– Натуля, ты где? Я уже дома. Скорее иди разбирать покупки!
– Идууу, – раздался откуда-то издалека голос дочери.
Через мгновенье она появилась с какой-то хитрой улыбкой и ласково зачастила:
– Сейчас-сейчас. Как хорошо, что ты сегодня пораньше, мамулечка! А то я уже соскучилась! Ой, сколько ты всего набрала! Тяжесть-то какая, наверное, килограммов пятнадцать будет!
Девочка поволокла сумки на кухню. Зинаида Григорьевна проводила дочь подозрительным взглядом и бухнулась на пуфик в прихожей.
– Набегалась, ноги гудят.
– Отдыхай, мамулечка, а я сейчас тазик с водой принесу! Вот!
Через минуту Зинаида Григорьевна опустила ноги в воду и расслабилась от удовольствия, но бдительность не потеряла.
– Что-то ты слишком ласковая сегодня. Признавайся – что натворила?
– Да уж натворила: сначала математику сделала, потом мусор вынесла, в своей комнате убрала и только-только музыкой закончила заниматься – видишь, даже пианино не успела закрыть!
Наташа всё болтала и болтала без умолку. От внезапной разговорчивости дочери Зинаиде Григорьевне стало совсем не по себе. Надо бы глянуть, всё ли в порядке. Мало ли чего учудила дочурочка, благо – есть в кого.
Неожиданный звонок в дверь отвлёк от логических размышлений.
– Открыто, кто там?
На пороге стояла Фёдоровна с мокрым полотенцем странного цвета.
– Здравствуй, Зинаида! Вишь, как бельё разукрасили? Токмо постирала и вывесила на балкон, как сверху кто-то как ливанёт то-ли кофе, то-ли ещё чего похуже… Вот соседей обхожу выяснить хулигана. А твоя-то дома? Не её ли это рук дело? От такой можно чего угодно ожидать!
– Дома, но она музыкой занималась. Натуля, иди-ка сюда!
– Мам, я всё слышала. Надо же, какие мерзавцы! Наверное, это Витька с седьмого. Он любит кофе на балконе пить под сигарету! Я видела, как он сейчас побежал куда-то!
– Ну-ну, – недоверчиво прокомментировала пострадавшая. – Ладно, я и к ним попозже зайду. Извиняюсь за беспокойство.
Фёдоровну в доме не любили за беспардонность и занудство. Везде свой нос совала и тут же докладывала родителям: «а ваш ненаглядный сынуля сегодня такое вытворял; а Вика курила за детским садиком; ваш Витька чуть пожар не устроил…» Отсюда вывод: «плохие вы родители, надо бы получше смотреть за детьми, а то понарожают, а воспитывать Пушкин будет…»
Зинаида Григорьевна засунула мокрые ноги в тапки и решительно повернулась к дочери:
– Давай-ка садись, рассказывай!
– Щас, мам, а то я тут стирку замутила по мелочи. Осталось прополоскать. Пять сек и приду!
Зинаида Григорьевна горестно вздохнула. «Не дочь, а сплошное недоразумение!» Направилась к дивану. По пути поправила лежащую на столе свою первую собственноручно связанную салфетку, улыбнулась далёким воспоминаниям…. Легла, с удовольствием вытянув ноги.
– Ну, где ты там! Иди, кайся, пока я добрая!
***
Зинуля с детства была далеко не подарок – что в детском саду, что в школе. К людям относилась с интересом. Но уж если кого-нибудь невзлюбливала – пиши «пропало», это уже навсегда. Как истинный борец за справедливость, она не понимала и не принимала полутонов: либо чёрное, либо белое. И сразу в наступление: то незаметно завяжет шнурки на ботинках у противного Витальки, то прикнопит к скамейке нарядное платье раскрасавицы Анжелики… Не побоялась даже второклассника Юрку – крупного задиристого парня, не дававшего прохода малышне. Пятилетняя Зинка как-то подкараулила его во дворе и отмочалила не по детски, даже зуб выбила. Правда, и сама пару синяков схлопотала, но это ерунда. Главное – своего добилась: Юрка приутих.
Конечно же, Зинку ругали и урезонивали разными способами: от «как тебе не стыдно, ты же девочка» до «три дня не будешь гулять». Бесполезно. Наверное Зинкиной изобретательности мог позавидовать сам Карлсон. И пропеллер у неё был. Но только не внешний, а внутренний. Точнее – даже не пропеллер, а просто какой-то сплошной прыго-дрыго-бего-дур. Он-то и приводил в движение голову, а следом – и руки несносной выдумщицы.
Послужной список всех проделок был весьма внушительный. Самыми невинными были обезьяньи ловитки «выше земли». Игру предвосхищал боевой клич, весьма отдалённо напоминающий крик Тарзана. Потом появлялась Зинка с канатами-лианами в руках. Пока она развешивала их по деревьям вокруг теннисного стола, собиралась команда. Первым ведущим была, конечно же, сама Зинка. Главным правилом было одно – прыгать по деревьям или столу при помощи лиан, не касаясь земли. Пойманный становился «гориллой», но прежде должен был громко спеть куплет любой песни или рассказать смешной стишок. Вполне гуманно. Но родители, завидев кучкующихся вокруг Зинки детей, тут же срочно звали их домой во избежание грядущих ссадин и прочих неприятностей с одеждой.
Как-то Зинка подслушала разговор старших пацанов, что если в фольгу завернуть использованную фотоплёнку, поджечь, слегка притушить и кинуть с крыши, то будет классная дымовуха. А чтобы хорошо летела, внутрь надо заложить гвоздь подлиннее.
Зинка подработала идею, придала самоделке внешний вид ракеты и запустила из рогатки со своего балкона, который выходил во двор. Ракета красиво полетела под восторженные вопли детворы, оставляя плотный густой белый след. А потом на спуске неожиданно нырнула в открытое окно дома напротив и… прямиком в торт, который только что поставили на стол перед гостями врачи Зубаревы. Шуму было – не передать словами.
Что ни говори, а Зинка была ярко выраженной творческой личностью. Потому к любому скучному делу подходила с выдумкой и фантазией, превращая его если не в праздник, то хотя бы в интересность.
Особенно приходилось изощряться в занятиях музыкой. А кому понравится ежедневно и по часу – как рекомендовала педагог Валентина Васильевна – развивать самостоятельность пальцев и отрабатывать кантилену?! В третьем классе она приспособилась ставить на пюпитр книжку и читать во время долгого повторения одного и того же аккорда с перенесением тяжести то на один палец, то на другой. Но вскоре была уличена в фальсификации учебного процесса и посрамлена. Это ещё больше подзадорило пианистку на поиски менее заметных средств, облегчающих часовое пребывание за инструментом.
Пианино стояло в родительской спальне, вдали от домашней суеты и рядом с балконом. Так что самое элементарное, что можно придумать – это минутные передышки на свежем воздухе. Да и родителям такое поведение можно вполне логично объяснить: мол, руки устали, надо скованность снять. Так и бегала: десять минут упражнялась, пару минут наблюдала на балконе – кто куда и в чём идёт. Уже разнообразие, хотя и ничего особенного. По крайней мере – до тех пор, пока из кадки с большими тигровыми лилиями случайно не выкатился небольшой комочек земли. Точнее – он уже лежал на полу балкона, а Зинка его нечаянно подтолкнула в узкую щель под шифером, прикрывающим решётку. Чёрный шматок лениво пролетел около десяти метров и, едва прикоснувшись к асфальту, взвился симпатичным фонтанчиком. Звука, конечно же, слышно не было, но картинка выглядела весьма привлекательно. Получив заряд положительных эмоций, юная пианистка вновь возвращалась к скучным занятиям. А потом…
А потом Зинка придумала игру «Охотник в засаде». Игра состояла в простом чередовании двух действий: отрабатывания аккордики и швыряния чего-нибудь в кого-нибудь. Так стало гораздо интереснее. Люди поднимали голову и пытались понять, откуда упал кусочек земли. А шалунья приседала и подсматривала в маленькую дырочку, догадаются или нет.
Постепенно процесс кидания всецело захватил будущую композиторшу, давая простор всяческим фантазиям. С одной стороны ей казалось, будто это именно она спрыгивала с балкона на улицу и айда шлындрать. А с другой – вроде как выпускала маленького джина из бутылки, точнее – кадки. Так занудливые занятия музыкой проходили намного веселее.
Осенью родители закупили картошку впрок. Высыпали её в большую детскую ванну, прикрыли старым одеялом и поставили на балкон. А чтобы не проросла, помыли по чьему-то совету марганцовкой, от чего картошка стала красивого фиолетового цвета.
Так неожиданно у малолетней снайперши появился новый осенне-зимний вид снаряда. Размеры картошки были разные – от сливы до увесистого яблока. И всё бы ничего, но однажды под балконом проходила старушка. Она что-то несла в баночке, которую почему-то держала прямо перед собой в согнутой руке. Она аккуратно шла мелкими шажками, будто по скользкой дороге. «Странно, – подумала Зинка, – чего это бабулька так осторожничает, не зима ведь. Интересно, а получится попасть прямо в склянку или нет!?» Прицелившись, девочка метнула снаряд и… попала. Бабулька тихо ойкнула и остановилась.
Продолжение развития событий прервало звяканье ключа в замке – папа пришёл на перерыв. Примерная ученица взяла на прощанье пару аккордов для пущей убедительности, мол «никого нет дома, а доча сознательная, сама занимается», и выбежала в коридор. Пока папа мыл руки проказница решила на секундочку глянуть с балкона, чем закончилась «охота». Всего лишь на мгновенье Зинка потеряла бдительность и тут же попалась на глаза мужчине, который пытался успокоить пострадавшую. Через пару минут в дверь позвонили. Раздался гневный мужской голос:
– Ваш сын безобразничает! Женщина несла анализы в поликлинику, а он …
– Что вы, сын в школе…
И тут папа увидел картошку. Что тут сказать? Такую картошку ни с какой другой не спутаешь. Сын действительно в школе, а вот дочь…
Извинившись, родитель закрыл дверь и молча пошёл за ремнём, который всегда висел в кухне на гвозде для устрашения. Прятаться было негде, так что Зинке пришлось бегать вокруг большого стола. Папа кричал что-то типа «это нож мне в спину», «я член партии, а дочь…» Замахнувшись, он с воплем промазал мимо дочери и шмякнул железной бляхой по невинно блестящей лакированной поверхности столешницы чешского гарнитура.
Чуть позже Зинка пристрастилась к вязанью крючком и с удовольствием придумывала различные салфетки. Первая до сих пор стыдливо прикрывает на столе следы былых подвигов.
***
Зинаида Григорьевна лениво потянулась. Ругаться не хотелось. Но для профилактики надо же что-то сказать дочери.
– Натуля! Ну, где ты там! Иди, кайся, пока я добрая!