Вход в пирамиду был теперь открытым,
А перед ними появилась та,
Кому цветы дарились в угождение,
Та, что без них на божий свет не шла.
Рост был её под стать царю пустыни,
Пониже может на полголовы.
На ней всё те же белые одежды…
Глаза в цвет очень яркой синевы.
Лицо почти что всё было прикрыто.
Его скрывала лёгкая вуаль.
Одни глаза, красивые, большие
Сейчас смотрели почему-то вдаль.
Красавица стояла неподвижно
Вокруг не замечая никого.
Что говорить про «кроху» музыканта,
Но и владыку мест тех самого!
Давид и царь на девушку смотрели,
Боясь переместить куда-то взгляд,
Хотя обоим было интересно
Узнать на что глаза её глядят.
Но вскоре оказалось всё понятным.
С той стороны вновь ветерок подул,
Неся охапку сорванных букетов.
Он ими деву нежно обернул.
Да, да… Вы не ослышались, случилось
Невиданное прежде волшебство.
Цветы обрисовались на одежде,
А после, в довершении всего,
Оставшиеся пали лепестками,
Осыпав её с ног до головы.
И в тот момент красавица очнулась,
Взглянув сначала только на цветы
Которые лежали под ногами,
Затем горящим взглядом на царя,
И мимолетно только на Давида,
Как на букашку или дикаря.