Зажгись!
Тебя все меньше остается.
Но на другом конце земли
все так же твое солнце льется,
и облака туда ушли.
К тебе не ходят пароходы,
и не проложены туда
тугие рельсы-скороходы.
Но в небе есть одна звезда.
Она так забралась высоко,
что если на носочки встать,
то на звезде средь небостока
дежурным ночи можно стать.
А вдруг тебе приснится бездна,
а в ней такая чернота,
и никуда из сна не деться
ни на века, ни на года,
ни на секунды... И тогда-то
я попрошу звезду - зажгись!
И по лучу, как бог крылатый,
ты полетишь из бездны ввысь.
***
Как странно жизнь мне обрамлять в слова,
с тобой делиться.
И рисовать сомненья торжества,
разлуку - в лицах.
Как странно петь без голоса о том,
что безголосье
слова плюет зевотным жалким ртом
о том, что врозь мы.
Как страшно ночь мне выбелять затем,
что день - беднее.
А день чернить я не решусь. Тотем.
Я не посмею.
продлиться...
Одиночество строит слова,
и друзей, и врагов приглашает на пир.
Стол накрыт, а фужеры едва ль
опрокинуты будут.
Этот зыбкий и призрачный мир
нарисует сатир,
его горькие праздники
и плодотворные будни.
Его сны и бессонницу.
Ночь, полнолуние, темь.
Его дни беспробудные,
так, чтоб взахлеб веселиться.
Это все на бумагу,
безудержно радуя лень,
так торопит перо,
чтоб немного продлиться.
Рука
Оттуда видно хорошо,
но и в глубинах сна
я чувствую, как день прошел,
как ночь твоя тесна.
И как пустынны вечера,
как призрачен восход,
как притягательно вчера,
а завтра - подождет.
И так печальна тень твоя,
нема так и слепа...
Ей руку протянула я,
с тобой моя рука...
Клубок
Боль не сгущается. Тянется... тянется...
Есть ли возможность клубок размотать?
Лето проложит пути свои санные,
зимняя станет нежнее печаль.
Твой силуэт отразится в окошке ли?
Я обведу по канве. Обниму.
Помнишь ли наше плохое хорошее?
Легче ль тебе без меня - одному?
Боль не сгущается. Тянется. Тянется...
Можно дышать, если не глубоко.
Память твоя не отрада ли тайная?
Жду ли я белой поземкой покой?
Подсолнух
1
А ты так на подсолнух был похож
и так по солнцу тосковал,
и замечал меж правды -ложь,
и никогда не ревновал.
И на мое "Прощай, прости..."
всегда улыбкой отвечал.
И чувствовал так бурю в штиль,
и в праздник ожидал печаль.
Теперь река моя течет
по руслу, данному тобой.
И я тебе даю отчет
об играх с нашею судьбой.
Опять скажу "Прощай, прости",
ты улыбнешься невзначай:
"Побереги высокий стиль,
тоске не уступай печаль..."
2
Все так же сердце рвется, веришь?
Стучится в замкнутые двери.
И так отчаянно и больно
о скалы в слезы бьются волны.
Все так же будут течь, и снова
к скале приникнут как к основе.
И снова солоно. И море
утишит солнечное горе.
3
Все сдержаннее в чувствах и словах,
и мне удастся ль на бумагу выплеснуть?
Но нежная осенняя листва
обратный путь по буковкам мне выстелит.
Задержится в пожухлом ноябре,
твое окно царапнет веткой голой.
А новый день сияет на горе.
Но ворошу я тлеющую золу.
И ветер раздувает огоньки,
и так пылает ярко сердце Данко.
День завтрашний читает новый стих
загадочным мистическим подарком...
Покрывало
Память выбираю по глотку,
пью и пью, а дна еще не видно.
Я узор из сновидений тку.
Знаю, покрывало не завидно.
Но, когда замерзну, завернусь,
Нежными укутаюсь мехами.
Ты мотай себе на рыжий ус,
много теплых тропок между нами.
Если вдруг судьба на волоске
между завтра и вчера зависнет,
я ни дня не уступлю тоске –
пусть течет слеза дорогой жизни.
Помнишь
1
Помнишь, меня ты гнал –
и возвращал, обнимал.
Помнишь, как торопил –
горе во мне топил.
Сколько их было, слез,
солнца, что ты принес!
Пусто, с собой забрал.
Где-то сияет бал
ясных моих ночей…
Свечи, мильон свечей
там догорят, не здесь.
Зорькою вспыхнет лес.
Синей горы магнит
будет слабей манить.
Встретишься вновь и вновь,
прежний, родной – чужой.
Горе твое – со мной.
Сердце мое – с тобой.
Общее на двоих
где-то гуляет лихо.
2
И сил-то больше нет, и солнца
осталось к ночи по чуть-чуть.
И глубоко, на дне колодца,
ведерко – звяк, и полнит грусть.
И черпаю ее горстями,
с тобой делюсь – бери и пей.
Теперь нечастыми гостями
мы друг у друга, тем живей
родник тот между нами льется,
и тем прозрачнее вода...
***
Эта истина вроде простая.
Все проходит. Проходит. Пройдет.
Всякий раз я ее открываю,
открывая при дождике зонт.
Тень ищу, если зной нестерпимый,
а в метели - уютный очаг.
Если ужин однажды остынет,
разогреть его - сущий пустяк.
Все проходит. Пройди же хоть мимо,
посмотреть бы тебе хоть вослед.
Видишь, в цирке усталые мимы
репетируют "выхода нет".
Ищут выход, ключи подбирают
и стучатся в открытую дверь...
***
Лица не видно, если близко.
И только позже и навзрыд
вослед тебе вздыхает бездна.
И так болит. О чем - болит?
И стонут так глаза, вглядевшись.
И руки гладят, гладят тьму.
И губы шепчут: где, ну, где ты?
Когда-нибудь поймем. Пойму,
куда стекали наши слезы.
И расстояние - зачем.
Зачем мы были так серьезны.
И, лишь расставшись, стали - всем.
Башня
А ты умеешь так любить,
как я порою - ненавидеть.
И мифом обрастает - быль,
и разрастается обида.
А крепость та на берегу,
что ты построил в снах далеких,-
та, помнишь, с башнею высокой?-
цела еще, я берегу.
И неуемная печаль
тогда бывает так уместна,
когда в просторном небе тесно,
и чайки горестно кричат.
Но если детскую тоску
пронижет солнца луч крылатый,
пойму - ни в чем не виновата.
И ты ни в чем не виноват.
август 2017