От Лапшинской до Петрова Вала не так уж и далеко для поезда. Всего вёрст сорок. Преодолевали этот путь долго, не как, бывало, курьерские мчали... Там пути ремонтировались, а там ждали, пока воинский эшелон на фронт пройдёт. То водой заправлялись, то угольком. Ещё на полустанках останавливались, мало, кто слезал – всё новые пассажиры подсаживались. Ехать Маше пришлось хоть и на второй полке, но уже сидя, не лёжа...
В пути делать нечего. Одни ели немудрящую еду, у Манечки же шаньги кончились, хорошо, хоть квас в бутылке остался. В вагоне жарко, а хлебнёшь, и легче, вроде. Другие подрёмывали, а многие разговоры вели. В поезде хорошо поговорить о сокровенном – без опаски, что твои слова передадут. Говорили больше о делах семейных, да где выгоднее вещи на продукты поменять и наоборот. Обсуждали дела на фронтах, хотя было больше догадок и слухов. У Маши усатый мужчина в военной форме поинтересовался, кто она и куда едет. Она поняла, что это красный командир, по фуражке со звездой, револьверу в кожаной кобуре, на широком ремне и шеврону на рукаве. Когда она поведала свою историю, он обещал помочь, предварительно поинтересовавшись, не заразная ли у неё болезнь.
– Я как раз в штаб десятой армии еду, меня встречать должны. Только ехать придётся не в Царицын, основные силы, со штабом, теперь возле Камышина. Так что, и ехать в два раза ближе.
– А как же – у меня билет до Царицына?
– Поехали со мной. У меня литер до Камышина, билет по нему выпишут. Я попрошу, и тебе билет на Камышин перепишут. Там попробуем узнать, где сейчас ваш муж находится.
Так всё и вышло. Военный без хлопот получил билеты на себя и на Машу. Вскоре они уже сидели на полке поезда, отстукивавшего колёсами минуты до долгожданной встречи. В Камышине на привокзальной площади военного ждала коляска. Возчик, завидев его, побежал навстречу.
– Здравия желаю, товарищ комбриг. Как добрались?
– Обыкновенно, это же не из Москвы ехать.
При попытке ездового помочь нести портфель, он отстранил его жестом. Пригласил Машу сесть в коляску рядом с ним. Потом она сидела на скамеечке возле дома под железной крышей, оробев от множества людей, которые заходили и выходили из дверей. У одних часовые проверяли документы, других так пускали. Через час подошёл к ней, похоже, какой-то командир.
– Это ты Мария Кирсанова?
– Я, дяденька.
– Во, Бог племянницу послал. Слушай сюда. Мужа твоего по спискам отыскали. Он в шестом полку тридцать восьмой дивизии. Это на восточной окраине города. Сельцо там небольшое, Чёрная Гряда называется. Вот туда тебе надо попадать.
– Далеко ли идти?
– Версты три.
– Дойду.
Закинув на плечо мешок, Маша отправилась в ту сторону, куда махнул рукой командир. День был жаркий, и есть хотелось. Но сердце её прыгало от предстоящей встречи – ведь больше полугода не виделись. Уже к вечеру она добралась до посёлка, где по улицам и дворам стояли телеги, сновали красноармейцы, а над большим домом с железной крышей и кирпичной трубой виднелся красный флаг, приколоченный к чердаку на длинной палке.
«Вот, наверное, Митя в этом доме и служит», – решила она и направившись туда. Однако у дверей стоял часовой в будёновке, держа у ноги винтовку со штыком.
– Стой! Куда?
– Муж у меня тут служит, Дмитрий Кирсанов.
– Не знаю такого. Погоди, дежурный придёт, разберётся.
Вскоре подошёл командир.
– Вот, говорит, к мужу приехала, – доложил часовой.
– Кто такая? Документы есть?
– Маша я, Кирсанова. Муж у меня тут служит.
– Кем служит?
– Не знаю, наверное, начальником.
– А кто он? Кавалерист, артиллерист, пулемётчик? Кем командует?
– Крёстный его что-то про связь говорил...
– Уже лучше.
Командир вошёл в здание, и Маша услышала, через открытое окно, как он у кого-то спрашивал по телефону:
– Дмитрий Кирсанов у тебя служит? Нет? А где? Говорят, в связи... Посмотри по спискам. Звони, я жду.
Вскоре раздался звонок.
– Шестой полк, говоришь? А где у них связисты стоят? Рядом с китайцами? Понял.
– Значит, так, – высунулся из окна командир, – пойдёшь к реке, там вышка пожарная, её издалека видно. Вот там спросишь, где связисты стоят.
Вскоре Маша подходила к указанной вышке, глядя в землю и раздумывая, у кого бы спросить про Митю... Навстречу ей, с полевым телефонным аппаратом на плече, шёл молодой усатый красноармеец в фуражке со звездой. Он вдруг опустил амуницию на землю и бросился к ней.
– Манечка, ты ли это? – спрашивал он её, обнимая, целуя и вглядываясь в лицо.
Она, испугавшись, хотела оттолкнуть бойца. Потом вдруг всем существом поняла, что это и есть Митя, наконец-то она нашла его... Счастье, переполнив её, пролилось слезами, которые текли и текли, не переставая.
– Митя, Митенька, родной мой, как же я долго тебя не видела.
Дмитрий накинул опять на плечо ремень аппарата и взял жену за руку.
– Пошли к нам. Мы, связисты, отдельную хату заняли. Решим, где нам жить и как дальше с тобой быть.
Вскоре подошли к мазанке с соломенной крышей. В ней, оказалось, есть кухня с плитой и две комнаты. В одной помещался Дмитрий с двумя товарищами, в другой ещё четверо связистов.
– Вот моя кровать. Ты располагайся, товарищи на службе, а я к командиру сбегаю, порешаем с ним, что с тобой делать.
– Забыл, что с женой делают?
– Тут ведь не деревня, а воинская часть. Документы тебе выправить надо. Может, паёк какой дадут. Куда-то ребят из комнаты переселить тоже следует, не вместе же всем, в одной комнате, спать? Приляг пока на кровать, отдохни. А я скоро вернусь.
Маруся так и сделала. Сняла обувку, надвинула платок на глаза и уснула как убитая.
Дмитрий тем временем зашёл к начальнику связи Зайчевскому.
– Разрешите?
– Заходи, Кирсанов, с чем пожаловал?
– Максимилиан Константинович, жена ко мне приехала.
– Какая жена? Откуда?
– Моя жена, венчаная, Маша, из Нижней Добринки. Отправить обратно я её не могу, она еле от беляков вырвалась. Вся волость ими уже занята.
– Знаю. Но ты знаешь тоже, что жён с собой возить в армии запрещено. Даже у махновцев запретили.
– А как же у начальника штаба дивизии? Жена и живёт, и в автомобиле частенько ездит...
– Ты не равняй!.. Ещё с командармом себя сравни. Кстати, у начштаба жена в штабе делопроизводителем служит, звание имеет и на довольствие поставлена. Это совсем другое дело. У тебя жена что делать умеет? На машинке может печатать?
– Что вы, она у меня неграмотная. На машинке шить может.
– Жаль. Нам приказы печатать некому, а вот швейную, пока ещё, в штате не предусмотрели... В роту обслуживания пойдёт?
– А там что делают?
– В основном, стирка белья, иногда убрать в комнатах надо, полы помыть, с этим справится?
– Конечно. Она с детства к труду приучена.
– Тогда завтра с утра веди её в кадровую часть, я позвоню, чтобы её в эту роту зачислили. На довольствие встанет, худо-бедно, и форма, и паёк ей будут положены.
– А с ребятами что, куда их?
– Какими ещё ребятами, она, что, с детьми?
– Нет, я про тех, что со мной в комнате живут. Неудобно, вроде, вместе сними теперь. Она всё-таки баба, ей и раздеться надо, да и вообще…
– Насчёт «вообще», это ты прав, – улыбнулся Зайчевский. Скажи товарищам, пусть в соседнюю клуню переберутся.
– Так там комнат нет свободных.
– Ты давно туда заходил? У вас в одной комнате склад имущества. Ящики в штабеля поставьте под потолок, вот и место освободится.
Митяй окрылённым побежал к Маше.
Машу разбудило чьё-то бормотанье.
– Надо же, Митяй среди бела дня бабу привёл... И начальства не боится. Эй, барышня, здесь тебе спать не положено.
В испуге вскочив, Маня спрыгнула с кровати и встала в угол, ожидая нападения от рыжего рябого солдата, который склонился над ней.
– Не трогайте. Я жена Дмитрия Кирсанова.
– Жена-а-а?.. Да у него таких жён, почитай, в каждой деревне...
Вошёл Митяй. Увидев их, сразу понял, что, примерно, произошло.
– Чего напрягся, Вася? Никак, тебе жена моя не понравилась, али наоборот? Извини, не познакомил... Маша, обидел он тебя?
– Нет, я испугалась только. Я спала, а он разбудил.
– Ничего, больше он тебя будить не будет. Давай, Вася, собирай вещички и в соседнюю клуню ступай. Там складской порядок с Алексеем наведёте, имущество в штабель сложите и койки туда перенесёте.
– А я, может, не желаю. Я здесь хочу остаться.
– Красноармеец Торопов, смирно. Приказы в армии не обсуждаются. Кругом, найти Алексея и приступить! Это решение Зайчевского.
Увидев, что жена утирает слёзы кончиком платка, стал утешать.
– Решилось же всё. Завтра в штаб пойдёшь, в кадровую часть – оформляться. Всё хорошо.
– Он сказал, что у тебя в каждой деревне по такой жене, как я... – и плечи её затряслись от сдерживаемых рыданий.
– Ты что, сволочь, – взял Кирсанов сослуживца за ворот гимнастёрки, – меня оболгал? Извинись.
Василий глянул на отделённого и, увидев побледневшее его лицо, припомнил, как Митяй одним ударом завалил здоровяка из соседнего полка, вздумавшего замахнуться на него.
– Извините. Я наврал сдуру, бес попутал. Не было у него никого.
– Вот, то-то же. Ещё раз гадость услышу – без зубов останешься.
Маша навела порядок в комнате, даже окошки протёрла. Повесила занавески из холстины, которую притащил Митяй. На ужин он принёс из кухни два ломтя хлеба и пол котелка пшённой каши с селёдкой да кусок сахару. Маша напекла из крупчатки лепёшек – вот и праздничный ужин. А ночь была такая жаркая, что не хотелось, чтобы она закончилась.