СМИ — это средства массовой информации. Я там трудился честно. Потом я начал понимать, а это пришло не сразу, что я работаю в см"Д" — средствах массовой дезинформации. Это понимание настигло меня примерно за полгода до увольнения из этих "средств".
Хорошо чувствовать себя бараном! Идёшь, куда велено, блеешь от радости, когда скажут, в весе набираешь и даёшь себя стричь. Больше я в СМИ не работаю.
Идёт по улице безработный русский и встречает безработного казака. Настоящего. Донского. Только без шашки и папахи. Ну, да — и без коня: на лошади в городе нельзя. Казак искал другую работу. Без шашки, но в тельняшке. Мимо этих двоих лихо проносятся красивые автомобили, ведомые гордыми мужчинами с юга страны. Вот так вот. Казак мне рассказал, что начиналось всё прям красиво, "за царя" и Отечество. Кончилось тем, что он устроил меня туда, где подрабатывал сам, и... И начал рубить капусту. Пути наши продолжали пересекаться.
Через какое-то время мой непосредственный начальник стал знакомить меня со структурами власти города. А я — общительный: поляну всегда накрою на опушке да на солнышке. Мой начальник зачастую "резал" журналистские расследования, не допуская их публикации в полном объёме. Всё просто: "Иначе нас закроют." Одни журналисты уходили в другие места, другим было всё равно: только "опыта" набраться. В основном, оставались "лизуны" власти. Я был техническим сотрудником и "война мышей и лягушек" меня не интересовала. Такое положение дел сильно угнетало гордых мужчин с юга страны. Они смотрели мне вслед, грозно сверкая глазами. Нагрянула аудиторская проверка.
В основном, "трясли" бухгалтерию. Аудиторы — такие все серьёзные, глаженые, двигались так, словно аршин проглотили. Я их работу тогда, кстати, и увидел.
В отделе моего начальника всё было настолько прозрачно, что постоянно хотелось "замутить". К часу проверки прошло несколько месяцев моего труда на благо Родины, и я уже занимался графической рекламой. При проверке, прямо ко мне, наведался тихий, неприметный товари-шш и, непреклонно стоя на своём, старательно выведывал, когда у меня кончится терпение. Три часа мы с ним мирно беседовали. Ему в рекламном блоке нравилось всё, кроме крохотного и почти незаметного глазу рисованного элемента площадью 5 квадратных миллиметров. Три часа рабочего времени! ...Мы беседовали, как, всё-таки, лучше этот элемент расположить. Так или, может быть, эдак?! А если повернуть, исказив?! Это было очень важно! Когда на эту рекламу взглянет потребитель, то он должен, нет, он просто обязан заметить эту пятимиллиметровую фигню на площади, превышающей её размер в 43 тысячи раз.
Долго ли, коротко ли, взошло солнце над Араратом. Полинациональному коллективу, в рядах которого работал и я, был ниспослан свыше коренной уроженец склона горы. Начал он с того, что объявил, что у его папы есть знакомые в аппарате московского Кремля. Так это ж памятник! Как я ошибался! Как и все, кто не поверил господину в шелковистом костюме.
Два слова обо мне и обязательный штрих к портрету жителя горы Арарат, непрерывно звонящего папе и получающего указания, как себя вести в этой стране. После общения со мной многие завязывают с алкоголем, меньше курят и начинают заниматься спортом. Мне так один и сказал: "Да! Вот прямо щаз. Брошу пить-курить. Буду спортом заниматься!" То есть, я оказывал благотворное воздействие. Коренной житель горы Арарат не пил, не курил и был амбалоподобен. То есть, со мной он мог и не общаться: у него и так всё хорошо, и физической силы ему не занимать. Любые единоборства с ним приведут к его безусловной и весьма убедительной победе. Уверенный в своих силах и в поддержке "нижнего кирпича" кремлёвской стены, он перессорился со всеми, с кем только можно. Я сохранял нейтралитет, вероятно, потому, что у меня нет ни знакомых "кирпичей" в Кремле, ни броневичка, на котором Ильич приезжал, ни булыжника в запасе.
В целом, если "не смотреть по углам", мне нравилась моя работа. Дневной план я делал за четыре часа. Ехать только далеко и выходить в шесть утра. Сижу я как-то, — как сижу, — ума не приложу: все же — "свои", — готовлю материал к публикации. В редакции все очень заняты работой. Журналисты так и бегают туда-сюда, так и бегают. В помещение заходит коренной житель горы Арарат и, совершенно "не тормозя на уклоне", пытается с разгону "наехать" на меня. Я не понял, из-за чего. Видимо, я — "тормоз". Он пинает моё кресло и тщетно пытается со мной поругаться. Голос повышает, руками размахивает. Затем он повторно пинает моё кресло и произносит сакраментальную фразу: "Пойдём, выйдем, и поговорим, как мужчины!" Я поднимаюсь — мне, действительно, уже охота размяться — и говорю устало: "Ну, пойдём..."
Я в гневе страшен. Потом он передо мной только что не лебезил и показывал большой плакат с фотографией московского Кремля ранним утром без автомашин на объездной дороге, на той, которая вдоль реки. Центр города специально для него перекрыли. А ведь и месяца не пробыл. Предупредительный такой, оказывается. Вежливый и культурный. Умеет, когда надо. Как выяснилось, нормальные отношения с ним доступны после ушата холодной воды.
Был в тех см"Д" ещё один, и он пришёл "сверху". Перед этим был пресс-релиз, уведомлявший население города о размещении вакансии. Дверь в здание была открыта, охрана предупреждена, и я, время от времени, выходя подышать, видел нескончаемую вереницу желающих трудоустроиться.
Мой начальник отвечал всем одинаково, независимо от стажа, выслуги лет, опыта работы, умений "в области" и пачек дипломов с собой: "Извините, Вы нам не подходите." Я тоже когда-то был в числе этой вереницы: ты видишь размещённую вакансию, знаешь, что ты — не один такой умный, и думаешь, что — выгорит. Не-а. Есть тот, кто пришёл "сверху" и, "чисто" конкретно, под кого освобождено место, где "могла бы находиться ваша реклама". А люди — это ведь просто люди. Они — ничьи. Знакомых-то у них нет.
Пришёл "сверху" один и занялся серьёзным делом: приезжал к обеду, читал какую-то дребедень в глянцевых журналах, и вполуха слушал мои объяснения (мне дали распоряжение ввести человека в курс дела). Этот "сверху" был из "золотой молодёжи". Перед этим "сверху" почти все "прыгали" и "виляли хвостиком". Я продолжал приезжать на работу к 11 дня и "класть на кирпичи раствор цемента".
И вот однажды я обидел "золотого молодёжа" взглядом. Выяснилось, что содержание меня в штате и на довольствии больно бьёт по бюджету организации. Я уволен по сокращению штата в числе половины сотрудников, ставших "ненужными". Здравствуй, "вереница"! Казака тоже "ушли", а то ходит не стрижен.
Объявление о вакансии сняли через месяц. А люди всё шли и шли. Надеялись: это же — СМИ!
13 июня 2017 года — 24 августа 2017 года.