Садилось обжигающее солнце.
Встал музыкант опять к нему спиной,
Чтоб луч тропу подсказкою окрасил,
Средь многих ярко выделив собой.
Под музыку смола преобразилась,
Большие горы встали чередой,
И в этот миг одна из всех дорожка
Окрасилась приятной бирюзой.
Путь упирался в озеро, что цветом
Ему в тон было и подстать,
И находилось точно рядом с птицей,
Что карта захотела показать.
Давид собрал вокруг себя пожитки.
Прощаться было не с кем - все ушли.
Войти внутрь пирамиды - не решился.
Да и зачем? Ведь чашу принесли.
Он наступил ногою на подкову,
Вслух произнёс волшебные слова,
Добавив: « К водам, схожим с бирюзою,
Что обрамляет странная гора».
И как всегда, он очутился тут же
В том месте, что недавно загадал.
Он прибыл не в ночи, а на рассвете,
И чуть, сказать по правде, не упал
С обрыва в водоём столь необычный,
Но что-то дало силы устоять.
Хоть голова от высоты кружилась,
Скрипач совсем не думал отступать.
Он просто сел, вниз свесив свои ноги.
Подсказка находилась перед ним.
В горе, как в чаше, озеро лежало,
Над ним туман предутренний, как дым.
При красоте, здесь было одиноко.
Тут не звучали трели певчих птиц,
И взору даже травка не встречалась,
Хотя б в размере малых единиц.
Гора стояла, в удивленье, голой.
И как же было чашу здесь найти,
Когда нельзя обмолвиться и словом,
Хоть с кем-нибудь? Неужто вниз сойти
Придётся к сожаленью музыканту?
По счастью, он иначе всё решил.
Он просто взял из сумки чудо- камень,
И взгляд внутрь, как и прежде устремил.