UPD Статья будет существенно дорабатываться.
Марина примерно месяц прожила в семье, когда мы узнали, что в ближайшем детском саду открылась танцевальная студия для дошколят. Друзья наших детей туда ходили, следом и Марина загорелась желанием («и я», « и мне», «я тоже хочу»), да и мне тогда идея показалась неплохой. Конечно, я знала, что первые полгода адаптации рекомендуется не только отказаться от каких-либо кружков и дополнительных занятий, но и вообще максимально ограничить количество контактов с окружающим миром, проводя большую часть времени в кругу семьи и подальше от внешних раздражителей. Однако в тот момент на мое решение повлияло несколько факторов.
Во-первых, Марина впервые чего-то захотела (это не было похоже на сиюминутное желание, так как она постоянно возвращалась к идее посещать эти занятия), соответственно появилась надежда, что это будет ее хоть немного стимулировать что-то делать без сопротивления (например, одеваться менее чем за три часа, идти до сада, не падая на дорогу в истерике и т.п.). Во-вторых, меня весьма пугало ее физическое состояние: сутулость, полная раскоординированность движений, походка с подволакиванием ног и постоянными спотыканиями, катастрофически плохо развитыми вестибулярным аппаратом и проприоцетивной системой. Одним словом, требовалась организация грамотной физической нагрузки, которую дочка не могла принятьот «заботливого врага». А с занятиями в кружке у меня появилась надежда на то, что Марине захочется стать такой же красивой как преподаватель танцев и другие девочки, т.е. у нее появится позитивная мотивация. К тому же музыка, движение, творчество – лучшие помощники развития.
Еще два фактора были эгоистичными. С одной стороны, мне хотелось дать как можно больше своему новому ребенку, окружить его заботой, восполнить пробелы в физическом и эмоциональном развитии. Наверное в этом сказывалось мое внутреннее желание доказать самой себе, что несмотря на трудности в адаптации и наши сложные взаимоотношения, я все таки хорошая и заботливая мама, делаю все, что в моих силах (разумеется эта мотивация не осознавалась ни тогда, ни долгое время спустя). И наконец, весьма весомым аргументом в пользу танцев стало то, что эти тридцать минут два раза в неделю могли стать единственным моим «свободным временем», когда я могла себе позволить не быть максимально вовлеченной в постоянную борьбу за контроль над ситуацией. С двумя малышами в шумном фойе детсада, конечно, особо не отдохнешь, тем не менее, каждый раз я чувствовала, как внутри меня все понемногу расслабляется и включается энергосберегающий режим.
Как бы то ни было, решение было принято в пользу танцев. Мы купили Марине красивый купальник и записали в кружок, надеясь, что занятия красивым искусством в красивом костюме хоть немного поможет повысить у Марины самооценку, которая была снижена до минимума.
И вот начались испытания, нужно было собрать и отвести в садик девочку с нулевой самоорганизацией и сильным сопротивлением всему, что исходит от мамы. На сборы уходило три шумных часа, ради чего в эти дни приходилось жертвовать тихим часом. Соответственно 9-месячная малышка тоже оставалась без сна. Сама же Марина в дни занятий сильно растормаживалась, начинала капризничать и раздражаться из-за каждой мелочи. Сколько раз мне хотелось все бросить. Останавливало только то, что посещение кружка пока оставалось для Марины единственным стимулом хоть что-то делать, двигаться вперед, можно сказать единственной мотивацией. Так мне виделось. К тому же каждый раз после занятий ко мне выбегала счастливая девочка и обнимала меня. Это были чуть ли не единственные случаи нашей близости, поэтому я терпела и упрямство с капризами до занятий, и полнейшую расторможенность дочки – после.
Дома Марина с увлечением рассказывала, как ее хвалят на занятиях, что она танцует лучше всех и ее поставили в пару с мальчиком. Я радовалась ее успехам, к тому же разговор с преподавателем не давал повода усомниться в словах Марины. И вот спустя два месяца состоялось открытое занятие, когда родители могли посмотреть, чему научились их дети за первое полугодие. Когда мы пришли в детсад весь холл уже был заполнен родителями с детьми. Я помогла дочке переодеться, сделала ей красивую прическу и отпустила пообщаться с другими девочками. Сама же занялась в это время младшими детками. Вдруг послышался крик: «Уйди, это моя мама!» - чей-то двухгодовалый малыш отлетел в сторону, а Марина перегородила ему дорогу ко мне и заняла оборонительную стойку. Я была в шоке. Дочка никогда раньше не проявляла никаких признаков агрессии по отношению к другим детям, вся ее агрессия обычно была направлена на нее саму. В холле было тесно, поэтому вскоре ко мне приблизился еще один ребенок, уже постарше.
- Отойди! Это моя мама! – Марина толкнула мальчика в плечо.
Очень уж все это мне напомнило сцены из детского дома, когда дети, которых посещали, агрессивно прогоняли других детей, теснившихся вокруг. Праздник, гости, показательные выступления всегда сопровождались страхом: а вдруг мама выберет другого и откажется от меня? Разве мало было таких случаев, когда кровный родитель сначала посещал, а потом навсегда исчезал из жизни своего ребенка? Или когда кандидат в приемные родители знакомился с одним ребенком, гулял с ним, а через неделю брал направление на другого и на глазах у всех посещал уже его. Ситуация выбора. Каждый ребенок жаждет, чтобы выбрали его, для него жизненно важно быть нужным, выбранным, принятым. А у детей, прошедших через сиротскую систему крепко сидит страх того, что мама бросит, исчезнет, поменяет на другого.
- Марина, что с тобой? Нельзя обижать других детей! Я здесь ради тебя! Я никуда не денусь! Я всегда буду с тобой! - Но Марина уже не могла успокоиться, она со слезами упала на банкетку и разразилась рыданиями.
Вскоре началось открытое занятие, на котором выяснилось, что Марина вовсе не стоит в паре с мальчиком, напротив её определили в самый последний ряд, где ее было практически не видно. Я пробралась в конец зала и села рядом, чтобы поддержать дочку, а заодно поснимать ее на видео. На разминке стало ясно, что никаких скрытых талантов на занятиях танцами у Марины не проявилось. Она делала все невпопад, не то и не так, совершенно не слушала требований педагога, постоянно вертела головой и даже не пыталась повторить упражнения за другими детьми. Ее больше волновало, снимаю ли я ее на видео. Самое удивительное, что педагог за все занятие не подошел к Марине ни разу, не поправил, не подсказал, уделяя внимание более способным воспитанникам. В танцах дочка с грацией ветряной мельницы кое-как повторяла движения с опозданием в полтора такта.
Я сидела и смотрела на это представление со странными чувствами. Мне было непонятно, зачем мы тратим столько ресурсов на занятия, которые дают нулевой результат, где отстающего ребенку не поправят и не подскажут, как справиться с той или иной трудностью, а родителям при этом говорят, что все в порядке, никаких проблем? В общем, я была страшно разочарована. Конечно, я не ждала чудес и звезд с неба не хватала, тем не менее, хотелось, чтобы ее учили, поправляли, вдохновляли, а не держали в качестве оплачиваемой нами массовки. Марине я, разумеется, ничего не сказала, напротив похвалила и показала все отснятое видео. Сама же начала раз за разом пересматривать запись занятия, пытаясь решить, стоит ли нам продолжать их посещать и дальше.
И вот на третий день я вдруг обратила внимание на одну особенность: Марина постоянно вертела головой, пытаясь поймать мой взгляд, она делала все не в музыку и невпопад, при этом волновал ее только один вопрос, смотрю ли я на нее? Каждый раз, когда наш визуальный контакт прерывался, она замирала на месте и начинала грызть ногти. Глаза же ее кричали: «Достаточно ли я хороша для тебя? Выбери меня!» Снова ситуация оценивания, напоминающая ту, когда ребенка выбирают/не выбирают, снова страх быть отверженной или непринятой, быть недостаточно хорошей для мамы. Как ни странно, но именно после этого видео ко мне пришло осознание, что я не пустое место для Марины, что она сопротивляется мне, но при этом панически боится меня потерять, что ей не все равно…
Так что на танцах мы задержались еще на четыре месяца, пока преподаватель не сказала нам, что на Марину костюм заказывать не будут, так как в танец ее не поставят. Избегая ситуации, которая могла бы повредить и без того крайне заниженной самооценке дочери и поставить её в условия нелестного сравнения себя с другими детьми, мы отказались от этого кружка.
Далее была секция каратэ, первый год обучения в которой позиционировался как простой курс общеукрепляющей физкультуры. Я переговорила с тренером, рассказала о возможных сложностях, объяснила, как с ними эффективнее справляться. На это тренер меня заверил, что он весьма строгий и умеет держать дисциплину, чтобы я не волновалась, он точно справится. И действительно он был выдающегося роста, плечист и выглядел весьма внушительно, было похоже, что он может завоевывать авторитет у маленьких детей. Какое же было мое удивление, когда на четвертый день меня вызвали в сад, потому что мою дочь удалили с занятий. Рассказывали, что тренер был в бешенстве и потребовал, чтобы я написала заявление об отчислении в этот же день и больше никогда приводила Марину. На этот раз я решила разобраться, что не так, что такого ужасного могла натворить маленькая девочка, что с ней не смог справиться такой сильный и строгий человек? Тем более мне было непонятно, как можно выгнать с секции ребенка, предварительно не переговорив с родителями.
Выяснилось, что на занятии Марина не захотела выполнять какое-то упражнение и вместо этого села на лавку, тренер ее поставил в угол, вернее попробовал поставить, так как девочка тут же растянулась на полу в знак протеста и заладила свою любимую песню «ааААЫЫыы». Так же выяснилось, что по «безошибочному» нению тренера дочка моя вовсе не травмированный ребенок, а просто в край забалованный, и вина в этом целиком и полностью лежит на мне. В добавок, на его взгляд, травмированной оказалась вовсе не дочь, а я сама (тут даже не поспоришь, если вспомнить о том, как родители, воспитывающие сильно травмированного ребенка, сами получают посттравматический синдром), недаром я как раненная волчица набросилась на того, кто на самом деле был во всем прав и блестяще справился с ситуацией. Психология привязанности? Ранняя травма развития? Нет, не слышали, это совершенно не вписывается в восточную философию (психологию) боевых искусств. Одним словом, каратэ закончилось, не успев начаться.
Тем временем растаял снег, пригрело солнышко, и всю двигательную активность Марины мы начали стимулировать преимущественно уличными видами спорта (самокат, ролики, велосипед). Здесь тоже, конечно, были сложности. Помимо того, что у Марины прослеживался явно экстремальный (вернее «безбашенный») стиль катания, так как она продолжала последовательно игнорировать все правила, включая технику безопасности и ПДД, дочка умудрялась ломать все виды транспорта за один день. Поэтому их часто приходилось ремонтировать, а иногда они и вовсе ремонту не подлежали. Свою технику Марина не берегла, и себя, увы, тоже.
Квартиру мы тоже по возможности оборудовали так, чтобы дети в игровой форме могли тренироваться и развиваться. К спортивному комплексу, мячу-прыгунку и батуту добавилась продукция Совы-няньки: равновес, сенсорный гамак, чулки, кругляши и яйцо Совы. К слову сказать, больше всего Марина проводила времени в простом икеевском туннеле, а когда появился сенсорный гамак, то в нем она крутилась и качалась практически целыми днями в течение трех месяцев. Психологи говорят, что такие вещи очень хорошо помогают пролечивать ранние травмы детства, возвращая их в перинатальный период, но к тому с уверенностью можно добавить, что и проприоцетивную систему с вестибулярным аппаратом они развивают неплохо. По крайней мере, постепенно стало заметным, что Марина перестала спотыкаться на ровном месте, падать плашмя, не группируясь, и в целом стала более ловкой и скоординированной.
Одним из самых эффективных средств развития оказались занятия сенсорно-моторной коррекцией. Нейропсихолог на консультации после диагностики подобрал нам комплекс упражнений и пообещал, что при занятиях три раза в неделю через два месяца будет уже виден результат, который повлияет и на поведении. Каково же было мое удивление, когда эффект я почувствовала уже после первого занятия. Он был, разумеется, краткосрочным, но было удивительно, что после сорокаминутного напряжения, когда Марина делала непривычные для нее упражнения, домой она поехала в приподнятом настроении, а не уставшая и капризная, как ожидалось. После занятий сенсорно-моторной коррекцией стало очевидно, какое большое влияние движение оказывает на развитие мозга, тела, и даже корректирует поведение. Неслучайно еще Аристотель говорил, что движение – это жизнь!