В миссии. За экватором

Энрике Ду Амарал
- Вот, смотри, смотри, дежурка, дежурка -то   наша сохранилась! - на меня нахлынули воспоминания.
- А я не ходил сюда ни разу. Нас быстро всех отправляли в «бригады», на фронт, – сказал дядя Леша.  Как человек, проведший долгое время в окопах, под пулями, он не особенно уважал тех, кто всю командировку просидел в тихой Луанде.  «Там нас ждала совсем другая жизнь» -  читалось на его лице.   
- А я дежурил, дежурил. С пистолетом на боку. Не спал. Всю ночь.   В 7 утра ходил вот напротив, в их Министерство обороны, обстановку выяснить и все такое…  Кто там взорвался на мине, где УНИТА предприняла наступление, и все в этом духе.  Их часовой вытягивался по струнке, честь мне отдавал.   Еле сдерживался чтобы не заржать. С трудом.
- И что ты говорил?
- Хотелось потрепать по щеке, сказать - «Этот мальчик спасет Германию». В общем «вольно» я командовал, хотя сейчас, хоть убей, не помню, как это по-португальски.   
- Да теперь-то, какая хрен разница?
   Мы находимся в бывшей «Военной миссии», мини-городке, куда когда-то прибывали советские офицеры, здесь же они получали   ангольскую военную форму, здесь же жили некоторое время, пока их не отправят на фронт «в бригады».  Кто-то оставался служить в Луанде, некоторые селились в военной миссии надолго.  Наш оператор Александр снимает нашу экскурсию, все это может пригодиться для будущего фильма.   
- Слушай, вот смотри, это же тот дом, где я жил первое время…
- Да я тоже тут жил, кто только здесь не жил, - ответил Леша.
- Давай же зайдем. Давай. На второй этаж.
       Мы поднимаемся на второй этаж, я точно помню, что именно здесь, в 29 номере жили мы, когда приехали, пока не распределили всех по местам службы. Уже сейчас не помню, сколько нас здесь тут поселилось. 5 или 6 человек?   
- Вот, он 29 номер, смотри, смотри... точно такой же, как и тогда, не поменялся… Тот же самый медный.  А вот в самом…  теперь… здесь…
- Что вы тут снимаете? Кто вам разрешил?  -  из комнаты вышел мулат в медицинском халате. Он был крайне недоволен нашим появлением.
- Мы тут жили 25 лет назад, мы служили военными переводчиками, сейчас снимаем документальный фильм…  У нас есть одобрение министра обороны.
-  Не знаю я никакого министра.  И знать не хочу!  Сейчас здесь медицинский кабинет, и никаких военных переводчиков, - ответил резко доктор, ничуть не смягчившись. – Вам нужно спросить разрешения не у министра обороны, а у меня. Я здесь начальник.
    Мы не стали спорить. Номер мы «сняли», а внутрь заходить большого смысла не имело, там ведь теперь медицинский кабинет.
- Слушай, Лех…  А ведь именно там, на балкончике рядом с 29 номером мы с тобой и познакомились.  В первый раз. Вот ведь. 25 лет прошло. Кошмар. 
- Да, да бутылка виски. Точно. Чтобы зубы чистить. 
- Я все отлично помню… Мы жили здесь в 29, а в соседнем жили сильно загорелые парни, прилетевшие, судя по разговорам откуда-то … ну оттуда, где стреляют… 
- Из Куито мы прилетели. Из Менонге точнее. Но тогда уже там не стреляли. Уже было спокойно.
- Я даже день запомнил. Август 90… 24 числа, я точно помню. Кстати, про тебя еще в Москве мне рассказывал твой друган Юрка Ларичев. Ну, когда я тебя встретил, я не знал, что это он про тебя говорил.  Но потом уже понял. Ты ему письма писал про войну, про то как вас обстреляли тут во время зарядки.   
- Да… Я тут жил... Уже, перед тем как улететь в Москву. Ларичеву писал, да это правда.
- Вот, мы тогда пили водку, привезенную из Москвы, а вы – виски. Курить ходили на этот балкончик, и тогда мы с тобой обменялись - бутылку «Русской» на «Шивас Ригаль» - старинного ангольского напитка.
- Да, точно. Я тебе дал бутылку, чтобы ты мог чистую воду набирать в столовой. Там уже и виски то почти не было.
- Было, было там пол бутылки.
- У нее пробка закручивалась.  Не то, что эти водочные «бескозырки». Я думаю, она тебе точно помогла. 
- Помогла. Ты же мне и сказал, что водой из-под крана даже зубы чистить нельзя, нужно воду кипяченую в столовой набирать.  Да ты мне очень даже помог. Я тогда написал письма, родителям, друзьям, девушке и попросил тебя в Москве опустить, так быстрее. Тогда еще все наши, кто тут жил тоже тебе передали письма, я помню – огромную пачку...  Как только ты ее довез?   
- Тогда все передавали письма, обычное дело.  Я не только у тебя взял.   
- Помню, что мои письма дошли чуть не на следующий день, все мои удивились, как быстро...
- Ну так что ж? Письма с фронта – сначала они, потом все остальное.   
-Тогда, на балконе «за сигаретой» ты мне истории рассказывал из местной экзотической жизни. Я их до сих пор помню. Как крокодил, контуженный за вами бегал, и про удава. Про удава вообще моя любимая. Я ее жене всегда за ужином рассказываю.  Под бокал вина отлично идет.
- Да. Про удава, это классная история. Сам ее люблю.               
- Тут еще ходил кубинец с «Калашом», такой седой, пожилой, он тут говорят, лет 10 служил. Миссию охранял. 
- Помню, помню, как его звали? – задумался на минуту дядя Леша. - Черт. Память. Хороший был мужик. Манэль, не Мануэль.
-  Мануэль. Кажется. Слушай, слушай.  Смотри, актовый зал, как был, так и сейчас. Мы сюда на партсобрания ходили. Ой… Да еще тут программу «Время» показывали. Улет, полнейший.
- Вот, видно... Вы тут в Луанде только и делали, что по партсобраниям, да по «Программам время».   Да я знаю, тут случались пятиминутки по утрам. Генерал что-то такое важное рассказывал. Иногда, затягивалась пятиминутка на час и на два. Сюда даже Душ Сантуш как-то приходил.   
- Старина Душ Сантуш.   
     В миссии существовали все условия для комфортной жизни «бессемейного» так сказать офицера.  Пара двухэтажных особняков, остальные - одноэтажные. В каждом по нескольку комнат – спален. Прихожая с холодильником, столом и креслами. Душ.  В спальнях   по 2 иногда по 3 кровати, над каждой «накомарник» - тонкая сетка, чтобы комары не подлетали к спящему. Первое противомалярийное средство. В общем нормальная обстановка для молодого советского офицера. 
 - Да, программа «Время» это ж офигительно в то время, – сказал я мечтательно. -  Ее как-то записывали по спутнику накануне, и нам утром в записи крутили. Особенно мне нравились зимние репортажи из колхозов, когда снег, сугробы, суровые мужики в тулупах. А тут такая жара, что нос на улицу не высунешь. Так под кондеем и сидишь.    
- Под кондеем хорошо, – сказал дядя Леша. -  А, у нас в Лонге не то, что кондея… у нас никакого электричества не было.  Читали, при свечах можно сказать… 
     Миссия, по сути, представляла собой мини военную часть. Здесь находился плац, по которому, правда, не маршировали, но на нем регулярно проходил «развод» - утреннее построение личного состава.  Недалеко стояла «курилка», самая настоящая как в какой-нибудь военной части под Тулой, только вокруг росли не березы, а пальмы. А плакат на ней гласил: «Служи по уставу, завоюешь честь и славу», или что-то в этом роде.  И еще столовая. Как без нее? За 200, кажется, долларов в месяц, офицер каждый день получал полноценный завтрак, обед и ужин в традиционном советском стиле.   На обед, например, полагался салат, суп (борщ или щи), второе (чаще котлеты с гречкой) и компот.   Все это подавала пышногрудая негритянка. Теперь нет ни плаца, ни курилки, ни столовой.
- А вон тут был магазин, помнишь?
- Конечно, еще бы.
- Я как в первый раз зашел, так просто обомлел.  Я такого в мечтах представить себе не мог. Баночное пиво «Хайникен»! На полках, в магазине! В продаже.  Это просто фантастика!   Может где-то в долларовой «Березке» в Москве оно и продавалось, но нас-то туда не пускали.    А тут, я спрашиваю - «А можно банку?»  – мне говорят. – «Можно хоть две». – «А 3?», - «Да хоть 23». Ну так я сразу же купил 6 банок пива, блок сигарет «Данхилл», сразу же вышел, открыл баночку, хлебнул пивка, закурил, почувствовал себя иностранным туристом.
- Ну, ты конечно, выглядел, наверное, как… полнейший лох, -  сморщился дядя Леша.
- Как полный «совок впервые за границей». Так я приехал то откуда? 90 год, у нас в Москве не то, что «Данхилл», там «Дымок» по талонам продавали, и очереди стояли как в Мавзолей. Про пиво я вообще молчу, какой там Хайникен? А тут ведь и платить не нужно. У нас из зарплаты вычитали просто. Да кстати и цена то какая-то смешная по нынешним меркам. 5 долларов, кажется, блок сигарет стоил, любых. И пиво, тоже что-то в этом роде.  50 центов банка.
-  У нас точно также вычитали. Правда, никаких долларов нам не платили. Нам платили чеками. Знаешь, что это?
- Знаю, знаю. Чеки «Внешпосылторга», такой валютный рубль. Теперь трудно объяснить, что это такое. На него покупали в «Березках» одежду, аппаратуру. Ну так. А сколько вам платили?
- Сейчас уже трудно вспомнить. Хотя.  В общем, 1600 чеков, точно 1600, в первую командировку, когда я студентом после 3 курса приехал, и 2 тысячи с чем-то   во вторую, уже после института.
- За одну и ту же работу -  разные деньги. По нынешним меркам это…
- Ну на современные деньги не переводиться, в общем они же менялись у барыг, у спекулянтов один к 3 или даже один к 4.
- Я слышал, грузины покупали их один к 5, но это опасно. Могли обмануть или того хуже, сдать в милицию.
- Безопасный курс я точно помню - один к 2, - сказала Леша.
- Надежный. Получалось, что переводчик здесь получал 4 тысячи с чем-то, обычных деревянных рублей, а в СССР какой-нибудь министр или генерал получал где-то 600. Да разница, конечно.
- Самое смешное, что мы их здесь почти не тратили, «в бригадах», они просто не нужны, кормили нас бесплатно, вискарь тоже бесплатно. Я приезжал в отпуск, мне выдавали двадцать с чем-то тысяч этих чеков и еще рублями тоже что-то там нам причиталось.          
- Ты был богат в те времена.
- В общем ерунда это…  А вам, что платили?
- 860 долларов, точно помню в месяц, только когда я вернулся, мне их никто не выдал. Около 5 тысяч что-то было.   Они лежали в банке на Курской, как сейчас помню переулок Гайдара (в честь дедушки нашего премьера- реформатора), и очередь стояла на много месяцев вперед. Один такой банк -  на весь СССР.  Я их года через два только смог забрать.  И то, оказалось это совсем непросто.  Когда Союз распался, через пару лет, они стали выдавать деньги только людям с российским гражданством. А в тот день в очереди с таким козырным гражданством оказался только я один.  Уж не знаю, что стало с деньгами наших коллег так сказать из других республик. Стран. 
- А как тут переводчики дорожки мели вениками? Это тоже смех и грех! Лейтенант и с веником. Ангольцы никак не могли этого понять. Что у вас некому больше улицу мести?
- Да слушай, помню, помню. Их недоуменные лица. Они бедные раньше вообще никогда не видели, чтобы белый человек в руки веник брал, а тут офицеры!    Даже как-то стыдно за державу было.      
- Так, что   кубинец? – вспомнил   дядя Леша. -  Мануэль. При тебе тоже он здесь служил, говоришь.      
- Я с ним, как поляк с русским во время войны разговаривал.  Я по по-португальски, он мне по-испански отвечал. Жена, говорил, красавица, детей, говорил у него, мал мала. 2 или 3 там на Кубе.  А он тут один.
- Они здесь служили, как-то бессрочно, мне кажется.  Кто 5 кто 10 лет.  Фидель не платил им ни фига. Ну то есть, свои обычные кубинские зарплаты они получали, но сверх того – нет.   Ну а зачем платить?  Если воюешь за светлое будущее всего человечества, о каких деньгах Вы говорите, товарищ? Тем более, «поганые американские доллары»? И когда «дембель»?   Когда коммунизм победит.  Тогда и дембель. Но зато кормили хорошо.  Отлично кормили. Там и мороженное и ром, и что хочешь.  Я уж не говорю про мясо и рыбу.      
- Мы еще с ним, все спорили по поводу Америки, капитализма. Я его американскими сигаретами угощал. Капитализм и США ему казались отвратительными, а сигареты очень даже нравились.
- Уже все это без меня.   А что ты, думал, он тебе про Америку скажет?  Все, кто хотел в Америку, все на плотах в Майями переплыли. Остальные пошли вот воевать.      
- Он потом из окна со второго этажа вывалился, на новый год.  Знаешь?
- Нет, конечно. Откуда?  – удивился дядя Леша.
- Ну не вывалился, если говорить уж строго, вывалился, но не сам конечно.   
- Нажрался что ли?
- Нажрался, конечно, только не он.  Бузурный. Прапорщик тут служил такой. Вот он на новый год гонялся за всей миссией с катаной, ну знаешь, для рубки тростника.  Все из-за рома дешевого по   три доллара.   Всю миссию в окопы загнал.   Моему другану лучшему Эдуарду бровь рассек. Я ржал тогда….
- А Мануэль?
- Я не знаю, как он под руку попал. Хорошо, он добрый, он тут же автоматом не расставался.   Еще не хватало нам тут стрельбы по мишеням. 
- Как же он из окна вывалился?
- Я точно не знаю, нам потом на разводе 2 января об этом генерал Беляев объявил.  Я стою в строю, генерал рассказывает все это… а меня прет, думаю щяс как заржу на всю военную миссию.
- Чего ржать? Грустно же. 
- Ну ты прикинь, у всех физиономии такие суровые, серьезные, все кивают, я-то знаю, что все с бодунища, а тут этот… Бузурный...
-  Да уж, видно, старина Бузурный дал стране угля….
- Не то слово.  Старина Бузурный внес неоценимый вклад в   советско-кубинскую дружбу… не на шутку. Так, что у нас хоть и не передовая тут, но тоже и кровь лилась, и мачете сверкало.
- Да уж, и два выстрела в конце. А ты то как    не попал под его руку? 
 -  Я новый год совсем в другом месте встречал, я жил в гостинице Аламеда, там и встречал, а в миссию только в какие-то важные дни ездил. Тогда еще 2 января 91 года всем объявили строго прибыть на развод в миссию. 
- Ну так, а Мануэль то?
- Жив, слава богу. Руку сломал, ребра там, я уж не помню, его в ту же ночь в советский госпиталь отвезли. А за Бузурным тут еще гонялись до утра, пока поймали, связали.  Его, кажется, так связанным в СССР и отправили. Говорят, он орал: «Не поеду ни за что, лучше тут убейте. Сбегу по дороге. На Мальте убежища попрошу.»  -     Тогда самолеты в СССР летали с посадкой на Мальте.   
 - Тряхнул стариной Бузурный… не по-детски… как говориться, тряхнул по- нашему, по-бразильски.
- Да… правда... Вот генерал Беляев на разводе так и сказал: «Все, этот Бузурный, е … его мать…  отправляется на родину на х…»   
- На родину? Ну это просто, -  Леха задумался.   -   Жестоко.  Антигуманно.  Зверство какое-то.       
- Не то слово. Это «вышка», высшая мера, сам же знаешь, ничего страшнее, чем «на родину, нах» в те времена просто не существовало.               
- Так вас из-за Бузурого всех тут собрали?
- Ах, да нет, же. Я уж и забыл совсем. Беляев потом буквально следом нам всем объявил, что командировка наша заканчивается: «Все, братцы – штык в землю, военное сотрудничество завершилось.   В течение месяца, все окажетесь дома».   
- Получается, Бузурный зря все это устроил, он бы и так на родине оказался без всякой поножовщины.
- Точно, мне тогда это и в голову не пришло.   Или я   зря себя на новый год в руках держал, в «ежовых рукавицах», можно сказать, только напился, никому в глаз не треснул, и ни за кем с мачете не бегал.  Все равно в Москву через неделю.   
- Вам тоже всем, «вышка», как говориться - «На родину... нах».
- Туда, туда. На родимую.  Нам потом объяснили по секрету, что Горбачев договорился с США – мы не помогаем МПЛА, а они УНИТЕ. Об этом договоре никакие газеты не писали, но он существовал. Это точно.   За 2 недели все наши уехали.  Может за месяц. Но суть не в этом. Вот так неожиданно и закончилась моя героическая служба в Африке.  Но я не жалел ни секунды. Мне уже очень в Москву хотелось. Снега хотелось. Родителей увидеть. Да и девушка, любимая ждала меня.