10. Сутки седьмые.
Яркое солнце пробивалось сквозь веки и жгучим красным огнём горело в глазах. Сергей проснулся. Дул холодный горный ветер. Было зябко и от этого не по себе. Протерев глаза и немного поёжившись, он вскочил на ноги, попрыгал, размял суставы и спину, побоксировав с несуществующей грушей, и подошёл к Сатту, который разжигал костёр. Рядом с дровами лежали тушки маленьких шерстяных зверей, листья каменника и орехи. Как всегда Сатт проявил заботу, почти отеческую, о команде, и Сергей не преминул это отметить:
- ЗдОрово, Сатт, что ты такой добряк.
Сатт в ответ промычал нечто непонятное; он увлечённо и быстро готовил завтрак. Как потом оказалось, отличный завтрак: он имел замечательную способность сделать еду, во-первых, почти из ничего, во-вторых, очень вкусной, что твоя каша из топора…
Вершина обдувалась с севера непривычно холодным ветром, нёсшим с собой океаническую влагу. Чувствовался солоноватый привкус…
- Поднимаемся, - скомандовал Сатт. – Минута на сборы. Макс, Джон – следы.
Сергей отошёл в сторону и посмотрел туда, где вчера проходили соперники – никого. Хотя и не должно было быть там никого – у них своя тактика: идти им ночью или днём. Ещё Сергей заметил, что всего метрах в тридцати внизу лес был скрыт туманом и сообщил об этом Сатту. Тот задумчиво выслушал его опасения по поводу скрывавшей землю густоты тумана и дал распоряжение:
- Внимание: будем спускаться цепочкой, так, чтобы каждый видел ближайших соседей. Из поля зрения ни в коем случае не исчезать. Впереди скалы, и этот туман сейчас некстати. Выступаем.
Команда двинулась в путь.
Спуск происходил едва ли быстрее, чем нынче подъём – в скрытой местности не стоило совершать неуверенных шагов. То и дело кто-то периодически останавливался, тормозя весь строй, прислушиваясь к обстановке. Чувствовалось что-то не то, на лицах у каждого читалось смутное ожидание беды, причём неизбежной. Но никто не мог понять, что чувствовал, чего ждал. Так команда прошла несколько сот метров, медленно и бесшумно.
Под ногами была пологая, каменистая поверхность; её, как широкую тропу слева и справа ограждали деревья. Прошло довольно длительное время до того, как земляне поняли, что действительно идут по очень широкой, вытоптанной тропе. Поняли, когда было уже слишком поздно что-то менять, когда от несущегося стада неизвестных животных некуда было деться.
Земля затряслась, как при далёком землетрясении. Сканер не то зашкалил, не то впереди действительно были бесчисленные полчища – разбираться в этом не было времени – надо было спасаться. Парни ринулись кто куда, лишь бы уйти с пути несущегося стада. Это были тоты – обезумев, они неслись наверх; внизу их кто-то напугал, иначе они никогда бы не стали всем стадом взлетать на вершину. Но парням было всё равно, что произошло с животными, их волновало только то, как уцелеть самим.
Сергей успел что-то прокричать, прежде чем его накрыла туча пыли и волна грохота. Что было сил он бросился, как он полагал, к обочине. Спасением казались деревья, за которые надо было хотя бы зацепиться, но Сергей не успел даже того – тоты оказались быстрее. Обезумевший зверь своей могучей головой отбросил его на несколько метров вперёд, а затем, догнав, выпирающим боком оттолкнул в сторону. Столкновение оказалось настолько внезапным и сильным, что Сергей не успел сгруппироваться и нормально приземлиться, и далее он, словно мешок, покатился в сторону. Впрочем, совсем скоро кувыркания по земле превратились в полёт. Оказывается, за деревом был обрыв…
Сергей плюхнулся на землю, прокатился по ней, затем ещё раз полетел, обо что-то зацепился, что-то в нём хрустнуло, обо что-то ударился, его тряхнуло, он упал и... отключился.
Пробуждение в реальность оказалось медленным и ужасно болезненным. Сергей ощутил себя лежащим на мягком, немного упругом покрытии под тёмным навесом, создававшем прохладцу, которая сейчас совсем не казалась приятной. Спустя мгновения осознания Сергей ощутил разбитость во всём теле, огонь на лице и полнейшее бессилие. Не считая боли. При попытке получить отзыв от своего тела, т.е. при малейшем движении, в глазах темнело, и загорался калейдоскоп ярких звёзд. Сергей надрывно взревел – в его искалеченном теле не было ни одной целёхонькой косточки. Он смутно решил, что лучше не вставать и отключился снова.
Придя в себя, он подумал, что лучше ему не станет, а вот хуже – «за здрасти», поэтому надо собирать всю волю и вставать на ноги. Как он это сделал, Сергей не помнил, но он всё же встал, хоть и только на колени. Однако, не всё так плохо, как казалось ранее – сломаны всего два ребра, правая рука и треснута тазовая кость, а также налицо сотрясение мозга. Прежде всего, он достал из гнезда на поясе шприц и вколол его себе, в слабой надежде (точнее, он действовал рефлекторно), что это обезболивающее. Рядом валялись поломанные ветки, какие-то осколки и детали его экипировки. Сергей поднялся на ноги, выставил левую руку в сторону и, с трудом удержав равновесие, двинулся, хотя это было бы слишком оптимистично сказано – скорее поплёлся – вперёд.
Да уж, вот это путешествие. Вряд ли парни решатся повторить его маршрут, да и вообще, они, наверное, думают, что их товарищ погиб под копытами безумных животных. Выйдя из тени на яркий свет, он решил узнать, в какой чан с дерьмом угодил, окинув взглядом окружающую местность. Как оказалось, в глубокий... Судя по всему, Сергей погряз по самые уши, и выбираться придётся долго. Как он ещё выжил-то? Наверное, пора начинать верить в Фортуну.
Впереди были только скалы – одни лишь бурые камни и пыль. Дорога только одна – на север, по ней и придётся идти, лишь бы только состояние позволяло. В мутном сознании Сергей отчётливо понимал, что не протянет так и нескольких километров. Он достал все шприцы и вколол их себе по очереди, достал флягу и сделал глоток, от которого его перегнуло пополам – внутри что-то повреждено, так сильно, что вместе с водой Сергей выплюнул струю крови. Сделав несколько шагов, он свалился. Пришёл в себя он когда Гелиум пёк вовсю; он помнил, что пытался встать и пойти, ползти, вгрызаясь пальцами в землю – идея-фикс «ИДТИ» не давала ему лежать на одном месте.
Вот уж действительно прав был Брайан: такого опыта у Литовцева ещё не было нигде и не будет, пожалуй, уже никогда в жизни. Суровая школа выживания, борьба с природой в каждом её многообразном проявлении, балансирование на тонкой грани над бездной, и всё – ради прекрасной и, в некоторой степени, скорбной цели. Ведь выживание – это торжество для одних и горечь для других – поверженных. Чёрт подери, ради этого стоит жить – ради борьбы за выживание. И если ты участвуешь в немыслимом, самом яростном за историю мироздания действе, и после всего остаёшься цел в этой дьявольской передряге, то можешь считать себя Творцом. Т В О Р Ц О М. Своими руками ты вносишь штрихи в грядущий мир, своим разумом определяешь его форму и содержание.
Наверное, пока ещё никто на Земле не понимает, да и не знает даже, что такое, быть тем самым творцом. Для людей – тех, других – это всего лишь сочетание букв, несущее предельно ясный и формальный смысл, и ничего более, выходящего за его рамки. Просто ещё слишком рано, чтоб смотреть по-иному на это слово. Люди ещё живут жизнью своих предков (а от неё так сложно да и не хочется отказываться), они привязаны к ней сознанием некоей простоты уклада жизни и нерушимости традиций. Пройдут века, прежде чем умы людей распахнутся для нового мироощущения и миропонимания. А пока же Сергей – сам себе Полубог, сам себе народный герой, сам себе воин смерти. Своей.
И ещё: он твёрдо знает, что дойдёт до Башни, что не погибнет по пути, а обязательно внесёт свою лепту в создание будущего (он, сам того не подозревая, мог разделять наивную уверенность ламкоров, а может, тут было что-то другое, гораздо более глубокое). Может быть, эта лепта будет крошечной, и её никто не заметит, может быть, Сергей останется неудачным обывателем порогов Башни – паршивым изваянием обречённого бойца у её ступеней, но он непременно донесёт свой крест до смертного одра. А там – что будет, то и будет! На всё воля… чья? Ответ очевиден: Иссы.