Завывала февральская вьюга,
Где так короток северный день,
За границей Полярного круга,
Где пасётся по сопкам олень.
В этот край мне с родного Урала
Позвонила сестрёнка моя:
«Я, братишка, что делать не знала,
Ты ж уехал в такие края.
Мама сколько протянет, не знаю,
Ей всё хуже, решай уже сам».
А услышав, что я вылетаю,
Дала волю горючим слезам.
Мне б лететь поскорее к востоку,
Лишь на юг, отклонившись чуть-чуть,
А от запада нет мне и проку,
Мне б на маму скорее взглянуть.
Но испортили всё лиходеи,
На столицу замкнули страну,
Поживились на этой идее,
Понабили до верха мошну.
Архангельск, Москва, до Свердловска
Добирался я несколько дней.
Стали ноги, как будто из воска,
А душа всё болела сильней.
А когда оставалось немного,
(Что такое лишь двести км),
От нахлынувшей боли дорога
Вдруг исчезла, как будто во тьме.
Сердце так заболело, забилось,
И напала такая печаль,
Понял – с мамою что-то случилось,
Не успел я немножечко, жаль.
Как в тумане прошли похороны,
Могилу сырую венчали крестом.
У берёзок кудрявые кроны
Опустились в поклоне земном.
Перед той, что себя не жалела,
Восьмерых воспитала детей.
Ради нас недоспала, недоела,
Что б на ноги поднять поскорей.
Вы поплачьте со мною берёзы,
Когда пойдёт по Уралу весна,
Хоть мужчинам не свойственны слёзы,
Но ведь мама у нас лишь одна.
05.03.2012