Когда начинается тихий осенний дождь, я, сочувствуя природе, не зажигаю огня. Пусть сумеречно в доме, пусть тоску навевают капли, стекающие по стеклу, пусть не слышно торопливого стука каблучков по асфальту и холодная скука объяла нынешний вечер… Я буду вместе с ней печалиться о прошедших днях, о том, чего не случилось, что увидеть не довелось. И всё же, маленькой красной вишенкой, под самым моим сердцем, полнится соком моя запоздалая надежда. Самый поздний плод, о существовании которого ни у кого уже и мысль не зародится…
Так, вот, сижу я в полутёмной комнате, смотрю на светлеющий квадрат окна, на неумелые поцелуи капель, и только через какое-то время стала замечать, что капельки, по ими же проложенным руслам ручейков, соединились в одну робкую речушку.
Ещё какое-то время прошло и, вот оно, новое открытие. Оказывается «речушка» стремилась наполнить водой высокую, тоненькую деревянную вазу. Но не сбылось задуманное, ведь ваза стоит на подоконнике, хоть и рядом со стеклом, но всё же со стороны комнаты…
Я вздохнула, перевела взгляд на что-то другое, но женское сердце всё же тосковало, щемило от несбывшейся мечты оконной речушки и взгляд опять потянулся к ней… и что я вижу? Словно некий волшебник перевернул картину вверх тормашками. Нет, всё было, как было, только это была уже не река, а тоненькая, хрупкая веточка, весенняя, ещё безлистая. Но она стремилась вверх, к солнцу. И дождалась таки. На самом закате солнце выглянуло в тонкую прорезь облаков и заиграла весёлыми лучиками на мокрой веточке. Пусть всего на минутку! Но это случилось… случилось, как подарок тому, кто умеет ждать!
***
Наш путь пролегал через какую-то деревню. Вечерело. Под заснеженными крышами домов светились окна. Там люди жили своей жизнью, привычной, обыденной. Им невдомёк, что даже эти столбы вдоль дороги, ворота, калитки, поленницы вдоль заборов вызывают во мне сладостно-гнетущее воспоминание. Даже небо с продольными полосами оранжево-красного заката, всё мне мило, и даже подступает к горлу то ли упрёк, то ли зов моего деревенского детства: «Ты – наша, крестьянская, …останься».
Сын на какую-то секундочку оторвал свой взгляд от дороги и глянул в зеркало, заметив у меня набухшую слезу, обеспокоено замедлил ход машины. «Нет-нет, поехали! Это всего лишь воспоминания разыгрались… Поздно уже что-либо менять. Ничего, это пройдёт. Вот, выедем за деревню и… будет новая картина, будут новые мысли».
***
У поздней осени своя особенность. Даже самый хмурый, ко всему равнодушный человек, в глубине души остаётся ребёнком, маленьким и беззащитным. И хоть он ни за что и никому в этом не признается, даже мысли такой к себе не подпустит, и всё же исподволь взгляд его будет искать в придорожной омертвевшей траве хоть какое-то напоминание о лете.
На эту мысль навели меня, стоявшие у дороги мужики, которые курили, не очень-то выбирая выражения, говорили о самых что ни на есть мужских делах, о каких-то железках, привычно выговаривая их названия, поминутно сплёвывали и опять прикуривали новые папироски. И всё же, как бы невзначай косились на сгорбившийся от тяжести семян, куст почерневшей лебеды. Подъехал служебный автобус, мужики дружно затоптали папироски и выстроились по одному к раскрывшейся двери.
Я не ждала рейсовый автобус, а просто сидела на скамейке, ждала, пока мои ноги отдохнут. Минут через десять поднялась и пошла по направлению к своему дому. Идти мимо того места, где стояли мужики, не заботясь в каком состоянии они оставят место своего ожидания и что завтра они же придут на это же заплёванное, замусоренное окурками привычное место и, стараясь не глядеть себе под ноги, опять будут вести себя точно так же.
Вздохнув, я обошла то место стороной, но любопытство всё же взяло верх. Я специально подошла к придорожной лебеде. То, что я увидела, мне не забыть никогда. Да что там я, если даже мужики на неё косились. И дело тут не в лебеде. Морозцем прихватило большую стрекозу. Может она, по обыкновению своему села отдохнуть на ещё живую лебеду. То ли от моросящего дождя, то ли от росы, крылья её покрылись мелкими капельками. Для нас всего лишь капли воды, а ей видать было не поднять этот груз. Она же не муха, чтоб лапками смахнуть накопившуюся влагу. Решила переждать, а предательский ночной мороз её настиг врасплох. Похоже, после этого случая ещё стояли тёплые деньки Бабьего лета. Хозяйственный паучок даже несколько паутинок прикрепил к её хвосту. Да видать днями раньше уже где-то спрятался на зимовку тихушник-лиходей. А стрекоза, с изморозью на крыльях, теперь удивляет прохожих на плечах у лебеды.
«А я всё думала, где они зимуют? И уж никак не ожидала увидеть такую картину…»
***