В деревне уже второй день бурно обсуждалась новость, пришедшая из «верхов». Предлагалось заключить официальный договор на весенний отлов хариуса и щуки с последующей сдачей рыбы в райпо. Слово это в известном смысле было привычным для сельчан. Его давно расшифровали, как разновидность «рая». Райпо, райцентр, райсовет, райком, райисполком…
- Кругом рай, да только жизнь наша далеко не райская, - ворчали люди. – Развелось этих раёв, как грязи в дождливый день.
Но, когда в официальной бумаге прочитали, как оно «переводится», то увидели для себя в нём новый смысл.
- Напридумывают же заковыристых названий! – удивлённо покачал головой бригадир Николай. – Сами-то хоть понимают, чё сочинили? Районное потребительское общество…
- Интересно… очень даже интересно! Потребительское, да ещё и общество, - с иронией произнесла острая на слово медичка Ирина. – Получается, что какая-то там кучка людей потребляет то, что в деревне достаётся горбом и руками. Посмотрела бы я на их праздничный стол! Ну, что же, поздравляю вас, уважаемые добытчики для избранных!
- Да ладно тебе, фершал, - попыталась сгладить ситуацию доярка Настёна. – Круговорот, однако, правильный, вроде, получается. Мы им – нашу коровью, овечью, огородную и… прочую продукцию, а они нам – сахар, муку… и …
Настёна замялась: перечислять из продуктов стало как бы нечего, потому что всё остальное было своё, из собственного хозяйства. Выручил Афоня:
- …курево да микстуру сорокаградусную забыла…
- А оно мне надо?
- Про материю не сказала, - напомнила подруга Ирины Анна.
- Ой, девки, узко вы глядите, - подал голос Михаил. – Здесь другое понимать надо: как нам-то от этого предложения будет – сладко или горько?
- Сладко ли – неизвестно, а горько-то обязательно будет! Обмывать каждый улов станете, как в день рыбака, - проворчала Шурка.
Неизвестно, сколько продолжалась бы эта перепалка, если бы не вмешался Егорша, который сразу вернул людей к главному поводу собрания, пояснив про «сладкое»:
- Гляньте, это ж какое удобство! – замахал он руками. – Можно не токо денег заработать. Под эту гребёнку и себе рыбки добудешь, вроде как бы и законно. Вот вам и «десерт сладенький»! Кто станет проверять, весь улов сдал аль нет? Конечно, речка нерестовая, но ведь всё равно несправедливость одна получается: живёт испокон веку человек на реке, а рыбки поймать ни-ни! Загребут и такую кузькину мать покажут, что последние штаны отдать придётся. Местных-то чё тиранить? Они возьмут ровно столь, сколь нужно. А когда запрещают, хужей выходит.
- Да-а, попробовали бы эти «райские птички» жить сельским трудом, так по-другому запели бы, - поддержал его Никита. – Зарплаты в совхозе грошовые, а се’мью как содержать? У каждого семеро по лавкам. Скотина, огород, охота да рыбалка и помогают выжить. Забери чё-то одно, уже тяжельше станет. Вот и ро’бишь с утра до вечера, как проклятый. И там, и сям бегаешь. Получается, что мы «спасибо» должны сказать этим «ангелам».
Ванькин отец молчал. Он соображал, чего ему больше хочется: денег или рыбы. Наконец, решил, что не помешает ни то, ни другое. Всё одно - прибыль в дом.
- Чейно трепаться-то попусту? Дело делать надо. Кто в верха поедет?
Этот его вопрос сразу прекратил прения. Желающих не нашлось. Почему-то всем хотелось ловить рыбу поближе к дому. И бензина тратится меньше, да и хлопоты не такие большие.
Договор был заключён. На семейном совете Лызловых решили ехать в пороги. Хариус поднимается на нерест в самые верховья реки, заходя частично в притоки. Конечно, при старом моторе и мыслей таких, наверное, не возникло бы. Но прошлым летом неожиданно подфартило. Одна деревенская гостья из Перми за шкурки куницы пообещала прислать новый мотор. И слово своё сдержала. С началом нынешнего половодья обнова уже красовалась на лодке. Это был настоящий шик. А мысль о том, что пока ни у кого в деревне такого «коня» нет, подогревала самолюбие отца ещё больше:
- Жёг бы я это дело: сидеть-от на домашнем берегу. Там быстрее наловишь рыбы. Дак и не щука это вам будет! - убеждал отец, скорее, себя, чем других.
Рыбацкая «артель» состояла из двух человек. Вторым был собственно Ванька, который закончил девятый класс и приехал домой на каникулы. Выехали с рассветом и к вечеру добрались до одного из притоков, весьма богатого на белую рыбу, как называют здесь хариуса. По пути ставили сети. На устье притока оборудовали стан, стали готовиться к ночёвке. Напилили кряжи и соорудили охотничий костёр – но'дью, приготовили «спальные» места из лапника. Запланировали утром поставить сети выше этого места. А потом останется только проверять их два раза в день да прибирать рыбу, то есть чистить и солить. При хорошем подъёме хариуса надеялись наполнить за неделю две деревянных бочки.
После ужина отец, закурив, сел у костра и о чём-то задумался, будто силился что- то вспомнить. Молчание было не в его правилах. Обычно он рассказывал разные байки из своей охотничьей и рыбачьей жизни. При этом, естественно, приукрашивал истории, опуская какие-то детали, которые, как он думал, показывали его в неприглядном свете. Но сейчас решался, видимо, какой- то важный вопрос. И Ванька понял, что лучше отцу не мешать.
От костра исходило жаркое тепло. Согревшись и окончательно разомлев, Ванька лежал, глядя на звёзды, которых много высыпало на небе, неожиданно прояснившемся к ночи. К таёжным ночёвкам он привык. Отец с детства приучал его к таким поездкам, понимая, что когда-то старшие сыновья разъедутся. Останутся дочери, что рождались после них, и самый младшенький будет единственным его помощником, пока и сам не покинет родное гнездо. Отец был очень интересным и непредсказуемым человеком, поэтому Ванька с удовольствием ездил с ним. Постоянно случались какие-то приключения. Есть, что вспомнить! Перед глазами замелькали картинки их «добычной» жизни, отражаясь на его лице то улыбкой, то досадой на что-то. Он и не заметил, как уснул.
День начался с проверки сетей, посаженных накануне. Рыбы, как и ожидалось, попало много. Настроение было приподнятым. Ванька думал о том, как они сделают всё, что наметили на сегодня, и потом наступит то личное время, когда можно будет почитать интересную книгу, которую захватил с собой из дома. Но отец неожиданно сказал:
- Давай-ко, спустимся ниже на полкилометра.
- Но сети все проверены.
-Там кое-что поинтересней, чем эти кружева, должно быть.
Ванька, заинтригованный словами отца, лихо зарулил к галечной косе, которая тянулась вдоль берега.
- Всё правильно, не ошибся. Точнёхонько к месту прибыли, - отец довольно улыбнулся.
- Пап, ну ты скажешь, наконец, зачем сюда причалили?
-Чейно говорить-то? Сам-от всё увидишь сейчас.
Легко, словно ноги и не болели, отец взобрался с гальки на лужайку. Ванька последовал за ним. То, что открылось взгляду, сразу объяснило всё. Стало понятно, что когда-то здесь мыли песок в поисках золота. На Унью часто наведывались геологические партии в прежние времена. Мыли давно, потому что лотки, небрежно разбросанные по лужайке, покрылись зелёным мхом. И шурф, заваленный камнями и засыпанный песком, тоже был подтверждением этому.
- Ты ещё маленький-от был и не помнишь поди-ко об этом. Но в году этак пятьдесят пятом возил я сюда геологическую экспедицию, руководила которой … Варсанофьева … чёрт, не помню, как и звали-то её. Приезжали аж из самого Ленинграда, искали золото, - отец повёл рукой вправо – вот там ещё три шурфа есть. Берег-от коренной, должно быть золотишко.
- Ну и что, нашли?
- А бес-от его знает! Мне не докладывали. Но увезли много ящиков с чем-то. Пустое везти не стали бы. Сейчас-от и узнаем, чё тут было и чё есть.
Обследовав лотки, отец выбрал один, который лучше сохранился. Затем сходил к лодке, принёс весло и котелок, полный воды. Ванька стоял и соображал: если бы золото нашли, то вернулись бы добывать дальше. И все бы об этом знали. Но ведь забросили! Так что пустяшное это дело. Но отец уже завёлся, и его не смогли бы остановить никакие доводы. Оно и понятно: русский Иван – а отец тоже носил это имя - не поверит, пока на зуб не попробует. Да и «авось» со своим братом «небось» всегда живут в народе.
Взяв весло, Ванька стал откапывать шурф. После этого он подносил отцу лоток с песком и мелкой галькой, а тот промывал всё это водой. Работали молча: Ванька – уверенный в бесполезности всей этой затеи, а отец - сосредоточенный на поиске золотых крупинок.
- Ну, что, нашёл? – спрашивал младший старшего.
- Не спрашивай, а носи, - отвечал отец, довольно покряхтывая, из чего Ванька делал вывод, что дело не так уж плохо.
Время шло. Ванька носил, отец промывал. Но постепенно довольное кряхтение перешло в сопение. Наконец, лоток отлетел в сторону, что, по-видимому, означало конец работы. Старший подозвал младшего и раскрыл ладонь, на которой лежало семь камушков неяркого тёмно- золотистого цвета, каждый величиной с рисинку.
- Гляди-ко, вот оно… а ты говорил! – на лице отца засияла улыбка.
Затем он сказал, как отрезал:
- Домой едем! Чейно тут канителиться! Рыба подождёт…
Доехали быстро. Отец позвал дочь Нину, показал ей камушки. Та, не выражая особых эмоций, посмотрела на «богатство» и ушла по своим делам. Обескураженный отец недоумённо пожал плечами. Он ожидал другой реакции. Как-никак, девки есть девки! Другая начала бы говорить о новых одёжках и обувках, планы какие-то строить, а эта коза… вишь ты!
- Верно, не поняла, что это золото, - решил он.
Ванька смотрел на довольного отца, и его опять одолевали сомнения. Как-то слишком просто получается: приехали, покопали, и на тебе - уже богачи! Нет, так не может быть. В этой жизни им всё доставалось нелегко, и в такую удачу никак не верилось. А отец уже суетился возле стола. Вернувшаяся сестра достала из печи наваристые щи, запечённую рыбу с картошкой. Появилась на столе и бутылка спирта. В магазине в те времена продавался только он.
Отец выпил и, не упоминая об удаче, разговорился о том, о сём. Понимая, что впереди возникнут более серьёзные проблемы с находкой, Ванька, наконец, спросил про «это»:
- Дальше что с золотом делать будешь? Надо же как-то его сбыть, чтобы никто не знал.
Отец лукаво посмотрел на сына:
- Это моя печаль. Есть один-от человек в райцентре. В начальстве, правда, но пробьёмся. Падкий на дармовщинку. Скупает пушнину, монеты золотые, книги староверские… в общем, всё, на чём можно сделать прибыль. Женщина это. Помнишь, давеча к Афоне приезжала? Сбыл он, видать, ей тот самородочек, который нашёл в желудке у глухаря.
- Губа-то у неё не дура, - вступила в разговор Ванькина сестра. – Обманывает вас, за простачков принимает. А вы и рады ей по дешёвке сбыть.
- Потому и сбываем-от ей, что не дураки. Попробуй, сунься-ко в другое место. Пытать будут: где взял, сколько взял. Если всё обойдётся, то получишь-от с гулькин нос, оставят самую малость.
Обед прервал звук мотора на реке. Вскоре в дом ввалились двое. Один – старший брат Ваньки Юрий, работавший в заповеднике инженером - механиком, второй - Виктор Николаевич, главный лесничий оттуда же. Трапеза продолжилась. Ванька с интересом наблюдал за отцом. Тот вроде и принимал участие в разговоре, но при этом в его поведении просматривалось какое-то нетерпение. Он ёрзал и покряхтывал, многозначительно поглядывая на гостей. Терпение его окончательно иссякло, когда вышли на крыльцо покурить. И подстегнули к решительному шагу слова старшего сына, попавшие в самую точку:
- Какой-то ты не такой, на себя не похожий, как будто клад нашёл. Давай, рассказывай…
Отец вынес из дома камушки и, загадочно улыбаясь, раскрыл ладонь. Лесничий взял одну «рисинку», рассмотрел её и хотел уже что-то сказать. Но раздумал и стал рассматривать остальные. Затем, вздохнув, как-то виновато посмотрел на отца:
- Не хотел вас огорчать, но придётся. Не золото это, а спутник золота - пирит.
- Ты... точно понял про это? – ошарашенный отец с сомнением посмотрел на «эксперта». – Не геолог ведь…
- Да, не геолог, но поездил с ними, слава Богу, по нашим рекам.
- Ну, и чё с того?
- Не нашли столько, чтобы промышленную добычу начать.
- А чтоб не промышленную?
- По мелочи, врать не буду, находили.
- Ну, так и я тожно по мелочи нашёл, - напирал отец. – И другие находили, и не пирит это был!
Ванька смотрел на отца, и ему было жаль его. Очень уж не хотелось тому расставаться с мыслью, что хоть раз в жизни, да повезло по-крупному. И старшему сыну тоже были понятны чувства отца:
- Папа, это действительно, пирит. Можешь поверить… и не расстраивайся так…
- А ты откудов знаешь? – отец недоверчиво поглядел на ещё одного «знатока» золотых дел.
- Учился… в академии всё-таки…
- Ну, да … учился… беда с вами, с учёными. Вот так легко хотите порушить все надежды. А может… ошиблись всё ж таки? – отец пытливо посмотрел на гостей.
- Ну, вы сами посудите, - сказал лесничий, - слухи такие разносятся быстро. Думаете, никто не пробовал после экспедиции найти здесь золото? Народ охоч до таких дел, всегда не прочь чего-то на дармовщинку получить. Но ведь шурфы давно заброшены, сами же сказали. Никто уж и не копается в них, - улыбнулся Виктор Николаевич. – Видно, так же обожглись на пирите.
Отец больше не стал спорить. Разом помрачнев, он зашёл в дом и до отъезда гостей не проронил ни слова.
Нина убирала со стола посуду и с жалостью поглядывала на отца. Ванька, заметив в его глазах слёзы, подсел к нему, тронул за плечо:
- Подумаешь, золото… жили же как-то без него, не пропали…
Отец вытер рукавом глаза, помолчал, приходя в себя, а затем глухо проронил:
- Дармовщинка… слово-то какое нашёл…
- Но ведь правду же сказал, - мягко проговорила сестра. – И не про тебя конкретно…
- Правду-то правду, да только причина у меня была вовсе и не простая. Сидел-от там, у костра-то, да жизнь свою ворошил. Десятерых вас с матерью нарожали, старались одеть-обуть да на путя’ истинные направить. Я всё в лесу да на реке, а мать одна с вами больше-то была. Да хозяйство, да работа… вот и надорвалась она, оттого и ушла рано.
Ванька после этих слов опустил голову, стараясь не показать нахлынувших слёз. С десяти лет он рос без материнской ласки. А ведь она больше всех любила его, своего младшенького, Ванятку. И только он знал, как ему не хватало её.
- Вот и получается, что виноват я перед ней, - вздохнул отец.
- Ну, а золото причём тут? – спросила сестра.
- Знаю, что можно про меня подумать: выжил-от старый из ума. Не бойтесь, с головой дружу покуда. Просто задумался я тогда у костра-то: а что дал я вам, детям своим? Голодом, верно, никогда не сидели. Одёжу, правда, носили друг за другом… дак куды её девать, неизношенную? Зачем бросать, коли можно ей жизнь продлить? Новая денег стоила, которых всегда нехватка была. Ро’били много? А как в деревне без этого? Не потопаешь – не полопаешь.
- Пап, ну зачем ты так? Разве ж кто из нас в обиде? – Нина смахнула подступившие слёзы. - Никто в жизни не потерялся. Каждый при семье, при деле. Даст Бог, и мы с Иванком в люди выбьемся. Ведь всему, что в жизни потребно, вы нас научили.
- Это сама жизнь-от вас учила. Когда много детей, они сами друг друга воспитывают. Верно, неплохие вы у нас получились, - отец поднял на брата с сестрой просветлевшие глаза. - Тут есть другой вопрос: что останется вам, если меня не станет? Этот дом латаный-перелатаный? Так-от и не построили новую и’збу. Ээх!
- Пап, ты своё для нас сделал, теперь наша очередь. – Ванька прижался к плечу отца. - Это мы должны благодарить вас с мамой до конца дней своих за то, что живём на этом свете. И не волнуйся ты за нас. Вот окончу школу и поеду поступать на лётчика, как задумал, - он посмотрел на сестру и твёрдо, совсем по-мужски договорил, – выучусь и тебя к себе заберу!
- А ты уверен, что я хочу из деревни уехать? Нет уж, мне место здесь, – улыбнулась сестра. - Моё счастье из армии сюда вернётся, потом и будем вместе решать, что да как. Но сдаётся почему-то, что оно из деревни - ни ногой.
- Вишь, как… на сынов надеялся, а они разлетелись все по разным углам. Выходит, ты, дочи, и будешь после меня тут править. И слава Богу! Негоже родному гнезду брошенным быть.
- Так ты золото, выходит, для нас искал?- Ванька покачал головой.- Наследство, значит, нам сколотить хотел?
- Ну да, зашла такая думка в голову, никак не мог её оттуда выколотить.
- Успокойся, ничего ты нам не должен, - погладила отца по плечу сестра. – Ты смог без наследства прожить? Смог. Сам всего добивался. Правда, трудно пришлось. Но ведь то, что дорого достаётся, то дороже и ценится. Вот и мы сами будем сколачивать своё богатство.
- Да какое к чёрту богатство! – закипятился Ванька. – Золото… наследство… заладили! Вон в книгах пишут да в кино показывают: одна беда от этого. С ума сходят люди, враждуют, на кровь идут. Человечье обличье теряют, звери – да и только! Нет уж! Что надо будет в этой жизни – сами добудем. Зато - честно, спокойно спать будем.
Отец посмотрел на сына, словно впервые увидел его:
- А я и не заметил-от, как ты повзрослел. Вот старый дурак! Всё за маленького тебя принимал, а теперь вижу: есть толк в тебе. Значит, могу спокойно доживать свои денёчки-годочки.
Он сгрёб со стола камушки и забросил их на полочку в углу.
- И на чё туда бросил? – смеясь, спросила сестра. - Мало хламу в доме!
- Дак ить, походили там, на реке возле золота, теперь здесь поживём около него! – и отец засмеялся заливистым, детским смехом.
Утром Ванька проснулся от громкого окрика:
- Иванко, чейно прохлаждаешься? Вставай, ехать надо к сеткам. Рыба заждалась-от, поди-ко!
Ванька засмеялся: отец снова был в своём «репертуаре», значит, всё нормально. Жизнь течёт, как надо…
2017 г.