Одиночество

(Из серии "Знакомьтесь, Я Василий")    

     Одиночество. Странное состояние. Чем больше живу на земле, тем ощутимее оно. Жмёт под сердцем, словно камешек, привязанный к его основанию. Тянет вниз, вызывая тревожное чувство тоски. Вот и сейчас. Сижу за закрытыми дверями однокомнатной квартиры. Оглядываю скудный холостяцкий интерьер и чувствую, как начинает подташнивать. Первый признак одиночества. Нет, не в том смысле, что рядом никого нет. Можно выйти на улицу и смешаться с прохожими. Это проще простого. Я поднял взгляд к потолку. Сквозь бетонное перекрытие в квартире Дмитрия и его возлюбленной явно ощущалось предгрозовое громыхание. Ещё пару ударов, и остатки посуды закончат своё существование в мусорном ведре. После чего начнётся какофония звуков и слогов, которую способен расшифровать только русский человек. А ещё через день двое любящих, взявшись нежно за руки, пойдут в магазин покупать недостающую кухонный утварь. Или, например, постоянная тишина за стенкой слева. Там, на первый взгляд, полное изобилие духовных чувств. Но совсем недавно мне случайно довелось увидеть одного из них в жарких объятиях незнакомца. Нет, я не хочу сказать, что все кругом скандалисты и изменники. Не мне судить. Просто, оглядываясь вокруг, начинаешь понимать, что мы – люди – одинокие существа среди изобилия человеческих тел, раскрашенных разноцветной одёжкой, косметикой, модными наколками и престижными бородками.
     Я уныло поплелся на кухню к старому чайнику. Этот чумазый агрегат любую женщину вгонит в ступор. Я не лентяй, не подумайте. Просто глубоко убеждён, что символ холостяка – закопчённый со всех сторон чайник с толстым слоем накипи внутри. Много раз я пытался его отмыть. И всё напрасно. То времени нет, то сил. Но чаще всего желания. Да на кой мужику надо блестящий чайник, если на него некому смотреть, кроме хозяина? А мы с ним чем-то похожи. Я глотнул из горла своего двойника и выглянул в неумытое дождём окно.
Одиночество – родня неустроенности. Самому человеку мало что надо. Было бы где поспать, что поесть и чем-нибудь укрыть наготу. А вот если рядом есть вожделённая личность, тогда... Костюмчик, туфельки, причёска, хоромы, где можно заблудиться, машина... Но все эти блага любви требуют уйму денег. А где их взять? Это только в сказках всё появляется из ничего. А в нашей суровой действительности каждый кусок хлеба на вес золота. Вот и живём в глубоком материальном и духовном одиночестве. А так хочется жить вместе с любимыми. Объединить мизерную зарплату. Соединить сердца. Раствориться в нежных объятиях. И тогда двое нищих станут богатыми.
     Я тяжело вздохнул. Наверное, первопричина всех бед – отсутствие любви. Эта философская мысль меня слегка обрадовала. Я быстро умылся. Полюбовался бритой физиономией в треснутое зеркало. Подмигнул себе. И, выбрав более-менее приличную рубашку, решил начать новый день с поиска любви. «Вперёд, – скомандовал себе. – Не дрейфь, Василий. Жизнь в сорок три только начинается». Я решительно распахнул дверь подъезда навстречу будущему.
На пятой минуте этого туманного будущего меня чуть не переехали на переходе. Шины иномарки пригвоздили мои обшарпанные носки туфель на долю мгновения к асфальту. И как я только успел поджать пальцы ног? Этот шок вывел меня из равновесия. Вот тебе и поиски любви. Ещё чуточку – и я бы искал её на небесах.
– Мужчина, – укоризненно проговорила случайная свидетельница в модных тряпках. – Смотреть надо не направо, а налево по ходу движения транспорта.
Я взорвался.
– Шла бы ты лучше заштопать рваные штаны. Может, денег нет? Так я могу помочь.
Я вытащил последнюю десятку. Женщина долго не думала. Без размаха модной сумочкой метко ответила по моей голове. Я отшатнулся. Лоб глубоко процарапала импортная защёлка. Она вдруг охнула и бросилась мне помогать.
– Ах, извините пожалуйста. Я такая вспыльчивая.
Она бережно промокала мою рану маленькой салфеткой. А я покорно вдыхал приятный аромат незнакомых духов, внутренне радуясь неожиданной заботе обо мне. Нежная ладошка осторожно прикасалась к ранке, а пухленькие губки не переставали болтать.
– Вот так всегда. Стоит мне чуточку сократить расстояние до мужчины, как происходит настоящая трагедия. Обидно, – жаловалась она. – Мои руки просто не переносят хамства или явного непонимания.
Она уже не лечила мою царапину. Она просто причёсывала мои растрёпанные волосы своей расчёской. Я покорно молчал. Не помню, чтобы меня так ласково гладили. Боясь прояснения её непредсказуемого женского ума и тонких чувств, я скорчил жалостливую гримасу и тихо простонал.
– Болит. Не иначе микробы в рану влетели. Возможно, заражения крови уже не миновать.
Моя незнакомка отшатнулась. Её карие глазки из миндалевидных превратились в идеальные круги. В её головке под модной причёской явно происходили серьёзные вычисления. Она схватила меня за запястье и потянула в только ей известном направлении. Я решил не сопротивляться. В подворотню, минуя протоптанные дорожки, перешагивая клумбы с цветами, словно танк, вела меня решительная личность. Я сразу понял, что взят в плен, когда её ручка с золотыми часиками впихнула моё тело в лифт. Не успел оглянуться, как оказался в квартире. От толчка я упал на диван. Хозяйка на мгновение исчезла.
Оглядывая незнакомые стены, я сделал вывод о существенном достатке жильцов. Меня привлёк полуметровый портрет человека с будёновскими усами. Он впился в меня взглядом, от которого мне захотелось тут же вскочить и вытянуться по стойке смирно. «Не потомки ли Романовых обитают в этих стенах?» – мелькнула у меня в голове сумасшедшая мысль. Над моей головой наклонилась «похитительница случайных прохожих».
– Это всего лишь перекись водорода, – проговорила женщина и приложила огромный кусок ваты к уже уснувшей ране на мое голове.
«А может, это и есть то, чего я так страстно жаждал?» – сделал я вывод.
– Как Вас зовут? – неожиданно спросила милая хозяйка.
Я растерялся. Назвать себя родственником Ротвейлеров не решился и просто представился:
– Василий. Бывший алкоголик, грузчик, настоящий охранник служебного помещения.
– Ах, оставьте, – особа отмахнулась. – Я не люблю, когда хвастаются.
Она решительно стащила с моих ног туфли. Аккуратно, с особой бережностью, сняла носки. И нежно погладила мои конечности.
– Бедненькие, – промолвила женщина.
Мне же подумалось об их счастливой судьбе, и ещё о моём утреннем решении сполоснуть ноги и поменять носки. «Может, это её тест на мужскую чистоплотность?» – решил я.
Моё внимание привлекли странные звуки за дверью соседней комнаты. Тяжёлая дверь приоткрылась, и из неё вышла огромная собака. Я мгновенно швырнул свои чистые ноги на диван.
– Пупсик, – строго погрозила псу хозяйка. – Это свой.
Она с такой же нежностью как ласкала мои пальчики, погладила этого нежданного зверя. Пупсик высунул огромный язык и подошёл вплотную ко мне. Я затаил дыхание. Мне вдруг вспомнилось, что если прикинуться мёртвым, то даже лев отвернётся от своей жертвы. Я приготовился принять позу «савасана», но этот зверь помешал моим намерениям. Он лизнул своим широченным языком мою испуганную физиономию. Этим простым жестом обслюнявил её и окончательно развеял мой страх.
– Вот видите, какой он умный, – нежно пропела хозяйка. – Это мой настоящий друг и охранник. Два раза ему повторять не надо.
Я согласился. Второй раз может быть совершенно другая команда, и решил вести себя благоразумно. Но странное дело: моя безмятежность куда-то исчезла.
– Ах, – снова ахнула женщина и представилась: – Ольга.
Её ладонь протянула мне розовые пальчики. Я осторожно пожал их с оглядкой на псину. За дверью снова кто-то зашуршал. Я насторожился. Если оттуда выползет крокодил, я буду вынужден залезть на золотую театральную люстру в центре залы. Маленькая старушка выплыла из проёма двери. Она ласково посмотрела на меня.
– Пётр Леонидович, Вы так давно у нас не были. Я прямо соскучилась по нашим пасьянсам. Как это меня увлекало! Я забывала про всё на свете. А Ваши ходы меня тревожили своей непредсказуемостью, словно я в молодости у камина на нашей даче».
– Мама, отстань от молодого человека, – прервала её дочь. – Это не твой товарищ, а мой несчастный новый знакомый. Ему полчаса назад какой-то лихач чуть не отрезал ноги.
Старуха сокрушённо закивала головой. – Обидно, – проговорила она.
Я не понял, почему ей обидно. Что всё же не отрезал или что я не её Пётр?
– Может чайку, – безразлично продолжила старушка.
– Мама, – дочь явно пыталась отвлечь её от гостя. – Ты лучше посмотри на папочку. Ему никогда не нравился бывший сослуживец. Он просто его не переваривал.
Мать взглянула на портрет мужа.
– Он всегда ревновал меня к нему, – она присела на диван рядом со мной. – Представляете, генерал, а боялся подполковника. Ему казалось, что умный добропорядочный Пётр Леонидович пытается наставить ему рога. И всё потому, что однажды во время учений, Пётр случайно подстрелил лося и, желая оправдаться, подарил роскошные рога своему командиру. Ах, какие были тогда времена!
Бывшая жена усатого портрета скрестила костлявые пальцы на тощей груди.
– Я танцевала от радости в тот миг. За день до этого приятного инцидента мой муж довёл меня до истерики своими командирскими замашками, – она жеманно улыбнулась. – Но это неприлично вспоминать.
– Мама, – снова вклинилась в разговор дочь. – Перестань глумиться над покойным отцом. Лучше взгляни на него.
Я тоже повернул голову в направлении вытянутой руки. И – о ужас! – мне явно показалось, что усы генерала в гражданском костюме грозно вздрагивали. На плечах сверкнули генеральские звёзды. Его бывшая супруга по всей вероятности увидела то же самое. Она подскочила как ужаленная и смылась за дверью. Я струсил. Что-то в этом доме есть особенное. Даже мёртвые злятся. Когда мать генеральской дочери окончательно растворилась, а за ней и огромный пёс, моя знакомая улыбнулась и загадочно наклонилась к моему уху.
– Это моё изобретение от назойливой матери. Вечно её притягивают мои новые знакомые.
Я удивлённо вскинул брови.
– И в чём оно состоит?
– В освещении и паре искорок на стекле, – Ольга заразительно рассмеялась.
Мне стало тоже повеселее. Я наклонился и натянул на босые ноги носки.
– Вот Ваши тапочки, – она поставила их передо мной. – И через пять минут я жду Вас в столовой.
Она как-то по-командирски развернулась и удалилась за ажурное стекло широкой двери. Мне снова стало неуютно наедине с усатым портретом. Он смотрел прямо мне в глаза. Я отодвинулся влево. Его взгляд не отрывался от моего. Я переместился на край дивана в противоположную сторону. Тот же эффект. Я отвернулся. Но чувство, что я под пристальным наблюдением, осталось. Я сосредоточился на напольных часах. Они тихо тикали в глубокой тишине комнаты, размахивая маятником, словно кадилом. Ровно через пять минут я вскочил и распахнул дверь столовой. Опаздывать на приглашение не решился.
За белоснежным столом сидела Она – женщина моей мечты. Тихая. Милая. В домашнем халате. Я внутренне ахнул... Какая метаморфоза! Генеральская дочь превратилась в Золушку.
– Садитесь, – Олечка указала ладошкой на старинный стул.
Я, наверное, имел странный вид. По крайней мере рот мой был широко распахнут.
– Чай, кофе, сок? Или фрукты? А может, тёпленький гарнир с котлетой? – она обводила нежными пальчиками сервированный стол.
Его убранство было достойно восхищения и страха. Такое изобилие я видел только в исторических фильмах в царских палатах. Не иначе как Романовы внесли лепту в её предков.
– Не стесняйтесь. – Женщина с большой буквы мило улыбнулась. – Мой папочка позаботился о своём потомстве.
Я насторожился. Всё, конечно, было сверхпрекрасно: стол, яства, начиная от простой картошки и заканчивая бананами. И эта женщина. Она казалась королевой за полным изобилия столом. Но... За такую роскошь надо будет платить. Вот только чем? Я нервно заёрзал на старинном стуле. Но мой желудок вдруг подсказал. Думать, что и как, почему и зачем, будешь потом. А сейчас – ешь, пей и наслаждайся общением с дамой с которой ты мечтал объединить свою мизерную зарплату и ложе. Я сдался. Решил, лучше насытиться перед смертью, чем помереть голодным. А там, может, и петля оборвётся от перегрузки.
Через полчаса мы мирно беседовали и обменивались любезностями. Она учила меня держать нож в правой руке, то и дело поправляла непослушную вилку в левой. Я с увлечением обучался сложным трюкам буржуйской культуры. Даже умудрился откупорить штопором французский коньяк. Нет, не для того, чтобы напиться. Я давно не пью. Чтобы понюхать элитный напиток и чуточку пригубить его для приличия. Но, увы, очень быстро этот аромат оказался в моём нутре. А мои глаза стали смотреть не в глаза собеседнице, а на маленький кулончик между ... В общем, я слегка опьянел. Но чувство настороженности сохранял в полной мере. Ольга смеялась над моими простецкими замашками, объясняя мне, что и она не чужда рабочему классу, и что ей очень часто приходится эти замашки применять в суровой нашей действительности. Я многозначительно хмыкал, не переставая уплетать буржуйские яства. Вскоре на столе остались одни объедки. Милая женщина уверяла меня в своей любви готовить и что эти кулинарные изделия были приготовленны лично ею.
– Вы словно, дорогая хозяйка, за неделю готовились к встрече со мной, – пошутил я. – Не удивлюсь, что и шофёр на той иномарке был Вами подослан. Настоящий виртуоз, – похвалил я его.
Что-то произошло в столовой. Я сразу не сообразил. Но остро ощутил, что за дверью кто-то стоит и тяжело дышит, облизываясь широким языком. Ольга вдруг расплакалась. Её макияж поплыл по щекам. Нос стал красным, а губы надулись, как у ребёнка. Она ревела так, что мне стало очень её жаль. Я обнял эту необычную женщину, прижал к себе и начал неумело гладить её растрёпанную прическу. Она прильнула к моему плечу.
– Вы правы, – всхлипывая, говорила Ольга. – Я действительно готовила все эти яства для Вас. Всё надеялась, что однажды за этим столом окажется мой единственный. Ах, сколько раз я выбрасывала в урну свой труд и деньги! Благо мой покойный папочка позаботился о своей поздней дочери. Мои родители уже перестали думать о ребёнке. А я вот взяла и пришла к ним. А что толку? Мой достаток привлекал только корыстных женихов. В их жадных взглядах видела не себя, а окружающую роскошь нашего жилища. Она снова зарыдала. – Если бы Вы знали, как тяжело женщине быть одинокой в своих чувствах. Сердце ревёт и плачет от обиды и страха остаться одной. Я убегала из дома. И на завод пошла вместо института. Но и там не нашла любви. Только похоть. И вот сегодня мы случайно встретились. Быть может, думала, Вы именно тот, кого я так долго ищу. А Вы... Вы так жестоко обидели меня.
Глаза женщины сверкнули. В них проявился ген её отца.
– А я, дура, подумала, глядя на Вашу застиранную рубашку, что вам тоже хочется быть кому-то нужным. Ведь Вы же такой, как и я, одинокий.
Я молчал. А что сказать? Права.
– Неужели я не заслужила? Что я сделала? Обманула? Вас? Да идите Вы, куда хотите. Вас, мужиков, не понять. От навязчивых отворачиваетесь. Уходящих догоняете. А я не хочу уходить.
Ольга выпрямилась.
– Прошу немедленно покинуть мой дом. Навсегда. Чтобы никогда мои глаза Вас больше не видели. Она решительно указала мне на дверь и, придвинув заплаканное лицо к моему, прошептала: – Дрянь.
За дверьми раздался жалобный вой пса.
Я стоял у подъезда. Мне было нехорошо. Холодно. Тоскливо. Наверное, впервые по-настоящему понял, что одиночество – тяжёлая пытка. Но ещё тяжелее расстаться с холостяцкими привычками. Вышел искать любви. Встретил такую же ищущую. Нет чтобы обняться, обрадоваться, поблагодарить его величество Случай. И забыть об одиночестве. Но нет. Тут же под черепную коробку вползают сомнения, неуверенность и страх. Да что же это такое? Мне захотелось развернуться, нажать на кнопку лифта, снова увидеть эту странную женщину, баловницу денег и несчастную в любви. Броситься к её ногам, обнять дрожащие колени и сказать самые важные слова для женщины. Люблю? О нет. Это для удивительных творений мало. «Выходи за меня замуж!», – вот что они ждут он нас. И это серьёзно. По-мужски. Вот только смогу ли я, закоренелый холостяк, сделать её счастливой? Согласится ли она простить мою пьяную речь о подстроенном наезде? Я в задумчивости почесал затылок и решительно шагнул прочь от подъезда.
Я шёл по бульвару. На углу, у светофора, остановился около цветочного киоска.
– Десятки хватит на цветы? – cпросил я продавщицу.
Она удивленно посмотрела на меня. Ткнула пальцем в полузавядшую ромашку. Я с радостью расстался с последней купюрой.
–Не могли бы Вы подарить мне пол-листка бумаги и одолжить карандаш? – попросил я её.
Она удивлённо смотрела на моё сочинение в перевёрнутом формате и напряжённо пыталась его прочитать. Судя по тому, что в моих руках оказался благоухающий гладиолус, ей это удалось. Знакомая дверь. Нет, я не позвонил. Просто вставил в ручку скромный подарок, вложил маленькую записку в лепестки и ушёл.
Я снова сидел напротив холостяцкого чайника, подсчитывая в уме, сколько дней осталось до получки. За окном лил дождь. Над головой привычно билась соседская посуда. Устраиваясь на старом диване поудобнее для предстоящего сна, я почувствовал, как за дверью кто-то стоит и тяжело дышит. В комнату влетел огромный пёс и с размаху лизнул мой холодный нос. А за ним вошла она.
– Вот я и пришла, – тихо сказала Ольга. – Как ты и просил. Всё бросила. Навсегда. Вот только Пупсика оставила. Он нам не помешает?