Несколько недель к ряду Нестор Бедов, как заправский ученик, не покидал территорию письменного стола. Но изучал он не теоремы и не трактаты, а обычные потрепанные временем карты. Его интересовало одно место, находящееся в чаще глухих и труднопроходимых лесов. Если верить словам очевидцев, место это весьма необычное, окутанное грядой странных и совершенно необъяснимых событий. И пусть свидетели являлись всего лишь заплутавшими грибниками или охотниками, но доля правды в их повествованиях имела место быть.
Одни описывали ужасные руины, обросшие крапивой и борщевиком, возникающие из ниоткуда и внезапно исчезающие на рассвете. Другие, будучи людьми крещёными утверждали, что видели роскошные бревенчатые избы. Но, несмотря на все довольно весомые разногласия было и то, что объединяло и особенно шокировало разум. Изысканной точностью мельчайших деталей из одного не очень приятного сюжета: крупные и довольно упитанные крысы, при виде которых сердце одинокого путника едва не вырывалось из груди.
Бедов сумел определить примерные координаты, но перенеся их на имеющиеся в наличии карты, получил лишь леса, кишащие топями и болотистыми равнинами. Но не был бы Нестор Бедовым, если бы сдался и послал всё к чёрту. С каждой минутой в его сорокалетнем существе затвердевала решимость. «Я должен быть там. И Я буду там», – сказал он себе и резким движением руки смахнул со столешницы всё, что мозолило глаза и смердело бесполезностью.
А утром его старенькая Нива уже мчалась по междугородной трассе навстречу неизвестности и солнечному восходу. С собою Нестор прихватил сух паи, кое-что из одежды и старое охотничье ружьё. Когда солнце скрылось за горизонтом, закончилась и привычная асфальтированная дорога. Теперь машина напоминала больше не средство быстрого передвижения, а медленное переваливающееся с боку на бок насекомое. И спустя четыре часа исключительно отвратительного движения, капот автомобиля поднялся кверху и рухнул в какое – то заросшее травою углубление. И если бы тело Бедова не сковывал ремень безопасности, он бы обязательно уткнулся грудью в баранку управления и переломал себе рёбра. Он ещё долго пытался запустить мотор и выбраться из плена зловещей западни. Но западня оказалась настырней.
Нестор покинул салон и осмотрелся. Впереди стояла чёрная стена леса. Где – то там в самом что ни наесть лоне навечно одичавших зарослей, таится ответ, мучащий и терзающий его душу. Он посмотрел в небо. Над тихими шапками крон маячила утренняя заря. Бедов перекрестился и, взвалив на плечи рюкзак, отправился в путь.
Шёл он медленно, тщательно прислушиваясь к каждому шороху. В лесу было сыро и нестерпимо мрачно. Лучи утреннего солнца едва просачивались сквозь плотную зелень древесных голов. Компас утратил свою первоначальную значимость, стрелка то залипала на востоке, то начинала бешеное движение по кругу. Нестор брёл наугад, запинался о трухлявые останки умерших деревьев и, падая в кусты порыжевшей крапивы, извергался лавиной самопроизвольного гнева и словесного гноя. День близился к завершению. В лесу становилось темно и холодно. Бедов заметил очертание свежей тропы и малость взбодрился. Но пройдя метров сто, он практически упёрся в худощавый зад старого лося.
– А ну пошёл, - прокричал он, охрипшим голосом. Животное вздрогнуло и повернулось к человеку мордой. Из могучего темени торчали два костяных ствола, разбегающихся в стороны и поражавших взор человека многочисленностью кривых разветвлений. Бедов достал карманный фонарик, и белый поток света буквально озарил ещё живое, но уже заметно уставшее от перипетий жизни существо. Лось смотрел на ружьё и не пытался, что-либо предпринять. Толи осознавая безысходность положения, толи близость естественного конца и полную бессмысленность борьбы за самосохранение. Нестор подпитанный множеством историй об агрессивном поведении подобных животных решил не испытывать судьбу и, обойдя лося стороной, скрылся в уже довольно плотной поволоке вечерних сумерек.
С великим трудом он разжёг костёр и заготовил скудный запас сухих дров. Пламя тянулось к небу и стреляло красными искрами, пробивая чёрную броню нагрянувшей ночи. Сознание охватил ужасный невиданный до селе страх. Усталость скручивала мышцы, а тело издавало какой - то протяжный негативно действующий на нервы гул. Будто северный порывистый ветер, разрывая свою невидимую сущность об обледенелые струны электрических проводов, издавал этот тошный звук. Веки наполнились тяжестью сна, но Нестор боролся. А когда сон одолел и проник внутрь его черепной коробки, он снова увидел лося. Теперь он казался бодрым и наполненным жизненной энергией, а из обвисших немного пухлых губ, лилась чистая человеческая речь.
– Много лет, - говорил лось. – По воле, судьбы или какого – то другого отвратительного рока, я здесь и путь мой не безграничен. И рай мой земной – это не что иное как заповедник, напичканный болью и несправедливостью. И тело моё – это еда. Пища, во благо хищному чужому существованию. А ты? Что здесь делаешь ты?
Бедов хотел ответить, но не успел. Сон оборвался, и Нестором овладела реальность. Он обнаружил себя свалившегося с пня, на котором спал сидя и уткнувшегося лбом в раскалённую красную головешку. Он быстро вскочил на ноги и, зажимая ладонью место ожога, начал кружить вокруг костра пылающего жаром углей. Уснуть более Нестор не решился.
Следующий день не принёс желаемых результатов. Бедов выбился из сил окончательно. В нём больше не было ни любопытства, ни духа борьбы, ни жажды первенства. Он сел на первый попавшийся пень и поник головой. К векам снова прилипла дремота, но что – то, еле ощутимое, коснулось его плеча. Бедов обернулся и увидел молодую девушку, одетую в длинное белое платье. Не придав особого значения, он вернулся в исходное положение, но вздрогнув от осознания действительности, вскочил с пня и никого не увидел. «Приснилось», - подумал он мысленно. Набрав сухих веток и сложив их в конусообразную фигуру, Нестор поджог бересту и запихнул её внутрь незамысловатого сооружения. Потом он нарвал пучок пожухлой травы и, подложив её под пятую точку, увлёкся восхитительным зрелищем разгорающегося пламени. Где одинокие языки огня подобно актёрам немого кино, кружились и извивались, проявляя бесподобную технику мастерства.
- Утомился, - послышался грубый голос женщины. Бедов задрал голову и увидел низкорослую худощавую старуху, одетую в грубый засаленный сарафан. Её волосы были растрёпаны, а под тонкими синеватыми губами выпирал продолговатый, чуть заострённый подбородок. Она стояла, слегка согнувшись и опершись на кривую палку. Её руки были сухими с чётко выраженными костями и чёрными жилами.
- Ты кто? – оглядевшись по сторонам, спросил Нестор.
- А ты не видишь? Али тебе имя моё по надобности?
- Имя может и ни к чему, а сам факт души живой средь зарослей этаких – чудо расчудесное. Ты ведь мать не просто на пути моём появилась, ты меня из лап загребущих вырвала.
- Ты сам – то кем будешь, охотник, поди?
- Дурак я, мать. Уши распустил, бредне всякой поверил. А ты где живёшь – то?
- Тут и живу, - старуха подняла палку и показала направление.
Бедов повернул голову и не поверил глазам. Метрах в шестидесяти стояли серые полуразвалившиеся избёнки. Он схватил ружьё и вскочил на ноги.
- Да как же так? - повторял он растеряно. Минуту назад здесь был плотный лес, а теперь…
- Устал ты, вот лес и мерещился. А отдохнул, так и прозрел сразу.
- И много вас тут таких? – лепетал Нестор, не сводя глаз с открывшегося перед ним сюжета.
- Каких таких? – возмутилась старуха.
- Жителей.
- Хватает. А ты, поди, да и погляди. Люди здесь простые, вреда не причинят.
- Куда ж тут идти – то? – обернувшись в сторону старухи, спросил Бедов. – Руины да крапива с лопухами. Деревенька – то, видать, век уж как того, бесхозная.
- Живая деревенька. Зря наговариваешь. Ты в избу – то любую зайди и убедишься.
«Чокнутая», - подумал про себя Нестор и двинулся навстречу развалинам. Но пройдя метров двести, остановился и вскинул ружьё, ибо у ног его пронеслось стадо крыс. Пепельного окраса шерсти и невероятно плотного строения тел. Он обернулся назад. Старуха стояла рядом.
- С водопоя идут, - сказала она тихим немного скрипучим голосом.
Бедов взял себя в руки, перекрестился и продолжил движение. В поле зрения глаз не попадалось ни малейшего признака жизни. Всюду куда бы он ни глянул, виднелись чёрные огрызки бревенчатых срубов.
- Вот туда и иди, - прохрипела старуха. – Видишь, и дым из трубы клубит. Щами пахнет. А я домой пойду. Устала я. Ты как в гости надумаешь, заходи. Изба моя на отшибе. Захочешь, найдёшь.
Проводив старуху взглядом, Бедов направился к указанной ею рухляди. Двигался Нестор медленно, заминая высокую траву ногами, минуя особенно густые заросли борщевика, пока не упёрся в дряхлую бревенчатую стену. Сумерки уже господствовали между остатков тусклого дневного света и предавали открывшейся картине ужасающий наполненный страхом колорит. Нестор включил фонарик и, отыскав жалкое подобие входа, проник внутрь. Рухнувшая армада кровельного перекрытия проломила истлевшие доски пола и походила на огромного уснувшего дикобраза, зарывшегося в груду мусора и осколков печного кирпича. Бедов сел на поросшее рыжим мхом бревно и закрыл глаза ладонями, но когда его зрение снова получило возможность анализировать пространство, его мозг взорвался от переработанной информации, а в висках зашумел приток горячей взбесившейся крови. Теперь он сидел не на бревне, а на накрытом мешковиною сундуке. Напротив чернело заляпанное сажей устье большой печи, в котором горел огонь, и готовилась пища. К устью подошла женщина в старом выцветшем платье и, взяв в руки ухват на тонкой длинной палке, достала пузатый бурлящий белыми пузырями чугунок. Бедовым овладело чувство страха и мышечного паралича. Он ещё долго сидел в позе глиняного изваяния, прежде чем обуздать ход логического мышления и власть над собственным сознанием и телом. В избе имелась одна довольно просторная комната. Пара деревянных лавок и несколько самодельных табуреток. Вдоль двух стен находились спальные места, а по центру комнаты, ближе к окну, стоял стол. За ним сидели трое детей приблизительно погодков. Две девочки и мальчик. Дети хотели есть и поочерёдно тянулись к парящему жаром чугунку, что особенно раздражало женщину, и она хватала деревянную ложку и стучала ею по худощавым детским ручонкам.
- Ждём отца, - гремела женщина.
Когда бедов всё же сумел овладеть собою, первое, что он сделал - это встал с сундука и, пригладив свалявшиеся от поту волосы, сказал:
- Здравствуйте! Мир вашему дому! - ответа не последовало. Его словно не только не слышали, но и не замечали вовсе.
– Здравствуйте! – повторил он снова. Эффект оказался прежним. Бедов подошёл к окну и изумился ещё более. Стоял замечательный летний день. Солнце висело над зеленью далёкого леса, а мимо окна промелькнула лошадь, запряжённая в дроги заполненные то ли навозом, то ли сопревшей от переизбытка влаги соломой. На возу сидел мужчина с густой чёрною бородой и в серой льняной рубахе. Нестор выбежал на улицу, мужик уже привязывал лошадь к торчащему из земли деревянному столбу.
- Моё почтение! – крикнул Бедов.
Мужик продолжал своё дело, не обращая на Бедова ни малейшего внимания.
- Бог в помощь! - послышался звонкий мужской голос. Бедов обернулся и увидел второго мужика. Он прошёл навстречу к первому буквально возле носа Нестора и тоже не обратил на него внимания.
- И тебе не хворать! - ответил бородач.
- Опять жара.
- Опять. Доняла меня эта ведьма проклятая. Сил уже нет. Так бы и сам в омут бросился. Ладно, пойду.
«Бесовщина, какая – то» - подумал Бедов и, вспомнив последние слова старухи, отправился на поиски её дома. Дом и вправду стоял на отшибе и выделялся особенной неуклюжестью своего по всему видать долгого существования. Старуха сидела на ступеньках полуразрушенного крыльца и что – то жевала.
- Сам дорогу сыскал, али подсказал кто? – спросила она, лукаво прищурив глаза.
- Сам.
- Прозрел?
- Прозреть – то прозрел, да что – то я, мать, в толк не возьму. Что за чудеса творятся в краях ваших? То лес гиблый, то терема из руин вырастают. И люди вроде как люди. Глаза и уши имеют, а видеть и слышать не могут.
- А ты возьми да подсоби им.
- Это как же? – изумился Нестор. – Не врач и не колдун я.
- Прокляты люди твои, - изменив тон голоса, ответила старуха. – За кровожадность свою наказаны. Вот и живут одним днём. Там за полем в лесочке пруд имеется. А в пруду девушка молодая с камнем на шее томится. Освободи, и рухнут оковы проклятия. И встанет всё на круги своя. И лес оживёт и птицы появятся.
- Какая, такая девушка, ведьма что ли?
- Кому ведьма, а кому… Ладно будет с тебя. Только слово моё попомни. Кто здесь раз побывал, счастья в жизни не увидит. Ступай. Утро скоро. До первой зари не справишься, с начала начнёшь.
- Как утро? – промямлил Нестор, глядя на клонящееся к закату солнце. И вдруг что – то произошло. В него словно в существо, очнувшееся после наркозного дурмана, вернулась жизнь. Откинув последние сомнения, он бросился в сторону злополучного водоёма. Каждый метр, сближающий его с целью, ровнялся минуте, безжалостно утекающей в щели вечности. Даль уже не казалась полосой горизонта. Теперь это была тонкая невидимая нить. Грань между реальностью и блефом. Солнце покидало очередную часть небесного пространства, и красное зарево заката оповещало о новой неизбежной пытке. Ещё чуть-чуть и люди снова превратятся в крыс. Они разбегутся в разные стороны и затаятся. Дабы дотянуть до рассвета и не сожрать себе подобных. А ближе к утру, они вновь собьются в единое стадо и, напившись проклятой влаги, превратятся в людей.
Заметив очертание пруда, Бедов добавил прыти. Ещё миг и тело Нестора, словно отчаянная стрела, пронзило тихую гладь водянистого зеркала. Достигнув ровного глинистого дна, он сразу увидел утопленницу. Это была та самая девушка в белом платье, явившаяся ему в образе видения несколькими часами ранее. Длинную и белую как снег шею огибала грубая засаленная верёвка. Привязанная к огромному мешку из старой рыбацкой сети, наполненного до отказа кирпичным боем и камнями – самородками. Чёрные как смоль глаза девушки смотрели, не моргая, а пухлые алые губы двигались в такт срывающихся с них слов, но звука Бедов не слышал. Он развязал узел, и тело выстрелило вверх. Вода стала холодной и совершенно мутной. Он оттолкнулся ногою от поверхности дна и поспешил прочь. Навстречу солнцу и жизни. И первое что он увидел, покинув царство отравленной воды - это тёмную, укутанную в туман тишину, которую с минуты на минуту пробьют робкие восходящие лучи солнца. Он выбрался на берег и, стряхнув с себя зелень водянистого покрова, взглянул на компас. Стрелка указывала на север и оставалась в полном непоколебимом спокойствии. Зло растворилось. Пруд превратился в покрытое ряской болото. Бедов отжал мокрую одежду. И дождавшись естественного рассвета, отправился в путь. Теперь он знал – чудеса есть. И это останется его маленькой заветной тайной. Ибо нельзя лишать человечество пусть и такой пустяковой, но всё - же искренней веры во что – то иное и неразгаданное.