Ростик - семечко со звёзд

      Кос­мос был бес­ко­нечен. Ог­ромная бес­край­няя пус­ты­ня, хо­лод­ная, без­жизнен­ная… Нет, не без­жизнен­ная — от­кры­тый кос­мос был по­лон жиз­ни, но эта бы­ла чуж­дая для не­го жизнь. Хо­лод­ный мир звёзд.

      Ему бы­ло очень оди­ноко, страш­но, тос­кли­во в этом без­гра­нич­ном прос­транс­тве, про­низан­ном ко­лючи­ми лу­чами да­лёких звёзд, на­пол­ненном об­ла­ками хо­лод­но­го га­за и пы­ли… Звёз­ды, ко­рич­не­вые кар­ли­ки, га­зовые ша­ры, ко­торые толь­ко го­тови­лись стать яр­ки­ми звёз­да­ми и бро­сить свой свет в прос­транс­тво шеп­та­лись, ког­да он приб­ли­жал­ся к их сис­те­мам, с лю­бопытс­твом вгля­дыва­ясь в не­го, ма­лень­ко­го пу­тешес­твен­ни­ка, оди­ноко­го пут­ни­ка в бес­ко­неч­ном и без­бреж­ном прос­транс­тве Все­лен­ной.

      — Кто ты? — спра­шива­ла его лю­бопыт­ная бе­лая звёз­дочка.

      — Не знаю… — ти­хо от­ве­чал он.

      — От­ку­да ты? — за­давал воп­рос стро­гий крас­ный ги­гант.

      — Не пом­ню… — пе­чаль­но от­ве­чал он.

      — Где твой дом? — спро­сила его яр­кая го­лубая звез­да.

      — Где-то да­леко… — вновь от­ве­чал он.

      — Ку­да ты ле­тишь? — лю­бопытс­тво­вала юная жёл­тая звез­да.

      — Ку­да не­сёт звёз­дный ве­тер… — от­ве­чал он.

      В шё­поте звёзд бы­ло лю­бопытс­тво, ин­те­рес, но… в них не бы­ло теп­ла, со­чувс­твия, вни­мания к не­му. И он лишь силь­нее ощу­щал своё оди­ночес­тво, та­кое же бес­край­нее, как и прос­транс­тво вок­руг.

      Кто он? От­ку­да? Ес­ли бы он знал… Сколь­ко он ле­тел в этом тём­ной пус­то­те? Дол­го. Так дол­го, что уже и не пом­нил, ког­да на­чал­ся этот по­лёт. Где его дом? В глу­бине его па­мяти по­яв­ля­лись смут­ные вос­по­мина­ния о боль­шой, тёп­лой и лас­ко­вой пла­нете с бес­край­ни­ми лу­гами и ле­сами, где ки­пела жизнь. О доб­рой го­лубой звез­де, ос­вя­щав­шей её го­рячи­ми жи­витель­ны­ми лу­чами. Вос­по­мина­ния о пла­нете цве­тов. Ведь он был ма­лень­ким се­меч­ком, по­кинув­шим эту пла­нету и за­теряв­шимся в пус­то­те Га­лак­ти­ки.

      Что слу­чилось с ним? По­чему он ока­зал­ся в этой хо­лод­ной пус­то­те? Он не знал или не пом­нил это­го. Боль­шую часть это­го бес­ко­неч­но­го по­лёта он спал, про­сыпа­ясь лишь от го­лосов звёзд: «Кто ты? От­ку­да ты? Ку­да ты ле­тишь?» Но сре­ди этих звёзд не бы­ло той, чьё теп­ло под­ска­зало бы ему — здесь твой но­вый дом, здесь те­бе ра­ды. Они бы­ли чу­жими.

      Но од­нажды он ус­лы­шал этот доб­рый зов. От не­боль­шой жёл­той звез­ды.

      — Кто ты? — спро­сила его звез­да.

      — Не знаю… — при­выч­но от­ве­тил он.

      — Бед­ный ма­лыш! — вос­клик­ну­ла звез­да и его ок­ру­жило доб­рое лас­ко­вое теп­ло.

      — А ку­да ты ле­тишь?

      — Не знаю…

      На­вер­ное, умей он пла­кать, он бы сей­час раз­ре­вел­ся от этой не­ожи­дан­ной лас­ки со сто­роны доб­рой жёл­той звёз­дочки.

      — Я не пом­ню…

      — Сов­сем не пом­нишь?

      — Я пом­ню пла­нету. Боль­шую тёп­лую. Там све­тило го­лубое сол­нце. И рос­ли мои братья и сёс­тры. Сол­нце по­сыла­ло нам свои тёп­лые лу­чи, а мы рос­ли ему навс­тре­чу, от­кры­вая лу­чам свои ли­ца…

      — Ты, на­вер­но, ро­дом с пла­неты цве­тов. Ма­лень­кое се­меч­ко, зап­лу­тав­шее в кос­мо­се, — до­гада­лась звез­да. — Не бой­ся, ма­лыш. У ме­ня есть под­хо­дящая пла­нета, где те­бе бу­дет хо­рошо. А я по­ка по­гово­рю с дру­гими звёз­да­ми, и мы най­дём твою ро­дину.

      Звёз­дный ве­тер под­хва­тил его и нап­ра­вил к у­ют­ной го­лубой пла­нете, треть­ей от доб­рой звез­ды. Он ныр­нул в го­лубую ат­мосфе­ру не­ведо­мой пла­неты. И прон­зив воз­душный оке­ан, опус­тился в тёп­лую, влаж­ную поч­ву. На этой сто­роне пла­неты бы­ла тёп­лая лет­няя ночь. И вдруг он ус­лы­шал но­вый зов. Этот зов до­носил­ся с этой пла­неты. Ка­кое-то су­щес­тво грус­ти­ло сре­ди этой тёп­лой и звёз­дной но­чи. Оно зва­ло дру­га, и бы­ло в этом зо­ве не толь­ко теп­ло, но и тре­вога. Тре­вога, что друг мо­жет не ус­лы­шать и не при­дёт. Не­ведо­мый друг, звав­ший его, был где-то ря­дом… Но он слиш­ком ус­тал в дол­гой до­роге и ре­шил ос­та­вить изу­чение но­вого ми­ра на ут­ро, ког­да доб­рая жёл­тая звез­да взой­дёт над пла­нетой. И ма­лень­кий пу­тешес­твен­ник креп­ко ус­нул.

***

      Зи­на си­дела у ок­на и гля­дела на ве­чер­нюю ули­цу. На по­тем­невшем не­бе выс­ту­пили пер­вые звёз­ды, на се­веро-за­паде го­рела яр­кая по­лоса за­ри. Лёг­кий тёп­лый ве­терок ше­велил за­навес­ку и лас­ко­во об­ду­вал де­воч­ку. Зи­на обо­жала та­кие ти­хие лет­ние ве­чера. За ок­ном вид­не­лась ве­чер­няя ре­ка, озе­ро, от­ра­жав­шие свет­лое не­бо и­юнь­ской но­чи. Го­рели ог­ни ба­кенов, свер­кая ог­ня­ми, проп­лыл теп­ло­ход и два юр­ких ка­тера. На про­тиво­полож­ном бе­регу го­рели кос­тры ту­рис­тов, от­ку­да-то слы­шалась пес­ня и ги­тар­ные ак­корды. Пел свер­чок, где-то вда­леке ух­нул фи­лин, слы­шались го­лоса стри­жей. В за­рос­лях кус­тов не­дале­ко от Зи­ниной да­чи рас­пе­вал­ся со­ловей.

      Зи­на вздох­ну­ла и по­ложи­ла го­лову на ла­дони, вслу­шива­ясь и всмат­ри­ва­ясь в мир лет­ней но­чи. Ве­чер был ти­хим и спо­кой­ным. И Зи­не нем­ножко взгрус­тну­лось. Взгрус­тну­лось, по­тому что не при­ехал Ти­ма…

      С этим свет­ло­воло­сым озор­ным и ве­сёлым маль­чиш­кой с ред­ким име­нем Ти­мофей (ко­торо­го ба­буш­ка Зи­ны лас­ко­во на­зыва­ла Ти­мош­кой) они под­ру­жились в прош­лом го­ду. Вмес­те ку­пались на реч­ке, хо­дили за чер­ни­кой, за­пус­ка­ли воз­душных зме­ев с плос­кой кры­ши ста­рого ло­доч­но­го са­рая, стро­или ша­лаш, стре­ляли из лу­ков… Ко­неч­но, у Зи­ны здесь бы­ло мно­го дру­зей и под­ру­жек, но с не­ис­то­щимым на вы­дум­ки Тим­кой бы­ло так ин­те­рес­но! И сей­час они бы мог­ли вмес­те си­деть у ок­на и лю­бовать­ся ти­хим, тёп­лым ве­чером. Тим­ка обе­щал при­ехать на сле­ду­ющее ле­то, но по­чему-то не при­ехал…

      — Зи­ноч­ка, по­ра спать. Да­вай-ка в кро­вать, — ба­буш­ка по­дош­ла к ней и лас­ко­во пог­ла­дила по го­лове. — Спо­кой­ной но­чи.

      — Спо­кой­ной но­чи.

      Уже ук­ла­дыва­ясь, Зи­на вдруг ус­лы­шала, нет, не ус­лы­шала, а по­чувс­тво­вала что-то не­обыч­ное… Как буд­то кто-то ма­лень­кий и оди­нокий роб­ко поз­вал её. Стран­ное чувс­тво дли­лось мгно­вение и ос­та­вило пос­ле се­бя ощу­щение ка­кого-то неж­но­го, доб­ро­го теп­ла. И с этим чувс­твом Зи­на ус­ну­ла.

***

      Ут­ро бы­ло яр­ким и сол­нечным. Ма­лень­кий при­шелец прос­нулся и сра­зу по­тянул­ся к тёп­ло­му све­ту доб­рой звез­ды. Он выр­вался на по­вер­хность и сра­зу по­пал в объ­ятия яр­ких и лас­ко­вых лу­чей.

      — Доб­рое ут­ро, ма­лыш! — ус­лы­шал он го­лос звез­ды.

      — Доб­рое ут­ро, звез­да! Доб­рое ут­ро всем! — от­ве­тил он. Но ог­ля­дев­шись, по­чувс­тво­вал тре­вогу. Да, на этой пла­нете ки­пела жизнь, но… Но ник­то не от­кли­кал­ся на его зов. Цве­ты де­ревья, тра­вы, ок­ру­жав­шие его, дру­гие жи­вые су­щес­тва, ма­лень­кие и боль­шие, сно­вав­шие вок­руг не от­зы­вались. Они бы­ли жи­вые, но… Но ли­шены ра­зума. Они не уме­ли и не мог­ли ду­мать, раз­мышлять, ра­довать­ся и пе­чалит­ся, как он. «Не­уже­ли на этой доб­рой пла­нете я ос­та­нусь в оди­ночес­тве? Луч­ше уж бы­ло ос­та­вать­ся в бес­ко­неч­ности кос­мо­са!»

      «Не пе­чаль­ся, ма­лыш, — ус­лы­шал он го­лос звез­ды. — Ско­ро мы най­дём твою пла­нету и пос­та­ра­ем­ся, что­бы ты вер­нулся до­мой. Но и здесь есть доб­рые и ра­зум­ные су­щес­тва сре­ди ко­торых ты мо­жешь най­ти дру­га. Прос­то чуть по­дож­ди, ведь ещё толь­ко ут­ро».

      И прав­да, вско­ре он ус­лы­шал, что кто-то ря­дом то­же ра­ду­ет­ся сол­нцу, све­ту, теп­лу.

      «Мо­жет, это тот, кто вче­ра звал дру­га?» — по­думал ма­лень­кий при­шелец. И рас­крыл свой цве­ток. Яр­кий жёл­тые и го­лубые лу­чи зак­ру­жили его, и он уви­дел вок­руг зе­лёные прос­то­ры и го­лубое не­бо. И стран­ные со­ору­жения вок­руг, в ко­торых (он это по­чувс­тво­вал) жи­вут ра­зум­ные оби­тате­ли этой пла­неты. И стран­ное боль­шое су­щес­тво, приб­ли­жав­ше­еся к не­му. Су­щес­тво бы­ло доб­рым — это оно ра­дова­лось се­год­няшне­му сол­нечно­му ут­ру. Ма­лень­кий при­шелец чувс­тво­вал, что это су­щес­тво то­же ма­лень­кий рос­ток, как и он. И рос­ток пос­лал ему навс­тре­чу роб­кий воп­рос: «Кто ты?» Су­щес­тво за­мер­ло и нас­то­рожи­лось, ка­жет­ся, воп­рос ис­пу­гал его.

***

      Зи­на прос­ну­лась, ког­да сол­нечные лу­чи кос­ну­лись её век. Де­воч­ка от­кры­ла гла­за и, улыб­нувшись сол­нечно­му све­ту, слад­ко по­тяну­лась. Как здо­рово, ког­да те­бе все­го во­семь лет, ког­да за ок­ном да­чи и­юнь, ког­да те­бя ждут друзья и ве­сёлые иг­ры. Зи­на выс­ко­чила из кро­вати и вы­бежа­ла на крыль­цо. Ут­ро бы­ло прек­расным. Не­бо — бе­зоб­лачным и си­ним-си­ним. Тёп­лый ве­тер ше­лес­тел листь­ями са­да, нёс бе­лый то­поли­ный пух. Тёп­лые плит­ки до­рож­ки при­ят­но гре­ли бо­сые но­ги, а го­рячие сол­нечные лу­чи лас­ка­ли пле­чи.

      — Доб­рое ут­ро всем! — ра­дос­тно крик­ну­ла де­воч­ка, кру­жась на лу­жай­ке. При­ложив ко­зырь­ком ла­дош­ку, Зи­на взгля­нула в не­бо. В глу­бокой си­неве уже ви­сели нес­коль­ко воз­душных зме­ев: вон зе­лёная «дель­та» На­ди Ка­лин­ки­ной, вон «мо­нах» Кос­ти Си­зова. А вон нес­коль­ко «кон­вертов», бе­лый — это Ми­ша Крас­нов, си­не-го­лубой — Лю­си Во­рон­цо­вой, а жёл­тый — Ви­ти Гра­нён­ки­на. А вон тя­жело под­ни­ма­ет­ся, по­хожий на тём­но-зе­лёную гу­сени­цу «дра­кон» Фе­ди Му­рашо­ва.

      «Эх, Тим­ки нет… — вздох­ну­ла Зи­на. — А то бы сей­час за­пус­ти­ли». Её си­ний «кон­верт» ле­жал сей­час на чер­да­ке, до­жида­ясь сво­его ча­са. Мысль о Тим­ке нем­ножко умень­ши­ла ра­дость от сол­нечно­го ут­ра. Но сол­нце све­тило так яр­ко, так яр­ко свер­ка­ли бли­ки на озёр­ной во­де, что Зи­на вско­ре вновь ощу­тила свет­лое счастье, от ко­торо­го хо­телось бе­жать, ра­дос­тно во­пить, что­бы весь мир раз­де­лил это счастье. Счастье ле­та, счастье ка­никул. И тут, как наз­ло по­явил­ся Вов­ка.

      — Эй, Зин­ка-кор­зинка! От тру­сов ре­зин­ка! — крик­нул ей маль­чиш­ка.

      — А ты! А ты — Вов­ка-мор­ковка, без моз­гов го­лов­ка! — па­риро­вала драз­нилку Зи­на.

      Вов­ка Ка­лин­кин был про­тив­ным ти­пом: драз­нился, был боль­шим за­би­якой (и не­ред­ко по­кола­чивал ма­лышей), мог зап­росто подс­тро­ить ка­кую-ни­будь га­дость. А ещё ему нра­вилось стре­лять из ро­гат­ки в тол­стых наг­лых во­рон, оби­тав­ших у му­сор­ных кон­тей­не­ров или ки­дать зем­ля­ными ком­ка­ми во взле­та­ющих зме­ев. В прош­лом го­ду Вов­ка и Тим­ка сце­пились в ко­рот­кой дра­ке. И хо­тя кре­пыш Вов­ка был на год стар­ше ху­день­ко­го Тим­ки, Тим­ка всё рав­но по­бил его, и Вов­ка от них от­стал. А сей­час Тим­ки и не бы­ло и Вов­ка опять при­нял­ся за ста­рое.

Зи­на вер­ну­лась в дом, умы­лась, на­тяну­ла лёг­кий са­рафан­чик и пош­ла зав­тра­кать. В этот мо­мент она вновь ощу­тила стран­ное и при­ят­ное чувс­тво. Как буд­то кто-то звал её…

      Се­год­ня Зи­на то­же ре­шила за­пус­тить свою «Го­лубян­ку». Так де­воч­ка на­зыва­ла свой змей, по­тому что го­лубян­ка — это ма­лень­кая го­лубая ба­боч­ка, пор­ха­ющая на лес­ных по­лянах. Змей был на чер­да­ке са­рая, и Зи­на дви­нулась че­рез сад к вид­невше­муся тём­но­му бре­вен­ча­тому стро­ению. Про­ходя ми­мо боль­шой клум­бы, вы­сажен­ной ма­мой, ба­буш­кой и тё­тей Аней нап­ро­тив ве­ран­ды, она вновь по­чувс­тво­вала стран­ный зов, как буд­то кто-то ок­ликнул её. Зи­на ог­ля­нулась и уви­дела с краю цве­точ­ной кур­ти­ны не­обыч­ное изум­рудно­го цве­та рас­те­ние, увен­чанное го­лубо­вато-си­ним квад­ратным цвет­ком. Ле­пес­тки цвет­ка рас­по­лага­лись не обыч­ным вен­чи­ком, а ка­ким-то хит­рым по­ряд­ком, и пят­нистая сер­дце­вин­ка вмес­те с мо­за­икой ле­пес­тков соз­да­вала впе­чат­ле­ние, что цве­ток был хит­рой и озор­ной мор­дашкой, смот­ря­щей на де­воч­ку.

      — Ой! Ка­кой ин­те­рес­ный…

      Не­ожи­дан­но, в го­лове де­воч­ки проз­ву­чал тон­кий го­лосок:
      «Ты кто?»

      Зи­на ис­пу­ган­но по­пяти­лась. А го­лосок вновь проз­ву­чал: «Да­вай дру­жить!»

      Де­воч­ка слы­шала, что иног­да в го­лове лю­дей на­чина­ют зву­чать го­лоса, и тог­да че­ловек схо­дит с ума. У их со­сед­ки тё­ти Га­ли вес­ной то­же ста­ли зву­чать го­лоса в го­лове. И од­нажды го­лоса ска­зали ей, что в её са­рае жи­вут злые ду­хи и их на­до унич­то­жить. И тё­тя Га­ля по­дож­гла са­рай, а от не­го чуть не за­горе­лась вся де­рев­ня. И со­сед­ку увез­ли в пси­хи­ат­ри­чес­кую боль­ни­цу.

      «Зна­чит я то­же схо­жу с ума?!» — ис­пу­галась де­воч­ка.

      — Я на­пугал те­бя? — проз­ву­чал го­лосок, и Зи­не по­каза­лось, что го­лосок ис­хо­дит от за­гадоч­но­го цвет­ка. Да и «мор­дашка» те­перь смот­ре­ла на де­воч­ку не озор­но, а как-то ви­нова­то.

      — Это ты ме­ня звал? Да? — про­шеп­та­ла де­воч­ка, об­ра­ща­ясь к цвет­ку.

      — Я, — вновь пос­лы­шалось де­воч­ке, а цве­точек вдруг при­под­нялся, «пос­мотрев» пря­мо на де­воч­ку. — Я не хо­тел те­бя ис­пу­гать.

      — А ты кто?

      — Я — цве­ток. Толь­ко я ещё рос­ток.

      — А раз­ве есть го­воря­щие, то есть ра­зум­ные цве­ты? — изум­ле­ние и ис­пуг прош­ло и те­перь Зи­ну ох­ва­тило жгу­чее лю­бопытс­тво.

      — На ва­шей пла­нете, на­вер­ное, нет.

      — Так ты с дру­гой пла­неты?! Вот здо­рово! А где твоя пла­нета и как ты сю­да по­пал?

      — Я не знаю, — цве­точек уны­ло по­нурил­ся. — Я по­терял­ся в кос­мо­се, а как ту­да по­пал не знаю. Но доб­рая звез­да обе­щала по­мочь мне най­ти мою пла­нету.

      — Доб­рая звез­да?

      — Да, та, ко­торая све­тит вам с не­ба.

      — А! Это — Сол­нце. Ты уме­ешь раз­го­вари­вать со звёз­да­ми?!

      — А ты не уме­ешь? Ведь это так прос­то!

      — Я не умею, — от­ве­тила Зи­на. — Бед­ный ма­лыш, зна­чит, ты по­терял­ся? — Зи­на лас­ко­во пог­ла­дила зе­лёный лис­то­чек цвет­ка. И вдруг уви­дела, как лис­то­чек так­же пог­ла­дил её ла­дош­ку.

      — Спа­сибо. А ты то­же рос­ток, да?

      — Да, я то­же ма­лень­кая. Толь­ко про нас го­ворят не «рос­ток», а «ре­бёнок». Я — ре­бёнок, де­воч­ка. А ты маль­чик или де­воч­ка?

      — Не знаю, а кто это?

      — Ну… Мы де­лим­ся на маль­чи­ков и де­вочек.

      — А чем они от­ли­ча­ют­ся?

      Зи­на вдруг по­чувс­тво­вала, как зар­де­лись, за­горе­лись щё­ки. Ко­неч­но, она зна­ла, чем от­ли­ча­ют­ся маль­чи­ки и де­воч­ки. Но как это объ­яс­нить цвет­ку?

      — Ну… Мы… Ну, мы нем­но­го по-раз­но­му ус­тро­ены. Ну, и ещё… Маль­чиш­ки, они сме­лые, лю­бят пу­тешес­тво­вать, сра­жать­ся де­ревян­ны­ми пал­ка­ми, как буд­то ме­чами, стро­ить ша­лаши… А де­воч­ки, они иг­ра­ют в «доч­ки-ма­тери», ну и вся­кое та­кое…

      — На­вер­но, я — маль­чик… — от­ве­тил цве­ток.

      — А как те­бя зо­вут? Ме­ня — Зи­на.

      — У ме­ня ещё нет име­ни.

      — А мож­но, я бу­ду звать те­бя Рос­тик? Ведь ты рос­ток.

      — Мож­но. А ты бу­дешь со мной дру­жить?

      — Ко­неч­но, бу­ду! Ведь те­бе, на­вер­ное, оди­ноко, — вздох­ну­ла Зи­на.

      — А это ты зва­ла дру­га? Вче­ра, ког­да бы­ла ночь.

      — Да. По­тому что Тим­ка не при­ехал, а ведь обе­щал.

      — Не грус­ти, мо­жет он ещё при­едет. Ведь ес­ли звать дру­га, то он обя­затель­но от­зо­вёт­ся.

      — Спа­сибо, Рос­тик. Ой! А как же ты… Ес­ли дож­дик? А вдруг те­бя кто-ни­будь сор­вёт или нас­ту­пит?

      — Не бой­ся, Зи­на, — мор­дашка ве­село улыб­ну­лась. — Я ведь не прос­той цве­ток, а ра­зум­ный. Смот­ри, что я мо­гу!

      И Зи­на вдруг уви­дела, как цве­ток вы­тянул из зем­ли глад­кие ко­реш­ки и вдруг мед­ленно под­нялся в воз­дух, от­ле­тев чуть в сто­рон­ку.

      — Ой, ма­моч­ки! Вот здо­рово! — Зи­на да­же се­ла от удив­ле­ния.

      — Я опять на­пугал те­бя?

      — Нет, ты ме­ня уди­вил. Я ещё не ви­дела ле­та­ющих цве­тов…

      — Ви­дишь, я мо­гу спря­тать­ся, ес­ли что…

      — Здо­рово! Рос­тик, мне сей­час на­до уй­ти, но я обя­затель­но при­ду к те­бе. А ты мо­жешь пе­реле­теть ко мне под окош­ко? Мы бы мог­ли раз­го­вари­вать по ве­черам.

      — Лад­но, я пос­та­ра­юсь, — за­верил её Рос­тик. — Зи­на, а у вас раз­ве нет ле­та­ющих цве­тов? Вон ведь они в не­бе.

      — Да это не цве­ты! — рас­сме­ялась Зи­на. — Это змеи. Мы их за­пус­ка­ем в не­бо.

      — А за­чем?

      — Прос­то так. По­тому, что это здо­рово! И ве­село!

      Ве­тер в этот день был плот­ный и ров­ный, и Зи­нин змей быс­тро взле­тел, заб­равшись в вы­соту. Фе­дя Му­рашов, как-то ещё в прош­лом го­ду чи­тал им книж­ку про сле­пого маль­чи­ка Вла­дика*, ко­торый вмес­те со сво­ими друзь­ями то­же за­пус­кал змея. Там, в книж­ке, ре­бята да­же пе­рего­вари­вались с по­мощью зме­ев, ис­поль­зуя аз­бу­ку Мор­зе. И здеш­ние маль­чиш­ки и дев­чонки, ув­лёкшись книж­кой, то­же на­учи­лись «раз­го­вари­вать» с по­мощью зме­ев. «Го­лубян­ка» лег­ко па­рила в за­об­лачной вы­си, и Зи­на с ра­достью ощу­щала, как нит­ка дро­жит в по­токах вет­ра, буд­то жи­вая. Де­воч­ка «по­бол­та­ла» с друзь­ями, по­любо­валась хо­рошо вид­ны­ми с вы­сокой кры­ши жи­вопис­ны­ми ок­рес­тнос­тя­ми (Фе­дя ска­зал, что здесь ког­да-то сни­мали ки­но по той са­мой книж­ке). Но мыс­ли её вновь воз­вра­щались к ма­лень­ко­му при­шель­цу.

      Ве­чером Зи­на на­пол­ни­ла во­дой лей­ку.

      — Рос­тик, а те­бя, на­вер­ное, на­до по­ливать? Как и все цве­ты?

      — На­до, — сог­ла­сил­ся Рос­тик. — У нас на пла­нете бы­ва­ют тёп­лые дож­ди­ки. А то пить хо­чет­ся.

      — Я сей­час, — Зи­на по­лила цве­ток, ко­торый рос те­перь под её ок­ном на не­боль­шой клум­бе. Рос­ти­ку клум­ба пон­ра­вилась — ему бы­ло здесь у­ют­но, и спря­тать­ся, ес­ли что, есть где — ря­дом был вход в не­боль­шой чу­лан­чик.

      — Как здо­рово! — об­ра­довал­ся Рос­тик тёп­лым стру­ям из лей­ки. — Ты зав­тра то­же поль­ёшь ме­ня?

      — Обя­затель­но! А те­перь спо­кой­ной но­чи!

      — Спо­кой­ной но­чи, Зи­на.

***

      Так прош­ло три дня. И од­нажды ут­ром Рос­тик ус­лы­шал, как доб­рая звез­да Сол­нце зо­вёт его.

      — При­вет, ма­лыш.

      — Здравс­твуй!

      — Мы наш­ли твою звез­ду.

      — Прав­да?!

      — Да. Но у неё двад­цать пла­нет. И те­перь на­до най­ти ту, где ты ро­дил­ся.

      — Ну это, на­вер­но, бу­дет не так дол­го.

      — Не очень.

Рос­тик вздох­нул — зна­чит, он мо­жет вер­нуть­ся. И впер­вые его коль­ну­ла лёг­кая грусть — ведь ес­ли он вер­нётся, зна­чит, при­дёт­ся рас­ста­вать­ся с Зи­ной…

***

      Зи­на бы­ла ра­да но­вос­ти. Ведь Рос­тик смо­жет вер­нуть­ся до­мой! Ко­неч­но, её то­же коль­ну­ла до­сада, но… Ведь это род­ная пла­нета Рос­ти­ка. А ес­ли бы её пе­ревез­ли на нез­на­комую пла­нету, где жи­вут хоть и доб­рые, но со­вер­шенно чу­жие су­щес­тва…

      Они ти­хо бе­седо­вали, спря­тав­шись от по­луден­ной жа­ры в тень­ке, ког­да Зи­на ус­лы­шала ехид­ный го­лос:
      — Ой, дер­жи­те ме­ня се­меро! Зин­ка с ума сош­ла — с цвет­ком раз­го­вари­ва­ет! Ой, не мо­гу! Ха-ха-ха! — виз­жал от сме­ха Вов­ка.

      И Зи­не вдруг за­хоте­лось хо­рошень­ко на­под­дать про­тив­но­му маль­чиш­ку. Дать в глаз, что­бы не драз­нился! Ну, чес­тное сло­во!

      — Смот­ри не лоп­ни со сме­ху! — раз­дался озор­ной дев­чо­ночий го­лосок. — Что за­вид­но? С то­бой-то да­же ре­пей­ник с чер­то­поло­хом дру­жить не бу­дут!

      — По­мол­ча­ла бы, ог­лобля ры­жая!

      — Что, дав­но в лоб не по­лучал? — за­дирис­то от­ве­тила дев­чонка.

      — От те­бя что ли? — от­ве­тил Вов­ка, но, ви­димо, уг­ро­за бы­ла ре­аль­ной, по­тому что он тут же ки­нул­ся бе­жать. — До­гони сна­чала, жер­ди­на в бан­ти­ках!

      — Ну, по­падись, Вов­ка! — и вслед ему по­лете­ла горсть репь­ев. Лов­ко бро­шен­ные, они точ­но дос­тигли це­ли, впив­шись в жёл­тую Вов­ки­ну фут­болку.

      Из-за кус­тов за за­бором выш­ла вы­сокая ры­жая де­воч­ка при­мер­но Зи­нино­го воз­раста. Зе­лёные гла­за де­воч­ки свер­ка­ли озор­ны­ми ис­корка­ми, а усы­пан­ное вес­нушка­ми ли­чико оза­ряла ве­сёлая улыб­ка.

      — При­вет! — поз­до­рова­лась ры­жая де­воч­ка. — Вон как уле­пёты­ва­ет! Толь­ко пят­ки свер­ка­ют! — кив­ну­ла она в сто­рону убе­жав­ше­го Вов­ки. — Я ему вче­ра уже на­под­да­ла, что­бы не об­зы­вал­ся! Я — Гла­ша. Я жи­ву на со­сед­ней ули­це, вон там, — де­воч­ка кив­ну­ла на вид­невший­ся на уг­лу зе­лёный дом.

      — А я — Зи­на. Ин­те­рес­ное у те­бя имя. Не­обыч­ное. Гла­ша.

      — Ага! Гла­фира. Это у ме­ня ма­ма и тё­тя Ви­ка, её сес­тра. Они ис­то­рики, лю­битель­ни­цы ста­рины. Мо­его стар­ше­го бра­та зо­вут Свя­тос­лав. А дво­юрод­но­го, тё­тиви­кино­го сы­на, зо­вут Ти­мофей, а его млад­шую сес­тру — Ду­ся, Ев­до­кия.

      «Ой! А ведь Тим­ки­ну сес­тру то­же зо­вут Ду­ся!» — уди­вилась Зи­на.

      — Слу­шай, Глаш, а этот Ти­ма, он та­кой свет­ло­воло­сый, с ро­дин­кой на ще­ке. И шрам на ко­лен­ке, да?

      — Ага! Это он с ве­лоси­педа упал. А ты ведь та са­мая Зи­на, да? Ну, с ко­торой он змея за­пус­кал в прош­лом го­ду, ша­лаш стро­ил, на лод­ке пла­вал. Там ещё боль­шой маль­чик был, Фе­дя? — хит­ро улыб­ну­лась Гла­ша.

      — Ага!

      — Он все уши про те­бя про­жуж­жал!

      — А по­чему он не при­ехал? Он же обе­щал! — с оби­дой в го­лосе спро­сила Зи­на.

      — Да он при­едет че­рез не­делю! Но­гу под­вернул. Весь ис­пе­режи­вал­ся, как там Зи­на без не­го!

      Зи­на по­чувс­тво­вала, как зар­де­лись щё­ки — Тим­ка, ока­зыва­ет­ся, то­же ску­ча­ет без неё.

      — Зин, а ты прав­да с цвет­ком раз­го­вари­вала?

      Зи­на при­гото­вилась оби­деть­ся, но в гла­зах Гла­ши не бы­ло не нас­мешки, ни из­дёвки. На­обо­рот, све­тилось край­нее лю­бопытс­тво.

      — А ты не бу­дешь сме­ять­ся?

      — Чтоб мне лоп­нуть! — тор­жес­твен­но пок­ля­лась Гла­ша.

      — Тог­да при­ходи, я те­бя поз­на­ком­лю с Рос­ти­ком. Он — при­шелец.

      — А ты не шу­тишь? — не­довер­чи­во по­коси­лась Гла­ша.

      — Про­валить­ся мне на этом мес­те!

      — Ну, тог­да лад­но. Толь­ко мож­но я че­рез за­бор, а то до ка­лит­ки то­пать дол­го?

      — Не сва­лишь­ся?

      — Не-а! — Гла­ша по­доб­ра­ла вы­катив­ший­ся из кус­тов мя­чик и по бас­кетболь­но­му ки­нула Зи­не. — Дер­жи! Я сей­час!

      Гла­ша лов­ко за­лез­ла на за­бор и спрыг­ну­ла на тра­ву, прав­да в пос­ледний мо­мент чуть не за­цепи­лась го­лубы­ми шор­ти­ками за тор­чавший гвоздь.

      — Пош­ли! — Зи­на взя­ла Гла­шу за ру­ку и по­тяну­ла за со­бой.

      Гла­ша нак­ло­нилась к уже за­мет­но под­росше­му кус­ти­ку с куд­ря­выми на кра­ях тём­но-зе­лёны­ми листь­ями и круп­ным си­не-го­лубым цвет­ком с жёл­то-зе­лёной сер­дце­вин­кой, на­поми­нав­ший озор­ную ре­бячью мор­дашку.

      — При­вет! Ты и прав­да при­шелец?

      — Прав­да, — ус­лы­шала она от­вет цвет­ка. И от удив­ле­ния под­ско­чив, не удер­жа­лась и се­ла на тра­ву. — Вот это да! А я ду­мала, что Зин­ка ме­ня ра­зыг­ры­ва­ет!

      — Нет, она серь­ёз­но! — озор­но от­ве­тил ей Рос­тик, по­вер­нув к де­воч­ке «мор­дашку».

      — Он на са­мом де­ле при­шелец, ра­зум­ный цве­ток! — рас­сме­ялась Зи­на.

      Де­воч­ки ещё дол­го бе­седо­вали с Рос­ти­ком, не за­метив при­та­ив­ше­гося в кус­тах маль­чиш­ки…

      Вов­ка вни­матель­но наб­лю­дал за под­ру­гами, спря­тав­шись в за­рос­лях ло­пухов за са­ра­ем. «Не, сра­зу вдво­ём они чок­нуть­ся не мог­ли… — рас­су­дил он, по­чесав об­лу­пив­ший­ся от сол­нца кон­чик но­са. — А с цвет­ком раз­го­вари­ва­ют… Тут что-то не чис­то! Что-то они за­дума­ли!» — маль­чиш­ку раз­ди­рало жгу­чее лю­бопытс­тво, но по­дой­ти бли­же он бо­ял­ся — от этой ры­жей дыл­ды Глаш­ки мож­но и в глаз по­лучить. И Вов­ка ре­шил: ког­да стем­не­ет, он про­берёт­ся во двор и ра­зуз­на­ет в чём тут де­ло.

***

      Ве­чер был ти­хим и тёп­лым. Ве­терок с озе­ро ле­ниво ше­велил вет­ки де­ревь­ев и раз­ве­шан­ное на ве­рёв­ках бельё. Пел свер­чок, с по­ля за де­рев­ней пос­лы­шал­ся го­лос пе­репёл­ки, воз­ве­ща­ющей ве­чер­не­му ми­ру своё веч­ное «спать по­ра!» Ух­нул фи­лин. Рос­тик уже го­товил­ся зас­нуть, ког­да ря­дом пос­лы­шал­ся ти­хий треск. Что-то (или кто-то) не­ук­лю­же сва­лил­ся в тра­ву. «Не мог­ли гвоздь вы­тащить!» — пос­лы­шал­ся не­доволь­ный го­лос маль­чиш­ки.
Рос­тик за­бес­по­ко­ил­ся. Го­лос нез­на­комо­го маль­чиш­ки был злым и раз­дра­жён­ным. И Рос­тик вдруг вспом­нил: ведь это тот са­мый про­тив­ный маль­чиш­ка, ко­торый нес­коль­ко дней на­зад драз­нил Зи­ну. И ма­лень­кий при­шелец, ос­то­рож­но выс­во­бодив из по­дат­ли­вой поч­вы глад­кие ко­реш­ки, ук­рылся в сво­ём убе­жище. Но стран­но… Рос­тик не чувс­тво­вал зла в мыс­лях маль­чи­ка. Лю­бопытс­тво, озорс­тво… И же­лание всё де­лать наз­ло дру­гим. За­чем? И Рос­тик стал ос­то­рож­но вслу­шивать­ся в мыс­ли маль­чиш­ки. Да, они бы­ли вов­се не злые, как мог­ло бы по­казать­ся. Но по­чему всё наз­ло?! Мо­жет по­тому, что в глу­бине ду­ши маль­чи­ка си­дел тём­ный ко­мок оби­ды и до­сады. До­сады, что его не до­пус­ти­ли в тай­ну. Оби­ды, что ему не до­веря­ют, не хо­тят до­верять. Не хо­тят по­нять и при­нять. И Рос­ти­ку вдруг ста­ло жаль Вов­ку. Но… Ещё не вре­мя от­крыть тай­ну. Вов­ке не до­веря­ют, но и сам маль­чик ещё не го­тов до­верить­ся дру­гим и при­нять друж­бу. Рос­тик вновь ус­лы­шал не­доволь­ный го­лос маль­чи­ка и вдруг… Тот го­лос, ко­торый звал дру­га… В пер­вую ночь Рос­ти­ка на Зем­ле! Это был не го­лос Зи­ны. Да­лёко­го дру­га звал этот маль­чиш­ка!

***

      Вов­ка ос­та­новил­ся у Зин­ки­ного за­бора и по­ёжил­ся. Ве­тер, дув­ший с озе­ра был тёп­лым, но Вов­ке по­чему-то бы­ло зноб­ко. А мо­жет бо­яз­но. В тём­ных кус­тах, ка­залось при­та­ились страш­ные те­ни, чу­дилось, буд­то в сум­рачной тем­но­те пых­тит кто-то жут­кий и злой. Вов­ка бо­ял­ся тем­но­ты. Очень бо­ял­ся. Но не по­тому, что был тру­сом. Прос­то од­нажды, ког­да Вов­ке бы­ло пять лет, стар­шие ре­бята за­мани­ли его на тём­ный чер­дак, ре­шили сме­ха ра­ди на­пугать до­вер­чи­вого ма­лыша. Че­тыр­надца­тилет­ний Вов­кин со­сед, Коль­ка Пер­ву­хин, при­думал ме­хани­чес­кое чу­чело. Во­об­ще-то, при­думал он его не для то­го, что­бы пу­гать Вов­ку. Чу­чело дол­жно бы­ло пу­гать птиц. Но на Вов­ки­ну бе­ду, к Коль­ке при­ехал дво­юрод­ный брат Саш­ка, ро­вес­ник, но… В от­ли­чие от ум­но­го и прос­то­душ­но­го Коль­ки, Саш­ка был лю­битель раз­ных шу­точек. И шу­точек не прос­тых, а жес­то­ких, уни­жа­ющих. Саш­ке нра­вилось уни­жать лю­дей, нра­вилось смот­реть на их бес­по­мощ­ность. И уви­дев чу­чело при­думал «клас­сную шту­ку». Ма­лень­кий Вов­ка тог­да с пе­репу­гу не толь­ко на­мочил шта­ниш­ки (о чём всё ос­тавше­еся ле­то Саш­ка всем на­поми­нал с мер­зень­кой ух­мы­лоч­кой), но и дня три за­икал­ся. И с тех пор бо­ял­ся тем­но­ты. И ещё боль­ше бо­ял­ся нас­ме­шек, пом­ня своё тог­дашнее уни­жение. Бы­ло на чер­да­ке и ещё кое-что, о чём Вов­ке бы­ло мер­зко и стыд­но вспо­минать. И о чём он лишь од­нажды рас­ска­зал ма­тери…

      Вов­ка схва­тил­ся за дос­ки шат­ко­го за­бора и вска­раб­кался на­верх. Всё бы ни­чего, но на­вер­ху ока­зал­ся гвоздь, вце­пив­ший­ся ему в шор­ты. Пы­та­ясь от­це­пить­ся, Вов­ка сор­вался и, ра­зор­вав шор­ты, ух­нул в кра­пиву, рос­шую вни­зу за­бора. Рас­ти­рая обож­жённые кра­пивой но­ги, Вов­ка про­шёл к са­раю. Вро­де ти­хо. Зин­ка, на­вер­ное, уже спит. В тем­но­те цве­ты на клум­бе бы­ли поч­ти не­раз­ли­чимы, но… Или не та клум­ба… Или что-то ещё не так… Вов­ка же пом­нил боль­шой куст с го­лубым цвет­ком, с ко­торым шеп­та­лись дев­чонки. «Вы­копа­ли они его что ли?» И тут Вов­ка по­чувс­тво­вал, буд­то кто-то ти­хонь­ко кос­нулся его за­тыл­ка тон­ки­ми не­весо­мыми паль­чи­ками. Сер­дце маль­чиш­ки уш­ло в пят­ки, но­ги зад­ро­жали, а сам Вов­ка, не пом­ня се­бя от ис­пу­га, бро­сил­ся бе­жать…

***

      Рос­тик ока­зал­ся прав — Тим­ка при­ехал на сле­ду­ющий день.

      — Зин­ка, при­вет! — маль­чик вле­тел в ка­лит­ку по­доб­но вих­рю. — Зна­ешь, как я по те­бе сос­ку­чил­ся!

      — А я то­же ску­чала! — приз­на­лась Зи­на. Де­воч­ка бы­ла нес­ка­зан­но ра­да при­ез­ду при­яте­ля. — Тим­ка, а зна­ешь с кем я те­бя сей­час поз­на­ком­лю? С Рос­ти­ком!

      — С кем? — уди­вил­ся Ти­ма.

      — С Рос­ти­ком! Он при­шелец с дру­гой пла­неты. И то­же ре­бёнок, как и мы. Толь­ко не сов­сем обыч­ный, — под­ско­чила Гла­ша.

      — Да! Я бы не по­верил, что есть ра­зум­ные цве­ты, — по­качал го­ловой Ти­ма, гля­дя на цве­ток.

      — А те­перь ве­ришь? — с лёг­кой ус­мешкой от­ве­тил Рос­тик.

      — Ещё бы! Слу­шай, а да­леко твоя пла­нета?

      — Сол­нце ска­зало, что сов­сем ря­дом, — от­ве­тил Рос­тик.

      — А ты мо­жешь на­учить нас раз­го­вари­вать со звёз­да­ми?

      — Ко­неч­но, Ти­ма. Ведь это очень прос­то. На­до прос­то слу­шать и слы­шать.

      — Ага, как Боль­шой Ух из муль­ти­ка**, — сог­ла­силась Гла­ша.

      Ре­бята си­дели на брёв­нышках ря­дом с клум­бой, на ко­торой рос Рос­тик.

      — Зна­чит, твою пла­нету уже наш­ли? — в го­лосе Зи­ны пос­лы­шалась грусть.

      — Да. И ско­ро её жи­тели ус­та­новят кон­такт с Зем­лёй и всту­пят в Га­лак­ти­чес­кий со­юз. Зи­на, а кто та­кой Во­ва?

      — Вов­ка?!

      — Да, тот маль­чик, ко­торый драз­нился?

      — Вов­ка! Да это во­об­ще! Ху­лиган! Он в во­рон кам­ня­ми ки­да­ет­ся! Ма­лышей ко­лотит! За яб­ло­ками ла­зит! — Гла­ша да­же пок­расне­ла от воз­му­щения.

      — Ну, за яб­ло­ками мы то­же ла­за­ем… — ус­мехнул­ся Ти­ма.

      — А ещё он драз­нится! И всё наз­ло де­ла­ет! И в зме­ев ки­да­ет­ся… зем­ля­ными ком­ка­ми.

      — А по-мо­ему, он вов­се не пло­хой, — ска­зал Рос­тик. — Он оди­нокий. Он каж­дую ночь зо­вёт дру­га, а друг не при­ез­жа­ет. Я сна­чала ду­мал, что это ты, Зи­на. Но ты не всег­да грус­ти­ла о Ти­ме. А он — каж­дый ве­чер.

      — Он был вче­ра здесь? Да? — хму­ро спро­сила Гла­ша. — Он сам ви­новат! Он та­кой же друг, как… как бе­гемот — ба­лери­на!

      — Са­ма ты бе­гемот! — не вы­дер­жал Вов­ка. Ока­зыва­ет­ся, он пря­тал­ся за кус­та­ми и слы­шал весь раз­го­вор. И сей­час маль­чиш­ка вско­чил на за­бор и смесью оби­ды и воз­му­щения смот­рел на ре­бят.

      — Слу­шай, Вов­ка, иди ты от­сю­да, — на­супив­шись, от­ве­тил ему Ти­ма.

      — Что я вам сде­лал? — впол­го­лоса, с оби­дой про­из­нёс Вов­ка и, по­нурив­шись, поб­рёл дво­рами к сво­ему до­му. Нем­но­го отой­дя, маль­чик, вздох­нув, ог­ля­нул­ся, и Зи­на за­мети­ла, как в его гла­зах блес­ну­ли слё­зы. — Эх, вы! — ещё ти­ше про­из­нёс он.

      — Ре­бята, а мо­жет быть зря мы Вов­ку прог­на­ли? Он, по-мо­ему, зап­ла­кал, — рас­те­рян­но про­из­несла Зи­на.

      — Пусть поп­ла­чет, как дру­гие от не­го пла­кали, — мрач­но от­ве­тила Гла­ша. Прав­да ре­шимос­ти в её сло­вах уже не бы­ло, Гла­ша то­же сом­не­валась, пра­виль­но ли она пос­ту­пила по от­но­шению к маль­чи­ку. Но гор­дый ха­рак­тер де­воч­ки не поз­во­лял ей приз­нать­ся в ошиб­ке. Во вся­ком слу­чае, на гла­зах дру­зей. На­еди­не она, мо­жет быть, и приз­на­лась бы се­бе в неп­ра­воте. Но ха­рак­тер (ко­торый и са­ма Гла­ша счи­тала дур­ным) не поз­во­лял «уро­нить ав­то­ритет» пе­ред друзь­ями.

      — Да… — Ти­ма пос­мотрел вслед Вов­ке, то­же по­чувс­тво­вав се­бя ви­нова­тым.

      А Рос­тик ду­мал о Вов­ке. По­чему этот, в об­щем-то неп­ло­хой маль­чик так оди­нок? По­чему у не­го нет дру­зей? По­чему про не­го все го­ворят, как про за­диру и ху­лига­на? И ве­чером, вновь ус­лы­шав, как Вов­ка зо­вёт дру­га, Рос­тик поз­вал маль­чи­ка.

***

      В тот ве­чер Вов­ке по­каза­лось, что кто-то ма­лень­кий и доб­рый поз­вал его. И ут­ром зов пов­то­рил­ся.

      Вов­ка, раз­ду­мывая о стран­ном яв­ле­нии, вновь по­шёл к до­му Зи­ны. Жгу­чая тай­на, скры­вав­ша­яся там при­тяги­вала его. До­ма у Зи­ны ни­кого не бы­ло. Все ре­бята с ут­ра убе­жали за­пус­кать зме­ев с кры­ши боль­шо­го ло­доч­но­го ан­га­ра у ре­ки на дру­гом кон­це де­рев­ни. Вов­ка ос­то­рож­но по­доб­рался к за­бору. «Во­ва…» — не­ожи­дан­но ус­лы­шал он. Точ­нее, да­же не ус­лы­шал, а по­чувс­тво­вал. «Во­ва», — пов­то­рил­ся чей-то зов.

      Маль­чик заг­ля­нул за за­бор. Стран­ный куст с го­лубым цвет­ком вновь был на клум­бе. «Во­ва», — вновь ус­лы­шал маль­чик и ему по­каза­лось, что зов ис­хо­дил от за­гадоч­но­го кус­та. Во­ва по­дошёл бли­же.

      — Это ты звал ме­ня? — про­шеп­тал маль­чик, по­дой­дя к кус­ту.

      — Я.

      Ус­лы­шав от­вет, Вов­ка чуть не упал от не­ожи­дан­ности.

      — Ты кто?!

      — Я — Рос­тик. Я — цве­ток, с дру­гой пла­неты.

      — Зна­чит это те­бя пря­чут дев­чонки.

      — Ме­ня. Но они не пря­чут ме­ня. Мы прос­то дру­жим.

      — Дру­жите… — с грустью от­ве­тил маль­чик.

      — А хо­чешь, я бу­ду и тво­им дру­гом?

      — Ты хо­чешь дру­жить со мной?!

      — А чем ты ху­же дру­гих?

      — Чем? — ус­мехнул­ся Вов­ка. — Всем! Я — ху­лиган, за­дира, ябе­да, трус! И во­об­ще!

      — А, по-мо­ему, ты хо­роший че­ловек. Толь­ко по­чему-то сам не хо­чешь в это по­верить.

      — Не хо­чешь… А ес­ли те­бе ник­то не хо­чет ве­рить? Ник­то не хо­чет уви­деть те­бя нас­то­яще­го? Ник­то не хо­чет выс­лу­шать и по­нять? А толь­ко го­ня­ют, а то и ко­лотят… Тут, хо­чешь — не хо­чешь, а всё бу­дет наз­ло по­лучать­ся…

      — А всё рав­но хо­чу дру­жить с то­бой, — уп­ря­мо пов­то­рил Рос­тик.

      — Ты… Прав­да… Хо­чешь дру­жить со мной? — с на­деж­дой спро­сил Вов­ка. — Ты прав­да хо­чешь быть мо­им дру­гом? Ты не сме­ёшь­ся?

      — Нет, Во­ва. Я хо­чу быть тво­им дру­гом. Хо­чешь, я выс­лу­шаю те­бя? Ка­кой ты на са­мом де­ле?

      — Ка­кой я на са­мом де­ле? Ну, слу­шай, Рос­тик… — вздох­нул Вов­ка.

     Вов­ка Ка­лин­кин при­ехал сю­да два го­да на­зад. А до это­го жил в по­сёл­ке в ни­зовь­ях ши­рокой и кра­сивой ре­ки Дон. Его ма­ма бы­ла учё­ным-се­лек­ци­оне­ром и ра­бота­ла там, за­нима­ясь раз­ве­дени­ем рыб. Ре­бят-ро­вес­ни­ков в по­сёл­ке поч­ти не бы­ло, а ре­бята пос­тарше в свои иг­ры «ме­лочь пу­затую» не бра­ли. При­ходи­лось дру­жить с дев­чонка­ми, а это то­же не всег­да ин­те­рес­но. И стар­шие ре­бята по­рой драз­ни­ли «Во­вулю-ди­вулю». К то­му же Вов­ка был ре­бён­ком упи­тан­ным, да­же пол­но­ватым, а это да­вало но­вые по­воды для драз­ни­лок. А по­том этот чер­дак… Дру­зей у Вов­ки, ко­торо­го те­перь счи­тали тру­сом сов­сем не ста­ло. А всё этот Са­шок, «ка­зак ли­хой», по­тому что всё вре­мя бах­ва­лил­ся сво­ими пред­ка­ми-ка­зака­ми. Ма­ло то­го, что он ус­тра­ивал вся­кие под­лые ро­зыг­ры­ши и рас­пускал сплет­ни про ре­бят и дев­чо­нок, но ещё и от­ни­мал день­ги у ма­лышей, ко­торые да­вали на мо­роже­ное. И у Вов­ки от­ни­мал. А Вов­ка бо­ял­ся ска­зать ма­тери. Так про­дол­жа­лось до тех пор, по­ка од­нажды пла­чуще­го Вов­ку не встре­тил Во­лодя, па­рень-сту­дент, жив­ший нап­ро­тив. Вов­ка по­ба­ивал­ся стро­гого, да­же су­рово­го и нем­но­гос­ловно­го Во­лодю, но, как ока­залось, зря…

      — При­вет, тёз­ка! Что слу­чилось, по­чему смур­ной?

      — Ни­чего… — бур­кнул шес­ти­лет­ний Вов­ка.

      — Из-за ни­чего лю­ди не ре­вут, — Во­лодя при­сел пе­ред ним на кор­точки. — Что слу­чилось?

      Вов­ка рас­ска­зал.

      — Стой здесь, а сей­час по­бол­таю с Саш­ком и его «ды­мог­ло­тами»… По ду­шам… — не­доб­ро ух­мыль­нул­ся Во­лодя.

      Во­лодя вер­нулся че­рез пол­ча­са. Су­нул Вов­ке в ру­ку эс­ки­мо и горсть ме­лочи.

      — Сда­ча. Боль­ше они ни к те­бе, ни к дру­гим не прис­та­нут, — и Во­лодя, улыб­нувшись, рас­тре­пал Вов­ке во­лосы.

      Са­шок пос­ле «бе­седы по ду­шам» хо­дил по по­сёл­ку, смот­ря на всех под­би­тыми гла­зами, как зат­равлен­ный хо­рёк. Но к ре­бятам и вправ­ду боль­ше не прис­та­вал. Вот тог­да са­мый млад­ший из Саш­ки­ных «ды­мог­ло­тов» Вадь­ка То­пор­ков (по ма­лолетс­тву ту­маков от Во­лоди ему не дос­та­лось) и наз­вал пер­вый раз Вов­ку и дру­гих ма­лышей ябе­дами.

      Во­лодя вско­ре у­ехал на прак­ти­ку и боль­ше Вов­ка его не ви­дел. Го­вори­ли, что он ра­бота­ет на Вол­ге, в Ас­тра­хани. Но всё же был у Вов­ки друг. Дя­дя Бо­ря. Лёт­чик граж­дан­ской ави­ации. И ху­дож­ник… Вов­ка то­же очень лю­бил ри­совать, и не толь­ко лю­бил, но и умел. Был у не­го «не­сом­ненный та­лант», как ска­зала вос­пи­татель­ни­ца в дет­ском са­ду. И дя­дя Бо­ря учил Вов­ку ри­совать. И сей­час Вов­ка час­то брал до­ма аль­бом и бе­жал на реч­ку или на озе­ро и ри­совал… Об­ла­ка, ча­ек, ко­раб­ли, зме­ев, па­рящих в не­бе… Ри­совал и мор­ские су­да, ведь каж­дый ав­густ они ез­ди­ли к дя­де в Но­ворос­сий­ск. И там Вов­ка, за­мирая от вос­торга, рас­смат­ри­вал ог­ромные мор­ские ко­раб­ли. Толь­ко аль­бом Вов­ка ни­кому не по­казы­вал, бо­ял­ся нас­ме­шек. Ведь над ним всег­да пос­ме­ива­лись. Толь­ко ма­лень­кий Вить­ка знал о нём, да дво­юрод­ная сес­тра На­дя.

      А ещё дя­дя Бо­ря при­учил его де­лать за­ряд­ку и за­калять­ся, и тол­стень­кий не­ук­лю­жий Вов­ка стал лов­ким и силь­ным. Дя­дя Бо­ря был дру­гом Вов­ки­ной ма­мы. От­ца у Вов­ки не бы­ло. Вер­нее, он был — стар­пом ры­болов­но­го тра­уле­ра — но ког­да Вов­ке бы­ло три го­да, бро­сил их, уй­дя в дру­гую семью и у­ехав в да­лёкий Вла­дивос­ток. И Вов­ка втай­не на­де­ял­ся, что дя­дя Бо­ря же­нит­ся на ма­ме и ста­нет ему от­цом… Но два го­да на­зад они у­еха­ли — Вов­ки­ну ма­му пе­реве­ли ра­ботать в Ин­сти­тут ры­боводс­тва в Под­московье. Дя­дя Бо­ря обе­щал при­ехать, но по­ка не мог. Пи­сал пись­ма ма­ме и ему, зво­нил. А Вов­ка ску­чал. И ве­чера­ми мыс­ленно раз­го­вари­вал с дя­дей Бо­рей, звал его пос­ко­рее при­ехать… При­ехать на­сов­сем…

      Од­нажды дя­дя Бо­ря по­дарил ему го­лубя. Кра­сиво­го, бе­лого. Го­лубь жил у них на чер­да­ке. Вов­ка кор­мил его зёр­нышка­ми, на­ливал во­ду в по­ил­ку, гла­дил его глад­кие пё­рыш­ки. Но од­нажды слу­чилась бе­да. Во­роны, жив­шие воз­ле са­рая, где хра­нились снас­ти ры­баков по­сел­ко­вой фло­тилии зак­ле­вали го­лубя. Нас­мерть. На гла­зах у Вов­ки.

      Вов­ка пом­нил, как ры­дал, при­жимая к гру­ди ок­ро­вав­ленное те­ло пти­цы, как в сле­пой ярос­ти схва­тил ка­мень и при­нял­ся бить не­навис­тных во­рон, убив­ших его дру­га… Он не пом­нил, что бы­ло даль­ше. Дя­дя Бо­ря рас­ска­зал. Как он не от­да­вал мёр­тво­го го­лубя и приш­лось раз­жи­мать ему паль­цы… И что де­сяток во­рон так и ос­та­лись ва­лять­ся ком­ком перь­ев воз­ле са­рая… И с тех пор Вов­ка не­нави­дел этих наг­лых чёр­но-се­рых птиц. Не­нави­дел всей сво­ей го­рячей маль­чи­шес­кой ду­шой! А все счи­тали, что он прос­то жес­то­кий маль­чиш­ка, ки­да­ющий кам­ни в птиц. А он мстил за дру­га…

      Го­ре нем­но­го умень­ши­лось, ког­да в до­ме по­явил­ся се­рый ко­тёнок Мур­зик, став­ший Вов­ки­ным лю­бим­цем. И в зме­ев Вов­ка вов­се не ки­дал­ся. Слу­чай­но по­пал зем­ля­ным ком­ком в «кон­верт» две­над­ца­тилет­не­го Фе­ди Му­рашо­ва. По­тому что ки­дал­ся в од­ногла­зого ры­жего бро­дяче­го ко­та по проз­ви­щу Пи­рат, за­дирав­ше­го его ти­хого и доб­ро­го Мур­зи­ка. По­том Пи­рат ку­да-то дел­ся, а сла­ва ху­лига­на за Вов­кой так и ос­та­лась…

      Вов­ка и сам меч­тал сде­лать кра­сиво­го змея, что­бы он ле­тал вы­соко-вы­соко! Но… «Ру­ки у ме­ня, на­вер­ное, не из то­го мес­та рас­тут!» — го­рес­тно по­думал Вов­ка. Он тру­дил­ся над зме­ем две не­дели. А змей по­лучил­ся не­ук­лю­жим и тя­жёлым. Чуть при­под­нялся над кры­шей и ку­выр­кнул­ся в со­сед­ский сад. Вов­ка и по­лез ту­да за ним. И по­пал­ся хо­зяй­ке са­да, баб­ке Ки­ре. Она и ре­шила, что это Вов­ка тря­сёт у неё яб­ло­ки. Как наз­ло, у его в тот день как раз и ле­жали два яб­ло­ка в кар­ма­не. Толь­ко это бы­ли не баб­ки Ки­ры яб­ло­ки! Это из их са­да, Вов­ки и его ма­мы. Вов­ка их сор­вал, ког­да по­лез на кры­шу за­пус­кать змея! И яб­ло­ки у неё тряс Се­рёж­ка Си­маков с друзь­ями. Да и не толь­ко у неё. Ну и что! Все это зна­ли, и Вов­ка знал! Но мол­чал, по­тому что он не гад и не пре­датель! Да и взрос­лые в по­сёл­ке от­но­сились к ре­бячь­им про­казам и на­бегам снис­хо­дитель­но. Гро­зили кра­пивой, но до де­ла ни­ког­да не до­ходи­ло. Взрос­лые счи­тали, что де­сят­ка яб­лок, что сор­вут ре­бятиш­ки у них не убу­дет.

      Но толь­ко не баб­ка Ки­ра! Она же за эти яб­ло­ки! Она их дач­ни­ками ту­рис­там втри­доро­га на рын­ке про­дава­ла! Да­же вну­кам сво­им не раз­ре­шала яб­ло­ки рвать. «Вон па­дали­цу со­бирай­те!» И тог­да… Она и змея сло­мала, и яб­ло­ки (его, Вов­ки­ны!) отоб­ра­ла, и его кра­пивой от­хо­дила. Вов­ка тог­да да­же и не ик­нул, мол­ча пе­ренёс на­каза­ние. А по­том два ча­са пла­кал в са­рае. По­тому что змея жал­ко… По­тому что ма­ма бы­ла на ра­боте и не­кому бы­ло за не­го, Вов­ку, зас­ту­пить­ся. И Вов­ка горь­ко пла­кал от оби­ды и нес­пра­вед­ли­вос­ти…

      А баб­ка Ки­ра по­том слу­хи рас­пусти­ла, что Вов­ка ма­лышей по­кола­чива­ет. Да ма­лыш­ня с дет­са­дов­ской да­чи, что ря­дом с де­рев­ней, за ним хвос­том хо­дят, ког­да они с Нин­кой бе­га­ют к Нин­ки­ной ма­тери (и Вов­ки­ной тёт­ке), ра­ботав­шей там вос­пи­татель­ни­цей! И Вить­ка его обо­жа­ет. Осо­бен­но, пос­ле то­го слу­чая на ре­ке. Ес­ли бы не Вов­ка, не ид­ти бы этой осенью Вить­ке Тка­чёву пер­вый раз в пер­вый класс…

      Вов­ка по­том хо­тел сде­лать но­вого змея. Поп­ро­сил Ни­ну, но ока­залось, что она не уме­ет. А змея ей де­лал Фе­дя. Фе­дя был мас­тер, он да­же сде­лал нас­то­яще­го «дра­кона», как в Ки­тае. Но пос­ле то­го слу­чая с ко­том, ког­да Вов­ка сбил его змея, об­ра­щать­ся к Фе­де… Вов­ка всё же ре­шил­ся, при­шёл к не­му…

      — Вов­ка, от­стань, не­ког­да мне! — Фе­дя вы­гибал уп­ру­гие лу­ки, при­вязы­вая их к длин­ной план­ке.

      — А что ты де­ла­ешь?

      — Ма­лай­ско­го змея, а он очень слож­ный. Не ме­шай, не­ког­да мне!

      Вов­ка по­топ­тался, вздох­нул и ушёл.

      Зин­ку Ар­темь­еву он драз­нил… Да она пер­вая на­чала! За­чем она драз­ни­ла его и сме­ялась над ним, ког­да он ис­пу­гал­ся ночью ид­ти смот­реть на бо­лот­ные ог­ни над ка­мышо­выми за­рос­ля­ми? Да, он бо­ит­ся тем­но­ты! Её бы, Зин­ку, на тот чер­дак! Пос­мотрим, как она бы за­бо­ялась!

      А Глаш­ка Ни­кифо­рова? Дыл­да ры­жая! Вов­ка вздох­нул: Гла­ша ему нра­вилась. Но ха­рак­тер у де­воч­ки был за­дирис­тый, рез­кий, ер­шистый. Всё вре­мя её на прик­лю­чения тя­нуло. И тог­да… Под­би­ла за­чем-то ре­бят влезть за яб­ло­ками в школь­ный сад. Ну, а учи­теля уз­на­ли. Кто-то вы­дал. И все об­ви­нили Вов­ку. По­тому что он ябе­да и трус! А он и не знал про этот на­бег! Это по­том вы­яс­ни­лось, что на­ябед­ни­чала Лен­ка Си­мако­ва, луч­шая Глаш­ки­на под­ру­га. По­тому что ина­че, Ле­ноч­ке не пос­та­вили бы при­мер­ное по­веде­ние за год. А ведь Вов­ка го­ворил Гла­ше, что Лен­ка не­хоро­ший че­ловек — жизнь на­учи­ла маль­чиш­ку раз­би­рать­ся в лю­дях. Да ку­да там! Ле­ноч­ка ведь луч­шая под­ружка!

      А Глаш­ка за­была, как Вов­ка её дваж­ды вы­ручал. Пер­вый раз, ког­да Гла­ша раз­би­ла мя­чом (а де­воч­ка за­нима­лась бас­кетбо­лом) стек­ло в школь­ной под­собке. И спря­тала днев­ник с за­писью учи­теля. И тог­да Ан­на Дмит­ри­ев­на пос­ла­ла за­пис­ку её ро­дите­лям. И пос­ла­ла с Вов­кой, по­тому что он за­мещал за­болев­ше­го ста­рос­ту клас­са, Ди­му Си­дорен­ко. «Ябе­да», — про­шипе­ла Гла­ша, по­тому что Вов­ка сог­ла­сил­ся. А ку­да де­нешь­ся! Вот толь­ко за­пис­ку он не дос­та­вил. Вы­кинул в ур­ну за шко­лу, а учи­тель­ни­це нав­рал, что ни­кого не бы­ло до­ма и за­пис­ку он су­нул под дверь.

      «Да, Ка­лин­кин. Те­бе нель­зя по­ручать ни­каких от­ветс­твен­ных дел. Как толь­ко те­бя выб­ра­ли ста­рос­той? Бо­лее бе­зот­ветс­твен­но­го че­лове­ка я ещё не встре­чала». Вов­ка тог­да прог­ло­тил оби­ду, по­тому что ува­жал стро­гую Ан­ну Дмит­ри­ев­ну.

      Во вто­рой раз Гла­ша, Лен­ка, и Све­та Ни­кано­рова иг­ра­ли в клас­се в сал­ки и раз­би­ли два гор­шка с цве­тами. И с пе­репу­гу спря­тали не при­дума­ли ни­чего луч­ше, чем спря­тать ос­колки и цве­ты в шкаф. Ко­неч­но, «прес­тупле­ние» рас­кры­лось. Ан­на Дмит­ри­ев­на стро­го пос­мотре­ла на них и спро­сила: «Кто это сде­лал?» Все мол­ча­ли. И Вов­ка мол­чал. Хо­тя знал, кто раз­бил гор­шки. По­тому что не мог вы­дать Гла­шу!

      — Ка­лин­кин, ты ведь се­год­ня де­жур­ный. Ты ведь дол­жен был сле­дить за по­ряд­ком в клас­се. И ты на­вер­ня­ка зна­ешь, кто раз­бил цве­ток!

      — Знаю… — про­бор­мо­тал Вов­ка. По­тому что он дей­стви­тель­но был де­жур­ным и от­ве­чал за по­рядок в клас­се. И по­могал уб­рать зем­лю пос­ле цвет­ка. Не знал толь­ко, что дев­чонки не приз­на­лись и спря­тали раз­би­тый гор­шок.

      — Так кто?

      — Ябе­да, — пос­лы­шал­ся през­ри­тель­ный шё­пот. Это Лёнь­ка Зу­бов. Они вче­ра под­ра­лись, и Лёнь­ка злил­ся на не­го.

      — Это я раз­бил, Ан­на Дмит­ри­ев­на, — гля­дя в пол про­из­нёс Вов­ка.

      — Ты, Ка­лин­кин, не толь­ко бе­зот­ветс­твен­ный и не­ак­ку­рат­ный че­ловек. Ты ещё и трус! Вмес­то то­го, что­бы чес­тно приз­нать­ся в прос­тупке, ты пы­тал­ся скрыть его. Сме­лый и чес­тные лю­ди уме­ют от­ве­чать за свои ошиб­ки.

      И это Вов­ка тог­да стер­пел. А по­том был этот школь­ный сад…

      Вот об этом, гло­тая слё­зы и рас­ска­зал Рос­ти­ку Вов­ка…

      Вне­зап­но сза­ди раз­да­лись быс­трые ша­ги. Вов­ка вздрог­нул.

      — А ты что здесь де­ла­ешь?! — вос­клик­ну­ла Гла­ша.

      — А что? Толь­ко вам мож­но дру­жить с Рос­ти­ком? — оби­жен­но гля­нул на неё Вов­ка.

      — Да с то­бой да­же ре­пей­ник дру­жить не бу­дет!

      — По­чему? Чем я ху­же вас? Чем?! — сквозь за­кипа­ющие слё­зы крик­нул ей маль­чиш­ка.

      — Ты ябе­да и трус! Вот чем! — за­паль­чи­во крик­ну­ла Гла­ша. — За­был про школь­ный сад?

      — Да я и не знал про не­го! Это твоя Ле­ноч­ка на вас на­ябед­ни­чала! А ты за­была? Как раз­би­ла ок­но? Или про цве­точ­ный гор­шок? А ведь те­бя не вы­дал. Хо­тя знал. И за­пис­ку я тво­им ро­дите­лям не до­нёс.

      — Учи­тель­ни­ца ма­ме эсэ­мэс­ку от­пра­вила… — глу­хо ска­зала Гла­ша. А ведь дей­стви­тель­но, тог­да Вов­ка её не вы­дал. Зна­чит, при­мер­ная Ле­ноч­ка… А ведь это она ска­зала, что на­ябед­ни­чал Вов­ка…

      — Ты драз­нишь­ся!

      — А за­чем ты, Зин­ка, ме­ня драз­ни­ла? Да, я бо­юсь тем­но­ты! Очень бо­юсь! Те­бя бы на тот чер­дак!

      — Ты ма­лышей ко­лотишь, — уг­рю­мо за­явил Тим­ка.

      — Кто это ска­зал?

      — Баб­ка Ки­ра. Она ви­дела, как ты Вить­ку лу­пил!

      — Я — Вить­ку?! — Вов­ка по­мотал го­ловой, гля­дя на ре­бят ши­роко рас­кры­тыми гла­зами. — Да я на­обо­рот…

      — Что на­обо­рот? Ты в птиц кам­ня­ми ки­да­ешь­ся!

      — Да вы хоть зна­ете, по­чему я в во­рон ки­да­юсь? — вски­пел Вов­ка. — Да вы же ни­чего не зна­ете! Ни­чего! — слё­зы брыз­ну­ли из Вов­ки­ных глаз, и маль­чик, всхли­пывая, мах­нул ру­кой и поб­рёл до­мой.

      — Ре­бята, за­чем вы так… — уко­рил их Рос­тик. — Он же сов­сем не та­кой.

      — Ты его пло­хо зна­ешь Рос­тик, — отоз­вался Ти­ма.

      — Это вы его пло­хо зна­ете. Точ­нее, сов­сем не зна­ете.

      — А баб­ка Ки­ра врёт про то, что Вов­ка ме­ня ко­лотил, — Вить­ка про­тис­нулся меж­ду ре­бята­ми. — Он ме­ня не ко­лотил вов­се, а спа­сал!

      — То есть… как?! — не по­верил Фе­дя.

      — А так. Я в ста­рой лод­ке у ому­та иг­рал. И в во­ду сва­лил­ся. А Вов­ка на мос­ту ры­бу ло­вил. Уви­дел и прям с мос­та в реч­ку прыг­нул! А ме­ня чуть в омут не за­тяну­ло! А он ме­ня вы­тащил! А по­том ска­зал, что­бы я по­мал­ки­вал, а то вле­тит обо­им!

      — Там, в ому­те в прош­лом го­ду чуть взрос­лый дядь­ка не уто­нул, — про­гово­рил Фе­дя.

      — Ну и от­шлё­пал ме­ня, что­бы не в сле­ду­ющий раз не ба­ловал­ся. И пра­виль­но от­шлё­пал! — про­дол­жил Вить­ка, по­терев мяг­кое мес­то. — А баб­ка Ки­ра всё ви­дела и пош­ла трез­во­нить. И всем нав­ра­ла, по­тому что Вов­ку не лю­бит. Она его да­же кра­пивой нес­коль­ко раз, по­тому что ду­ма­ет, что он её яб­ло­ки тас­ка­ет. А за­чем ему её яб­ло­ки, ес­ли у них свои!

      — Яб­ло­ки у баб­ки Ки­ры не Вов­ка, а я тряс. По­тому что жад­ная она, — приз­нался сто­яв­ший тут же один­надца­тилет­ний Се­рёж­ка. — Ес­ли бы я знал, что баб­ка Ки­ра на Вов­ке зло сор­вёт, я бы за не­го зас­ту­пил­ся. Но он же мол­чал. Ес­ли бы ска­зал…

      — А его кто-ни­будь спра­шивал? — ог­ля­дела ре­бят Ни­на.

      — Эх, вы… Ка­кие же вы друзья… — вздох­нул Рос­тик.

      — Рос­тик, а что те­бе Вов­ка рас­ска­зал? — спро­сила Зи­на. Ей и Гла­ше вдруг ста­ло нес­терпи­мо жаль Вов­ку. Да и Тим­ка чувс­тво­вал се­бя ви­нова­тым.

— А вот что…

***

      Вов­ка горь­ко пла­кал, ут­кнув­шись в по­душ­ку. Толь­ко он на­шёл нас­то­яще­го дру­га, ко­торый по­нял и при­нял его, как дру­га от­ня­ли. И он пла­кал от оби­ды, от нес­пра­вед­ли­вос­ти. Как объ­яс­нить им, как зас­та­вить их по­нять, что он то­же мо­жет быть дру­гом? Вов­ка, пог­ру­жен­ный в свои не­весё­лые мыс­ли, да­же не за­метил по­нача­лу стук в стек­ло. Кто-то роб­ко и нес­ме­ло пос­ту­чал в ок­но. «Вов­ка, Во­ва, ты до­ма?» — пос­лы­шал­ся ти­хий го­лос. К сво­ему удив­ле­нию, Вов­ка уз­нал го­лоса Гла­ши и Зи­ны. «Во­ва», — сно­ва поз­ва­ли с ули­цы. На этот раз это был го­лос Ти­мы. Вов­ка да­же пе­рес­тал пла­кать. «Что им нуж­но?» — уди­вил­ся маль­чиш­ка. А тут ма­лень­кий Вить­ка вбе­жал в ком­на­ту.

      — Вов­ка, к те­бе це­лая эта, как её… де­лега­ция! Вот! — вы­палил Вить­ка.

      — Ка­кая ещё де­лега­ция? Что ты го­родишь?

      — Ни­чего не го­рожу! Вот она! То есть они.

      В ком­на­ту вош­ла Вов­ки­на дво­юрод­ная сес­тра Ни­на.

      — Вов, мож­но к те­бе?

      — За­чем? — на­супил­ся Вов­ка, вы­тирая слё­зы.

      — Мы прос­то по­гово­рить хо­тим, — ви­нова­то про­гово­рила Ни­на.

      — За­ходи­те…

      Вслед за Ни­ной в ком­на­ту вош­ли Зи­на, Гла­ша, Ти­ма, Фе­дя, Се­рёж­ка и ещё нес­коль­ко ре­бят.

      — Вов, ты из­ви­ни нас, по­жалуй­ста, — на­чала Гла­ша. — Мы ведь не зна­ли.

      — Ни про го­лубя, ни про Вить­ку, — Ти­ма ви­нова­то гля­нул на маль­чи­ка.

      — И про чер­дак не зна­ли, — до­бави­ла Зи­на. — Ты очень злишь­ся на нас?

      — Че­го мне на вас злить­ся?

      — Ты прав­да не оби­жа­ешь­ся? — ос­то­рож­но спро­сил Ти­ма.

      — Вы же прав­да не зна­ли, — вздох­нул Вов­ка. — Я сам ви­новат. Ес­ли бы я вам рас­ска­зал… Ни­чего бы не бы­ло.

      — Мы то­же ви­нова­ты, — воз­ра­зил Фе­дя. — Мы же те­бя не слу­шали. И не слы­шали — не хо­тели слы­шать.

      — И не спра­шива­ли ни о чём, — до­бавил Се­рёжа. — А те­бе из-за ме­ня кра­пивой по­пада­ло.

      — Во­ва, Рос­тик нам всё рас­ска­зал. И мы… Мы очень ви­нова­ты, прос­ти нас, по­жалуй­ста, — Зи­на роб­ко дот­ро­нулась до Вов­ки­ной ла­дош­ки, бо­ясь, что маль­чик от­дёрнет её. Но Вов­ка не от­дёрнул ру­ку, а пос­мотрел Зи­не в гла­за и… улыб­нулся.

      — Ни­чего, ре­бята. Я сов­сем на вас не оби­жен.

      — Прав­да? — спро­сила с на­деж­дой в го­лосе Гла­ша.

      — Прав­да.

      — Вов, а это тот са­мый го­лубь, да? — Зи­на по­каза­ла на ви­сящий на сте­не над сто­лом ри­сунок, изоб­ра­жав­ший кра­сиво­го бе­лого го­лубя.

      — Тот са­мый, — Вов­ка по­чувс­тво­вал, как за­щипа­ло в гор­ле.

      — Это ты ри­совал? — спро­сил Фе­дя.

      Вов­ка кив­нул в от­вет.

      — Он во­об­ще здо­рово ри­су­ет, — под­твер­ди­ла Ни­на.

      — Ага. Вов, а по­кажи свой аль­бом, а? — ввер­нулся Вить­ка.

      Вов­ка вздох­нул и дос­тал из сто­ла аль­бом с ри­сун­ка­ми. Про­тянул ре­бятам.

      — Я его ни­кому не по­казы­вал, бо­ял­ся.

      — Че­го?! — уди­вил­ся Се­рёжа.

      — Что… сме­ять­ся бу­дете, — Вов­ка ви­нова­то пос­мотрел на ре­бят.

      — Сме­ять­ся? Над та­кой кра­сотой? — Фе­дина млад­шая сес­тра Све­та удив­лённо гля­нула на Вов­ку.

      — Как здо­рово! — вос­хи­щён­но от­ве­тила Зи­на, раз­гля­дывая ри­сун­ки.

      — Ты же прям ху­дож­ник! Нас­то­ящий! — не удер­жался от пох­ва­лы Ти­ма.

      — Вов, ты при­ходи к нам иг­рать, — ре­зюми­рова­ла Гла­ша. — И к Рос­ти­ку при­ходи.

      — А я те­бя на­учу зме­ев де­лать, — Фе­дя пох­ло­пал его по пле­чу. — Обя­затель­но на­учу. Мо­жем пря­мо сей­час на­чать.

      — Нет, Федь, да­вай зав­тра с ут­ра, — от­ве­тил Вов­ка. — Мож­но?

      — Ко­неч­но. При­ходи ут­ром, и мы та­кого змея сде­ла­ем! — улыб­нулся в от­вет Фе­дя и про­тянул Вов­ке ру­ку.

      — А баб­ке Ки­ре я ус­трою! За кра­пиву… — ус­мехнул­ся Се­рёжа.

      — Да не на­до, Се­рёг. Ну её, эту баб­ку Ки­ру, — по­мотал го­ловой Вов­ка.

      — Лад­но, — сог­ла­сил­ся Се­рёж­ка. — Вов­ка, ты ведь хо­роший па­рень, ока­зыва­ет­ся. А пой­дём сей­час с на­ми, зме­ев за­пус­кать?

      — Пой­дём, — сог­ла­сил­ся Вов­ка.

      Ког­да ре­бята уже вы­ходи­ли, Гла­ша пос­мотре­ла на маль­чи­ка.

      — Вов, а я прав­да те­бе нрав­люсь?

      Вов­ка по­чувс­тво­вал, как за­горе­лись щё­ки.

      — Зна­чит, прав­да, — улыб­ну­лась де­воч­ка. — А ты мне то­же нра­вишь­ся. Зря я на те­бя зли­лась. Толь­ко ты, на­вер­ное, со мной те­перь дру­жить не бу­дешь… — вздох­ну­ла де­воч­ка.

      — По­чему?

      — Я те­бя пре­дала…

      — Ты? Это Ле­ноч­ка те­бя пре­дала, — улыб­нулся Вов­ка. — А ты прос­то ошиб­лась. Со вся­ким мо­жет быть.

      — Ты ме­ня про­ща­ешь?

      — Ко­неч­но!

      — Спа­сибо, Вов­ка.

***

      Рос­тик был рад, что по­мог Вов­ке. Маль­чик был счас­тлив, об­ре­тя на­конец-то вер­ных дру­зей. А дру­гого доб­ро­му и от­зывчи­вому Рос­ти­ку и не нуж­но. К то­му же доб­рая жёл­тая звез­да со­об­щи­ла ему ра­дос­тную весть: его пла­нету наш­ли, она ока­залась сов­сем ря­дом и кос­ми­чес­кий ко­рабль с цве­тущей Эй­лоф­ры уже под­ле­та­ет к Зем­ле, что­бы ус­та­новить кон­такт с людь­ми и заб­рать до­мой свой ма­лень­кий Рос­ток. Рос­ти­ку бы­ло нем­но­го грус­тно — пред­сто­яла раз­лу­ка с друзь­ями, с ко­торы­ми он так сбли­зил­ся за этот ме­сяц.

      — Ты ско­ро уле­та­ешь? — с грустью в го­лосе спро­сила его Зи­на.

      — Да, мне нуж­но вер­нуть­ся до­мой…

      — Но ты же не уле­тишь на­сов­сем? — с на­деж­дой спро­сил Вов­ка.

      — Не знаю… — чес­тно приз­нался Рос­тик.

      Но се­год­няшнее ут­ро на­чалось стран­но. Рос­тик впер­вые не ощу­тил теп­ла доб­рой звез­ды Сол­нца. И он поч­ти не ви­дел ут­ренне­го не­ба и при­выч­но­го пей­за­жа вок­руг. Рос­тик ка­залось, что он ос­леп. Что его да­вит что-то тём­ное и страш­ное. Как буд­то его за­суну­ли в тём­ный пыль­ный ме­шок, и ме­шок ста­новить­ся всё тем­нее и тес­нее.

      — Рос­тик, что с то­бой? — за­бес­по­ко­илась Зи­на.

      Куст как буд­то под­вял, его листья и вет­ки сник­ли. А тол­стень­ки ство­лик прев­ра­тил­ся в круг­лую, как ствол как­ту­са, буль­бу.

      — Не знаю, Зи­на, — с тру­дом про­гово­рил Рос­тик. Его го­лос зву­чал как буд­то от­ку­да-то из глу­хой глу­бины. — Я не знаю, что со мной. Я бо­юсь…

      — Мо­жет ты за­болел? — спро­сила его Ни­на. — а мы да­же не зна­ем, как те­бя ле­чить.

      — Рос­тик не за­болел. С ним всё в по­ряд­ке. Прос­то ему приш­ла по­ра ро­дит­ся на свет, — раз­дался вдруг нез­на­комый жен­ский го­лос, вы­сокий и мяг­кий.

      Ре­бята ог­ля­нулись и уви­дели вы­сокую, тон­кую и строй­ную, как трос­тинка, жен­щи­ну, оде­тую в зе­лёный ком­би­незон. Жен­щи­на выш­ла из-за ство­ла ста­рого вя­за, рос­ше­го на уг­лу ули­цы. За де­ревом мер­ца­ло стран­ное го­лубо­ватое си­яние. У нез­на­ком­ки бы­ло кра­сивое ли­цо с уз­ким под­бо­род­ком, боль­шие, зе­лёные, нем­но­го вы­тяну­тые к вис­кам гла­за, пыш­ные изум­рудно-зе­лёные во­лосы, не зак­ры­вав­шие ос­тро­вер­хих ушей.

      «На­вер­но, так выг­ля­дят ска­зоч­ные феи», — по­дума­ла Зи­на.

      — Воз­можно, Зи­на, на­ши пред­ки был зна­комы друг с дру­гом, по­это­му и по­яви­лись в ва­ших сказ­ках феи, — улыб­ну­лась жен­щи­на.

      — А кто вы? — спро­сил Фе­дя. — Вы с пла­неты Рос­ти­ка?

      — Да. Я жи­тель­ни­ца его род­ной пла­неты Эй­лоф­ры. И ма­ма Рос­ти­ка, — до­бави­ла жен­щи­на.

      — Ма­ма… — пос­лы­шал­ся го­лос Рос­ти­ка.

      — Да, ма­лыш.

      — Но… Как… — Фе­дя пе­рево­дил удив­лённый взгляд с жен­щи­ны на куст и об­ратно.

      — При­дёт­ся вам кое-что объ­яс­нить, — вновь улыб­ну­лась жен­щи­на. — Вы, на­вер­ное, зна­ете, что рас­те­ния про­изош­ли от жи­вот­ных?

      — Да, зна­ем. От од­нокле­точ­ных, — сог­ла­сил­ся Фе­дя, уже учив­ший бо­тани­ку.

      — А на на­шей пла­нете сло­жились бла­гоп­ри­ят­ные ус­ло­вия, имен­но для та­ких «про­межу­точ­ных су­ществ», на­поло­вину рас­те­ний и на­поло­вину жи­вот­ных. И они ста­ли ос­новной ветвью жиз­ни на Эй­лоф­ре, в кон­це кон­цов став и но­сите­лем ра­зума. Боль­шинс­тво жи­вот­ных, жи­вущих в тол­ще во­ды по­хожи на рыб, хо­тя они и не ры­бы. Боль­шинс­тво жи­вот­ных, жи­вущих в воз­ду­хе, по­хожи на птиц, хо­тя не все они пти­цы. Так и боль­шинс­тво ра­зум­ных су­ществ ан­тро­помор­фны, то есть по­хожи на лю­дей. По­это­му и я по­хожа на вас. Но ес­ли вы, рос­тки зем­лян, рож­да­етесь сра­зу та­кими же, как и взрос­лые зем­ля­не, то у нас есть ста­дия ли­чин­ки. Мы на­поло­вину рас­те­ния, по­это­му рож­да­ем се­мена, из ко­торых вы­рас­та­ет рос­ток…

      — Я по­нял! — вос­клик­нул Фе­дя. — Это че­редо­вание по­ловой и бес­по­лой фор­мы, как у рас­те­ний. Куст — это бес­по­лая фор­ма, а вы — по­ловая.

      — Вер­но.

      — Зна­чит, куст…

      — Да, Гла­ша, куст — это не Рос­тик, а лишь его обо­лоч­ка…

      — Ага, как цып­лё­нок, — до­гадал­ся Вов­ка. — Он же вы­луп­ля­ет­ся из яй­ца. Но яй­цо — это не цып­лё­нок, а толь­ко его обо­лоч­ка.

      — Опять вер­но, — вновь улыб­ну­лась жен­щи­на. — Куст — это рос­ток, ли­чин­ка. И те­перь Рос­ти­ку приш­ла по­ра ро­дит­ся на свет.

      — Как Дюй­мо­воч­ке, ко­торая ро­дилась из цвет­ка, — до­бавил Вить­ка.

      — Но это луч­ше сде­лать до­ма, на род­ной пла­нете Рос­ти­ка, — из-за вя­за вы­шел по­хожий на нез­на­ком­ку муж­чи­на.

      — А вы… Па­па Рос­ти­ка, да? — спро­сил Вить­ка.

      — Уга­дал, ма­лыш. И я хо­чу ска­зать вам спа­сибо, что при­юти­ли Рос­ти­ка и за­боти­лись о нём. Мы бы­ли на ор­би­таль­ной стан­ции. Нем­но­го не уга­дали с вре­менем и да­ли се­мена на её бор­ту. Из-за не­удач­но­го эк­спе­римен­та се­мена ока­зались сна­ружи. Мы вер­ну­ли их все, кро­ме од­но­го — Рос­ти­ка. Его под­хва­тили звёз­дные те­чения и вы­нес­ли в со­сед­нюю звёз­дную сис­те­му — к вам. К счастью, на­ши се­мена не­чувс­тви­тель­ны к ус­ло­ви­ям кос­мо­са, и Рос­тик бла­гопо­луч­но доб­рался до по­вер­хнос­ти ва­шей пла­неты. А те­перь ему по­ра до­мой.

      — И мы его боль­ше не уви­дим? — со сле­зами на гла­зах спро­сила Зи­на.

      — По­чему же, — улыб­нулся муж­чи­на. — Те­перь на­ши пла­неты свя­жет кос­ми­чес­кий мост — энер­ге­тичес­кий тон­нель. Вы по­ка ещё не уме­ете стро­ить та­кие тон­не­ли, но для нас это прос­то. Сей­час тон­нель свя­зыва­ет ва­шу пла­нету с на­шим ко­раб­лём.

      Ре­бята прос­ле­дили за взгля­дом муж­чи­ны и уви­дели тон­кий го­лубой луч, ухо­дящий от вя­за в не­бо.

      — А ско­ро та­кой тон­нель свя­жет по­вер­хнос­ти на­ших пла­нет, и вы смо­жете час­то ви­деть­ся с Рос­ти­ком. И да­же смо­жете по­бывать на его род­ной пла­нете.

      Муж­чи­на и жен­щи­на быс­тро вы­нули куст из поч­вы и по­сади­ли в кон­тей­нер.

      — До сви­дания, Рос­тик, — ре­бята по­маха­ли ру­кой вслед иноп­ла­нетя­нам.

      — До сви­дания, ре­бята, — от­ве­тил им Рос­тик.

      — До ско­рой встре­чи, — улыб­ну­лась жен­щи­на.

      Они заш­ли за ствол вя­за, свер­кну­ла вспыш­ка и яр­кая ис­корка сколь­зну­ла вдоль лу­ча ввысь…

***

      Рос­ти­ку бы­ло страш­но. Ему ка­залось, что его по­сади­ли в глу­хой тём­ный ящик, ко­торый да­вил на не­го. Сдав­ли­вал хруп­кие пле­чи, пы­та­ясь раз­да­вить скор­чивше­гося ма­лыша. Те­перь Рос­тик по­нимал Вов­ку, ка­кого ему бы­ло на том чер­да­ке… Но нель­зя же прос­то так си­деть в этой душ­ной тем­но­те и ждать! На­до выр­вать­ся от­сю­да!

      Что-то блес­ну­ло сов­сем ря­дом. Кро­шеч­ная ис­корка. Но Рос­тик ус­пел ух­ва­тит­ся за неё взгля­дом, рва­нуть­ся к ней! Вот она всё бли­же, ис­корка све­та. Вот прев­ра­тилась в свет­лую точ­ку, яр­кое пят­но. Нет, не пят­но! Это ок­но! Рос­тик изо всех сил рва­нул его края, рас­пахнул во всю ширь, ра­зор­вал тём­ные, душ­ные стен­ки…

      Яр­кий свет ок­ру­жил его. Яр­кие и тёп­лые лу­чи сол­нца. Та­кие яр­кие, что Рос­тик заж­му­рилась. Да, имен­но заж­му­рилась, а не заж­му­рил­ся! По­тому что Рос­тик вдруг по­няла: она — де­воч­ка, так же как и Зи­на, Гла­ша…

      Она от­кры­ла гла­за. Вок­руг рас­сти­лал­ся цве­тущий луг, вда­ли вид­не­лись го­лубо­ватые го­ры. Всё это бы­ло за­лито сол­нечным све­том. Те­перь Рос­тик ви­дела это сво­ими гла­зами. Не гла­зами цвет­ка-ли­чин­ки, а сво­ими собс­твен­ны­ми. Она с удив­ле­ни­ем ог­ля­дела се­бя. У неё бы­ло точ­но та­кое же те­ло, как и у ре­бят с Зем­ли: две ру­ки, две но­ги и всё ос­таль­ное… Мо­жет быть толь­ко Рос­тик бы­ла бо­лее тон­кой, бо­лее строй­ной…

      — С рож­де­ни­ем, ма­лыш.

      — С рож­де­ни­ем, Рос­тик. Мы ре­шили ос­та­вить те­бе имя, ко­торое да­ли твои друзья с Зем­ли.

      — Ма­ма, па­па! — Рос­тик бро­силась в их объ­ятия. Ог­ля­нув­шись, она уви­дела си­дящий в кон­тей­не­ре пыш­ный куст со стран­ны­ми квад­ратны­ми си­не-го­лубы­ми цве­тами.

      — Те­перь это твой кус­тик, Рос­тик. За­боть­ся о нём, бе­реги. Он дал те­бе жизнь, — мать пот­ре­пала её по изум­рудно-зе­лёным, ещё сов­сем ко­рот­ким во­лосам.

      — А я ско­ро смо­гу уви­деть­ся с друзь­ями? — роб­ко спро­сила Рос­тик.

      — Очень ско­ро, по­тер­пи все­го нес­коль­ко дней, — ус­по­ко­ил её отец.

***

      Ре­бятам бы­ло неп­ри­выч­но и скуч­но без Рос­ти­ка. Они по-преж­не­му со­бира­лись в Зи­нином дво­ре, но… Не бы­ло на клум­бе зна­комо­го кус­ти­ка с си­не-го­лубы­ми цве­тами.

      Впро­чем, тос­ка по дру­гу вско­ре нем­но­го по­утих­ла. Жизнь про­дол­жа­лась, и ре­бят зак­ру­тили но­вые де­ла. Фе­дя на­учил Вов­ку де­лать зме­ев, и вско­ре Вов­ки­на «Ко­мета» дей­стви­тель­но ста­ла ле­тать вы­ше всех. Вов­ка об­рёл нас­то­ящих и вер­ных дру­зей. Ре­бята убе­дились, что глу­боко оши­бались, счи­тая Вов­ку ху­лига­ном и злым маль­чиш­кой. Вов­ка ока­зал­ся доб­рым, от­зывчи­вым и ве­сёлым маль­чиш­кой, не­ис­то­щимым на вы­дум­ки.

      И за это вре­мя в жиз­ни Вов­ки про­изош­ло ещё од­но ра­дос­тное и дол­гождан­ное со­бытие. Од­нажды ут­ром маль­чиш­ка прос­нулся, ус­лы­шав та­кой зна­комый го­лос, до­носив­ший­ся с ули­цы.

      «Не­уже­ли…» — Вов­ка бо­ял­ся да­же про­из­нести за­вет­ное имя, бо­ял­ся спуг­нуть та­кое хруп­кое счастье, заг­ля­нув­шее в это ут­ро к не­му вмес­те с сол­нцем.

      Вов­ка ос­то­рож­но вы­лез из кро­вати и, не же­лая тра­тить вре­мя, выб­рался во двор че­рез ок­но. В дво­ре сто­ял муж­чи­на в си­ней фор­ме граж­дан­ско­го лёт­чи­ка. Муж­чи­на был вы­соким, ху­доща­вым, с гус­ты­ми тём­ны­ми уса­ми и ли­хим ка­зачь­им чу­бом, вы­бива­ющим­ся из-под фор­менной фу­раж­ки.

      — Дя­дя Бо­ря!!! — не пом­ня се­бя от счастья, Вов­ка ки­нул­ся к гос­тю.

      — Во­лодя! Ух, ка­кой ты стал боль­шой! — лёт­чик, под­хва­тив Вов­ку на ру­ки, ли­хо под­бро­сил его в воз­дух и при­жал к се­бе. — Сос­ку­чил­ся, ма­лыш?

      — Очень, — вздох­нул Вов­ка, ут­кнув­шись ему в пле­чо. — Дя­дя Бо­ря, а ты на­дол­го к нам?

      — На­сов­сем. Ме­ня пе­реве­ли сю­да, ко­ман­ди­ром ави­аот­ря­да.

      — Дя­дя Бо­ря…

      — Что, Во­лодя?

      — А ты… Ты… же­нишь­ся на ма­ме? Да? — про­шеп­тал Вов­ка.

      — Ес­ли ты не про­тив.

      — Я не про­тив… Я очень хо­чу, что­бы… у ме­ня был та­кой па­па…

      — Я ду­маю, на­до ис­полнить прось­бу. А, Ма­рина? — Бо­рис под­мигну Вов­ки­ной ма­тери.

      — На­до. Обя­затель­но, — улыб­ну­лась та в от­вет.

      А ещё ре­бята, под ру­ководс­твом Фе­дино­го от­ца и дя­ди Бо­ри на­чали стро­ить лод­ку. Боль­шую, с па­руса­ми и руб­кой, как у нас­то­яще­го ко­раб­ля.
Так про­шёл ме­сяц. Как-то раз ве­чером Зи­на выг­ля­нула в ок­но и уви­дела мер­ца­ющую го­лубую нить, пе­ресёк­шую не­бо.

      «Мо­жет быть, это тун­нель, про ко­торый го­ворил Рос­тик? — по­дума­ла Зи­на. — И мо­жет быть, Рос­тик сно­ва при­летит к нам?»

      На сле­ду­ющее ут­ро ре­бята сно­ва соб­ра­лись во дво­ре у Зи­ны.

      — Как там наш Рос­тик? — с грустью про­из­несла Ни­на.

      — Ску­чала без вас. Очень, — раз­дался тон­кий дев­ча­чий го­лосок.

      Ре­бята ог­ля­нулись и уви­дели вы­сокую, тон­кую и строй­ную де­воч­ку лет при­мер­но се­ми в ко­рот­ком зе­лено­вато-си­нем платье, под­хо­див­шую к ре­бятам. У де­воч­ки бы­ли гус­тые во­лосы стран­но­го изум­рудно-зе­лёно­го цве­та, боль­шие, чуть вы­тяну­тые к вис­кам зе­лёные гла­за, ос­трень­кий под­бо­родок, от­че­го ли­чико де­воч­ки ка­залось тре­уголь­ным. А ос­тро­вер­хие уши де­лали де­воч­ку по­хожей на ма­лень­кую фею или ска­зоч­но­го эль­фа.

      «Ты кто?» — хо­тел бы­ло ска­зать удив­лённый Фе­дя, но Вов­ка его опе­редил.

      — Рос­тик?.. Ты ведь Рос­тик, да? — Вов­ка по­шёл навс­тре­чу де­воч­ке.

      — Рос­тик?! — уди­вилась Зи­на.

      — Я зна­ла, что вы ме­ня уз­на­ете, — улыб­ну­лась Рос­тик. — Я нем­ножко ошиб­лась. Ока­зыва­ет­ся, я — де­воч­ка.

      — И очень да­же сим­па­тич­ная, — улыб­нулся Ти­ма.

      — Я так ску­чала без вас.

      — Мы то­же ску­чали, — за­вери­ла её Гла­ша. — И у нас столь­ко все­го тут бы­ло!

      — Ага! — под­хва­тила Зи­на. — Во-пер­вых, Тим­ка и Вов­ка те­перь — не раз­лей во­да!

      — Да Вов­ка во­об­ще от­личный па­рень! — под­твер­дил Се­рёж­ка.

      — Ну, вот ви­дишь, Вов­ка, я же го­вори­ла! — об­ра­дова­лась Рос­тик. — Что всё бу­дет хо­рошо.

      — А ещё к Вов­ке дя­дя Бо­ря при­ехал! И он бу­дет его пап­кой! — звон­ко вык­рикнул Вить­ка.

      — Рос­тик, а ты к нам на­дол­го? — роб­ко спро­сила Зи­на.

      — На­дол­го, — улыб­ну­лась Рос­тик. — Те­перь на­ши пла­неты нав­сегда свя­зал тун­нель. Па­па го­ворит, что вы то­же на­учи­тесь их стро­ить, и тог­да звёз­ды, где оби­та­ют ра­зум­ные су­щес­тва ста­нут ещё бли­же друг к дру­гу. И у вас на Зем­ле те­перь… как это…

      — Что-то ти­па по­соль­ства ва­шей пла­неты, да? — под­ска­зал Фе­дя.

      — Ну да. И па­па с ма­мой там ра­бота­ют. И я те­перь бу­ду час­то ви­деть­ся с ва­ми.

      — Вот здо­рово! — вос­клик­ну­ла Гла­ша.

      — И мы лод­ку стро­им! Нас­то­ящий ко­рабль, с па­руса­ми и штур­ва­лом! — до­бави­ла Све­та.

      — А за­чем?

      — Поп­лы­вём по ре­ке.

      — А мож­но пос­мотреть?

      — Спра­шива­ешь! — Се­рёж­ка вско­чил и ши­роким жес­том по­казал на ре­ку. — Ко­неч­но мож­но. Пош­ли!

      И ре­бята, схва­тив Рос­ти­ку за ру­ки, по­нес­лись к ре­ке. А с си­него без­донно­го не­ба вслед им си­яла доб­рая жёл­тая звез­да — го­рячее и­юль­ское сол­нце.