Ч. 2 Не жалею, не зову, не плачу

Владимир Врубель
Предыдущая страница   http://www.proza.ru/2017/09/02/1967

Инфляция запускает свои загребущие лапы не только в немецкие, но и в голландские кошельки. По-прежнему за три копчёных угря бесплатно кладут увесистую копчёную скумбрию, но угорь уже подорожал, хотя и дешевле, чем в магазине.

Цена колеблется от пяти до двадцати пяти евро  в зависимости от размеров угря, что дороже коньяка «Хеннеси». Воблу, по-настоящему, голландцы ещё не научились делать, она у них несколько влажная, а, ведь, ею положено стучать по столу, прежде чем приступить к очистке и к пиву.

Тем не менее, мы купили стандартную упаковку в виде коробки, в которой было десять тушек воблы. Сами досушим к пиву. Если успеем.

Но по части селёдки голландцам соревноваться не с кем. В этом они абсолютные чемпионы. Малосольная толстая и жирная селёдка продавалась в маленьких белых пластмассовых бочонках с красной крышкой, хотя при желании, могли продать и поштучно. Я купил три штуки, зять укоризненно посмотрел на продавца, и тот сунул четвёртую не в счёт.

Нарезки из животов жирной красной рыбы продавались в вакуумных упаковках, а раньше за трёшку – целый картонный поддон. Всё, как в миниатюре, которую исполнял Карцев, о раках за пять рублей и за три, но вчера.

Руки приятно оттягивала тяжесть купленной рыбы, сложили её в багажник, решив, что за время её пребывания в нём, ничего с ней не случится, тем более что в подземелье работал  кондиционер, да и на улице была умеренно тёплая погода.

Теперь мы были свободны, как горные орлы, правда, залетели по дороге в прекрасный магазин, который тоже нельзя было пропустить, хотя бы просто для того, чтобы ещё раз подивиться, что только не готовят голландцы, большие любители поесть. У немцев фантазии меньше.  Но в магазине купили лишь хороший кофе, который стоил дешевле, чем дома.

Мы уже по опыту знаем, что самое главное в покупках голландской снеди – вовремя остановиться, памятуя, кого сгубила жадность.

Улицы центра были полны людьми, играла музыка, светило солнышко, всё выглядело очень празднично, хотя был обычный выходной день. Никто никуда не спешил. Два молодца младшего комсомольского или старшего пионерского возраста, лихо выстукивали сложные ритмы на двух барабанах. Рядом стояла большая картонная коробка, чтобы прохожие не промахнулись, бросая монеты.

Сначала, не видя их, только слыша барабаны, подумал, что это, наверно, чернокожие стучат на своих там-тамах. Те обычно в центре  Кёльна свистят, стучат и поют что-то своё, родное, африканское, но не тоскливое, а жизнерадостное, наверно, по поводу удачной охоты на крокодила или ещё на кого-нибудь. Подойдя ближе, выяснил, что то были местные белокожие пионеры.

Мои спутники безропотно ходили за мной, пока я фотографировал старинные здания, уцелевшие во время войны. В военные годы здесь находилась немецкая авиабаза, и союзная авиация хорошо потрудилась, раскатав всё по кирпичикам, но кое-что уцелело или было восстановлено по старым чертежам и фотографиям.

Мы бродили, пока зять не поднял бунт на корабле, что пора зайти в кафе. Я сдался, и мы направились к набережной реки Маас, где нашли столик с прекрасным видом на реку и окрестности.

Потом продолжили прогулку по узким улочкам из магазинов, но зашли только в книжный магазин, я – в отдел книг на английском языке, дочь и зять смотрели английские и немецкие книги. Ничего интересного для себя не обнаружили. Я больше по своей морской тематике нахожу на антикварных и блошиных рынках.

Устав, мы сели за столик на площади, чтобы подкрепиться перед возвращением домой. Здесь тоже негромко играла музыка, люди наслаждались прекрасным тёплым днём, покоем, окружающей обстановкой. Мы испытывали те же чувства.

Я подумал о том, что пока мы строили что-то с человеческим лицом, куда-то шли по направлению, указанному рукой покойника, который был живее всех живых, здесь люди просто жили и старались сделать свою жизнь лучше.
 
Теперь снова направились туда, куда остальные не ходят. На этом отключился от политики и вспомнил, что собирался позвонить своему другу в Севастополь, узнать, как он себя чувствует.

Меня спросил один уважаемый мною автор, не тоскую ли я на чужбине. А как вы думаете?