ДОМА МЫ НЕ НУЖНЫ
Книга шестая: «В краю Болотного Ужаса»
Глава 10. Анатолий Никитин. Магия Жизни
- И что все это означает?
Анатолий показал рукой из-за спины сидящего на лавке полковника Кудрявцева на экран, где как раз исчезала в неглубоком на первый взгляд озерце громадная дрожащая фигура. Причем дрожала она каждой своей частью, ведь это был не человек, ростом достигавший, наверное, Цитадели, а нечто, слепленное из мириадов злобных кровососов. Что, вернее, кто заставил тучи гнуса сплотиться так причудливо; а главное - покончить с жизнью одним махом? Ответа пока не было. Под водой эти болотные твари жить никак не могли. В этом Никитин был убежден. Изучал как-то биологию комариного племени - когда его, пьяного вдрызг и спящего на свежем воздухе, искусали до неузнаваемости мелкие земные кровососы, не менее прожорливые, чем вот эти, только что исчезнувшие под водой.
Ответили на его едва слышный вопрос сразу двое. Профессор Романов, естественно, на русском языке:
- Колдун!
Старик, стоящий рядом с Алексеем Александровичем, которого сам Анатолий, кстати, тоже называл про себя колдуном, каркнул единственное слово с вызовом, и немалой долей тревоги. Никитин для себя решил, что местный жрец полностью согласен с профессором. Но уточнять не стал - потому что полковник нетерпеливо дернул плечом, и в зале мгновенно установилась тишина.
На длинном столе сейчас надежно стояли два экрана, и на них отражалась картинка застывшей воды. Она была на удивление чистой; такой Никитин в своем недолгом путешествии по болотам еще не видел. Вместе с тем озеро хранило в себе какую-то тайну и даже - показалось трактористу - источало нешуточную угрозу.
- Для кого? - этот вопрос задал только себе, - для нас? Для них (он бросил быстрый взгляд на четверку римских предводителей, не отрывавших глаз от экрана)? Или для них?
Никитин перевел взгляд на тот экран, который римские патриции буравили взглядами, полными тревоги и любви. На втором экране можно было наблюдать поочередно шесть детских мордашек, в которые с каждым мгновением возвращался разум, и одно взрослое, дикарское. В последнем взгляд был вполне осмысленным, но каким-то ожесточенный.
- С таким выражением лица японские камикадзе пикировали на вражеские корабли, - вспомнил из далекого прошлого (или будущего?) Анатолий, - кого собирается «взорвать» этот тип? И что за «бомбу» он припас?
- Марко, - это слово вырвалось сразу у нескольких римлян, - приспешник Вождя.
- Которого, я надеюсь, мы больше не увидим.
На ворчание тракториста ответил полковник Кудрявцев.
- Я бы не спешил радоваться. Смотри.
Пальцы командира чуть побелели на пластмассовом пульте управления шарами. Одно «око» послушно пристроилось в хвост колонны, которую возглавил старший из мальчишек, удивительно похожий на Марка Туллия. Второе спикировало вниз, на замершее зеркало озера. И тут же отскочило кверху – словно резиновый мяч от твердой поверхности. Судя по чуть слышному возгласу полковника Кудрявцева, в котором лишь близкие люди могли распознать удивление, последней команды командир не давал. Его пальцы сжались на пульте сильнее. А взгляд, и его, и Анатолия, не отрывался от экрана, на котором пластиковый шар резко, свечкой взмыл вверх, пропав из поля зрения, а потом, спустя долгие пару минут, обрушился в то место водной глади, в которое Никитин предусмотрительно уперся взглядом. Тракторист вздрогнул, когда размазавшийся в непрерывную прозрачную линию шар врезался в озеро. Он ожидал всякого – взрыва разрушительной силы, бесследного исчезновения «волшебного ока» в глубинах прозрачного болота, чего-то другого ужасного. А была лишь внешне вполне мирная картинка шарика, застывшего на поверхности воды. И лишь безудержная фантазия тракториста, и напрягшаяся до предела фигура командира, шея которого вдруг закаменела и налилась кровью, подсказали – идет схватка сил, энергий, и разумов. И кто в этой схватке победил, Анатолию так и не суждено было узнать. Душу стал заполнять иррациональный, ни с чем не сравнимый ужас, и желание размахнуться, да вдарить со всей дури…Хотя бы по макушке полковника. И тут же экран, который послушно отображал идиллическую картинку, вдруг покрылся мелкой сеткой трещин, а потом осыпался на столешницу острыми осколками. Сверху на них упал джойстик, который, как догадался не только Никитин, стал бесполезной игрушкой.
Полковник Кудрявцев на это невероятное событие, и на испуганные вскрики за спиной отреагировал вполне спокойно:
- Это я сам, для профилактики. Мне показалось, что кто-то попытался пролезть сюда. Или пропихнуть свою магию. Ничего необычного не заметил, Анатолий?
Почему командир повернулся именно к нему? Тракторист даже смутился, опустил голову, чтобы Александр Николаевич не увидел его виноватых глаз. А еще – чтобы не смог прочесть в них внезапно родившийся мысли:
- А как бы товарищ полковник отреагировал, если бы я действительно приложился рукой по его затылку?
Анатолий зябко повел плечами, и ответил, поскольку командир не сводил с него взгляда:
- Да уж, товарищ полковник, что-то такое было. Только сейчас понял – вот так меня по башке колотушкой уже били. Где? И когда? Убей – не помню.
- А я помню, - хрипло, почти заикаясь вступил в разговор профессор Романов, - в тот день, когда мы, точнее Александр Николаевич избавил мир от капитана Джонсона. Тот мир, земной.
- Точно, - почти обрадовался Никитин, - и голова так же гудит, как на американском плато. Так вот кто не пускал наш шарик в воду…
- И не только он, - протянул в задумчивости командир, - но об этом потом. А сейчас пойдемте встречать детей.
Он подхватил экран с джойстиком и шагнул к дверям, в которые уже выбегали высокорожденные римляне. Анатолий сообразил, что ждать их наследников из болот придется долго; что можно было вполне комфортно сидеть вот за этим столом и поглядывать на экран, на котором были прекрасно видна вся колонна, «конвоируемая» Марко.
- Особенно, если бы на стол поставили что-нибудь повкуснее. Что-то наши хозяева не спешат проявить гостеприимство!
Впрочем, Никитин вполне понимал римлян. Он сам сейчас бы бросил все – и крепость, и не поданный обед, и рванул бы в город, к Бэйле. Тем более, что представить себе что-нибудь вкуснее яств, приготовленных Зинаидой, не мог даже представить. Еще он догадался, что полковник Кудрявцев совсем не случайно так стремительно, в пару секунд свернул импровизированный штаб.
- Скорее всего, - понял он, - что-то Александр Николаевич не захотел говорить при всех; при союзниках, которые такое высокое звание пока не заслужили…
Консул с легатом, их жены, и многие другие обитатели крепости уже толпились у тропы, которая исчезала в болотах. Анатолий предпочел «участвовать» в событиях посредством экрана, который Кудрявцев держал в руках. Заглядывать в него было гораздо удобнее, когда командир сидел, а сам экран был надежно зафиксирован на столешнице. Впрочем, руки у командира никогда не дрожали, а место рядом с ним – слева – было свободно. Никитин поспешил занять его. С другой стороны крепкое плечо полковника подпирал своим, не таким мускулистым, профессор Романов. Он и задал вопрос, который осторожный тракторист мусолил во рту, но не решался озвучить:
- А ведь ты, Александр Николаевич, не все сказал нам. Что-то тебя тревожит?
- Тревожит, - не стал отказываться командир, понизивший голос до минимума, - там, в озере, родился монстр, силу которого я не смог определить. Судя по всему, это чудовище еще формируется, и мощь его растет. К тому же ребятишки (он дернул подбородком в сторону экрана) идут со стороны нашего города.
- Это как ты определил? – удивился профессор.
Анатолий улыбнулся, вслед за командиром, который в очередной раз указал на очевидное, но понятное только внимательным людям (Никитин всегда относил себя к таковым):
- Тень, Алексей Александрович. Они тут всегда показывают в одном направлении. Так что когда этот монстр решит выбраться наружу, до города ему будет гораздо ближе, чем до крепости.
- Так что же мы тут ждем? - первым всполошился Анатолий, перед глазами которого до сих пор не рассеялся до конца милый образ жены, - давайте шустро в «Варяг», да в «Эксплорер», и домой – строить крепость. Такую, чтобы эти стены от зависти…
Он оглянулся назад, на древние стены римского бастиона, и вздохнул. Потому что понял, что эту крепость тоже придется оборонять.
- Ну, или забирать ее население с собой, - проворчал Анатолий уже вслух, - ничего, прокормим!
- Не спеши, рядовой, - остановил его порыв полковник, - время у нас есть. Не очень много, но есть. Я ведь не зря тянул там, в зале. Едва не дождался подзатыльника, конечно (он ухмыльнулся, незаметно для всех, но весьма ощутимо пихнув локтем в бок тракториста), но кое в чем разобрался. Еще и крота в это озеро заслал. Или казачка – кому как нравится. А пока…
Командир сделал паузу, и продолжил – уже сурово, без всякой игривости:
- А пока надо посмотреть, что за подарок решил сделать нам этот выродок. Ну не верю я в его человеколюбие!
Время тянулось немилосердно медленно. Еще тягостней оно отсчитывало секунды и минуты в родителях. Это Анатолий читал в лицах римлян, в том страстном желании матерей рвануться на тропу, навстречу собственным детям. Однако единственное слово, отрывисто брошенное главой провинции, легатом Марком Туллием, заставило их поникнуть плечами и покорно кивнуть. Что удивительно – глаза двух русских женщин; огромных, и одновременно изящных Светы Левиной и Иры Жадовой тоже лихорадочно блестели, и от нетерпения, и от едва сдерживаемых слез. Они тоже готовы были рвануться по топкой болотной тропе, и тоже послушно втянули головы в плечи, и отступили за мужские спины после окрика легата.
Но раздавшийся вдруг детский голосок и треск переломленной чьей-то ногой ветки смел все запреты, и женщины все-таки бросились на тропу – вслед за мужчинами. Полковник стоял на месте, вполне контролируя ситуацию на экране, поэтому ни Анатолий, ни Алексей Александрович, дернувшийся было вслед за всеми в болото, не сделали ни шагу. И потому очень четко, во всех деталях разглядели картинку, которую прежде представить не могли бы даже во сне.
Громадные разведчики (и разведчицы), конечно же, легко обогнали римлян, и первыми оказались у колонны. И Света с Ирой не сдержались, и подхватили самых маленьких детей на руки. Но, если Жадова прижала к своей необъятной груди малышку так, что девочку практически не было видно в ее объятьях, то Светлана подхватила совсем крошечного мальчика лишь на мгновение. А потом с громким жалобным криком, от которого Анатолий содрогнулся даже на расстоянии, отбросила мальчишку в сторону – прямо в топь.
Шар послушно метнулся в эту сторону, но, казалось, еще быстрее там, в глубоком бочаге, оказался Левин. Сразу ухнувший в болотную жижу по грудь, он высоко поднял руки, в которых был намертво, хотя и бережно (как предположил Никитин) зажат маленький римлянин. Мальчишка молчал; скорее всего, до сих пор оглушенный каким-то снадобьем, а может, видом громадных спасителей. А вот римляне вокруг подняли многоголосый ор, который прекратился одним мгновением – как только среди них оказался полковник Кудрявцев. Никитин помчался вслед за ним, как только экран исчез с поля зрения; позади громко дышал профессор. Он чувствительно врезался всем телом в спину тракториста, едва не бросив его вперед, на командира, уже доставшего откуда-то длинные ремни.
Скоро мальчик оказался на руках матери, совсем не известной Никитину, а полковник продолжил руководить операцией, напомнившей трактористу детский стишок:
- «Ох, не легкая это работа – из болота тащить бегемота!».
Очевидно, «бегемот», он же израильский электрик Барух Левин, услышал эти слова. Он подскочил к Анатолию, как только его общими усилиями (в том числе и Никитиным тоже) вытянули из топи. И обрушил на него благодарность за спасение, облапив так, что половина болотной грязи тут же оказалась на трактористе. Но это объятие, «смертельно опасное» даже в чудо-камуфляже, длилось всего долю мгновения. Остаток ила размазался по камуфляжному костюмы Светланы, вокруг которой непроизвольно сформировалась зона отчуждения. Римляне старались не смотреть в ее сторону, а свои… свои помрачнели, когда услышали, что Левина твердит, не переставая – как заезженная пластинка:
- Там Зло! Там Зло!...
Анатолий уже слышал эти слова из уст Светланы. Обычно вслед за ними на головы горожан обрушивались беды. Теперь же несчастья скорее должны были ожидать обитателей римской провинции – потому что целительница поочередно показывала изящным пальчиком немалого размера на детей.
- За мной! – эта команда полковника Кудрявцева, больше подходящая для штыковой атаки, заставила забыть, хотя бы на время, о неприятном инциденте.
А тех, кто, в отличие от Анатолия, забыть не мог, все же исполнить ее. И вот уже под ногами не хлюпает жижа. Никитин старательно потопал по тверди, освобождая каждый ботинок от килограмма прилипшей грязи; потом пару раз подпрыгнул, заставляя теперь осыпаться «подарок» Левина с камуфляжа, непроницаемого для влаги, а тем более, липкого ила.
Он чуть отстал от полковника, который вместе с Левиными остановился против местного жреца. Сейчас старик стоял с расправленными плечами, и явно был настроен на какую-то торжественную церемонию. Однако, наткнувшись на панический взгляд Светланы, а потом ожесточенный и требовательный (это Анатолий умудрился прочувствовать из-за спины) Бориса, Вергий застыл со ртом, уже открывшимся для первого слова. Через мгновение так же широко распахнулись глаза под мохнатыми седыми бровями - его взгляд наткнулся на старшего мальчика, который послушно шел под руку с отцом. Лицо старца стремительно наливалось бледностью. Он пошатнулся – раз, и второй, и третий… Детей подталкивали, выстраивали перед жрецом, и его рот, наконец, закрылся. Синие губы сжались с такой силой, что превратились в едва заметную черточку.
Затянувшуюся паузу не пожелал нарушить никто - ни консул с легатом, ни их жены, ни полковник Кудрявцев, шагнувший в сторону вместе с Левиными. Старик – видно было, что с великим внутренним напряжением – заговорил. Слова, что он бросал в воздух перед собой, были тихими, едва слышными, но от этого не менее страшными.
- Магия Жизни. Проклятая магия – как бы красиво ее не называли. В изначальные времена ее придумал один из болотных колдунов, не пожелавший оставить этот мир, как это предопределено бытием. Он ухитрился занять своей душой место в чужом теле – юном, только начавшем отсчет кругов. За что был изловлен, порублен на куски, и утоплен в самой глубокой топи.
- Я так понимаю, что это юное тело было порублено и утоплено? – невольно вырвалось у Анатолия.
Он прикусил язык, но слово было сказано. Сразу четыре женских «Ах!» прорвали плотину молчания. Римляне, а вместе с ними русские разведчики гомонили на разные голоса, пытаясь доказать что-то друг другу. Но этот гвалт словно разбивался о стену, которой отгородились от толпы ее предводители, и дети, судьба которых сейчас решалась. И один из главных в этом нечеловечески тяжелом выборе – Вергий – свой вердикт, кажется, вынес. Это Никитин понял по тому, как поникли плечи старца; как он уткнулся взглядом в утоптанную землю, не смея поднять глаза на родителей.
- Хорошо, что не он тут все решает, - Анатолий обвел взглядом поочередно предводителей римлян, а потом и русских; прежде всего полковника Кудрявцева.
Последний и разрушил своими словами атмосферу безысходности и ужаса, которая, несомненно, заполняла мраком сердца римлян.
- Вам не кажется, что надо сначала детей отмыть от болотной грязи, и покормить. И уже потом решать, как вызволять их из беды. Всем вместе решать…
Такое простое, и вполне естественное предложение заставило всех забегать, закружить в хлопотах.
- Оно и понятно, - переглянулся с профессором Никитин, - противостоять магии как-то страшновато, да и непонятно как. А вот топить баньку (если она у них есть), да готовить щи с кашей (если и эти весьма полезные блюда имеются в меню римской кухни) было привычно. Главное – занять мысли; выгнать из головы панику обреченность.
Профессор Романов с ним согласился – когда тракторист негромко высказался вслух.
- Ты как всегда прав, Анатолий. И насчет баньки и щей я тоже не стал бы зарекаться. Потому что до конца не известно, кто именно приложил руку к появлению этого мира. Как говорят сами местные жители – в изначальные времена. Если в роли коллективного Творца принял участие один широко известный в узких кругах тракторист, то…
Улыбка на лице профессора исчезла. К разведчикам, на несколько минут оставшимся без надзора, вернулись вожди римлян. Теперь на лице Марка Туллия вместо отчаяния проявилось смущение, и изрядная доля благодарности.
- Римская провинция никогда не забудет того, что сделал для нее ты, Полковник Кудрявцев. И вы, уважаемые, - легат наклонил голову в сторону Левиных, и Анатолия с Романовым, - а от себя, и супруги моей, Ливии, хочу просить прощения за то, что не уделили должного внимания гостям. Прошу вас (он махнул рукой в сторону дверей, куда разведчиков сегодня уже один раз приглашали) – как говорили наши предки в изначальные времена: «Отведать, что бог послал… чем богаты, тем и рады!».
Профессор незаметно (как он сам, наверное, думал) ткнул кулаком в бок Никитина: «Что я говорил?!». Но Анатолий не обратил на достаточно чувствительный тычок, и на слова Алексея Александровича никакого внимания. Потому что его гораздо больше поразила реакция командира на это предложение. Тракторист был уверен, что полковник Кудрявцев сейчас вежливо поблагодарит хозяев, и еще вежливей откажется от приглашения. Потому что так же, как Анатолий (если не сильнее) желал быстрее оказаться в городе, рядом с любимым человеком. Только недавно сам говорил о том, что время не терпит; что надо спешить, готовить горожан к встрече с Врагом.
Но сейчас полковник учтиво улыбнулся и легату, и его супруге, которая нашла в себе силы оторваться от сына, и шагнул вслед за ними в дверь.
- Товарищ полковник, - жарко зашептал в спину командира Анатолий, поспешивший следом за ним, - мы что, дома не могли пообедать. А я так вообще не голодный пока.
Кудрявцев даже замедлил шаг; потом вообще остановился в длинном коридоре, и повернулся к трактористу.
- Анатолий, ты ли это говоришь? – Александр Николаевич, казалось, был готов расхохотаться, - надо куда-то записать – Анатолий Никитин отказывается от угощения. А если серьезно (командир согнал с лица улыбку, и поочередно оглядел товарищей), то задерживаемся мы, конечно же, не из-за угощения. Не думаю, что хозяева нас чем-то удивят. Нет – дадим им время привести детей в порядок. Относительный, конечно.
- Потому что…, - начал было профессор.
- Потому что, Алексей Александрович, нам придется взять детей с собой.