Глава 23
"Немцы в селе."
Воспользовавшись военной обстановкой Совет Народных Комиссаров и ЦК
ВКП (б), нарушив конституцию СССР, внесли изменение в государственное
устройство страны и 12 августа 1941 года приняли решение о переселении
немцев, проживающих в районах Поволжья, в Сибирь и Казахстан.
Депортировали более миллиона человек, таким образом, государство смогло
ликвидировать Немецкую республику в Поволжье.
По подобному сценарию решилась судьба и других народов, которые по
каким-либо причинам стали неугодны властям. Руководство страны
сомневалось в благонадёжности карачаевцев, калмыков, чеченцев,
ингушей, крымских татар.
Эти народы были насильственно вывезены в кратчайшие сроки и раскиданы по всей стране Советов.
Переселение немцев объяснялось положением на фронте: фашисты
приближались к Волге, и военная верхушка Ставки Сталина опасалась
возможного массового перехода немцев Поволжья на сторону Германии.
Правительство страны Советов напугал переход отдельных слоёв
казачества, населения западной Украины на службу к противнику. Выходцы
из казачьей среды и так называемые «западяне», под предводительством Бандеры, перейдя на
службу фашистов, стали тоже фашистами, даже превосходили гитлеровцев в
жестокости.
Другие народы пострадали только по предположению о возможной измене,
поскольку среди них были выявлены те, кто ждал прихода гитлеровцев.
Первоначально Совет Народных комиссаров предложил депортированных
немцев с Поволжья затопить в баржах. Господь не остался равнодушным к
мольбам поволжских немцев и послал им заступника: Всесоюзный староста,
нарком Михаил Калинин предотвратил убийство безвинных.
Мужчин с 16 до 65 лет отправили в трудовую армию и в
специализированные поселения, их использовали в качестве дешёвой
рабочей силы для создания рыбных промыслов, на лесоразработках , в
угольной промышленности. Женщин, детей, стариков распределяли по сёлам
в Сибири и Средней Азии.
Немцы получили наказание за то, чего они не делали.
Среди поволжских немцев были патриоты воевавшие на фронтах,
считавшие Страну Советов своей Родиной, большую пользу принесли в
разведке и в качестве переводчиков.
Депортированные немцы оскорблено ворчали:
- Чем нас обвинять в возможной измене Родине, лучше бы сам готовился к
войне, «усатый чёрт», а не подписывал пакты. Не обманывал себя и народ.
Их удивляло: - И как можно было не знать, что начнётся война, если в Польше уже
стояли немецкие войска нашего «горе-союзника»? Даже до нас доходили
слухи от родственников из Германии о скором нападении гитлеровских
войск на СССР.
Старики-немцы негодовали:
- И кого он хотел обмануть? «Война началась внезапно!» Да она началась
ещё два года назад в Испании.
Поволжские немцы всегда вели обособленную жизнь, политикой не
интересовались, сохранили уклад жизни и менталитет своих предков.
Первых переселенцы в России появились на Волге по приглашению их
землячки императрицы Екатерины Второй.
Коллективизация их не устраивала, но они были дисциплинированы и не
сопротивлялись созданию колхозов, а теперь также послушно, хотя и не
безропотно, приняли депортацию.
Поздно вечером раздался звонок в правлении Добровольного. Марфа
заглянула на часок подписать бумаги. Старик Фрол опять вёл всю
канцелярию исправно. Он трудился во благо Отечества и для фронта,
понимая, что голодный солдат - плохой вояка, и германец уже другой,
опасный враг.
Из райкома сообщили: «Завтра к обеду прибудет грузовик с секретным
грузом, необходимо встретить и разместить».
Начало сентября, погода стояла летняя, урожай ржи удался на
славу, до дождей необходимо было всё убрать, председательша спешила,
но не посмела ослушаться приказа, всё-таки к обеду собрала народ у
правления.
К двенадцати часам во двор конторы въехал грузовик с перепуганными и
голодными людьми. Ужас в их глазах вызывал сочувствие и любопытство
селян.
Из кабины выскочил молоденький лейтенант.
- Кто будет за председателя?
Марфа подошла к нему.
- Я председатель и секретарь партийной ячейки, Марфа Васюк.
Лейтенант козырнул:
- Лейтенант Михайлов. Доставил депортированных немцев с Волги для
размещения на спец поселение, и под ваш надзор, в приказе ваши
обязанности указаны.
Открыв борта, достал документы и сделал перекличку. Всего двенадцать
семей, в основном женщины, дети, двое парнишек. Одному по документам
четырнадцать, хотя на вид все семнадцать лет, другому тринадцать и
двое стариков под семьдесят лет.
- Документы я вам передал, вы теперь за них отвечаете, помните, они
должны находиться под комендантским надзором. Сверка наличия
депортированных немцев ежедневно, утром и вечером.
Немцы сбились в группу, перешептывались. Лейтенант в очередной раз
козырнул, запрыгнув в кабину грузовика и уехал.
Селянки стояли полукругом, рассматривая прибывших немцев, не
походивших на них ни лицом, ни одеянием. Прервала молчание Галина
Гром: - И что теперь нам с ними делать?
Глаша крикнула:
- Гнать дубинами до ущелья и сбросить вниз!
Немцы скучились и прижались друг к другу. Их всю дорогу пугали:
прибудут на место, люди раздерут их в клочья.
Старик Игнат прикрикнул на баб:
Вы что, бабы, озверели? Нам чужаков в селе не треба, но порешать
немусов не дам. Мы не душегубы! Бог нас покарает!
Глафира не унималась, к ней первой в селе пришла похоронка с фронта на
мужа, танкист Матвей Соломка сгорел в танке. Беременная женщина
носила траур по погибшему.
- А что? Может ещё и кормить немецких гадов прикажите?
- Уточнила Прасковья, её Степан когда вернулся из тюрьмы, побыл дома
всего год, его тоже сразу забрали на фронт.
- Женщины, прекратите! – Прикрикнула на селянок Марфа Петровна. - Они
такие же граждане Страны Советов, как и мы, только немцы. В Крыму было
поселение немцев, видела их, люди как люди. – Спокойно добавила. - И
не путайте врагов-фашистов с этими немцами.
Бабы продолжали ругаться, требуя расправы.
- А ну! Цыц! По перву разберёмся, а уж потом лаяться начнём! -
Поддержал председателя дядька Фрол.
- А для меня всё одно, мужа мне не вернут! - крикнула рыдающая Глаша,
её обняла за плечи свекровь. - У меня дитё родится без отца.
- Кому не ясно? Марфа Петровна правильно говорит, - продолжал
успокаивать женщин Фрол Иванович.
Глаша ринулась на немцев, вцепилась в волосы первой попавшейся немки, её
поддержала ещё пара бабёнок.
Марфа громко скомандовала:
- Прекратить безобразие!
Пытались оторвать Глафиру от немки. Та не разжимала руки, пока не
выдрала клок волос, а другие нападавшие селянки сами отошли.
Марфа, не сдерживая себя, прокричала:
- Все слышат? Чтобы это было в последний раз! Чем же мы лучше
фашистов, если будет мстить бабам, старикам и детям? Они такие же, как
и мы, без мужиков остались. У нас есть хоть дома, а у них только
маленькие узелки со скарбом. У нас хлеб в гуртах горит, а вы разборки
устраиваете! Лучше предложите, куда их разместим.
Галина Гром возмущенно крикнула:
- А что тут думать? У меня коровы в первой бригаде толком не доены,
второй день стоят, а в второй ферме всего две доярки осталось. Пусть
идут в коровник.
Марфа одобрила предложение Галины:
- Бригадир Гром! Дело говоришь! Пару семей вези в караульный домик на
пастбище, и пару другую на ферму. И гляди за ними в оба, с тебя
спрошу.
Старик Фрол усмехнулся.
- Работники они хорошие, можешь не сомневаться, знавал я немцев ещё по Азову.
Евдокия Лопатина подошла к Марфе:
- Сестра моя совсем слегла, ты посели одну семью к ней, нехай
приглядят за ней! У меня сил более нема, сноха вон, надорвалась, с
постели не встает,- женщина заплакала навзрыд, - боюсь осиротеет
внучка.
Бабы загалдели на Лопатину:
- Что ты, дура, спятила? Подымется твоя сноха, чего заранее её оплакиваешь?
Марфа оглядела немцев, увидела еле стоявшую женщину, её поддерживала
девчонка лет четырнадцати.
- Из этой будет плохой работник. Евдокия, забирай вот этих обеих!
Председательша обратилась к девчонке:
- Ты по-русски понимаешь?
- Я понимать всё, - закивала та головой.
- Пойдешь с этой женщиной, будете жить у её сестры, она больная, за
ней нужен уход! Дом содержите хорошо, работать будешь вместе со всеми
на ферме.
Лида Мороз робко подошла:
-Тетя Марфа, крестная тетя Лена тоже слегла.
- То-то я её второй день не вижу, - огорчилась председатель.- Что,
тоже спина? Или живот надорвала?
- Не знаю, встать с постели не может. Можно к ней тоже семью определить?
Бабы подумав, предложили:
- А у Варвары Степановны дом стоит пустой. Нехай за домом приглядят и
кошку с собакой кормят. Да поселите туда парочку семей, глядишь, так
всех и разместим.
Марфа посмотрела документы, поняла, что все написано по-немецки,
который она знала с техникума, но заговорила по-русски:
- Эй, Вы! - Не зная как ей к ним обращаться. - Кто у вас за старшего будет?
Приободренные немцы пошушукались, и вперёд вышла женщина лет тридцати пяти.
- Я буду старшей, меня зовут фрау Динер.
- Ну, фрау, распределяй, - усмехнулась Марфа, - четыре семьи на
пастбище, а остальных на фермы. А вы, дядя Игнат, будете приглядывать
за ними, подсказывать. Что да как делать.
- Марфа Петровна, не могу я, утка и гусак пошёл перед отлётом на юга.
И порыбачить давеча надумал. За лето рыбы не насолили, даже не насушили.
Зимой, что исти будем?
- Пристроишь прибывших и пойдешь на свою охоту и рыбалку.-
необдуманно брякнула Марфа.
Отец Игнат всплеснул руками, ворча пробубнил.
- Ну, вот! Всё перепаганила!
Забрав немцев, Игнат ворча повёл их сперва в сторону ферм.
Старик всегда слыл хорошим хозяином, его усадьба и сейчас
находилась в образцовом порядке. Раздосадованный, испорченной охотой
он ворча довёл людей до ферм.
- Жить будете в каморке для доярок и в каморке зоотехника. А вон в той
ферме имеется сторожка, кладовка и посудина для молока. Располагайтесь
сами. - Затем махнул рукой.
- А, без мэнэ здесь потом разберетесь. Пидим во двор, за ферму.
Все вышли.
- Вон ту площадку, бачите? - старик показал в сторону большой кучи
разбросанного навоза, - за лито навоз просох. Часть успели разбить на
кирпичи. Побачте туда, там сухие кирпичи.
Озадаченные немцы молча рассматривали навозные кирпичи.
- Ну, чего? Сухие кирпичи сложите в пирамиды в форме яйца. Сробите
так, шоб ветер обдувал и под дождём не намокли.
Немцы удивлённо посмотрели на деда Игната. Фрау Дитер не удержалась, спросив:
- Wozu trocknene Мist? ( зачем сухой навоз?)
– Шаво лапочишь ?
Фрау Динер испуганно перевела:
– Зачем сухой навоз кипичиками складывать? Мы навоз на поле возить.
Игнат фыкнул:
- У вас навоз, а у нас кизяк, зимой вместо дров будем печь топить. Вот
если в дождь намокнет, то навозом станет, гореть не будэ. – И пояснил.
- От кизяка тепла мало, но в зиму не замёрзнете.
Немцы поняли и оценили важное значение кизяка, утвердительно закивали
в знак полного согласия.
Игнат тоже кивнул головой:
- Раз всё вразумеете, пидем дальше. Фермы почистить. Где требо
ремонта, подмажьтэ, подбелытэ. В ночь морозец ударит, стада с летних
пастбищ требо переводить на ферму. Зима ноне ранняя, по всем приметам.
Гусь и утка на юг лететь собралась. Забодай тебя комар! Я ещё на охоте
не был, - сделал грозное выражение лица, пригрозил пальцем.
- Ну! Смотрите мне, чтоб порядок навели. Моя старуха Вам подсобит! У неё
всё спросите.
Лыско с часочек походил за женщинами, убедился, что они справятся и без него.
Дядько Игнат с чистой совестью улизнул на охоту, больше ничто не могло
его удержать.
Осенняя охота давно сделалась страстью всех мужиков окрестных сёлах.
Утром заглянул на ферму, увидев сложенный в пирамидки кизяк, вновь
удрал на охоту. Он уже знал, что Марфу вызвали в райком. «Охота — дело
важное, да и время не терпит, - думал старик, - а может и вовсе
пронесёт, председательша не заметит».
Вчера же ему повезло: подстрелил шесть уток и взял двух гусей с
помощью внучка, шустрого мальца, двенадцати лет.
Старику не терпелось ещё хоть раз, сходить на гуся.
Уток раздал соседям и строго - настрого наказал всем молчать, дескать,
с Марфой он договорится позже. Сельчане понимали, что один дед Игнат
большой заготовки на всех не сделает, как в былые времена, но и этому
радовались, предчувствуя трудный период в жизни.
Старуха Игната пыталась помочь мужу, не спускала глаз с работающих
немцев и всё озадаченно думала: «Как к немцам относиться? Однако, дюже
стараются, впрямь, такие работящие! Нашенские так не сробят».
И тут её осенило: «А ведь на голодное пузо много не сробишь,
похарчевать бы не мешало немцев».
К вечеру, положив в узелок вилок капусты, шмоток сала, что с зимы ещё
остался, картошки с два десятка, луковицу, два буряка, немного
сухарей, приблизилась к фермам. Увидела растопленную печь, а в большом
казане кипела вода. Пожилая немка сбрасывала что-то в котел.
Старушка пригляделась:
- Да это ж... сухая крапива! - тяжело вздохнув, подошла к немке и
протянула узел с харчами, качая головой, пошла прочь.
Обрадованная повариха нарезала неочищенный картофель, только сверху
слегка поскрёб кожуру, нашинковала ; капусту , лук, буряк и маленькими
кусочками нарезала сало. Получилась наваристая похлебка, это для всех
приехавших была первая нормальная пища за двадцать дней скитаний и
тревог.
До первых петухов молились немцы, благодарили Бога за
спасение.
Минуло четыре дня, как депортированные прибыли в село Добровольное.
Наконец Марфа заглянула на ферму. Дядя Игнат сказал ей, что, дескать,
всё готово к переводу стада с летних пастбищ.
Она подъехала верхом на лошади к ферме и от удивления замерла на месте.
Отремонтированные фермы она с трудом узнала, вокруг порядок и чистота.
Такое она увидела впервые. Марфа вошла внутрь. Все, что можно
побелить, сияло белизной, даже окна вымытые. Немцы молились в
сторожке.
Фрау Динер, увидев председателя, поднялась с колен. Она пыталась
правильно подобрать слова:
- Мы всё делать. Коров можно гнать на ферма, - потом поправилась, -
Всё есть порядок!
Марфа огляделась, всё действительно кругом радовало глаз.
- А где дядя Игнат?
Фрау Динер развела руками.
Марфа покачала головой, тяжело вздохнула и принюхалась, пахло вареной утятиной.
Она заглянула в котёл.
- Всё ясно, старый шельмец удрал на охоту и немцев с собой прихватил.
Ну, погодите дедуля! Я вам задам перцу!
Немцы перепугались не на шутку, а Марфа быстро зашагала к лошади,
потом остановилась и через плечо крикнула.
- Утром, чтобы все были на зернохранилище, рожь в гуртах гореть начала.
Душу Марфы переполняла радость, теперь она точно успеет прибрать зерно
до дождей, не сорвёт поставки фронту, и никто не будет ей угрожать
трибуналом.
Васюк думала: « Господь вовремя услышал меня и прислал в Добровольное
немцев. С такими работниками всё получится... Но всё же, к ним следует
приглядеться по-лучше и навсегда решить. Ккто они нам: враги или просто
чужаки? И стоит ли их бояться?»
Вечером нагрянула она к дядьке Игнату и хотела забрать ружьё. Старик
сидел уже дома с трофеями, .увидев Марфу, вскочил со стула. - Марфа
Петровна, не жури, дабыча гарная. Я с немцем Ханесом и его, хлопчиками взяли
двадцать две утки и восемнадцать гусей.
Бочку рыбы засолили, старый немец-то, рыбак с Волги и толк в рыбе
знает. Немец рыбу не по-нашенски солит. Ну! Покумекай, какая нам
выгода от немцев пришла. Зима большая, истэ, что-то трэбо. А моя
старуха тебе гуся ощипала, глянь, гарный гусак.
Обескураженная Марфа только развела руками, подумав, сообразила:
- Вы говорите, что немец - толковый рыбак?
Старик показал большим пальцем вверх.
- Вот такой рыбак! И их малой - сноровистый парнишка. В общем,
заготовку на зиму сделаем, рыбы в старицах много.
- В райкоме мне предложили рыбой заняться для госпиталя ! - подумав, добавила
председатель.- Немцам гуся давал?
- И гусака, и утака, и рыбы. На голодное брюхо не сробишь, сытый-то
сробит лучше.
- Не я немцев депортировала, всем трудно, бабы все животы надорвали,
вкалывают за мужиков. Уже третья женщина лежит, и нет надежды, что
поправиться. Ладно, дед Игнат, оставлю вам ружьё, но за немцами
приглядывай! Да в оба, а особенно за фрау Динер. Вижу бабенка с
хитрецой, кабы лихо не вышло!
Подумав, Марфа добавила:
- И ещё, к немцу приставь пару наших малых хлопцев посноровистее и бойчее.
Марфа вышла на улицу, взглянула на лошадь и поняла, что взобраться в
седло у неё нет сил. Присев на скамейку она задумалась. «Эти чёртовы немцы
не выходят из головы. Как к ним относиться? Враги или не враги? В
райкоме предупредили: «Никакого сочувствия, к депортированным немцам и
относиться с полной строгостью».
- Но, главное, о ком и о чём они молятся? За Гитлера или за самих
себя? Надо, разобраться кто они нам? - она взяла лошадь под уздцы и
побрела в сторону своего дома.
Игнатова старуха догнала Марфу.
- Петровна, ты же гуся забыла, бери готовый, оскубанный! Пусть мать сама распотрошит его.
Тут Марфа поняла, что с делами забыла сегодня поесть. С трудом дошла
до дома, ноги подкашивались, с от голода ей сводило живот.
Включив свет в комнате, увидела спящую за столом свекровь.
- Как так можно! Уходишь из дому с первыми петухами и вертаешься за
полночь? Собственного дитя не видишь. Я тебя жду, жду, лапшичку с гуся
приготовила. Небось, за день ничего и не ела? – Сокрушаясь, старуха
пожурив сноху:
- Ой, донюшка! Не дело так жилы себе рвать! Ты же баба, надорваться недолго!
Марфа сняла сапоги и с облегчением вздохнула. – Мамань, не причитай!
Всем тяжело, а вот есть хочу, но сил нет.
Женщина приготовила невестке тазик с тёплой водой. Марфа, вымыв руки и
ноги, почувствовала облегчение, села за стол. Свекровь поставила перед
ней ещё теплую ароматную лапшу с гусиной лыточкой.
Марфа, понюхав, рассмеялась.
- Ну и дед Игнат, ну и хитрюга! Ну, прохиндей! Делает всё, что захочет
и так заболтать может, не сразу поймёшь, что говорит. А врёт , умело, поверешь не засомневаешься.
Про себя подумала: «А ведь свекровь говорила, дед во время службы
говорит на чистом русском, не на старославянском, ни слова на
хохлацком. Вот старый шельмец! Как с ним ладил покойный Добрых?»
Она с облегчением вздохнула:
- Но всё же, какой полезный старик в хозяйстве! Ведь даже не осерчаешь на него.
Довольная Васюк рассмеялась и насмешила свекровь рассказом о проделках
деда Игната.
Марфа долго не могла заснуть от усталости, да и мысль о немцах не
давала ей покоя.
«Кто они? Враги или просто чужаки? Остерегаться их? Или можно положиться?
И всё же, о чём они молятся? Что просят у Бога?
Завтра вечером прокрадусь и подслушаю их, учила же я в техникуме
немецкий, может что-нибудь и пойму».
С этой мыслью она сразу заснула.
На следующий день поздно вечером верхом подъехала Марфа к сеновалу,
тихо позвала сторожевого пса Полкана, дав ему костей. Сняла сапоги и
пробралась осторожно к каморке доярок. Через открытые двери
рассмотрела молящихся на коленях немцев.
Молодая девушка читала молитвы. Она остановилась, и все хором произнесли:
- Ehre sei dem Vater und dem Sohn und dem Heilinger Geist.
Wie im Anfang so auch jetzt alle Zeit und Ewigkeit.
А это же …на нашем значит... « Слава отцу и сыну и святому духу и
присно вовеки веков.»
А дальше у них идёт... «Будь благословен, отче наш… .» « Аминь».
Марфа с трудом вспомнила, как зовут девушку.
- Ага. Значит, богослужением заправляет Эльза Фишер, учительница.
Эльза обратилась снова к Богу, и все молящиеся повторяли за ней вслух.
«O, Gottes behute uns unser Manner und Bruder Vatter helft.»
- Ага, за мужей и братьев просит у Бога помощи. Эльза продолжала
молитву, а остальные вторили ей.
- «Sowjet Soldaten und Offiziren Krieg zu Ende Gebete fur Frieden und Versohnug.
Die komplette Sammlung von Frieden gebeten und Entwierten fur
Friedensgottes finden Sie unter …..»
- А? Молят за советских солдат и офицеров. Нет, мне не послышалось , -
она напрягла слух, - О-О-О, и ещё за конец войны. А это, что за
молитва? - задумалась председатель.
- По- моему, похоже на молитву примирения? Ну, да! Слава Богу! –
Выдохнув, с облегчением произнесла шепотом Марфа. - Никакие они не
враги. Завтра же поговорю с Эльзой.
Утром председатель назначила собрание правления колхоза. Но сначала
решила переговорить с учительницей.
Та робко вошла в кабинет, и Марфа её в лоб спросила, на всякий случай,
вдруг, что не так поняла:
- О чём молитесь по ночам? Что у Бога просите?
- О конце войны и о наших мужчинах, ещё о помощи Советской армии, -
ответила немка.
- Точно так? Если Гитлер, не дай Бог, победит, что тогда? -
Поинтересовалась председатель.
- Когда Гитлер пришёл к власти, подверг гонению Генгутерское
евангелистское братство. Кто не успел сбежать в Америку, те в тюрьмах
Германии сидят или расстреляны, нас ждёт такая же учесть. Мы же из
евагелистского братства.
- А вообще, как Вы, немцы, в России оказались и что за Генгун ..
братство? - Марфа не смогла выговорить.
- В восемнадцатом веке наших предков изгнали из Германии. Часть
выехала в страны Америки. Наших пригласила в Россию Екатерина Вторая и
поселила на Волге, она сочувствовала нашему братству.
- Так, что выходит Вас никто в Германии не ждёт? - Марфа рассмеялась,
- Интересная история получается, два народа с одинаковой судьбой
пересеклись в этих краях.
Удивленная Эльза не удержалась:
- А почему у нас одна судьба?
- Предки моего мужа Василия - староверы. Их тоже Екатерина Вторая
расселила в Таврии, в Крыму, и под Новочеркасском. В десятом году
перебрались малоземельные крестьяне от нищеты вот сюда, добровольно, с
тех пор и живут в этой глуши.
Немка задумалась. Марфа строго спросила учительницу:
- Ты своих всех хорошо знаешь?.
- Нет! Те, что поселились на ферме, из нашего посёлка, мы все
родственники, а остальные - из других мест.
- А почему ты сразу не сказала, что русский знаешь?
- Боялась, что следить за своими предложите.
Марфа рассмеялась.
– Иди, работай Эльза, наш человек, уживёмся!
В правлении с нескрываемым любопытством ждали, что расскажет Марфа.
- Одно я вам точно скажу, - никакие они ни враги. Они такие же, как и
Мы граждане Страны Советов. Германия им не нужна, на Волгу хотят вернуться. А Богу молятся за
победу Советской Армии! Сама подслушала вчера вечером, когда они
молились.
Народ одобрительно загудел, зашушукался. Марфа продолжила.
- Но есть и неприятное сообщение. Райком требует ликвидировать частное
подворье. Рекомендовали не давать кормов для колхозников, зерно отправлять
государству.
Все ахнули. - А как жить будем?
- Коров сдадим, свиней под нож пустим, как холода наступят, о птице пока речь не шла.
Галина Гром произнесла с надеждой:
- Может, что-нибудь придумаем?
- Думать нечего, птицу оставим, но введут налог на яйцо. Яйца в
госпиталь поставлять будем. Птичник только у нас, нет больше ни у кого
во всём районе.
. Мы и так больше других поставили зерновых и мяса.
Спросят ещё рыбы - дадим, нет - и спроса с нас нет. Самим надо, на
голодное брюхо много не наработаешь. Чтобы фронту дать, самим тоже
силы нужны.
Все слушатели молчали.
- Ну и ладненько. Я в МТС набрала хлопчиков, буду обучать вождению
трактора, займусь ими до снега, чтобы успели привыкнуть к борозде, а
остальные все свои дела знают, расходимся по рабочим местам.
Селяне вздохнули с горечью, понимая, тяготы войны окончательно добрались до них.