гудение вытяжного вентилятора.

На лицах моряков, несущих вахту в центральном, отпечаталось удивление. Никогда они не видели своего начальника в состоянии такого праведного гнева. Конечно, во время службы случалось всякое, но обычно старпом держал себя в рамках. А тут так вышел из берегов. Словно цунами, какое-то обрушилось. И на кого? На офицеров!

Старпом же после взрыва эмоций, понял что перегнул, и, наверное, что бы успокоится и отдышаться, молча, уткнулся в черновой журнал вахтенного ЦП. Дежурный же по лодке, чтобы поддержать в центральном рабочую атмосферу, нарочито бесстрастно, словно не заметил гнева старпома, связался по телефону с Байкалом и осведомился у комдива два о готовности системы вентиляции к зарядке аккумуляторной батареи током второй ступени.

Чуть поостыв и заметив стоящего рядом Сергея, Виктор Павлович вновь не удержался и, вновь обращаясь уже к нему, продолжил начатую тему со своей излюбленной фразы, выражавшей, как водится, крайнюю степень недовольства и если хотите предательства со стороны командиров боевых частей, совершенно, как он считал, не занимающихся воспитанием своих подчиненных.

- И ты Брутенко? Ты тоже с ними?

- Если Вы Виктор Павлович имеете в виду, конфликт с молодыми офицерами, то я не на Вашей стороне.

- Почему? Слышал, небось, о чем мы тут гутарили. Да еще и во всех подробностях?

- Даже видел, в том числе и то, как Вы сорвались.

- Почему же тогда ты, как парторг, не вышел в ЦП и не помог мне? Разве искоренять скверну, это не твоя святая обязанность?

- Потому, что не хочу вмешиваться в процесс воспитания! Иногда когда Вы рулите этим процессом, я, если честно, не знаю, как на него реагировать. Люди уже два месяца живут на лодке, как скоты, будто они в автономке, а не в культурном центре под наименованием Большой Камень. Выходы в море короткие, половина матчасти за нами, а другая - за заводом. Не мудрено, что люди развинтились.

- А завинчивать я, что ли один должен? Гордиенко, кстати, хоть и временный, но твой подчиненный. Зачем он, скажите на милость, так с финского языка переводит?

- Думаю что, переводит, как написано. Вы же сами велели. Хотя, по-моему, он мог бы и не тревожить Ваши патриотические чувства. Да молод еще. Это ему долго и тонко надо объяснить. Не в таком он сейчас состоянии. А вот с Лесовиком поговорить надо. Зарвался парень, совсем нюх потерял. Штурману говорить с ним бесполезно. Он сам такой. А вот замполиту в самый раз.

- Не нюх он, а страх он потерял, - сказал Виктор Павлович устало, - а сам то ты парторг, наверное, тоже в кабак намылился?

- Разумеется. А что тут такого?

- Ничего. Только говорите Вы, товарищ капитан-лейтенант, - тут старпом перешел на официоз, - да и мыслите тоже, точь в точь словами штурманенка!

- Ну, уж прямо точь в точь, - смутился Сергей, - да еще и словами Лесовика, - давайте я лучше расскажу Вам анекдот своими словами? От себя, так сказать. Хотите?

- Валяй, уже почти успокоившись - разрешил старпом, и поудобнее уселся в командирском кресле.

- Так вот, - однажды старый еврей решил женить своего сына. Хотел было выбрать ему невесту, но сын просил не беспокоиться: «Невесту, мол, я и сам себе найду». И вправду нашел. Вскоре сыграли помолвку. Спустя некоторое время, уже перед свершением таинства брака раввин спрашивает у отца: «Что ты Хаим ходишь такой невеселый? Может невесту сын выбрал не ту?», а тот и отвечает «Ребе! Невеста вроде бы та, но зовут его Иван!». Раввин вздохнул и заключил: «И впрямь имя, какое-то не еврейское!»

- Смеяться можно? - Спросил Капустин, даже не улыбнувшись, - а соль то в чем?

- Вы Виктор Павлович, как тот раввин, в слепой и беззаветной любви к уважению однажды заведенного порядка, лишаете людей редких крох обычных земных радостей. Часто ли нам выпадает провести лето на достройке лодки в заводе? Вот вернемся на Камчатку, там и будем морячить до посинения. А соль в том, что, из-за долгого воздержания, в конце концов, в качестве невесты Гордиенко выберет Лесовика, или наоборот. Неважно.

- Не перегибай! Мужеложство, старпом специально употребил этот отдающий лагерем термин, - это врожденное, а не приобретенное. Да и офицеры они, а не солдаты-южане из стройбата. Ты не прав парторг, ни по существу, ни по форме. Кажется, зря мы тебя избрали. Послушай! Дело не в том, кто кого выбирает, а в том, кто что выбирает! Я выбрал, вернее мне досталась Россия, и я буду с ней до конца! А вот что выберут они, неизвестно! Может быть европейские ценности? Какие блин ценности в жопе мира, я имею в виду, на другом его конце?

- Да ладно Палыч. Где мы, а где Европа! Сам не нагнетай. Они обыкновенные ребята. Такие же, как мы с тобой. Только что училище закончили. Живут уже два месяца на корабле, с противоположным полом не общаются, и весь их скарб умещается в рюкзаке. Туда только эта злосчастная майка и помещается.

- А мозги? Майка то с заграничной надписью! Пусть засунет ее себе в задницу. Не надо на моем корабле никаких надписей, на вражеском языке!

- Корабль не Ваш Виктор Павлович, а командира, ну и наш общий, разумеется, поправился Сергей, - стране принадлежит. А враг у нас действительно один, - уклончиво добавил он, поразившись, как резко оба они закусили удила, и понял, - надо гасить пары.

- Тебя Волошин, по всему видно, на парткомиссии еще не учили, как следует Родину любить, каких врагов и как надо ненавидеть? Погоди, научат, - не унимался старпом.

- Надо же, еще и угрожает. И какая муха его укусила? Видно сильно жизнь допекла, - подумал Сергей, и еще более уняв экспрессивные интонации в голосе, заключил, уже и вовсе примирительно, - пойду Канарису и вставлю «шершавого» туда, куда Вы показали, что бы аккуратнее переводил и старших уважал!

В ответ Капустин, буркнул, что-то неопределенное и снова уставился невидящими глазами в вахтенный журнал ЦП, давая понять, что разговор окончен.

После этой перепалки со старпомом о немедленном сходе на берег нечего было и думать. Надо было выполнять данное обещание. И еще Сергей впервые искренне пожалел старпома, так как давно догадывался, что под маской командирского держиморды, скрывается интеллигентный и глубоко порядочный человек.

- К сожалению, профессиональные роли, равно как и должностные обязанности, на флоте давно распределены. Каждой роли соответствует определенный стереотип повеления, причем должность старшего помощника как нельзя более овеяна ореолом романтики, но с грубым, каким-то прямо собачьим оттенком. Жаль только, что Палыч, вместо того, что бы быть самим собой, играет в эти игры, - думал Сергей, спускаясь на среднюю палубу.

Волошин постучался в рубку ОСНАЗ. Гордиенко открыл дверь не сразу. Видно переодевался снова в синее рапсовое РБ или менял модные желтые ботинки с подковами на черные кожаные тапки в дырочку, чтоб ноги на лодке не потели.

- Палыч прислал Вас повоспитывать меня? - Поинтересовался насмешливо Гордиенко.

- Товарищ лейтенант! Дайте войти. Да. И извольте заварить кофе и сделать музыку по тише. Разговор у нас будет длинный, - ответил Сергей и уселся в предложенное взглядом Канариса, кресло оператора панорамных приемников.

По после паузы повисшей, как мост над внезапно притихшим потоком необычной рок композиции Depeche Mode, Сергей весело добавил, - будем обсуждать лингвистические тонкости финского языка!

- А этот замечательный твидовый пиджак, товарищ капитан-лейтенант, Вы специально надели, что бы больше походить на финна?

- Нет, на жителя Таллинна, - улыбнувшись, уточнил Сергей,- и что бы доходило основательней, - добавил он строго, и лицо его вновь приняло озабоченное выражение.

Разговор, с Гордиенко, или воспитательный процесс, чинимый Сергеем, продолжался около двух часов с переменным успехом. Канарис таки согласился с доводами парторга, но принял ли он внутренне позицию старпома, осталось тайной.

Наконец, Виктор Палыч покинул центральный и переместился в первый отсек, где заканчивалась зарядка аккумуляторной батареи. И спорщикам представилась возможность слинять с лодки. Канарис, с разрешения Сергея, убыл в береговой отряд ОСНАЗ, а сам Сергей, с чувством выполненного долга, направился прямиком в ресторан.

                ***
Ресторан Восток размещался в старой части городка и был построен еще в то время, когда город Большой Камень имел статус поселка, а население его большей частью состояло из рабочих судоремонтного завода «Звезда».

Во внешней архитектуре здания и во внутреннем оформлении зала, господствовал хрущевский, а то и сталинский стиль. В нем удобно было отмечать трудовые свершения, премии и сдачи подводных лодок. Народ здесь традиционно собирался солидный.

Сергей минут пять покурил у входа, прикидывая, стоит ли ему заходить в ресторан, или надо отправиться дальше в кафе под романтичным названием Бригантина, где тусовалась в основном молодежь. Там и интерьер современный и публика более раскованная и рискованная.

Собственно говоря, все это мало занимало Волошина. Он мысленно взвешивал свои шансы, на быстрый секс. Справедливо рассудив, что хотя двадцать шесть лет и должность командира гидроакустической группы требуют продолжение движения к Бригантине и молодежному танцполу, но позднее время и трудный завтрашний день оставляют мало шансов на достижение поставленной цели.

Действительно придется слишком долго уламывать молодую потенциальную партнершу. Бродить с ней по берегу моря, рассказывать романтические истории из своей героической жизни, не дай бог купаться с ней на гребнях волн, стремясь оторваться от шалуньи и доплыть до недостижимой лунной дорожки и время от времени делать вид, что очарован красотой русалки в звездном свете. Наконец сидеть с ней до утра, под романтический писк проснувшихся комаров. Это в лучшем случае.

В худшем, он опоздает к последнему дамскому танцу, или не приглянется никому. Времени охмурять или отбивать девушку, практически нет. Да и по морде можно схлопотать, от других молодых чересчур непутевых рыцарей. Одним словом велик шанс, что ему не солоно хлебавши, придется двинуться по размытой дороге обратно в бригаду.

И наоборот. Здесь в ресторане Восток собираются работницы посолиднее. Замуж не рвутся. Приведут на хату. Накормят. Выпьют со своим потенциальным партнером. Вымоются вместе с ним в душе. И в постельку.

Ну, а если квартиры нет, то можно удовлетворить взаимные потребности малыми формами секса. Скажем на берегу или в зарослях. Даже девушки на выданье это себе позволяют. Ночь, то какая чарующая! Да и их знакомые по цеху мужчины из-за всякой ерунды драться не полезут. Главное на мужа или на близкого друга не нарваться. Но тут уж смотреть и чувствовать надо.

Размышления Сергея прервала компания молодых людей, два сухопутных офицера и три молодые женщины, вышедшие из ресторана подышать и полюбоваться черно-фиолетовой, звездной, почти южной ночью. Все были навеселе, держались раскованно и непрерывно шутили. Один из кавалеров начал рассказывать какую-то историю или анекдот. Женщины после каждой фразы рассказчика заливались смехом.

Одна из них обратила внимание на прислонившегося к колонне Сергея.

- А вот и молодой человек, которого нам для полного комплекта не хватало, - нарочито громко произнесла она и указала глазами на него своему кавалеру, который стоял ближе всех к нему, - Саша пригласи его за наш столик!

Саша, артиллерийский капитан, стесненный навязчивым капризом подвыпившей дамы, подошел к Сергею, изобразил одними губами улыбку и просто сказал, - У Светки сегодня день рождения. Дамы приглашают кавалеров. У нас некомплект. Присоединяйся к нам. Ресторан полон, все равно свободных мест нет.

- А кто из Вас именинница?

- Я, - жеманно произнесла худенькая девушка, задорно блеснув глазками, - меня Светлана зовут, а Вас?

- Я Сергей! Приятно поздравить такую милую девушку, да вот подарка с собой не оказалось. Подождите шестнадцать микросекунд. Я сейчас!

Сергей быстрым шагом завернул за угол ресторана и метнулся далее по улочке, где как он помнил, несколько дней назад была клумба с цветами. Он без труда нашел темный в желтом отблеске окна палисадник, где как раз цвели астры сиреневато розового цвета. Мысленно попросив прощения у хозяев, Сергей перемахнул через забор, нарвал охапку нежных соцветий и кинулся назад.

- Ой! Спасибо Сережа! - Света запомнила его имя и была явно поражена бесшабашностью и галантностью нового кавалера, его решительностью и скоростью совершения операции. – Юля! Лера! Смотрите девочки, какая прелесть!!!

- Вот это парень, - обращаясь к своим спутникам, укоризненно сказала одна из них. Настоящий мужчина. Принес Светке подарок за пару минут! И какой! Душа радуется. Вы местный?

- Нет. Я из Питера, тоже офицер, только морской.

- А почему не в форме? Ведь это так красиво! Черное с золотым! Я всегда мечтала познакомиться с моряками, а доставались то трактористы, то танкисты, то артиллеристы, как вы, - добавила другая, и расхохоталась.

- Ох уж эти моряки! Могут произвести впечатление на нас девчонок. Люблю Вас за это! Можно я возьму Вас под руку? Ребята, ну пойдемте же в зал. Я замерзла и танцевать хочу! – Сказала Света и властно потянула его за рукав. Сергей подчинился.

В зале играла томная медленная музыка, и Светка сразу увела Сергея в круг переминающихся с ноги на ногу и страстно прижимающихся друг к другу пар.

- А в каком Вы звании Сережа? – Спросила Светка, сразу обхватив его за шею и прильнув к нему всем телом.

- Капитан лейтенант.

- Это сколько звёздочек?

- Четыре, но маленьких.

- Как у Саши?

- Да. Только он армейский офицер, и звание у него капитан, а я флотский.

- Не люблю капитан-лейтенантов!!! – Капризно надула губки партнерша.

- Почему?

- Колготки рвутся о звездочки!!! – Весело рассмеялась Светка и еще сильнее прижалась к Сергею особенно бедрами.

- У Сергея перехватило дыхание, но он сдержался и, завершив танец, галантно отвел свою партнершу к ее компании, где усадил за столик.

Сергею, Светка, несмотря на всю ее сексуальность не понравилась.

- Кто ее знает? Больно напориста. А останемся наедине, как поведет себя не известно? Да и еще не факт, что нам дадут остаться тет а тет. Вон как Саша ревнует и следит за ее флиртом со мной с кислой миной на лице. Не хватало мне еще драки с армейцами. Хорош будет парторг экипажа на разборе чрезвычайного происшествия в бригаде! – улыбнулся про себя Сергей.

За бутылкой коньяка напряжение спало, и разговор пошел веселее. Стали знакомиться поближе. Две девушки оказались изолировщицами с судоремонтного завода «Звезда», а Светка – мастером ОТК с достроечной площадки Амурского завода «Восток», где собственно и находилась лодка Сергея, о чем он не преминул упомянуть.

Светка завизжала от радости. - Нагряну с проверкой трубопроводов!

- Мой «трубопровод», слава богу, в порядке, скабрезно пошутил Сергей, - чем вызвал одобрительный смех женской половины компании!

Офицеры, в частном доверительном разговоре на ушко представились ему ракетчиками из дивизии ПВО, что охраняла оба завода и еще много объектов около Владика.

- Тоже мне секрет полишинеля! Ухмыльнулся Сергей, - да полгорода, знает, а уж женщины прекрасно осведомлены, кто, где служит, кто пришел, а кто ушел в море, и никогда не путаются в своих любовниках.

Сергей узнал одного из ракетчиков.

- Ваша фамилия Глаголев? – Улыбнулся Сергей загадочно.

- А что? - Струхнул коренастый капитан, - откуда знаешь?

- Да так. Земля слухами полнится…

…Год назад, во время прошлого приезда с Камчатки для подмены экипажа 502-ой Сергей стоял в патруле, как раз возле ресторана Восток. Будучи тогда еще старшим лейтенантом, он очень переживал, и комплексовал, что ему придется делать замечания подвыпившим офицерам или даже задерживать их. На случай конфликта он даже придумал дежурную фразу, типа мой долг и обязанности службы заставляют меня сделать Вам замечание.

Долго ждать не пришлось. Из дверей ресторана между колоннами, вывалились три разгоряченные винными парами три армейских офицера, без кителей, головных уборов и с галстуками, заправленными за вороты расстегнутых рубашек. Одним из них и был коренастый чернявый капитан, сидящий сейчас с ним за одним столиком.

Сергей не стал его задерживать. Да и у него, наверное, духу не хватило бы. Но он, все, же сделав знак патрульным, что бы оставались на месте, сам подошел к офицерам, представился и вежливым, но твердым голосом произнёс заранее заготовленную фразу.

Налет развязности с подвыпивших офицеров как рукой сняло, они вытянулись перед ним младшим по званию по стойке смирно. И когда по настоянию Сергея офицеры приводили себя в порядок, осмелевший, начальник патруля потребовал вдобавок и документы, которые все тут же и предъявили.

Сергей нарочито лениво полистал верхнее удостоверение на имя капитана Глаголева, и вернул документы обратно со словами – Прошу Вас вести себя прилично товарищи офицеры, - после чего молча, удалился в сторону патрульных.

Именно тогда Сергей впервые почувствовал власть системы над людьми и ощутил важность морального превосходства в назревающем конфликте...

…- Какими слухами? Насторожился Глаголев, и посмотрел с опаской на подозрительного, якобы флотского, офицера в гражданской одежде.

- Да ладно тебе, Глаголев. Не волнуйся. С лодки я, а не с Лубянки. Может случайно, где-нибудь, и виделись, посмотри лучше, что в ресторане делается!

А посмотреть действительно было на что. Вечер близился к концу. Оркестр уже четырежды играл по заказу очередной, последний дамский танец. Наши девушки, судя по всему, не договорились, кто с кем пойдет, и пребывали в растерянных чувствах. Они танцевали с разными партнерами и даже строили глазки мужчинам за соседними столиками, дважды чуть не спровоцировав столкновение с Сашей, который на всякий случай пас наших «телок».

И вообще треть зала была не удовлетворена выбранными партнерами и впопыхах пыталась сменить лошадей на переправе. Активность мужчин желающих уйти с добычей, в виде продажных – сабинянок, резко возросла. Не уступали им и подвыпившие женщины, бросая страстные взгляды на мужчин с которыми они ранее, и танцевать то, не решались. Взгляды полные жгучей любви и обещаний метались по залу лучами прожекторов, волнуя одних и разочаровывая других. Одним словом РБН – развод бл..ей на ночь.

За соседним столиком развивалась «битва» между офицерами за загорелую брюнетку в кожаной юбке. Брюнетка танцевала на столе, какой-то быстрый испанский танец. Одна. Очень грациозно и совсем не развязно. Лучше, чем это делала сама Мерлин Монро. С душой!

При этом, судя по ее глазам, дама была сильно пьяна, то ли от спиртного, то ли от счастья и ощущения свободы! Официанты не требовали наведения порядка. А офицеры, и рыбаки, и работники какой-то конторы, отмечавшие юбилей товарища, дружно хлопали в ладоши в такт ее движениям, от которых так и сквозило страстью и непокорностью.

Короче все мужчины просто очумели от вожделения. Женщины же в тайне завидовали стройной красотке, и сожалели, что это не они привлекли к себе внимание но, еще не успев придумать какого-нибудь коварства, только успевали отодвигать рюмки и тарелки от ее каблучков.

Теперь уже весь зал дружно аплодировал смелой танцовщице, а она, выполнив последнее па, плавным движением руки приподняла юбку над горделиво выставленной вперед божественной ножкой и объявила.

- На эту ножку, надо сапожку!!! Да господа, провожатые-вагоновожатые, непременно австрийскую или на худой конец югославскую сапожку! Иначе ко мне в кильватер Вам никогда не пристроиться! – Брюнетка явно провоцировала своих кавалеров на решительные действия.

В толпе мужчин страждущих по ней и заявивших на женщину свои права выделялись седой, чуть грузноватый, ковторанг, в расхристанной форменной желтой рубашке и высокий каплей в строгом кителе, подчеркивающем офицерскую стать его гибкой фигуры.

В капитане второго ранга Сергей узнал представителя Владивостокской гидрографии, принимавшем месяц назад на их лодке навигационный комплекс. Высокий и стройный капитан-лейтенант с грузинским лицом ему не был знаком.

Кавторанг грузно, но не без достоинства, опустился на одно колено, ощупал протянутую ему брюнеткой изящную ступню, поцеловал, и бережно сняв с женщины туфельку, начал наполнять ее шампанским. Народ взревел от восторга и полноты чувств!

- Предлагаю Вам дуэль! – Объявил он своему молодому сопернику, - будем пить по очереди из туфельки этого прекрасного создания, пока один из нас не выйдет из борьбы и не окажется пригвождённым винными парами к палубе ресторана! Кто устоит на ногах, тот и победил. Тому и желанная награда! – и медленно и торжественно выпил первую порцию шампанского.

Капитан-лейтенант небрежно принял от престарелого гидрографа импровизированный бокал, перевернул его, давая стечь пене на пол, и негромко распорядился, – Коля у нас там, на столике, панимаешь, коньяк! Налей! - и немного подождав пока расторопный Коля заполнит туфельку, провозгласил тост, – за нашу панимаешь отважную танцовщицу и раскрасавицу! – И немедленно выпил залпом. - После чего вытащил из кармана кителя толстую пачку красных купюр, небрежно бросил ее в им осушенную лодочку и протянул смущенной брюнетке.

- Возьми дарагая! Видишь. На тваем сухогрузе это нэ умещается Здэсь хватит и тебе на австрийскую сапожку, и мне на острые гвоздики от тебя!

Зал разразился аплодисментами, и с нетерпением ожидал развязки интриги. Но Сергей дожидаться ее не стал, потому что ощутил на себе, чей то призывный взгляд. Молодая женщина, сидевшая за дальним столиком, насмешливо переводила синие глаза с пачки десятирублевок на него Волошина, как бы давая понять, что не в деньгах счастье.
                ***
- Господа офицеры! Дорогие дамы! - Картинно, по-американски, приложив руку к виску без головного убора, произнес Сергей.

- Честь имею! Мне пора, - Да, - повторился он, - пора и честь знать!

- Как? Куда? А последний дамский танец? Я тебя приглашаю, - засуетилась Светка, - и я тебя не отпускаю!

Волошин сделал вид, что не расслышал работницу ОТК и, наклонившись уже в сторону главы стола, бросил перед ним две десятки, - Саша! Извини. Этого хватит?

- Вполне, - улыбнулся Саша, обрадованный снижением конкуренции и уже почти убежденный, что теперь Светочка достанется именно ему.

Сергей решительно поднялся и, не замечая возгласов и возмущенных, укоризненных взглядов Светули и ее спутниц, направился в сторону ожидавшей его женщины

Она сидела кроткая, и казалось безучастная ко всему происходящему. И чего-то ждала. На ней было элегантное серое платье с открытой спиной и коротким рукавом, перетянутое позолоченным металлическим ремешком.

Оно подчеркивало все прелести ее тонкой гибкой фигуры и делало еще контрастнее длинные густые черные волосы, локоны которых были разбросаны по покатым плечам ее смуглого тела и синие глаза, на веках которых лишь слегка угадывались тени телесного цвета.

Белые туфельки на высоком каблуке, наверное, тридцать пятого размера, органично гармонировали со стройными ножками в ажурных черных чулках.

Ярко выкрашенные алой помадой губы улыбались ему и звали только его одного. Как ни странно, они были призывными, но не навязчивыми и не вульгарными. Впрочем, насчет последней мысли описания ее образа Сергей до конца не был уверен. Слишком много было им выпито.

Когда Волошин, стараясь держаться как можно прямее, протянул ей руку и скорее этим жестом, беззвучно, чем почти не подчиняющимся ему голосом, пригласил ее на танец, она слегка напряглась и в ее синих глазах блеснула искорка радости.

Она улыбнулась, плавно встала, грациозным небрежным жестом подала ему руку, а другую бережно положила на его плечо и они, почти не касаясь друг друга, закружились в плавном танце.

- Меня зовут Фарида, - просто и естественно преставилась она.

- Сергей, - в тон ей небрежно отозвался Волошин, лихорадочно пытаясь сопоставить их навыки по первым танцевальным движениям, чтобы определить вести партнершу или следовать за ней.

Сергей танцам не учился, но всегда тонко чувствовал партнершу, особенно ту, которую страстно желал. Танец представлял собой, что-то среднее, между медленным фокстротом и танго, а сейчас в преддверии окончания вечера являлся, по сути, приглашением к более интимным отношениям.

Сергей физически ощущал исходящую от нее сексуальность, и ему сильно хотелось прижать к себе партнершу, но Фарида уверенно повела его по залу, держа пионерскую дистанцию, и Сергею ничего не оставалось делать, как следовать за ее движениями.

Он знал, и понимал, как красиво они выглядят со стороны. И это, внезапно возникшее взаимопонимание и впечатление от танца ему не хотелось разрушать.

- Вы прекрасно танцуете,- выдавил он, наконец, хриплым тяжелым голосом, подчиняясь отточенному ритму, танца.

- Ничего удивительного, - широко вспыхнула она синевой глаз, - танец, это первая прелюдия к сексу, произнесла она ему на ухо шепотом, - а я тебя очень хочу. У нас ведь будет что-то ночью?

Сергей, как аршин проглотил от неожиданности и такой раскованности молодой женщины. Как быстро преодолен последний моральный рубеж. В горле пересохло. Ему большого труда стоило сделать вид, что он не расслышал этих слов, да и скрыть собственное желание тоже. Хотя, наверное, оно и так написано у него на лице и сквозит в каждом его, нет в их, движении.

- Вы не ответили на мой вопрос? - Повторила она Сергею. - Так как? А то я сейчас уйду к другому мужчине. Самое печальное, что у меня уже есть, четыре претендента. А тут Вы вдруг подвернулись!

- Не надо. Не уходите. Вам «подвернулся», - Сергей слега выделил это слово тоном, - именно тот человек, которого Вы хотели, - наконец выдавил  он из себя, - и подивился своей невероятной отваге.

- Тогда ведите меня, всецело отдаюсь в Ваши руки. Чувствую их надежность, - расхохоталась она звонким серебристым смехом, и слегка откинувшись плечами и придвинувшись бедрами, оперлась на правую руку Сергея, и еще быстрее заскользила по паркету.

Сергей из всех сил старался держать спину прямо и правильно переступать в такт музыкальному ритму, бережно поддерживая спину партнерши, что бы нечаянно не разрушить внезапно наступившую гармонию страсти, поддерживаемую легкими прикосновениями ее движений.

- Вы где танцевать учились? – Решил он продолжить начатую тему.

- Я с рождения все это умела. Восточные танцы и музыка в моей крови, а вашим - западным танцам училась в Чимкенте и Самарканде. Наверное, Вы не местный. Меня тут все знают. Я Фарида – повторилась она, - учительница музыки в здешней балетной школе.

- Местная принцесса Шахерезада? – приветливо улыбнулся Сергей, - из тысячи и одной ночи?

- Наверное. Пусть будет так. И не принцесса я вовсе, а по легенде, дочь самого визиря, - задорно тряхнула головкой восточная красавица. - Я сама со Среднего востока и провела здесь, на Дальнем востоке около двух лет. Сейчас скажу точно - ровно семьсот двадцать ночей. Дни я не считаю. Скучно.

- По всей видимости, Вас можно считать иностранкой?

- Считайте, как хотите. На самом деле я советская гражданка, но с восточным уклоном. Отец узбек из Ферганы, мать русская из Вологды. Есть еще два младших брата. Оба сейчас в армии. В общем, такая, как все

- Нет. Вы необыкновенная!

- Какая необыкновенная? - Не преминула уточнить Фарида, кокетливо скосив свои голубые глазки, и слегка подавшись вперед, вновь прикоснулась к нему грудью.

- Ну не такая, как все, – не нашел что сказать Сергей, - как будто жительница, или даже принцесса, - поправился он, - из неведомой восточной страны. Скажем из Зурбагана!

- А…а. Опять этот Грин, с его алыми парусами! Сказка с Синей бородой для Золушек! Какие Вы мужчины скучные! Нет, что бы придумать, что ни будь оригинальное.

- Например? - Обиделся Сергей.

- Вы Франсуа, например, читали?

Ее вопрос остался без ответа, потому, что музыка неожиданно закончилась, и усталые музыканты объявили, что, дескать, вечер завершен, и, пригласили в ресторан снова на завтра, после чего окончательно оставили сцену.

В зале потух верхний свет и в раскрытые окна неожиданно ворвались холодные, нежно золотистые лучи полнолунной ночи.

- Боже мой! Как красиво и как трогательно!

Глаза экзальтированной молодой женщины вспыхнули и слегка затуманились слезами.

- Фарида? Ты что? Плачешь? – Заволновался Сергей.

- Посмотри! Ночь, какая! Как у меня на родине! А я в чужом краю, твоя пленница! И ты ведешь меня на растерзание. Я вся дрожу, но подчиняюсь!!!

- Ночь обыкновенная, и нукеры твоего отца самые, что ни есть серые и обыкновенные, - грубо подыграл ей Сергей, пойду, расплачусь с этими твоими, как их, кунаками!

- Я уже отсыпала им золота и изумрудов! Пойдем милый! – и Фарида потащила Сергея, как телка за собой….

Они шли по сонным пустынным улицам маленького приморского городка. Ночные звезды склонялись перед ними, изредка прочерчивая горизонт и падая в волны. Млечный путь, ранее четко видимый Сергеем с мостика лодки в море, теперь в этом сказочном городе в свете полной луны и редких фонарей казался бледным и от того еще более загадочным.

Фарида смеялась и шутила. Почти южная, но не темная ночь, еще больше пьянила ее. Она сыпала именами музыкантов и художников, историями их взлетов и падений. Она, то скакала на одной ножке, то заливалась счастливым смехом.

Сергей же напротив, был молчалив и сосредоточен. Хмель, затуманивавший ему голову, прошел. Пелена влюбленности спала. В поведении своей спутницы он усматривал, что-то страшное, иррациональное, граничащее с безумием. Но виду не подавал.

Когда они дошли до развилки Сергей, было, начал неловко прощаться, сказав, что ему до бригады и лодки рукой подать, но Фарида нежно притянула его к себе и произнесла.

- Я живу в двух шагах. Вон в той крайней многоэтажке. С моего балкона видна твоя лодка. Черная. Красивая. Можешь ее сторожить. А я сегодня не хочу оставаться одна милый.

- Хорошо. Я не покину тебя. Пойдем. Заступлю на пост по охране твоей чести и государственного имущества. А заодно и чаю выпьем.

- Но как, же я тебя приглашу тебя в гости, необразованного такого? Все мои бывшие мужчины понимали, и главное чувствовали, чем отличается ре минор от фа диез. А ты нет. Ты как дерево. Бесчувственный. Как же я буду тебя любить?!

- Что же от меня нужно? Что требуется?

- Ну, хотя бы знать, кто такой Франсуа! Вот послушай: «Я – Франсуа! Рождён в Париже! И сколько весит – без укора, то место, что спины пониже, моя узнает шея скоро».

- Это стихи что ли?

- Катрен. Он его написал перед казнью! Франсуа величайший французский поэт средневековья. Я его обожаю и преклоняюсь перед ним. А ты даже элементарный экзамен «на вход в базу» сдать не можешь.

Волошин изо всех сил напрягал память, но знаменитых французов, писателей по имени Франсуа в его памяти, не отложилось. Отец Волошина был учителем истории и за французов драл нещадно. Но сегодня видимо был не его день. Вместо поэта Франсуа, в его воображении всплывали портреты ученых Фуко, Фурье и других французов на букву «ф». Волошин уже готов был сдаться и признать свое поражение перед подвыпившей, но такой прелестной учительницей, но тут его осенило.

- Рабле? Франсуа Рабле? Эпоха возрождения? Верно?

- А вот и нет! – Радостно засмеялась Фарида, - не Рабле, а Вийон. Но все равно ты мне симпатичен. Подкупает, что ты так неумело, но искренне напрягал свой мозг! Так и быть, ждет тебя награда, - и, обвив гибкими руками шею, в первый раз поцеловала, по настоящему, в губы.

Кровь снова бросилась в голову Сергея, сердце застучало в бешеном ритме, а опять дыхание перехватило. У него долго не было сил, что бы, наконец, оторваться, отделиться от нее. После головокружительного томления, он почувствовал, с ее стороны робкие попытки освободится от объятий.

- Пошли милый. Поздно уже! Утром ведь тебе на службу? - Фарида все же держала, так сказать процесс тактильной чувственности, под своим неусыпным контролем.

Сергей, будучи не в состоянии вымолвить хоть слово лишь послушно наклонил голову в знак согласия и, обняв девушку за талию, вошел в подъезд ближайшей многоэтажки.

Еще в лифте он вновь испытал неодолимое желание сорвать с Фариды платье, но был ненадолго, остановлен опять-таки серебристыми полутонами ее бархатного голоса.

- Сережа! Сумасшедший…! Не надо безумств! Потерпим немного! Я тоже хочу тебя! Считай лучше этажи! Осталось всего семь, нет уже шесть…. Не надо…!

Сергею в порыве страсти, похоже, потерял рассудок. Он пришел в себя только минут пять спустя. Он лежал, привалившись к стене в тесной прихожей, и как в тумане вспоминал, то, что сейчас произошло. Как они выходили из лифта, как Фарида возилась с замками и долго не могла попасть в замочную скважину, и как он плечом выбивал дверь, остающуюся на последнем замке, и наконец, как взял ее прямо в этой маленькой прихожей.

Фарида лежала рядом на боку в восхитительном черном бюстгальтере и белых туфлях, положив голову ему на плечо. На ее прекрасном смуглом освещенным загадочным светом заходящей луны лице, который проникал сквозь окно на лестничной площадке, блуждала странная улыбка пресыщенной и умиротворенной женщины. С лестничной площадки сквозь распахнутую настежь входную дверь тянуло морской прохладой.

Сергей лежа толкнул входную дверь ногой, но она не захлопнулась. Мешало серое платье и какая-то зимняя женская обувь, которую они разбросали в порыве дикой безудержной страсти. Между стройными рядами дамской обуви, разрушенными их телами, змеился золотисто-черный ремешок.

Первой на ноги поднялась Фарида. Она, немного стесняясь его, но все, же грациозно, не прекращая демонстрировать все прелести и выпуклости своей прекрасной фигуры, ловко скользнула в трусики и сразу превратилась из рабыни в недоступную госпожу.

- Опять мы не закрыли дверь. Хвала аллаху, что никого не было в коридоре. Придется теперь третий замок ставить. Ты умеешь?

- А то! Я все умею. Но сейчас до утра нам хватит и предыдущих двух, которые тебе удалось открыть.

- А вдруг Хасан придет? А у нас нет третьего замка?

- Какой Хасан?

- Разбойник главный!

- Фу! Напугала! Выдумщица моя сладкая! А может быть и не злой Хасан, а прекрасный Али-баба?

- Может быть. Тебе от этого не легче. Кто бы из них не вошел, они оба тебя русского зарежут. И меня тоже, за то, что вере изменила! Но я этой ночью любить буду только тебя. Мой господин! – И она, встав на колени, сделала вид, что поцеловала коврик под Сергеем, после чего сложила изящные кисти рук в мусульманском приветствии.

Сергей встал на еще нетвердые и слегка дрожащие ноги, застегнул брюки, бережно поднял и со словами, - носи Катя на здоровье, - протянул Фариде ее серое платьице.

- Какая еще Катя? – Спросила Фарида настороженно.

- Волшебное кольцо из Старика Хоттабыча помнишь?

- Ах, вот ты о чем! Помню, конечно. Но сегодня ты мой. И тебя ждет волшебная ночь! Поэтому я повторяю. До утра, ни каких Кать! Пойду, что ни будь, приготовлю! А ты все же посмотри замок.

- Слушаюсь и повинуюсь моя госпожа!

Фарида гордо вздернула свой прелестный носик, и довольная сама собой, поцокала каблучками на кухню.

Сергей минуты две провозился с выбитым замком, резким движением ладони вставил его на место и осмотрелся. Одного взгляда было достаточно, что бы понять. Он оказался в плену, в алькове прекрасной восточной женщины. Иностранки.

Дверные проемы в комнату, на кухню в ее квартирке были выполнены в виде арок, а сами двери из каленого тонированного стекла со встроенными в них зеркалами были покрыты причудливыми узорами.

В комнате и на кухне царила идеальная чистота. Было видно, что ходят в этом доме исключительно босиком. Стены были оклеены цветными обоями с арабским орнаментом в голубых и зеленых тонах, расширяющими пространство. Ворсистые ковры приглушенно красного и оранжевого оттенков лежали на полах обоих помещений. Ковром с длинным ворсом был устлан паркет в комнате, с коротким ворсом – линолеум на кухне.

В просторной свежей комнате стоял низкий столик из хрусталя, на котором было множество женских украшений и других предметов, назначение которых Сергею было не понятно. Там же у окна под желтым балдахином размещалась низкая двуспальная кровать, непременный атрибут интерьера незамужней женщины с множеством подушек и подушечек разных размеров и формы. В углу стояло плетеное кресло-качалка, а рядом лежал непонятный змеевидный увитый золотистыми узорами предмет. Воздух в комнате был напоен тонкими чуть сладкими запахами трав и цветов.

- Кальян, - распознал Сергей змеевидный предмет, - шикарная женщина и шикарно живет. Одно слово иностранка, не то, что наши курицы, - подумал он и застыдился своих мыслей. Ему стало стыдно за себя и других русских мужчин живущих в спартанской обстановке и пребывающих в вечных боях. Мужчин - неспособных украсить повседневную жизнь своих женщин.

Вспомнились почему-то рассуждения Фейхтвангера из Испанской баллады о восточной изнеженности и западной прямолинейности. – Асимметрия, какая-то подумалось Волошину.

- А ведь они, наши женщины, тоже многого стоят, - произнес он вслух и опустился в удобное кресло.

- Ты что-то сказал, мой господин? Кто и сколько стоит?

В овальном дверном проеме с покорными опущенными глазами стояла его искусительница. Теперь перед ним опять была рабыня в восточном наряде, представлявшем прозрачные шаровары и новый иссиня фиолетовый бюстгальтер.

Ее черные волосы были зачесаны назад и заплетены в две кокетливые косички. В тонких протянутых к нему руках она держала серебряный поднос, на котором стояли две дымящиеся чашки кофе, узорчатый кофейник, бутылка вина и бокалы на толстой ножке.

Сергей ахнул от внутренней силы и невиданной красоты этой картины. - И как только она только все эти чудеса делает? Когда успевает наряжаться? И кому, каким мужчинам, такие тяжести и как часто она носит на вытянутых руках?

- Подойди поближе, дочь моя! Велел Сергей, качнувшись в кресле и почувствовав, что его вновь охватывает желание.

Фарида, изящно изогнувшись, поставила поднос, на столик, показав вполоборота округлые бедра, и покорно склонилась над ним, - я здесь мой господин!!! – и неожиданно добавила срывающимся голосом, - я вся твоя!!!

Сергей, не выдержав напора ее привлекательности, привлек к себе звенящее как струна тело и только тогда вспомнил, что забыл снять, или хотя бы расстегнуть брюки.

Но Фарида одним движением пальцев расстегнула его брюки и свои шаровары и со стоном нанизалась на его плоть, плача и повторяя в любовной горячке «Мухаббат, мухаббат…!».

- На этот раз первым в себя после чувственного порыва пришел Сергей, – хочу кофе!

- Возьми сам на подносе, - лениво выговорила Фарида, и сходи на кухню. Там хурма, пахлава и орехи, - уже спокойнее отозвалась счастливая, и разнеженная фурия, - принеси сюда, будем пировать!

- Кофе почти горячий, - обрадовался было Сергей.

- А надо так любить, что бы кофе никогда остывал! – Бесстыдно подытожила Фарида, заливаясь счастливым смехом и приводя его в смятение этим своим бесстыдством, - ладно, шучу я, все было прекрасно мой грозный, мой прекрасный морской лев!

Сергей не нашелся, что ответить и в порыве благодарности обнял обнаженное душистое, ставшее вдруг таким мягким и податливым тело.

Но на этот раз оно не ответило взаимностью, а мурлыкнуло кошечкой и произнесло, - я еще хочу вина!

Сергей наполнил ее бокал до половины. Фарида поставила его на свой обнаженный живот и умиротворенно сказала, - ложись рядом мой герой, положи голову мне на грудь, я буду рассказывать тебе сказки!

Сергей наполнил второй бокал и тоже попытался поставить его как Фарида себе на живот. Но бокал был переполнен, и вино приятно потекло в пах. Тогда Сергей жадно отпил из него. Вино было сладкое как нектар. Холмики ее грудей сладко легли под его затылок. Сергей не видел, но чувствовал их. Он пытался скосить глаза, что бы хоть на секунду увидеть нежные торчащие черно-красные бутоны ее сосков, но они лишь слегка поочередно касались головы у ушей, отдавая приятные импульсы в его мозг.

- Не вертись! Прольешь драгоценную влагу на простыню. Это настоящее любовное вино. Оно не отстирывается. Слушай, расскажу тебе для начала легенду про Агирь! У старца Авраама, как ты помнишь, была жена Сарра, но за триста лет совместной жизни у них не было детей... Тогда вошел Авраам к наложнице своей Агари и она зачала…

После этой древней красивой легенды из старого завета Фарида неожиданно без всякой связи с Исмаилом прародителем ислама и всех его ветвей, перешла к легендам и сказкам из Шахнаме и Рубаи. Она рассказывала сложные для русского уха тексты непрерывно, двустишье за двустишьем, четверостишье за четверостишьем, ничего не комментируя и ничего не поясняя. Все было понятно и так.

Они проговорили в перерывах между вспышками страсти и занятием любовью до самого утра….

…В среду вечером Волошин вновь с замиранием сердца поднялся в лифте на седьмой этаж крайней многоэтажки. На звонок никто долго не отзывался, но наконец, дверь внезапно открылась, и его Шахерезада непредсказуемо возникнув из темноты коридора, взвизгнула, обняла его ногами и повисла у него на шее.

Безумная и волшебная ночь в эту среду опять повторилась. Еще в более ярких и насыщенных  красках. На этот раз Фарида в перерывах между стихами Фирдоуси и Омара Хайяма кое-что рассказывала и о себе, своей семье, и братьях. Лепетала скороговоркой о своих девичьих грезах, о ярких влюбленностях и утраченных иллюзиях, о поиске смысла жизни после автомобильной аварии.

Потом она танцевала чувственные восточные танцы. Одна, под звуки маленького бубна, которым она ухитрялась задавать ритм своих восхитительных движений и стыдливо закрывать интимные детали тела в нескромных позах. Сергей сходил с ума от этих танцев, но из за природной зажатости присоединиться к ней не мог.

Нашлось время и Сергею немного рассказать о себе. Конечно же, о своих героических буднях, о морских походах, о каждодневном риске в борьбе с электронной стихией. Вот и завтра утром они уходят в море на три – четыре дня, а в субботу вечером или в воскресенье он опять будет у нее

Утром уже прощаясь, Сергей, заметил, что провожающая его, Фарида выглядела слегка побледневшей, поэтому он спросил у нее - устала радость моя?

- Немного. Ну и голова чуть побаливает. У меня же, как ты знаешь, как у куклы Мальвины. Пластмасса в голове. Это мне на память, после той аварии осталось, - и, откинув локоны, показала шрам под прядью черных волос.

- Конечно, помню, - в порыве щемящей жалости привлек и нежно поцеловал ее Сергей, - надеюсь ничего серьезного? – Хотя на самом деле он, конечно, ничего не помнил из того что она рассказывала в прошлый раз, но на всякий случай спросил, - а волосы?

- Справа мои родные волосы, слева на пластмассе и титане - искусственно вживленные. Скажи, ведь, правда, не отличаются?

- Конечно! Выглядят, почти натурально, ну как живые, красавица моя, - пробормотал Сергей обескуражено.

- Милый. Я и не сомневалась в тебе. И ты не сомневайся! Так, что мои головные боли, обычное дело. Выпью таблетку, немного посплю, и все пройдет. Хорошо, что сейчас лето. На работу идти не надо. Ну, иди уже мой рыцарь, опоздаешь на битву с дивами - подтолкнула она его к двери.

                ***
Сергей с Шурой Барановым сидели в носовой части подводной лодки под плитами легкого корпуса и курили у люков, что вели в капсулу ГАК. Приготовление лодки к выходу в море, начатое с утра, затягивалось.

Реактор еще с ночи был выведен на МКУ. Механизмы и системы проверены. Припасы погружены. Старпом и вахтенный офицер уже находились на мостике. Но выход по неизвестным причинам уже дважды переносился на час и сейчас опять откладывался...

…Полчаса назад с борта лодки убыли офицеры штаба бригады. Перед уходом флагманский специалист РТС пожал им руки, пожелал счастливого плаванья, и собрался было подняться по трапу наверх, как вдруг что-то вспомнив, спросил.

- А капсула то у Вас задраена?

Вместо ответа Шура щелкнул тумблером проверки состояния люка капсулы. На панели сигнальной коробки загорелась зеленая лампочка.

- Все в порядке! – Удовлетворенно произнес флагман, - а то на 502-ой акустики залили капсулу. Чуть лодку не утопили, а аппаратуру капсульной группы ГАК завод до сих пор еще не может заменить. Так что помимо прямого экономического, ущерба задержали переход лодки на Камчатку на полгода. И виноватых ведь не найти!

- Не беспокойтесь Станислав Семенович! Все будет нормально!- Крикнул в след ему Волошин.

Как только флагман поднялся наверх, Шура открыл злополучную коробку и подсоединил концы проводов в штатное положение. На коробке вновь загорелась красная лампа.

- Ходят, блин ходят. Все проверяют и проверяют. А неисправный датчик заменить невозможно, - ожесточенно побормотал Шура.

- Ну, нет их уже три месяца на складе, что делать, приходится выкручиваться, - успокоил его Волошин, - скажи лучше кого ты посылал в надстройку в капсулу люки задраивать?

- Как кого? Саидова! Родионов же теперь в швартовой партии.

Волошин взял трубку телефона с генераторной выгородкой, - Саидов, Саидов, ты слышишь меня?

- Я таварищ «тонант»!

- Доложи ко мне дорогой, как ты выполнил распоряжение инженера Баранова?

- Это насчет люка, вернее двух, в капсулу?

- На счет них любезный, на счет них!

- Я замок снял и их мал мало закрыл. И железной проволокой обмотал проушины, где замок.

- Зачем обмотал?

- Так, моя думает, лучше будет! А что? Не надо было?

- Нет! Что ты! Правильно сделал. Нормально! Молодец!

Шура навострил уши, - что Саидов говорит?

- Он говорит, что проволокой для надежности проушины верхнего люка обвязал.

- Не нравится мне это Саныч! Пойдем в носовую надстройку. Проверим, правильно ли он это сделал. Чует мое сердце, что-то там не так. Заодно и покурим! А то начальство с утра экипаж по тревоге держит. Уши уже без табака опухли!

- Мостик! Акустики! Прошу добро с инженером ГАГ выйти в надстройку проверить состояние люков в капсулу!

- А зачем вдвоем?

- Флагманский велел! Заодно работу датчика закрытия верхнего люка проверим!

- Добро! Ключ у боцмана взять не забудьте.

- Да взяли уже! Мостик! Мы вдвоем выходим в надстройку! Работу выполняет инженер ГАГ старший лейтенант Баранов, страхует капитан-лейтенант Волошин!

….И вот сейчас, после нервного стресса под впечатлением от увиденного, молодые офицеры нервно курили у люка. Нижний люк оказался задраенным, но удерживался только защелкой, а верхний - и вовсе был не задраен на кремальеру. Между крышкой и основанием люка была щель в полтора сантиметра. Зато проушина замка были прочно замотана проволокой!

- Шура! Представляешь. Начали бы погружение и мгновенно в носовую капсулу приняли бы шестьсот тонн воды. Через тридцать секунд оказались бы на дне! Хорошо, что проверили, - вздохнул Волошин, утирая пилоткой испарину, выступившую на лбу.

- Эх, молодца Саидов! Даже проволокой люк привязал. Повесить надо было на ней и Саидова и нас с тобой заодно, - слава богу, вернее аллаху, что пронесло, воздал хвалу обоим всевышним Шура и полез герметизировать люки.

- Да уж, - беззлобно проворчал Волошин, туша и выбрасывая окурок. А ты Шура, кстати, в какого из богов больше веришь?

Я белый татарин. Моя родня три поколения жила в Петербурге-Ленинграде, и я ни в какого бога не верю! Но молиться, если что, думаю надо сразу обоим!

Когда они при свете переноски закончили работу в надстройке, сверку по обрезиненной палубе уже мягко топтались сапоги швартовой партии.

- Акустики! Что Вы до сих пор возитесь? Отходим уже! Ну, в каком состоянии люки капсулы? - Поинтересовался старпом.

- Задраены. Все в порядке.

- Внизу! Записать в вахтенный журнал: «Проверили закрытие люков капсулы ГАК. Капсула задраена. Замок снят».

…Когда лодка отошла от пирса и швартовая команда спустилась вниз, Шура вызвал «иностранца» Саидова в рубку, а Волошин покинул ее на время воспитательного процесса, со словами, - не надо только бить молодого матроса.

- Да знаю я, - огрызнулся Шура.

Выход в море проходил относительно спокойно. Правда, вахту акустикам приходилось пока нести в две смены. Но матросы присматривались к работе и уже через три дня вполне могли заменить у пульта мичманов и офицеров. Тем более, что Саидова не покидало чувство вины за допущенный промах. Он из всех сил старался загладить свою вину и потому бесконечно сыпал вопросами.

Лодка в третий раз пытались замерить шумность, проходя ГКС, но каждый раз после очередного прохода мимо измерительной базы, СФП каждый раз возвращал ее в исходную точку, и требовал повторения галсов снова и снова.

Наконец с СФП передали, что удовлетворены точностью прохода лодки и можно всплывать из перископного в надводное положение. Казалось бы что проще. Лодка в специальном закрытом полигоне, выдвижные антенны связи, перископа и радиолокатора подняты, курс всплытия намечен заранее. Продувайся и всплывай!

Но неожиданно за несколько минут до всплытия боцман не сумел удержать лодку, на перископной глубине по причине ее не удифферентованности на малом ходу. В центральном посту мат перемат. Механик орет на боцмана, тот огрызается. Лодка не слушается горизонтальных рулей. Мрак.

Взбешенный командир в трех словах высказал все, что он думает и о боцмане и о механике. Как положено в таких случаях он приказал снова занять безопасную глубину пятьдесят метров откорректировать дифферентовку и повторить боевое учение по всплытию подводной лодки.

После окончания дифферентовки, командовать всплытием он поручил на этот раз старпому. Капустин решил повторить боевое учение, начиная с проверки отсутствия слежения со стороны противника за лодкой. И все началось снова.

- Акустики! Циркуляция влево! Прослушать горизонт!

- Метристы! Аппаратуру Пароль и станцию МРК-50 приготовить к работе!

- Центральный акустик! Горизонт чист!

- Есть акустик. Станцию Арфа-М приготовить к работе!

- Штурман, БИП БИУС! Определить курс для безопасного всплытия!

- Центральный штурман! Безопасный курс для всплытия 120 градусов!

- Товарищ командир! Безопасность всплытия на курсе 120 подтверждаю. БИП!

Дверь гидроакустической рубки приоткрылась, и в нее просунулась голова старпома в зимней шапке - ну что акустики, у нас на курсе всплытия чисто? - Скорее для проформы, чем по необходимости спросил он.

- По курсу чисто, Виктор Павлович, но по показаниям анализатора спектра у нас помеха завышена почти в два раза! – доложил Волошин.

- Вот черт! Как же мы тогда ГКС прошли? – Удивился старпом, - придется на СФП с ближайшим катером «шило» якобы для протирки фильтров опять им доставлять! И зачем этот дурацкий датский анализатор нам поставили! Одна морока с ним, короче – иностранщина!

- Боцман! Ложится на курс 120 градусов! Механик приготовиться дать пузырь в нос! - Прокричал старпом из рубки гидроакустиков.

- Центральный акустик! Обследован горизонт на станции Арфа-М в носовом секторе плюс минус 45 градусов! Горизонт чист!

- Боцман! Всплывай на глубину 13 метров с дифферентом 3 градуса на корму, скомандовал старпом, выйдя в центральный.

- Поднять перископ, Анис и МРК-50!

- А наша ли это помеха? – сдвинув наушник, задумчиво произнес Шура, ткнув пальцем в линии на экране иностранного прибора, согласно которому уровень шума уже зашкаливал!

Волошин вдруг побледнел и тоже выскочил из гидроакустической рубки. Оказавшись рядом с Капустиным, уже положившим руки в рукавицах на рукояти поднимающегося перископа, он прокричал, – Палыч! Назад смотри!!!

Старпом, увидев бледное лицо Волошина, энергично рванул рукояти вправо и заорал на весь центральный, - боцман ныряй! Справа 150 большой надводный корабль! Идет на нас!

Удивленный боцман, в пол оборота, наблюдавший эту сцену у перископа, мгновенно перевел рули на погружение, а вскочивший со своего кресла командир дернул ручку машинного телеграфа и прокричал в Каштан, - турбине 120 оборотов!

- Лодка вновь начала медленно погружаться, а стрелка глубиномера вздрогнула и пошла в лево, на убыль. Боцман аварийным голосом выкрикивал цифры: - 12….,12,5…..13…, 13,5…..16 метров!

- Доложите! Какая у него осадка? - бросил кому то в пространство центрального поста командир.

- А я почем знаю! Бывает до пятнадцати! - Отозвался, пересохшим от волнения голосом кто-то из скованных ужасом моряков.

И как бы в подтверждение этого сдавленного возгласа лодку слегка качнуло гидродинамическими волнами, исходящими от днища корабля, и над ней словно ножи огромной мясорубки вспороли подводное пространство мощные винты крупного судна, оглушив всех в центральном посту лавиной звуков и чавканьем лопастей.

- Контенеровоз…блин…, только надвигающийся черный нос да надпись «Михаил Светлов» рассмотреть успел! Еле сумели поднырнуть! – Дрожащим голосом произнес старпом.

- Вот вам и звуковой портрет надводного корабля, - подумал Волошин, до боли стиснув зубы, - вот нам всем в задницу и дискреты иностранные, вот нам и практика без теории.

- Боцман! Хватит погружаться! – Прервал оцепенение в центральном командир.

– Снаряды дважды в одну воронку не падают! Кормовые рули на всплытие! Посмотрим, кто у нас тут шастает по полигону! – И припав к окуляру перископа, начал лихорадочно вращать его!

- Центральный метристы! Открыта вахта на станции МРК-50. Обстановка. Наблюдаю две цели. Цель №1 по пеленгу 150 в дистанции 5-ти кабельтовых. Удаляется. Цель №2. По пеленгу 245,5 в дистанции 27 кабельтовых. СФП! На стопе или в дрейфе. В остальном горизонт чист.

- Все правильно, - подтвердил командир. - По пеленгу 150 – контейнеровоз «Михаил Светлов» идет во Владивосток, по пеленгу 245 – наш СФП в дрейфе! И как только этот Светлов нас не протаранил? Ну, Волошин! Ты-то куда смотрел?!!! – И от полноты чувств командир схватил и швырнул в Сергея сапог рулевого-сигнальщика!

- Эй, на Вольфраме! Продуть среднюю! Сравнять давление между отсеками по вдувной шахте!

- Старпом, что стоишь как три тополя на Плющихе, открывай верхний рубочный люк и объявляй готовность 2 надводную.

- Радисты передать на КП флота радио о всплытии и начале перехода в район 025 для прохождения мерной мили! И шифровальщика с блокнотом ко мне! Донесу о нарушении Михаилом Светловым правил использования районов! – Сыпал распоряжениями командир

И тут, в этой неразберихе Сергей замечает, что вместо шифровальщика со средней палубы поднимается Канарис и что-то говорит командиру на ухо! Командир хоть и раздраженно и нехотя, но все, же выслушивает его. Лицо командира делается задумчивым, а потом на нем застывает недоумение и не решительность.

- Так значит, ты Гордиенко говоришь, что хотя из бухты Кита пол Владивостока видно, но нормального приема в этом районе в это время нет, и квитанцию с КП флота придется ждать еще 2 часа?

- Да, - коротко и односложно подтвердил Канарис.

- И еще ты говоришь, что это мы вышли из района, а не Михаил Светлов залез на наш полигон?

- Да, - также коротко кивнул головой Гордиенко.

- Откуда знаешь? - Спросил командир, снова закипая как чайник.

- С берегового поста передали по УКВ. Я все и всех здесь в районе Владика знаю.

- Млять! Отставить шифровальщика! Штурмана и штурманенка этого, малого, как его, Лесовика, ко мне! Срочно! Я научу Вас Родину любить!!!

В это время по Каштану раздался вызов - Центральный! Старпом. Прошу добро второй смене заступить на вахту. И еще! Товарищ командир, я тут определил место лодки визуально по ориентирам с помощью пеленгатора. Мы находимся вне полигона! Аккурат на втором входном фарватере во Владивосток!

- Какая к черту готовность два надводная! – Взревел командир. Боевая тревога! Потеря места корабля! - Однако спустя несколько секунд, уже остыв, он передумал и скомандовал.

Мостик! Виктор Павлович! Оставить боевую тревогу! Готовность два надводная, второй боевой смене заступить! А вот штурманской боевой части и радиотехнической службе готовность номер один!

И прошу Вас Виктор Павлович взять под личный и особый контроль переход корабля в надводном положении в 025-ый район. У кромки района должны быть за два часа до назначенного времени. Все. Если что, я в каюте.

- Ну, блин! Теперь Палыч покуражится! И над штурманами и заодно над нами! – Подумал Волошин, снова заходя в рубку. Увидев испуганные лица своих подчиненных, он поинтересовался у них, - ну что братцы акустики, все слышали, как смертью повеяло?

- А нам татарам один хрен, что патроны подтаскивать, что убитых оттаскивать! – пробурчал Шурка, и глубоко понявший его Саидов, хитро и незаметно улыбнулся своими узкими восточными глазами.

                ***
Четыре дня пролетели как один миг! Вздохнуть было некогда. Волошин и его люди, да и все моряки на лодке, за это время спали от силы по два часа в сутки. Постепенно команда превращалась в спаянный мужской коллектив – экипаж корабля. Но жизнь не стоит на месте. Души моряков требуют смены острых ощущений. Вольно или невольно и в мозгу Сергея возникали мысли и о береге. Тем более, что вечером в субботу при посещении гальюна недавнее восточное приключение дало Волошину о себе знать легкой резью.

- Показалось или опять на винт намотал, - грустно подумал Волошин и уже с неприязнью он вспомнил Фариду недобрым словом.

Через придуманный Сергеем романтический образ восточной рабыни и госпожи-дочери визиря, явственно проглядывалась непритязательная тень обычной портовой шлюхи. Как говорится от любви до ненависти один шаг.

Сергей хотел промыть свой «трубопровод» раствором марганцовки, но он забыл коричневый пузырек в своих вещах оставленных на берегу. Кроме того, как назло, на лодке не было места для уединения. Даже в единственный открытый гальюн третьего отсека, на этом выходе очередь из моряков и рабочих настройщиков не иссякала никогда.

Но ведь для морских офицеров и истинных коммунистов нет, и не может быть не решаемых проблем! Сергей сходил к корабельному врачу и под предлогом укомплектования аварийной аптечки в гидроакустической рубке, выпросил у него два небольших пластмассовых шприца. Марганцовки у доктора не оказалось.

Да и заменить марганцовку другим антисептиком было невозможно, так как ни один из них не входил в состав медикаментов аптечки, а спрашивать у Соловья заменители Волошин побоялся. Не хватало еще ему спалиться во второй раз подряд, перед евреем с каплей под носом! Это ему то - секретарю парторганизации крейсерской подводной лодки! Такого Волошин допустить не мог.

- Чем у нас на лодке трубопроводы промывают? – Подумал Сергей, – конечно «шилом», то есть корабельным спиртом. И в атомном реакторе, и в торпедах. Чем ни антисептик? Любую флору, или вошь, заведшуюся в его «трубопроводе», он уничтожит! И станет его «дружок» вновь стерильным и вновь готовым к боевому применению!

- Вот только в какой пропорции надо разводит спирт? – Этого Сергей не знал! – Ладно, попробуем 50 на 50, - подумал он. - Бог не выдаст, свинья не съест! – занимая очередь в гальюн.

- Лодку сильно качало, на морской зыби. Поднимался шторм. В грязном гальюне, в специально захваченном плафоне с пресной водой Сергей, аккуратно развел смесь, всосал полный шприц «водки» и, уцепившись левой рукой за маховик клапана продувания, правой рукой вставил шприц в свой «агрегат» и резко надавил на поршень.

Сергей еле сдержал крик от боли, охватившей весь его «трубопровод». Ему показалось, что по нему пробежали искры от всего переменного тока в 380 вольт во всей вселенной или же по его «дружку» изо всей силы ударили палкой

Отдышавшись от само - экзекуции, он степенно, с трудом сохраняя невозмутимость на лице, вышел из гальюна, но будучи не в силах терпеть адскую боль, за пять секунд взлетел по трапу в ограждение рубки, где переминаясь с ноги на ногу, долго не мог достать сигарету.

- Саныч! Какая муха тебя, то есть Вас, укусила, - заметив необычное состояние своего начальника, поинтересовался Гордиенко, сладко докуривавший здесь же в ограждении рубки последнюю сигарету из пачки Винстона?

- Мой юный друг! Это была очень большая черная восточная муха! Кусается, как бычий слепень. Ну, очень больно, сообщил доверительно Сергей, чем еще больше заинтриговал не в меру любознательного подчиненного Сергей.

- И где такие мухи водятся? - Докапывался до истины вездесущий Канарис.

- Канарис. Ну что ты пристал как банный лист! Видишь я не в духе. Начальству в задницу не заглядывают! Ты бы Гордиенко, западный идолопоклонник, лучше за собой бы следил. Да с финского переводил правильно. А вместо Винстона - Приму бы курил. Цены бы тогда тебе не было, - оборвал обиженного Канариса Сергей, и тупо уставился
через щелку в ограждении, на серые волны.

Волошина душили злость, обида и униженное достоинство. – Вот бабы суки! – думал он, глядя, как волны разбиваются о черный корпус лодки, легко перемахивая через него, - овечками блин прикидываются, о высоком искусстве рассуждают. А на самом деле им искусство по барабану. Им лишь бы только самца получше за рога поймать. Да на них на всех, пробы негде ставить! А ей! Ей я покажу! Надолго запомнит!

- Эй, в ограждении! – прервал рассуждения Сергея, голос вахтенного офицера, - Закончен выброс мусора. Все в низ. Через пять минут погружение! – И опять в Каштан, - есть товарищ командир! Внизу! Записать в вахтенный журнал «Погружаемся до 12 00 для перехода к острову Аскольд по фарватеру подводного плаванья №2!»

…В воскресенье лодка вновь ошвартовалась у стенки завода точно в том же месте. На этот раз Волошин не стал заниматься партийной работой, а сразу после подведения итогов выхода в море, на котором командир снова песочил штурманскую боевую часть и делал очередные замечания старпому по поводу низкой организации всплытия подводной лодки, слинял на берег под предлогом корректуры формуляра шумности.

Уже после обеда запыхавшийся Сергей стоял на лестнице ближайшей к морю многоэтажки и яростно давил на кнопку звонка. Он негодовал от обиды и возмущения! Сейчас он покажет ей небо в алмазах! Напрасно. Никто не отзывался. Только ветер, не утихший после двухдневного шторма, со свистом сквозил в разбитое мутное стекло.

Сергей прекратил звонить и прислушался. В заветной квартире ни звука. Он даже припал ухом к двери. – Нет, ни музыки, ни шагов, ни даже малейшего шороха не доносится из-за нее. И тут он прямо носом уткнулся, в какую-то веревочку. Волошин дунул в надежде, что она улетит и таким образом он сметет нелепую преграду на пути к праведной мести. Но веревочка отклонилась и вновь щелкнула его по носу, тем самым как бы пристыдив его.

Наконец Сергей поднял глаза и увидел прямо перед собой большую сургучную печать с Гербом СССР и оттиском четырехзначного номера воинской части. Внутри у него похолодело. Лоб покрылся испариной.

- Квартира опечатана! – Наконец догадался он. И тут же немедленно возродился и отпечатался на его лице сидящий в подсознании липкий страх перед компетентными органами. В мозгу мгновенно пронеслись воспоминания об кратких общениях, нет даже не с иностранцами, а просто с неблагонадежными людьми.

Вспомнился ленинградский парень его случайный знакомый, пытавшийся втянуть Волошина, тогда еще первокурсника, в какие-то сексуальные игрища. Сдал, тогда сопляк Сергей, этого парня политорганам училища, ни за понюшку табаку!

Вспомнилось, как кто-то заложил его на пятом курсе в преддверии распределения, за чтение секретной тетради в неположенном месте. Долго тогда Волошин пытался узнать его имя у расследовавшего дело опера, но так ничего не узнал. До сих пор.

Вспомнился и оперуполномоченный особого отдела на Камчатке, который грозил Сергею арестом за вырвавшуюся из его уст фразу, что, дескать, «Вы кэгэбэшники преданных Родине людей за бумажки сажаете, а Афган, извините, начисто просрали!

Волошин испуганно оглянулся. - Не видит ли, кто ни будь его стоящего на продуваемой всеми ветрами лестнице у квартиры неблагонадежной гражданки. Развращенной особы и почти иностранки! – Он медленно, на цыпочках, понимая, что видит обитую дерматином дверь в последний раз, попятился к выходу на лестницу, а затем, цокая подковами совсем как Канарис, помчался по ней вниз. Поближе к заводу и своей лодке. Там проходит его жизнь. Номер ее квартиры и номер ее дома, будущий партийный функционер Волошин навсегда вычеркнул из своей памяти.

Горбатым заграничным сифилисом, как обещали слухи, Волошин так и не заболел. Наверное, корабельный спирт был качественным или Сергей развел его очень уж круто, а может быть страшилки об этой напасти агенты сами и распространяли. Что бы офицеры ни путались с иностранками. Кто знает?

…Прошло два года. Небрежно развалившись в кресле чисто вымытой курилки Военно-морской Академии, Волошин с наслаждением курил иностранную сигарету, Marlboro кажется, когда нечаянно краем уха услышал обрывок разговора слушателей командного факультета.

- …Фарида подбила. Подруга ее, - сокрушался подполковник морской авиации, - он Ленке столько раз твердил, - не водись с Фаридой, она же без башенная, - так нет, даже слушать не хотела, говорила – Математика, та же музыка и еще мы подруги!

- Вот и я говорю. Муж в Тверь, а жена в дверь! Что тут добавить? Натура у них у баб такая, - подытожил высокий капитан 3 ранга.

- Ну, а дальше ситуация развивалась как обычно, - продолжал подполковник, - намылились эти две фифы в пятницу из Камня прямиком в Тихоокеанский. Там мужиков, что подводников, что надводников – море!

 Все молодые. Кровь играет. Выбирай, глаза разбегаются! Зацепили эти шкуры моего Антонова и какого-то помощника с подводной лодки. Пошли после кабака к этому помощнику на хату… Утром Антонов просыпается, а рядом хладный труп.

- Чей труп?

- Да Фариды этой, училки музыки, - я уже говорил, - умерла во время акта в постели, а он даже потери полового бойца не заметил!

- Жесть! Он что? Ее насмерть замучил?  Вот! Гигант! – Восхищенно поднял большой палец капитан 3 ранга.

- Какой там гигант? Обычный парень. Просто болезнь у нее, то есть у Фариды, какая-то была. Я точно не знаю. В поселке болтали о последствиях автокатастрофы. Следователи потом долго разбирались.

- Короче. Антонов утром уже с нашей Ленкой уходить собрался, а тут такое! Милиция разборки! Политотдел! Моральный облик!

- И что? Замять было никак нельзя? Дело то частное, - поинтересовался моряк.

- Да может быть, и замяли бы, да как назло в этот день жена того помощника с Запада прилетела, - продолжал летчик, - мужикам с ходу чуть глаза не выцарапала. Ленке тоже досталось. Спасибо сержант милицейский спас от позора. Ну а потом, обманутая жена сдуру на почве ревности растрезвонила эту историю всему поселку! Потом пожалела, да поздно!

- Да…Жизненная история! Давай бросай уже сигарету! А то на тактическую летучку опоздаем!

Волошин сидел как громом пораженный. Потом тяжело поднялся и пошел в свой класс. Впервые в жизни на его глаза навернулись не прошеные слезы, которые он периодически утирал белоснежным платком….

… Много лет спустя капитан 1 ранга Волошин, ведущий специалист одного из питерских НИИ был командирован в Калининград. Сергей не преминул зайти к старому другу по службе на лодке контр-адмиралу Баранову. Выпили по рюмке. Помолчали.

- Наверное, топливо для испытаний опять приехал просить? – Поинтересовался после паузы Шура, - Вы деньги за прошлый раз еще не перечислили.

- Да ну их в баню с этой солярой! Платежки проведут – получат. Ты знаешь, что Капустин умер?

- Знаю. Только я на похороны не сумел приехать. Дела.

- Да. И я не был. Не знал. Когда узнал, то съездил на Южное кладбище. Проведал. Он похоронен недалеко от моего дяди. 4-ая Липовая аллея, кажется?- А помнишь, как он Лесовика гнал по всей лодке за надпись на финском языке! – Вспомнил вдруг ни с того, ни с сего Сергей.

- Еще бы! Такое разве забудешь! И вот, пожалуйста, приплыли. Ничего теперь сами не можем делать. Заболел, скажем, и сразу в Европе спасения от недугов ищем. Я, например, в Черногорию на следующей неделе улетаю. Подлечиться мне надо.

- И за что человек так яростно боролся? – Вслух задумался Сергей, - это я о Капустине, - пояснил он.

- Как за что? За право иметь собственное мнение!

- И где сейчас мнения нашего старпома и штурманенка?

- Нигде. Про Палыча ты знаешь. А Лесовик спился, как только офицеров с флота начали пачками увольнять. Он же дальневосточник. В какую Европу ему ехать?

- Гордиенко вон аж в Америку на ПМЖ уехал! Говорят все хорошо у него там. Прижился.

- Он языки знал и всегда Запад любил. ОСНАЗ, как тебе известно, редко дверью ошибается.


                11. 08. 2017г














Военно-морская терминология и использованные сокращения


Штурманенок - Помощник штурмана, командир электронавигационной группы

РБ - Радиационная безопасность, буквы на спецдежде, на флоте  так называлась
спецодежда подводников атомоходчиков

Поворотный - Мыс в Японском море, недалеко от Находки

ЭНГ - Электронавигационная группа, подразделение на подводной лодке (пл)

Метристы (сокращ) - Радиометристы, специалисты обслуживание радиолокационную технику

Боевая часть один - Штурманская боевая часть, подразделение на пл

Каштан - Система и динамики громкоговорящей связи между отсеками, мостиком и другими постами пл

ОСНАЗ - Особое назначение, здесь рубка, подразделение или аппаратура радиоразведки на пл

Гиропост - Помещение для установки электронавигационной аппаратуры на пл

Синхронные пары - Пары сельсинов и вращающихся трансформаторов, служащий для передачи угловых величин от электронавигационной аппаратуры в различные приборы пл

ЦП (сокращ) - Центральный пост, главный командный пункт подводной лодки

Байкал - Пульт управления электроэнергетической системой пл

Комдив два - Командир электротехнического дивизиона

ОТК - Отдел технического контроля

ПВО - Противовоздушная оборона

Гидрография - Учреждение гидрографической службы ВМФ

РБН - Ресторан белые ночи в г. Северодвинск, столице отечественного кораблестроения

ГАК - Гидроакустический комплекс

МКУ - Минимально контролируемый уровень мощности ядерного реактора

РТС - Радиотехническая служба

Выгородка - Не герметичное помещение на пл для размещения генераторов, преобразователей и другого оборудования

«Тонант» (сокращ) - Капитан-лейтенант

ГАГ - Гидроакустическая группа, подразделение на пл, входит в состав РТС

Акустик (сокращ) - Гидроакустик, специалист прослушивающий водное пространство вокруг пл

Капсула - Специальная прочная цистерна в носовой части пл, снаружи которой смонтирована гидроакустическая антенна ГАК, а внутри находится электронная аппаратура

ГКС - Судно для измерения и контроля шумности подводных лодок, здесь процесс измерения шумности

СФП - Судно контроля физических полей

Дифферентовка - Процесс придания подводной лодке правильного наклона вдоль продольной оси, достигается путем приема (откачки) воды в специальные цистерны.

Пароль - Аппаратура радиолокационного опознавания

МРК-50 - Морской радиолокационный комплекс, основной режим навигация

Арфа-М - Гидроакустическая станция миноискания

БИП - Боевой информационный пост - размещается в центральном посту

БИУС - Боевая информационная управляющая система - компьютер оценки обстановки и стрельбы

Дискреты - Узкополосные частотные составляющие широкополосного шума

Пеленг - Направление, азимут на объект, измеряется в градусах

Дистанция - Расстояние от пл до объекта, измеряется в кабельтовых (десятых долях морской мили)

Вольфрам - Пульт управления общекорабельными системами на пл (погружения и всплытия, дифферентовки, вентиляции и пр.)

бухта Кита - Бухта вблизи Владивостока отличающаяся плохой проходимостью коротких радиоволн

УКВ - Ультракороткие волны

Анис - Антенна радиосвязи

Аскольд - Остров на входе в залив Стрелок

Камень (сокращ) - Большой Камень

Тихоокеанский - Старое наименование города Фокино Приморского края.

НИИ - Научно-исследовательский институт

ПМЖ - Постоянное место жительства