ДОМА МЫ НЕ НУЖНЫ
Книга шестая: «В краю Болотного Ужаса»
Глава 8. Полковник Кудрявцев. Глаз над болотами
Голос Бориса Левина, обычно деловой и бесстрастный, сейчас был наполнен нешуточной тревогой. Это полковник (да и все вокруг, наверное) почувствовал за километры, что отделяли сейчас тревожную группу от Северного поста. И первые слова сержанта подтвердили это.
- Товарищ полковник! – скороговоркой начал Левин, - атака на крепость отбита. Практически без потерь. Только…
- Что только? – поторопил Кудрявцев Бориса, затянувшего паузу.
- Только дикари с собой детишек местных увели, товарищ полковник. В болота. А я на «Варяге» за ними не рискнул. И колдуна болотного опасаюсь, и… В-общем, местные товарищи не рекомендовали. Сказали, что топи здесь бездонные, и проводников практически не осталось.
- Понятно, сержант. Ждите.
Александр огляделся. Решение уже было принято – выезжать немедленно. На чем? Конечно же, в отсутствие «Варяга», на проверенном «Эксплорере». Команда тоже была готова; к самому полковнику, да профессору с Анатолием, присоединился Марио.
- И все, - решил Кудрявцев, - там бойцов хватает. Без должной выучки, конечно.
Александр сейчас имел в виду, что поиск, а тем более бой в болотах имел свою специфику. И психологический фактор тут был, пожалуй, определяющим. Он невольно вспомнил, как в далеком прошлом (точнее, в будущем, которое еще не было предопределено) сам не вылезал из болотной жижи несколько недель. И как жутко сосало под ложечкой, когда представлял себе бездонную топь, готовую поглотить все, и навсегда. В том числе и самого Александра, лежащего в полной экипировке, разбухшей от болотной влаги чуть ли не втрое, на зыбкой и тонкой перине мха. Тогда капитан Кудрявцев был сугубым материалистом; призыв "болотных духов": "Иди, иди к нам - мы ждем тебя!", - он воспринял как игру собственного воображения, воспаленного сутками практически беспрерывного бодрствования.
Теперь же Кудрявцеву даже не надо было вглядываться в чахлые заросли, что скрывали гиблые топи, и мелькали по обе стороны дороги с максимальной скоростью, которую Толик Никитин выжимал из двигателя "Эксплорера". Он чувствовал - болото замерло в ожидании чего-то непередаваемо жуткого. Превосходящего в своей беспощадности даже злобные миазмы, исходящие от Болотного Ужаса. Одновременно болото - словно это был единый громадный организм - дышало облегченно и радостно. Это - понял полковник - так оно реагировало на кончину Ужаса, бесчисленные круги питавшегося не только плотью людей и животных, но и самой сутью болота.
- Во, как! - усмехнулся Александр, не пытаясь скрыть от товарищей этой усмешки, - скоро все начнем думать, как аборигены. Круги, а не дни и ночи; Духи болот, а не натянутые нервы и ожидание непоправимой беды, связанное с детишками... что еще?
- Товарищ полковник, - чуть не выкрикнул рядом Никитин, - видите?!
Слева по курсу взбух громадный пузырь грязно-серого цвета. Он был уже величиной никак не меньше, чем "Варяг", и продолжал расти - до тех пор, пока внедорожник не вильнул чуть заметно на дороге, подчиняясь команде водителя. Скорее всего, Анатолий не пожелал даже коснуться корпусом "Эксплорера" грязной полусферы, бок которой уже нависал над тропой. Что-то - быть может, именно этот маневр - нарушило равновесие тонкой пленки пузыря. С оглушительным хлопком тот взорвался, заставив профессора Романова, который сидел на втором ряду сидений вместе с Марио, подпрыгнуть на месте так, что макушка его высокомудрой головы впечаталась в потолок салона; не такой уж и мягкий.
Тракторист рядом с Александром выровнял траекторию движения, и совсем необидно рассмеялся:
- Не боись, Алексей Александрович, если что - заклеим твою черепушку! Не зря товарищ полковник велел с собой пару канистр пластмассы захватить!
Чем могла помочь в рейде чудо-пластмасса, Кудрявцев и сам не знал. Но привык доверять своему чутью. Поэтому сейчас только кивнул головой - в полной уверенности, что две двадцатилитровые канистры жидкой пластмассы очень скоро понадобятся. Профессор, потирая ушибленную макушку, проворчал:
- Вот-вот, Анатолий! Представь, что именно так лопнет тот "пузырь", в котором ты предлагаешь полетать нам - вместе со всем городом. Вот тогда уже я посмеюсь!
Засмеялся; нет - откровенно заржал сам Никитин. Это он - как опять догадался полковник - представил себе, как с небес летят вверх тормашками горожане. И первым, размахивая руками и ногами, профессор Романов. Теперь в салоне смеялись все. Смеялись недолго, потому что болотные заросли раздались в стороны, и впереди показалась мрачная, как и все вокруг, римская крепость. "Варяг", скрывавший ворота, тоже не добавлял красок пейзажу. Его камуфлированная окраска здесь, в болотах, мало чем могла помочь.
- Тут, скорее, нужно другое - сверхпроходимость; высокая плавучесть... что еще?
Полковник не успел нарисовать в голове макет идеального болотохода. На стене крепости кто-то заполошно закричал; замельтешили фигурки с копьями в руках. А из-за обтекаемого борта "Варяга" выдвинулась фигура гораздо внушительней - это сержант Левин уже был готов отдать рапорт командиру. Александр выпрыгнул в дверцу; маневр был оговорен заранее. Сейчас следом за полковником (конечно, не так ловко и упруго) прыгнул на утоптанную землю профессор. А Кудрявцев, не дожидаясь рапорта, непроизвольно притопнул подошвами берцев по земле.
- Твердь! - улыбнулся он в душе, не меняя невозмутимого выражения на лице.
Рядом с сержантом стало тесно - это с двух сторон его подперли плечами не такие крупные Марк Туллий и Лентулл Батиат. За спиной Левина растерянно и почему-то виновато смотрели на командира сразу четыре женщины - две Ливии, и две Теренции. Полковник постарался расслабить закаменевшие было мышцы скул, улыбнулся им. И все четверо сразу же расцвели ответными слабыми улыбками, в которых больше всего было надежды. Но дольше всего Александр задержался взглядом на лице старца, стоявшего наособицу. Вот с его лица выражение вины не исчезло. Даже после того, как командир обратился именно к нему. Два шага - и полковник чуть склонил голову перед стариком, отдавая дань уважения годам, прожитым этим человеком.
- Мое имя Вергий, - на удивление густым басом представился старец, - я главный жрец провинции. Легат Марк Туллий и консул Лентулл Батиат на время своего отсутствия оставили меня следить за порядком здесь.
- Не уследил.
В голосе полковника Кудрявцева не было обвинительных ноток; лишь констатация факта. И старик это прочувствовал. Так же, как стремление гостя помочь, вмешаться в ситуацию, которую сам Александр пока считал неразрешимой.
- Впрочем, неразрешимых ситуаций не бывает, - поправил он себя, и уже вслух, задал первый вопрос, - куда болотники повели их, Вергий?
Кудрявцев не сказал "детей", щадя чувства родителей. Но и так атмосфера вокруг, в которой поначалу превалировала та самая надежда, сгустилась, стало отчетливо мрачной - после жеста жреца. Старческая рука медленно поднялась, и замерла в направлении, расходящимся от дороги практически под прямым углом. А потом лица вокруг совсем помрачнели, когда кто-то негромко и торжественно пояснил:
- Гиблые Топи.
Командир резко повернулся, застал последний слог, когда он еще не вырвался из уст местного Холодова.
- Ты знаешь туда дорогу?
- Нет! - даже отшатнулся опытный разведчик, - там нет дорог! Точнее есть, но все они ведут в одно место - туда, где родился, вырос, и живет... жил Болотный ужас!
- Жил?! - теперь пришла очередь изумляться жрецу, а с ним и другим римлянам, которым было дозволено участвовать в этом совещании двух цивилизаций.
- Об этом потом, - махнул рукой Александр; он чувствовал, что время, отпущенное провидением для спасения не только детишек, но и всего римского мира, стремительно истекает, - а может, не только римского.
Последние слова он не стал произносить вслух; поберег нервы уже соотечественников, представителей русского мира.
- Кто-нибудь из вас был там, в Гиблых Топях, - его взгляд быстро, но цепко пробежался по лицам римлян, и те опускали глаза; даже бесстрашный разведчик Холодов.
- Эх, - с каплей мечтательности в голосе ответил за всех Анатолий - русский разведчик, - сейчас бы самый завалящий дрон...
Теперь командир еще резче повернулся к нему:
- Ты и о дронах знаешь, Анатолий?
- Ну, уж не совсем дремучий, товарищ полковник!
В голосе тракториста не было обиды, скорее нетерпение - Никитин явно придумал очередную забаву. Впрочем, его "забавы" обычно в итоге приносили ощутимую пользу. И полковник кивнул: "Говори!".
- Что бы нам, товарищ полковник, не поэкспериментировать. Летающие шары делать мы уже научились; вот такой бы "шарик" отправить в свободное плавание... нет! Не в свободное, а вполне управляемое. И дать ему задание - отслеживать все, что творится внизу. Вот вам готовый беспилотник-разведчик. А уж потом будем думать, как детишек вытаскивать из этой Топи.
Слово "думать" в устах тракториста прозвучало внушительно, с нажимом - так, словно Анатолий сейчас всем сообщил: "Это мы с командиром будем думать. А все остальные... так и быть - могут поприсутствовать". С этой чертой характера Толика Никитина Александр давно смирился; не обращал на нее внимания, когда она не мешала делу. Вот и теперь он поощрительно кивнул Анатолий, и скомандовал - уже Левину:
- Сержант, быстро сюда канистры. Нет, не сюда - догонишь нас.
Борис сорвался с места, как заправский спринтер. Да тут и бежать-то было - всего два десятка шагов до открытой дверцы "Эксплорера". Полковник на такое вопиющее нарушение требований безопасности в походе нахмурил было брови, но консул с легатом уже открыли скрипучую воротину крепости и приглашающе махали руками. Александр, а вслед за ним и немалая свита из перемешавшихся между собой римлян и русских разведчиков, шагнули внутрь римского мира. Впрочем, перешагивая незримую черту, отделявшую этот мир от болот, Кудрявцев повернулся, и отметил и виноватое лицо Марио за лобовым стеклом внедорожника, и то, как Боря Левин осторожно, и подчеркнуто старательно закрывает дверцу автомобиля.
Римские предводители провели гостей в большой темный зал. По углам тут же заметались тени - это прислужники зажигали светильники, разгоняя полутьму. Александр успел уже присмотреться к достаточно скромному, если не сказать бедному быту римской провинции. Он уже знал, что вся она начиналась и заканчивалась в границах маленькой долины, окруженной сплошным кольцом болот. И что единственным поселением тут была крепость, построенная неведомо когда, и неведомо кем. Утверждать, что это были предки Марка и Лентулла, он бы не стал.
- Вполне возможно, что твои пра-пра-пра... дедушки, и бабушки, Марк, получили эту крепость в подарок; с болотами в придачу. Зачем? Может, именно затем, чтобы ты встретил нас сегодня здесь...
Его мысль прервал негромкий стук, и плеск жидкости - это сержант Левин водрузил на длинный стол две канистры с жидкой пластмассой. Полковник понял, что за этим столом римляне собирались в дни празднеств (если они у них были), или каких-то торжеств. Теперь этот стол был пуст, хотя люди уже готовы были занять места на длинных, и на вид тяжелых лавках. Они ждали только команды Кудрявцева. Но Александр прежде попросил (или велел - кому как больше понравилось) принести емкость побольше - такую, в которую без остатка поместилось бы двадцать литров жидкости. Консул бросил несколько отрывистых слов людям, который только теперь закончили нехитрую процедуру освещения зала, и двое из них стремительно исчезли. Совсем скоро они вернулись, сгибаясь под тяжестью длинного и узкого блюда, размерами и формой напоминавшей оцинкованное корыто из детских лет Александра. Именно в таких замачивали белье в прачечной детского дома, пока какой-то щедрый шеф не купил в детдом пару стиральных машин. Кудрявцев даже зримо представил их - стиралки размером и формой в столитровую бочку с таинственным и манящим названием "Киргизия". Много позже молодой офицер излазил киргизские горы вдоль и поперек; прочувствовал эту романтику и стопами сапог, и брюхом, коленями и локтями - в разведпоисках. Теперь же он резко мотнул головой, отгоняя воспоминания, и пригляделся к "корыту", в которое Левин уже выливал первую канистру. Блюдо было, скорее всего, золотым, чем и объяснялся его внушительный вес. Оно было украшено затейливым узором, и буквально "дышало" стариной. Вопрос о том, не было ли оно тоже "приданым" римскому народу, не успел до конца сформироваться в голове. Сержант аккуратно закрыл пустую канистру, и взялся за вторую. Кудрявцев поспешил остановить рьяного разведчика:
- Достаточно, Борис, вторую оставим про запас.
Сержант понятливо кивнул, и отступил в полутень с канистрой, которая в его руках смотрелась совсем не внушительно. В голове командира, тем временем, автоматический таймер начал отсчет первых десяти минут трансформации. Главное действо со стороны полковника должно было состояться во второй десятиминутке, но напряжение в зале, нестерпимая надежда, сверкавшая во всех без исключения глазах, обязывала к действиям.
- Лишним не будет, - подумал Александр, простирая руки над блюдом с застывшей в нем пластмассой, и обращаясь к последней, как к живой, - ну, давай, родная, начинай!
В голове сами собой рождались и принимали зримое очертание картинки, которые он в прежней (смой первой) жизни видел лишь мельком. Детская игрушка, состоящая из большого экрана, заполнившего все блюдо, и джойстик, скакнувший из него на стол.
- "Суперниндендо"! – прошептал за спиной Никитин.
А над "корытом" медленно всплыл и замер в ожидании; даже в нетерпении, шар размером с футбольный. Он словно говорил с полковником:
- Все вижу, обо все готов рассказать! Говори - куда лететь?!
Полковник очнулся, открыл глаз. Прямо перед его лицом действительно замер шар, волшебное око, готовое исполнить его команды. А вокруг раздался общий восторженный вздох: "Ах!". В нем Александр отчетливо выделил вздох двух высокорожденных римлянок. Он не раз уже слышал этот звук, прежде заполненный одним лишь отчаянием. Теперь же в нем преобладала вера в чудо, в него - в Александра.
- Никаких чудес, - проворчал он про себя, - исключительно практика. И не такое с пластмассой творил.
Он немного подосадовал на себя, что отключился от мира с его опасностями и неожиданностями на целых полчаса. Впрочем, внутренний сторож "разбудил" бы командира, если бы такая неожиданность вдруг прервала процесс трансформации.
- Ну, или сержант поднял бы тревогу, - подумал он, разглядывая лицо Бориса.
Причем, разглядывал он знакомую до мелочей физиономию, сейчас заметно напрягшуюся, не воочию, а в замершем зеркале пластмассы, застывшей на дне блюда. Этот экран размерами превышал многие из телевизоров двадцать первого века, а качеством изображения превышал, наверное, все. Потому что лицо сержанта Левина было в нем определенно живым; даже объемным. Вот шар поплыл по ломаной кривой, останавливаясь против других лиц. Римляне и русский разведчики поочередно отрывали пораженные взгляды от экрана, и всматривались в клубящееся нутро волшебного ока. Наконец, оно остановилось против Вергия, и тот, вглядевшись пристальней, чем остальные, склонил свою голову перед силой, которая неизмеримо превышала его собственную.
- Магия Мысли, - прошептал он с благоговением.
- Сержант! - резкий оклик расколол атмосферу, которая больше приличествовала бы какому-то храму. Полковник Кудрявцев предпочел назвать этот зал штабов, в котором сам себя назначил начальником.
- Слушаю, товарищ полковник!
- Открой окно, Борис.
Громадная фигура в три шага оказалась у проема, в который практически не поступало света. И не удивительно - снаружи царила вечная серость, сейчас подчеркнутая мелким дождиком, а в зале становилось уже жарко от чадящих светильников, даривших людям свет и тепло. Пара прислужников рядом с сержантом помогли ему, и в зал ворвался свежий ветер, дождевая сырость и отчетливый запах болот. Поежился, казалось, даже шар.
- Ничего не поделаешь, брат, - тепло улыбнулся ему полковник, - есть такая песня: "И в дождь, и в холод, и в звезд ночной полет...". За точность не ручаюсь, но суть... Вперед!
Волшебное око стремительно рванулось в окно, и дальше, вверх, почти сразу же исчезнув в облаке. Экран тоже заволокло белесой мутью, вызвавшей теперь общий вздох разочарования. А потом – еще более громкий ликующий возглас. Потому что впервые здесь, в краю вечных болот, люди видели солнце. И римляне, и русские разведчики. Прежде никто не догадался вмонтировать в шары, гонящие по проводам солнечную энергию, хоть какое-то подобие телекамеры. Теперь ласковое солнце заполнило расплавленным золотом своих лучей весь экран. Полковник тут же скомандовал – посредством джойстика:
- Круговой обзор!
Шар послушно закружил вокруг своей оси, являя взглядам облака; вернее, темные тучи, тоже залитые солнечными лучами. Александр, памятуя о стремительно истекающем времени, не стал ожидать полного завершения круга; заставил волшебное око опять нырнуть в тучу, и ниже – над зарослями болот. И уже там зонд заскользил на высоте, позволявшей Кудрявцеву отмечать следы прошедших недавно племен. Их было совсем немного. Жадное болото совсем скоро поглотило бы их безвозвратно. Пока же чуть замутившаяся вода, не выпрямившаяся до конца местная осока, а кое-где на сухих местах и отчетливые следы человеческих ног показывали Кудрявцеву, что шар плывет в нужном направлении. В какой-то момент эта уверенность, и умение отыскивать незаметные другим приметы, очевидно, передались оку, показывая, что незримая связь, которую полковник Кудрявцев растил целых полчаса, не прервалась; что артефакт совершенствовался – как и было задумано его создателем. Сам полковник теперь сосредоточился на обследовании дальних рубежей. Потерять сейчас ответвление следа - а он допускал, что Вождь болотников попытается запутать след, и скрыться в стороне – было подобно смерти. Смерти ни в чем не повинных детей. И эту мысль словно уловил старец. Вергий засопел шумнее, и Александр поймал ответную мысль – как бы дико это не звучало.
- В болотах, особенно в Гиблых топях, смерть – не самое страшное, что может подстерегать человека.
Шар заскользил быстрее, будто его теперь направляла не только сила, которую Кудрявцев с большими натяжками мог объяснить известными ему законами физики, но и стремление людей, собравшихся в зале, подогнать око, быстрее оказаться там, где, скорее всего, их дети отчаянно нуждались в помощи. Туман меж тем редел; дождик, который мгновенно высыхал на гладкой поверхности шара, тоже закончился. Прежде, чем Александр сумел различить в зарослях человеческие силуэты, до ушей замерших в ожидании людей донесся крик, или песнь. Это вопили, не жалея глоток, дикари. Шар взметнулся вверх – за мгновение до того, как это скомандовал ему полковник. Осторожность, и еще раз осторожность! Этот девиз, которому сам Кудрявцев следовал всю жизнь, особенно вот в такие минуты, тоже передался волшебному шару. Теперь его передвижение в серой мгле было невозможно различить обычным человеческим глазом. Были ли внизу, в толпе, и малой кучке, стоящей отдельно, создания, владеющие другим, особым зрением?
- Вполне вероятно, - пробормотал полковник, пытаясь сквозь расстояние, сквозь болотную серость и струи дождя передать еще одно свое умение, которым он владел в совершенстве.
Искусству маскировки он учился всю жизнь; даже тогда, когда судьба подарила ему еще один шанс. И теперь шар медленно скользнул в одинокую низко висящую тучку, и замер над огромной поляной, лишенной всякой растительности, в виде этой самой…
- Я тучка, тучка, тучка,
Я вовсе не медведь, - пропел за спиной… конечно же, Анатолий.
Никто, и усам полковник Кудрявцев тоже, не решился оборвать веселую детскую песенку; может, потому, что все отчаянно желали волшебному оку подольше скрываться от недобрых взглядов дикарей.
- А еще лучше, - Анатолий сам прервал песенку, - чтобы он свалился на голову вон тому… чудаку на букву «м».
Никитин так отреагировал на крупный план, которым шар одарил собравшихся.
- Капитан Джонсон, - первым узнал Вождя профессор Романов, - вот куда тебя забросила судьба-злодейка.
Вождь (в понимании профессора - американский капитан) не смотрел в небо, но и так от его фигуры в зале словно стало холоднее; даже запахло болотом. Полковник постарался отринуть от себя все лишние мысли. Одна из них – реакция на предложение Анатолия.
- Подождем, - решил он вслух, - неизвестно еще, что сделают без него дикари, оставшиеся без начальства. Понимают ведь, что отсюда придет расплата. Поэтому я предполагаю, что сейчас судьба детей только в руках этого мерзавца. Не будет его, и дикари постараются спрятать концы в воду. Болотную.
О том, что говоря «концы», он подразумевает детей, поняли все. В зале раздался еще один горестный вздох; теперь преимущественно женский. И неудивительно – шар показывал теперь детишек, которых болотники выстроили перед своим предводителем. Их лиц не было видно; головы и четверо мальчишек, и две девочки повесили так низко, что невольно возникала мысль – их опоили каким-то отваром, не позволявшим сопротивляться волшбе Вождя. И тела их были расслаблены так, что дикари позади буквально держали их на весу. Детей и вождя разделял огромный пень, спиленный так ровно, что невольно возникала мысль, что неведомый творец, забросивший сюда двойников, не забыл добавить в «приданое» парочку бензопил.
- А еще, - подумал Александр, - интересно было бы посмотреть на это дерево – когда оно росло. У этого вот пруда.
Тучка, в которой скрывался шар, зависла посреди идеально круглого пятна воды, свободной от болотной ряски. И оттуда, из водоема, который должен был радовать глаз своей чистотой на фоне корявых зарослей болот, в зал дохнуло тем самым чувством, с которым умер Болотный Ужас.
- Это его логово, - глухо пробормотал жрец, - там он родился, когда не было ни крепости, ни… наших предков.
- Даже если это просто легенда, она заслуживает внимания, - решил командир, - хотя бы потому, что «капитан» явно решил приобщиться к ауре умершего монстра. А может, заменить его.
На пне перед Вождем стояли сосуды – обычные бокалы прозрачного стекла, которые еще раз показывали, что этот обитаемый мир был рожден не природой, а каким-то высшим разумом. В этих болотах никто и ничто не могло изготовить обычных стаканов такой безупречной формы.
- Впрочем, - поправил себя полковник, - есть еще мир вне болот; там вполне могли создать и более сложные вещи. Но это сейчас не главное.
Вождь поднял голову к небу; остановил подозрительный взгляд на единственной тучке, зависшей над озерцем. Даже нахмурил брови, словно пытался что-то вспомнить. А потом махнул рукой перед глазами, и явно решил сосредоточиться на ритуале. Он засунул руку в нутро своей меховой одежки, и достал оттуда один за другим прозрачные камни. Даже в сером мареве болотных испарений они ослепительно блестели; словно вбирали в себя рассеянный свет солнца.
- Камни! – восторженно, и в тоже время потрясенно воскликнули консул с легатом.
- Святотатство! – еще пронзительней воскликнул жрец, - святотатство, взять в руки Камень чужого племени. Вождь посмел отнять сразу пять Камней! И Духи болот накажут его!
- Если только раньше его не накажет товарищ полковник, - успел вставить свою фразу Толик Никитин.
А потом началась болотная волшба.