- Что ты думаешь о самоубийцах? - спросила жена у Дементия.
- Я уже давно об этом не думаю, - удивился Дементий.
- Позволь, а раньше ты думал в смысле... себя?
- А как же еще? - удивился Дементий. - По-моему, иначе и думать об этом не стоит. - А я думал, увы, это стыдно, но я расскажу. Впервые я стал об этом размышлять в четыре года. Когда я был малышом, то назревал какой-то военный конфликт. Взрослые постоянно об этом говорили. Но что такое война я знал очень хорошо- моя прабабушка пережила Блокаду, разговоры о пайках и бомбежках шли постоянно,плюс военное кино... словом, что такое война я представлял себе очень отчетливо. Что такое ядерная война я тоже хорошо понимал - об этом тоже говорили, нужно было быть дураком, чтоб не сделать выводов.
Тень на ступеньках от сгоревшего человека... она преследовала меня в кошмарах. Но воспитывали меня атеисты, поэтому я, как дурак, полагал, что главное - избежать кошмаров данного мира. Жизни мне жалко не было. Когда я представлял себе войну - а тогда я еще верил взрослым и полагал, что коли они об этом говорят, то так и будет - я видел впереди бессмысленное, нудное выживание, в котором детям и старикам просто не было места. Я тихо радовался - они-то воображают, что я дурак, а я не дурак - как только объявят войну, я уж знаю, что мне делать. Мы тогда жили на девятом, последнем этаже. Это считалось высоко. В нашем доме дверь на чердак и крышу не запиралась. Объявляют войну, а я, вместо сушения сухарей и прочей шелухи - иду на крышу и преспокойно прыгаю вниз. Вот ты подумай, что за дикость - если ребенок строит такие планы, не надеясь ни на кого из родных, зная, что ни советоваться, ни искать утешения не стоит. Где им!..
А во второй раз я стал всерьез думать об этом уже лет эдак в 25. Так все достало! И вот однажды уже принял все меры - написал, кому что отдать, лег спать впервые за многое время с хорошим настроением - и вдруг понял! И УВИДЕЛ, что никакого конца нет. Что, убив себя, возвращаешься в еще более ужасное и, главное, бесконечное состояние, из которого нет выхода! И тогда же мне было дано понять беспредельную вульгарность и пошлость этого греха. Этот грех смердит так, как никакая физическая причина не может этого достичь. Воистину, мертвое тело не так смердит как погибшая душа.
И после этого подобные мысли меня уже не посещали.