Во время войны наш синий легион находился в джунглях чуть севернее границ Гош-Хутана, центральной провинции Геллиссах-Хутана. В это время объединенная армия Западной Селатании подступала к Южному Гелосу. Все знали, что город, и все южные провинции Гелиссах-Хутана весьма лояльны к селатангам, и сдадутся на выгодных условиях, расквартировав у себя всю селатанскую армию, хоть кепалам и поступил приказ стоять до конца. После Южного Гелоса селатанги направятся дальше на север, отхватывая свежие хутанские города. Поэтому, синий легион должен был занять южные границы Гош-Хуана и готовиться дать отпор селатангам.
Генерал Ксатр в эти дни был очень задумчив. Поглаживая свою черную бороду, он подолгу сидел в тени гелиссахских савитов и курил трубку с тембакау. Тогда я уже успел отличиться при поимке трех селатанских разведчиков (та еще была история!), за что меня признали годным стратегом и возвели в ротмистры, так что мне доводилось довольно часто принимать участие в обсуждении планов Синего легиона. Было решено двигаться на юг до крупнейшего Гош-Хутанского города, Гош-Хутана, обследовать местность и укрыть полк, готовый для отражения любой атаки.
Хутанские города сильно отличаются от привычных нам. Там нет и никогда не было спешки и бешеного ритма Бусукбараты, не сыскать там дворцовой роскоши Буайяна, не видать острожных берхаргов Рахасии и деревянных срубов Двина. Когда первые переселенцы с востока достигли джунглей Геллиссах-Хутана, они стали строить себе временные хижины из глины, соломы и листьев савитов. Все, чего опасались первые колонисты – это дожди, и нехитрые жилища успешно защищали их от осенних ливней, а большего от них и не требовалось. Еще одной сомнительной угрозой Гелиссах-Хутана считаются дикие менгантунги, которые сбиваются в небольшие стаи и прыгают, цепляясь за лианы. Сейчас, правда, многие менгантунги одомашнены населением Хутана. Я даже видел, как один рыжий менгантунг прислуживал на кухне, подавая чашки и прочую утварь. Говорят, встречаются менгантунги умнее пятилетнего ребенка, разве что необучаемы письму и речи. Мясо их несъедобно, а угрозу они представляют не больше чем пятилетние дети, даже в стаях. Со времен первых колонистов ничего не изменилось, поселенцы Хутана не стали придумывать для своих городов архитектурных изысков. Планы городов не предусматривали вторжение чужестранных армий. И по сей день города состоят из длинных улиц, с высоты они похожи на щупальца морских треногов, на которых вместо присосок расположились одноэтажные домики из соломы и красной и черной глины. Вокруг городов разбиваются обширные плантации хутанских фруктов, земляного ореха бидж, зерен кехидупана, растущих прямо на деревьях, и обширных зарослей травы меббиускан.
Война с селатангами в Гош-Хутан пришла в самый разгар засухи. Гош-Хутан был довольно обширным городом в хутанском понятии. Он вытянулся как ленивый треног вдоль левой стороны реки Гош и состоял из десятков длинных и плоских, как щупальца глубоководных гурит, улиц и множества узких поперечных переулков, соединяющих их между собой. Над низкими крышами еще издалека возвышался дом кепалы. Язык не поворачивается назвать резиденцию кепалы дворцом, хотя, при сравнении с жилищами большинства жителей этого города, дом кепалы и походил на биаранский дворец. Стены его дома были вымазаны белой штукатуркой, выработанной Кеджам-Хутанскими известковыми карьерами, а дорожки были засыпаны известняковым щебнем.
Кепала встретил легион радостно, обняв генерала Ксатра, чем немало удивил солдат. Ксатр же, казалось, был довольно холоден к нему.
-А у тебя прибавилось морщин, - сказал Ксатр, глядя на кепалу.
-А ты наконец-то отрастил бороду, - ответил ему кепала и похлопал по плечу.
Чуть позже командарм Себбахат удивил нас еще больше, когда раскрыл, что кепала Гош-Хутана, Бекадур-аджак-Ка Саудра – кровный брат генерала Ксатра. Удивление наше было от того, что Саудра совсем не походил на Ксатра. Кожа его была не темнее моей, пожженной хутанским солнцем, а волосы светлые, как река-ручей Гош.
Весь генеральский отряд, в который входили и я и мой друг Рида, был размещен во владениях кепалы. Прекрасные сады с диковинными фруктами, орошаемыми водой из подземной цистерны, открылись нам. Однако, обитатели садов были печальны, предчувствуя недоброе. В тот же вечер гонец принес нерадостное послание: Южный Гелос пал. Селатанги заняли его без особого труда и теперь стремительно направляются на север, к нам.
-Проклятые предатели! – Ксатр стукнул кулаком по столу, и чуть было не разнес его в щепки. Весть была доставлена сразу после ужина. – Я бы не удивился, если бы гонец доложил, что город взят без огня. – По лицу генерала было видно, что кровь в нем кипит, так, что легкий пар поднимался от щек. Саудра сидел в кресле напротив него, он побледнел в одно мгновение. Все командующие, собравшиеся в кабинете кепалы, поморщились. Неподвижным оставался только командарм Себбахат.
-Что планируешь делать? – заплетающимся языком спросил бледный Саудра. Генерал быстро умерил свой пыл. Он фыркнул, окинув грозным взглядом своего брата.
-Мы будем отражать атаку с Юга.
-Сейчас селатанги опьянены победой, - размышлял вслух Себбахат, будто подталкивая Ксатра к выводу.
-Они направятся через Керингский проход, по руслу высохшей реки Юм. Сейчас им нет нужды скрывать полк в савитовых джунглях. Они считают, что Гош-Хутан сдастся так же легко.
Жара стояла такая, что река Гош превратилась в мелкий ручей, а ее притоки и вовсе высохли, так, что полувяленую рыбу и крабов можно было собирать с сухого дна руками. Местные жители носили длинные белые рубашки, а солдаты скидывали сорочки и их спины моментально обгорали на южном солнце.
-Река Юм течет из пресного озера Бераг, - сказал Рида, изучив карту. Рида обладал хитрым умом и мог легко читать карты.
-Наоборот, впадает в него, - не глядя на карту, поправил его Ксатр. Мне стало ясно, что Ксатр родом из этих мест и хорошо знает окрестности.
На этих словах левый глаз Саудры задрожал, и он принялся вытирать лицо платком, чтобы никто этого не заметил. Генерал Ксатр набил себе трубку.
-Если селатанги не будут бурно отмечать свою победу в пути, то в считанные дни они доберутся до холма Килима, истока реки Юм, а оттуда рукой подать до Гош-Хутана.
-Далеко отсюда до озера Бераг? – спросил полковник Пертанаан.
-Полдня пути полку налегке, - Рида тут же рассчитал расстояние по карте. Однако перед озером бессавитовые холмы, наши солдаты будут открыты для обстрела. Укрыться за ними мы можем, но наступать не выйдет. Остается только путь вокруг озера, через савитовые джунгли.
-Джунгли – плохое место для битвы. Не различишь, где свой, где чужой, а где и вовсе менгантунг, - махнул рукой Ксатр. – В любом случае, Хутан – не самое удачное место для войны. На рассвете мы отправимся осмотреть местность за холмами, там и решим, какую позицию занять.
На этом мы отправились спать. Я так давно не ночевал под твердой крышей, которая не шаталась бы от того, что на нее упал лист савита, что успел отвыкнуть от удобств. Нас расположили в комнатах дома кепалы, а мне и вовсе повезло настолько, что досталась кровать. Но сколько бы я ни ворочался на ней, так и не мог уснуть. То ночной белаланг пел мне прямо в ухо, то скрипели петли кровати от каждого моего движения, то падала подушка. А я-то привык спать и вовсе без нее. Так я и метался в кровати, пока не надоело, а потом и вовсе потихоньку встал, перешагнув через спящих на полу солдат, и пошел прогуляться по дому кепалы и подышать воздухом хутанского сада с незнакомыми мне растениями.
Красивый пруд был устроен в центре сада, я легко нашел его по журчанию воды. Южные звезды светили в ясном хутанском небе. Они были совсем не такие, как звезды над Двином. Значительная их часть потерялась за горизонтом, а с юга показались новые, названия которых я не знал. Белаланги пели под этими родными им звездами и не догадывались, что скоро в Гош-Хутан придут селатанги и сожгут их вместе с прекрасныйм садом. Весь генеральский штаб спал. Впрочем, иногда мне казалось, что генерал Ксатр никогда не спит. Он каждую секунду обдумывает новый план, покуривая трубку с крепким тембакау, и обсуждает его с командармом Себбахатом: как нам одолеть селатангов, как не потерять своих солдат, как не пустить войну в Гош-хутан и не позволить сжечь прекрасный сад и весело поющих белалангов? Кем из бойцов укомплектовать свой отряд, кого повести на Румах чтобы свергнуть Лемака и посадить на трон Кенгериана IV?
Пруд в центре сада весело журчал, маленькие сиреневые рыбки плескались в нем, большая луна рябила на поверхности воды и на спинах рыб. Поодаль я услышал сопение и тихий звон стекла. Обратившись к небольшому мосту в левой части водоема, я увидел темную фигуру, склонившуюся над широкими перилами. Я решил обойти пруд и узнать,кому, как и мне, не спится этой ночью. Я пролез через заросли можжевельника, но когда снова оказался у моста, уже никого на нем не обнаружил. Я подумал, что ночной скиталец уже ушел смотреть сны, но, прислушавшись, услышал все то же сопение. Я взошел на мост. Оказалось, что прийя присел, облокотившись спиной о широкие опоры моста, и в свете луны его не было видно. Когда я подошел ближе, он протянул мне бутылку крепкого туака. Это был кепала Саудра, его бутылка была почти пуста.
-Что вы делаете здесь так поздно? Вам мешают солдаты в вашем доме? – спросил я, присев рядом.
-Солдаты мне не мешают, - замотал головой Саудра. – Мне мешает мое происхождение.
Он отобрал у меня бутылку и отпил из нее, потом снова отдал мне. Туак был тягуч, как сепата, и обжигал язык пуще горящего масла.
-Вы - брат генерала, а уж генерал Ксатр своих не бросает, - возразил ему я.
-Не бросает, я знаю, но и не щадит!
-Генерал всегда знает, что делает, его приказы не обсуждаемы для нас, но мы знаем, что генерал Ксатр всегда поступает верно, – я говорил это тогда, но и сейчас я с уверенностью могу сказать то же самое.
Саудра тихонько завыл.
-Что же мне делать, что же делать?! Сердце мое изъедает черная гадюка пустыни Гурун-Пассир. Печаль моя столь огромна, что не имеет ни начала, ни границ. Мне кажется, что за моим плечом все время стоит сам черный бог Яханам и ждет, когда я добровольно решу отдать ему свои кости.
-Почему вы говорите так? – спросил я, прикинув, что Саудра, вероятно, боится селатангов и войны, которую они принесут. Мы все боялись. Но настоящий прийя умеет держать это при себе.
Тогда я еще не знал, какими бывают люди. Нна моих руках было десять пальцев. Тогда я не поверил словам Саудры, но теперь мне кажется, что он был прав, и за спиной каждого стоит черный бог или его прихвостень, а иных даже хватает за горло.
Показывать свой страх перед селатангами было стыдно для меня, и ночное нытье кепалы вызвало у меня только отвращение. Я помог ему подняться и отвел под крышу. Пока мы добирались в его покои, он много шумел, так что генерал Ксатр выглянул из своей комнаты. Как я и думал, генерал был при полном мундире и не ложился спать. Вслед за ним показался командарм Себбахат. Увидев, что я пытаюсь удержать на ногах Саудру, они подхватили его, забрав из моих рук, и потащили в свои покои, наказав мне возвращаться ко сну. По лицу Ксатра было видно, что он тоже чувствует отвращение к собственному брату.
Я вернулся в солдатскую комнату. Все крепко спали, шумный кепала не разбудил никого. Я устроился на кровати, подобрав с пола подушку, и от выпитого туака быстро уснул.
На рассвете Ксатр вышел с небольшим отрядом. Я остался в резиденции кепалы с приказом следить за Саудрой. Весь день он не выходил из своих покоев. Вероятно, его мучили черный бог и похмелье. Я сам отнес ему еду, которую принесла каилин. Кепала так и не встал с постели. Я распорядился также выставить караул под окнами комнат кепалы и немедленно доложить, если он попытается бежать. Если Ксатр посчитал нужным следить за Саудрой, значит, тот задумал неладное, для меня это было ясно, как небо над критскими горами.
Вечером он, наконец, показал нос из своих покоев.
-А, это ты… - разочаровано поглядел он на меня. – У меня осталось немного туака, если желаешь разделить его со мной.
Я вежливо отказался. Ксатр со своим небольшим отрядом прибыл под вечер. За закрытыми дверьми он с командующими долго обсуждал план. Саудра до обсуждения не был допущен. Вместо этого, он снова принялся изливать мне свои страдания и рассказывать о прекрасных грушах и сирени в саду белых богов. В конце концов, мне это надоело и я отобрал у него фляжку, отправив спать.
На рассвете Ксатр собрал лишь небольшой отряд из двух сотен человек, оставив остальную армию в Гош-Хутане, готовую оборонять город. А сам с отрядом двинулся на Юг к озеру Бераг. Сначала он хотел оставить меня следить за Саудрой, но потом все же решил, что с этим заданием может справиться кто угодно, и я отправился навстречу селатангам. Мне не давала покоя мысль, почему Ксатр взял с собой так мало людей, ведь если верить донесениям, с юга двигалось не менее пяти тысяч селатангов.
-Пять тысяч находятся сейчас на полпути. К нам же движется не больше полутора тысячи селатанских солдат. Они надеются взять Гош-Хутан без боя, также как Южный Гелос, похоже, они плохо осведомлены о присутствии здесь армии, - пояснил Ксатр. Но даже по моим негенеральским прикидкам, этого было слишком много для двух сотен солдат из синего легиона.
Во второй половине дня мы уже достигли подножья холма, отделяющего заросли савитов и сухое русло реки Юм от озера Бераг. Часть солдат была оставлена под холмом, часть, вооружившись подзорными стеклами, была направлена наверх, а часть - в джунгли, стеречь селатанских разведчиков. Мы знали, что селатанги могут напасть уже завтра. Так я, и еще пара солдат, расположились в джунглях к западу от холма, напрягая свой слух.
По-видимому, мое везение и здесь сыграло не последнюю роль. Все-таки, не зря Ксатр взял меня с собой. Ночью, вероятно, из-за недосыпа накануне, меня нестерпимо клонило в сон. Конечно, за годы службы я успел выработать в себе навык разведчика и мог не спать несколько суток кряду, но, видимо, хутанская жара разморила меня, а тяжелый переход по джунглям и высохшим поймам совсем измотал. Я почувствовал, как мои веки влечет друг к другу непреодолимая сила, и они смыкаются, как две половинки морского моллюска тирама, если их на минуту открыть, а затем оставить на горячем песке, и, к своему стыду, я задремал. Не знаю, сколько времени прошло от момента, когда мои веки сомкнулись, но я вскочил как ошарашенный, когда почувствовал, что кто-то бьет меня по голове. Озираясь вокруг, я приготовил огнемашину, что за годы службы стало занимать у меня не больше четырех с половиной секунд, однако никакого селатанского шпиона поблизости не оказалось. Вместо этого, на меня с любопытством смотрел, свешиваясь с ветки над моей головой, крупный менгантунг. Луна была полная (она была на моей стороне), и южные звезды светили в полную силу, поэтому, не применяя огней, мне легко удалось разглядеть этого рыжего прохвоста. Задними лапами он держался за ветвь гевеи, а передними хлопал меня по голове.
-Ах ты, помет грокха, - заругался я на него и принялся хватать за передние лапы. Но менгантунг был настолько ловок, что каждый раз уворачивался от моей хватки, при этом, как будто поддразнивая меня. В конце концов, я разозлился, и хотел уже, было, применить огнемашину, но рыжему проходимцу повезло, я ухватился за его лапу, которая точь-в-точь была как детская, только с грубой черной кожей, рванул вниз и менгантунг, заскулив, упал к моим ногам. В следующую секунду он ловко вскарабкался по моей ноге и выхватил из-за пояса фляжку, которую я одолжил у Саудры прошлым вечером и ненароком оставил себе. Менгантунг принялся обрадовано скакать с ней и даже попытался отвинтить крышку. Только тогда я заметил, что к шее менгантунга привязана лента. Жестом я показал, что могу отвинтить крышку для него, и он протянул мне фляжку, не выпуская из рук. Одной рукой я медленно стал поворачивать крышку, а второй осторожно срезал ленту. Менгантунг обрадовался своей добыче и стал потихоньку пить из фляжки, весело при этом подпрыгивая.
В нашейной ленте оказалась вшита записка. Чтобы прочитать ее, мне пришлось зажечь маленькую лучину.
«Ни в коем случае не подходить к холму. Провокация. Крокодилы.»
Я схватил менгантунга, связал ему лапы и потащил к генералу Ксатру на вершину холма перед озером Бераг. Увидев животное, Ксатр сжал губы и мелкий пот выступил у него на лбу. А прочитав записку, он и вовсе рассвирипел. Я видел, как он часто задышал и как расширились его ноздри. Еще немного, подумал я, и он примется громить палатку. Однако этого не произошло.
-Этот менгантунг принадлежит моему брату. Он выдрессирован относить письма через джунгли, однако что-то его остановило.
Я показал фляжку Саудры. Ксатр рассмеялся. Он очень быстро прогнал свой гнев.
-Этот малоумный прийя поил менгантунга ради смеха. Ничего удивительного, что он, увидев хозяйский предмет, решил приложиться к туаку. А ты удачлив! – он похлопал меня по плечу. – Видят боги, тебе нельзя играть в азартные игры иначе ты разоришь все игорные дома! Теперь Селатанги не подступят к нам и близко!
-О каких крокодилах идет речь? – спросил я. Ксатр улыбнулся, показывая свои белые, как снега критских гор, зубы. – Смотри…- и протянул мне подзорное стекло.
Посреди редких савитов у подножия холма, по ту сторону озера Бераг, показались огни Селатангов. Они устроили лагерь в нескольких часах на юг. Это означало, что утром будет наступление.
-Мы не можем ждать утра, поэтому, твой менгантунг сослужит нам лучшую службу, чем служил бы Саудре.
Ксатр завязал в ленту менгантунгу другую записку «Семнадцать нападут ночью. Небольшой отряд ждет за холмом. В городе осталось меньше 300 солдат. Лучше вырезать их до рассвета», и отправил его в джунгли. Менгантунг, вырвавшись, поскакал по деревьям в сторону лагеря Селатангов. Ксатр приказал сотне человек собраться на вершине холма в полной готовности и зажечь факелы, не переставая наблюдать за лагерем селатангов через подзорное стекло. Остальные остались в джунглях, окружив озеро Бераг. Через некоторое время стало заметно, что почти все огни в лагере погасли. Ксатр ухмыльнулся.
-Скоро будет наступление. Селатанги подходят к противоположной стороне озера Бераг. Как только я скомандую, вы, взяв факелы, двинетесь к подножью холма, изображая боевой настрой. Но ни в коем случае не приближайтесь к озеру. Если нужно, отступайте.
Следующие полчаса Ксатр и Себбахат напряженно всматривались в подзорные стекла, укрывшись в стороне от зажженных факелов. Этот момент тянулся довольно долго. Мне даже стало казаться, что Селатанги передумали наступать и затаились среди савитов, или просто легли спать. Однако Ксатр уже все рассчитал. Отодвинув подзорное стекло от левого глаза, он посмотрел на Себбахата, который все еще держал трубку, всматриваясь в темноту. Но тут и он отодвинул стекло, посмотрел на Ксатра и кивнул. Тогда Ксатр скомандовал наступать.
Точнее, мы не наступали, а только делали вид. Я схватил свою огнемашину, свет ее внутреннего пламени перебивал свет южных звезд, и мы с ней побежали вниз, сквозь заросли тысчянника навстречу армии селатангов. Побег вниз занял довольно много времени, так что мы уже видели перед собой наступающих солдат соранжевыми повязками на лбах и локтях, они тоже были вооружены огнемашинами, готовыми выплюнуть пламя нам в лица. Вот уже показался высохший берег озера, поросший тиной и высоким алангом. Я уже хотел командовать, чтобы наши солдаты отступали. Наш отряд остановился, никто не смел приблизиться к воде, хоть она и была и по колено. Селатанги бежали нам навстречу прямо по водам превратившегося в болото озера Бераг.
Слева раздались крики и полыхнуло пламя. Сперва я подумал, что один из наших солдат все же решил вступить в болото и сразиться с селатангами. В темноте я не мог увидеть, что все наши солдаты не двигаются с места. В середине озера-болота я увидел еще огонь и услышал крики, потом справа, потом еще и еще, и уже через несколько минут полыхало все озеро, а селатанги с ужасными воплями падали в воду и уже не поднимались.
-Что, Яханам побери, происходит? – вскричал я и выхватил подзорное стекло у стоявшего подле меня бледного как кеджамский известняк солдата и стал разглядывать, что же творится в пламени посреди озера. Селатанги бежали, горели, прожигали себе путь к отступлению, палили из огнемашин в воду, падали. Я выбрал для наблюдения одного солдата с оранжевой полоской на локте, он, бешено крича, прорывался сквозь огонь назад, к противоположному берегу озера, брызги от его шагов темными пятнами гасили пламя и вновь загорались. Что-то схватило его за ноги, он подогнул колени, принялся махать руками, хватаясь за огнемашину. Но его уже тащил на дно своими мощными челюстями черный крокодил. То же самое происходило со всеми солдатами, оказавшимися в водах озера-болота Бераг.
Это был невиданный пир для крокодилов. Мы смотрели, как завороженные, не в силах отвести глаз от страшной картины полыхающего болота и поглощаемой им армии.
Бешеная схватка крокодилов и Селатангов закончилась полным поражением последних. Уже после войны я узнал, что это было самое кровавое поражение селатангов за всю историю войны, из полутора тысяч вернулось не более пятидесяти солдат, и то, они, испугавшись, так не успели вступить в воды кишащего крокодилами болота. С нашей стороны ни одной царапины не получил ни один солдат. В этот день Селатанги впервые поняли, что Хутан даст им бой. Они перестали быть неуязвимыми, и именно с этого дня началась настоящая война.
Ксатр, как и Саудра, проведя детство в этих краях, конечно, знали об особенностях озера Бераг. Одно из немногих, оно не пересыхает полностью во время жаркого периода, и все крокодилы рек Юм и Гош и их более мелких притоков, перебираются в озеро, чтобы переждать убийственную для них засуху. Крокодилам всегда везло. Повезло и в ту ночь стараниями тактической мысли Ксатра.
Тем не менее, победа наша была не долгой. Вскоре пришлось отступать. Селатанги мобилизовали свою армию и двинулись на нас. Гош-Хутан был сожжен (оказалось, что хутанские соломенные домики очень ярко горят), еще несколько крупных городов было взято, а мы еще долго прятались в савитовх джунглях, потеряв за время войны много друзей и сослуживцев. За предательство Саудра был казнен, а его менгантунг еще долго служил мне, за что я подпаивал его туаком и даже научил курить трубку. Ксатр никогда больше не упоминал Саудру, но было понятно, что его измена тяжким камнем давит на его сердце.
Однако ту ночь я не забуду никогда.
Утром, когда взошло солнце, мы не поверили своим глазам. Вода в озере сделалась красной, а сытые крокодилы выползали на берег греть набитое брюхо. Клянусь садом белых богов, я видел, как они лили слезы.