Весна уже буйным цветением, ароматом черёмухи и сирени заявила о своём полном вступлении в права: тёплые ночи становились короче, солнце ярко отражалось до самого вечера в окнах домов, но для Лёльки время остановилось: на душе теперь всегда будет зима, холод и студёный день Серёжиных похорон.
Она допоздна задерживалась на службе, с огромной радостью воспринимала просьбы начальства сделать дополнительную работу или просьбу сослуживец подменить в любой день. Домой шла нехотя, иногда половину пути пешком, стараясь устать настолько, чтобы рухнуть, не поужинав и не раздеваясь, прямо на кровать, плеснуть на подушку из первого попавшегося пузырька духов и заснуть без всяких мыслей и воспоминаний.
А выходные дни просто - таки были для неё пыткой, в субботу она мыла и драила всё в одинокой огромной своей комнате или освобождала кого-то из соседей( обычно, бабу Дашу или Берту Лазаревну) от очередного дежурства по уборке кухни и прочего.
Каждое воскресенье она ездила к Серёже, но это занимало всего лишь половину дня. В один из таких воскресных дней Лёлька приехала с Ваганьково позднее обычного. Она посадила в уже прогретую землю цветника на Серёжиной могиле белые маргаритки по периметру и анютины глазки в центре, поговорила с ним обо всём, поплакала, потом зашла в храм и, как обычно, поставила свечу за упокой его души.
Приехав домой, она собиралась опять проваляться на кровати, уставясь тупо в потолок, непонятно зачем пересчитывая снова и снова хрустальные подвески на люстре, и тут раздался слабый стук в дверь, настолько слабый, что она не придала этому никакого значения. Но стук повторился чуть сильнее.
---Лёля, к вам можно? -и после утвердительного ответа в комнату вплыла Берта Лазаревна в новом байковом халате.
---Добрый вечер, Лёля, я хотела пригласить вас к себе попить чайку. Сегодня с утра Телепнёвых не было дома и мне удалось испечь пирог с лимоном. Вы любите пирог с лимоном?- вопросительно улыбнулась Берта Лазаревна.
---Я никогда такой не ела, поэтому не могу ответить, - Лёля удивилась и приходу Берты Лазаревны, и, тем более, приглашению на чай с пирогом.
---Спасибо большое, Берта Лазаревна, но как-то неудобно: сегодня выходной и ваша семья вся в сборе, а у меня не такое настроение, чтобы… Ну вы понимаете. Извините, пожалуйста.
---Да, нет! В том -то и дело, что я совершенно одна: Марик уехал в командировку от газеты на неделю в Куйбышев, а Вера... у неё суточное дежурство в больнице. Так, что прошу вас скрасить моё одиночество.
Лёля посмотрела на Берту Лазаревну и ей почему-то очень захотелось пойти к ней попить чаю и попробовать пирог с лимоном.
---Берта Лазаревна, у вас потрясающе красивый халат,-Лёля улыбнулась первый раз за эти несколько месяцев и добавила, - спасибо большое за приглашение, я сейчас приду.
Она впервые увидела как живут Вишневецкие: оказывается, комнаты были изолированные благодаря маленькому тамбуру за общей дверью. Никакой роскоши или барской показушности. Комната, в которую пригласила Берта Лазаревна Лёлю, больше походила на библиотеку- все стены увешены полками с невероятным количеством книг, у окна большой двухтумбовый письменный стол, в небольшой нише - чёрный кожаный диван, на котором, очевидно, спала хозяйка. Берта Лазаревна объяснила, что здесь находился кабинет её отца, который был известным хирургом... до 1949 года. Теперь это её комната, а Марик с Верой живут в бывшей спальни родителей.
Письменный стол был накрыт симпатичной клеёнкой, очевидно, чтобы не испачкать зелёное сукно стола. Посередине стояло овальное блюдо с большим, румяным пирогом, рядом пузатый заварочный чайник с амурчиками на боках, с такими же амурчиками сахарница, и две чашечки с блюдцами, десертные тарелочки и серебряные ложечки с витыми черенками... На Лёльку вдруг повеяло каким-то незнакомым ей домашним теплом, радушием отчего дома.
Раннее детство своё она помнила совсем плохо, потом адская жизнь в гетто, потом голодуха у Кристи и даже, когда они уже в достатке жили с Сергеем, такого тёплого домашнего уюта она создать просто не успела, или не смогла потому, что не знала как это бывает. А сейчас у неё возникло такое чувство, будто она пришла туда, где всегда тепло, где пахнет пирогами, где ей всегда рады.
Берта Лазаревна наливала душистый чай в изящные чашечки:
---Лёлечка, это мне в Елисеевском удалось вчера купить чай со слоном, вот как повезло!- затем разрезав свой лимонный пирог, положила большой кусок в десертную тарелочку и протянула своей гостье,- ну вот, попробуйте и скажите, что это невкусно?!
Лёлька ничего не могла возразить-пирог и впрямь был необыкновенный:
---Берта Лазаревна, это просто шедевр, я никогда такой прелести не пробовала. А мы ведь с Серёжей иногда и в рестораны ходили.
---Боже ж мой, какие рестораны могут сравниться с нормальной домашней едой! Да они там всё воруют и не докладывают! Я ведь тоже до войны, когда ещё мой Мотя был жив, была два раза в "Метрополе". Ну да, красиво, музыка... но готовила я и тогда лучше!
Лёлька, запивая душистым чаем второй кусок пирога, согласно кивала головой в знак согласия.
---Вы меня извините, Лёлечка, но я тогда нечаянно услышала ваш разговор с Ниной,- и Берта Лазаревна выставила вперёд большой палец.- Молодец! Есть люди, которые по-другому не понимают.
Лёлька немного смутилась и покраснела, потом, решила удовлетворить своё любопытство и поинтересовалась:
---Берта Лазаревна, а что эта квартира и правда была когда-то Телепнёвых?
---Ой, не смешите меня, пожалуйста!-- Берта чуть не поперхнулась. - Мои родители поселились здесь ещё в 1922 году, и Телепнёвых в этой квартире тогда и в помине не было.
---А я слышала, что Вассилиан какой-то потомок дворян. Это правда, что Телепнёвы были дворянами?
---Да, конечно, но только не эти. Вот, например, у моего мужа фамилия Вишневецкий. Ведь был же польский дворянский род шляхтичей с такой фамилией. А мы-то причём? Просто после отмены крепостного права, и потом, когда давали всем фамилии, то записывали по тому имению, или хозяину, или местности, где кто проживал. Вот рядом с местечком, где жили предки моего Моти, было имение Вишневецких и всех евреев записали на эту фамилию. Так и Телепнёв- видимо когда-то его предки были крепостными у какого-то графа Телепнёва. Вы на его, извините, физиономию и на лица его внуков посмотрите и всё станет понятно. И я очень сомневаюсь, чтобы дворяне так ругались матом -нам же всё слышно через стенку, здесь перегородки тонкие. А как этот «дворянин» свою бедную жену бил! Боже ж мой! Это ж страшно смотреть было на её синяки!
---А в нашей комнате кто жил, тоже знаете?
---О, в вашей комнате жил профессор Фёдор Иванович Боголюбский, очень талантливый физик, он ещё до революции что-то там изобрёл. -Берта Лазаревна тихо продолжила,- потом в 37 году пришли ночью и его увезли. Жену и дочку, правда, не тронули. Его жена, Ольга Михайловна, ничего о нём узнать не смогла, куда только не обращалась, уж думала, что его и в живых-то нет. Ну, а потом аж через 10 лет его освободили, но он был уже совсем старенький и больной, они сразу же со всей семьёй уехали, куда точно не знаю.- и уже совсем шёпотом она закончила свой рассказ.- Предположительно, что он эти десять лет работал, как тогда называли, в какой-то шарашкиной конторе.- затем обычным голосом добавила:
---Чудная семья была, интеллигенты до мозга костей!
---А родители ваши, что с ними?
---Отец работал в клинике, оперировал до войны, потом на фронте был в санитарном эшелоне, а мама со мной и Мариком здесь в Москве, мы не эвакуировались. Ждали своих мужей дома.
Папы не стало в 49-ом году-инфаркт, ну, когда это «Дело врачей» началось, он очень переживал. А мама ещё в 43-ем -воспаление лёгких. Она так и не узнала,что Мотю убили...- Лёльке показалось,что сказала она это с какой-то ни то досадой ни то завистью.
Потом Берта Лазаревна рассказала, что почти вся семья её мужа погибла в Одессе, в живых остались только те, кто уехал задолго до начала войны. Один из братьев её мужа жил давным давно в Америке, но о нём им ничего не известно, а другой, Мотин близнец Люсик, то есть Соломон, с которым они вместе уехали строить Днепргэс, как попал в эвакуацию с семьёй в Челябинск, так там жить и остался. Его не призвали из-за язвы желудка, а вот Мотя, её Матвей, провоевал почти всю войну, похоронку она получила в конце 1944 года.
---Так, что, милая моя Лёлечка, знаю я, что такое потерять любимого человека и какого это плакать каждую ночь в подушку. Правда, мне намного легче было, чем вам- у меня Марик был, ради него и жила.
---Берта Лазаревна,а я ведь в Польше родилась. Мой отец ярым коммунистом был, его преследовали там, трудно было. И он решил перевезти нас с мамой в 39-ом году в Западную Белоруссию, тогда как раз в Лахве рыболовецкий совхоз организовали. Мы приехали, так радовались, так всё сначала было здорово, мне уже 8 лет исполнилось, я не много, но помню. А в конце 1940-года отца обвинили в подрывной деятельности и всё: арестовали и больше мы его не видели... Ицек родился уже после него... Он такой маленький был, такой хорошенький, только всё время кушать просил- это в гетто...
Лёльке вдруг захотелось говорить и говорить с этой доброй женщиной, которая внимательно её слушала и не перебивала.
---Меня тётя Кристя спасла, совсем посторонняя женщина, она в тот день к сестре в Лахву приехала и тут этот кошмар. Все бежали, она вдруг меня за руку дёрнула и в кусты, легла и собой прикрыла. Так мы и лежали, очень долго лежали, пока всё не закончилось... А потом я у неё два года жила, у неё своих детей полно, а она: «Дзе пяць там і шэсць-ніхто не заўважыць, тым больш ты рыжая» . Это по- русски означает: «Где пять там и шесть-никто не заметит, тем более ты рыжая.» Сейчас уже подзабываю язык белорусский, а тогда хорошо знала. Она меня и окрестила, в общем, я как дочка ей стала. Чудесная женщина, она мне жизнь спасла и не один раз...
Лёлька замолчала, комок подступил к горлу, вдруг больше ей вспоминать ни о чём не хотелось.
А Берта Лазаревна уже не скрывала слёз и вытирала их небольшим клетчатым платочком. Немного помолчав, Лёлька вдруг спросила:
---Вот только никак не понимаю, почему такое отношение к евреем? Ну, фашисты-это вообще звери, они всех людей, кроме себя, быдлом считали. А сейчас? Советский Союз- сколько разных народов объединяет: и башкиры, и якуты, и русские, и украинцы, и осетины -всех и не перечислишь. А такое впечатление, что только евреи самые плохие, всегда в чём-то виноваты! Вон и Телепнёвы такие антисемиты, и в транспорте только и слышишь: «жиды во всём виноваты!» Отчего так?
---Отчего спрашиваете?- Берта Лазаревна горько усмехнувшись, глубоко вздохнула,- вы, Лёлечка, ещё молодая и видимо мало читали, уж извините. Это положение исторически сложилось. У Бердяева, очень умного русского философа, целая статья по-этому поводу есть, я дам вам прочесть. Его книг в библиотеке не найдёте. Он иммигрировал и у нас в стране пока запрещён.
Насколько я помню, он писал, что еврейский вопрос -это ось, вокруг которой вращается религиозная история. Антисемиты очень любят говорить о том, что Библия свидетельствует о жестокости еврейского народа, когда распяли Христа. Но Христа распял не еврейский народ, а верхушка, Синедрион по решению Римского прокуратора.
Тогда как быть с жестокостью фашистов? Возненавидеть всех немцев? А с репрессиями в нашей стране? Молчу, молчу. Короче говоря, по -моему, антисемитизм идёт от ограниченности и бескультурья, не знания истории и не умения её правильно анализировать.
О каждом народе нужно судить по его вершинам, а не по низинам.
Так о немецком народе нужно судить не по нацистам, а по его великим философам, композиторам, поэтам, а о русском не по пьяницам и ворам, а по Чайковскому, Толстому, Репину. Об испанцах не по инквизиторам, а по Гойе, Сервантесу и так обо всех. Вот «и о еврейском народе, народе религиозного призвания, нужно судить по пророкам и апостолам, а не по еврейским ростовщикам.»- это уже Бердяев сказал. И ещё, если правильно запомнила, он же: « Евреи народ особой, исключительной религиозной судьбы. Избранный народ Божий, из которого вышел Мессия и который отверг Мессию, не может иметь исторической судьбы, похожей на судьбу других народов.»
Вот мы и терпим, хотя и не просили- это уж моё мнение!
Поэтому, будьте выше всех этих нинок! Убогие личности... Нормальных людей всё равно больше. Вот, ваша Кристя, сами говорите, что простая женщина, а жизнью рисковала и не только своей!
А вообще, Лёлечка, заходите и берите любую книгу, что у нас есть. Читайте побольше, вы умница, вам это пригодится, и жить со знанием иногда легче. Хотя это вопрос спорный...- усмехнулась Берта Лазаревна и поправила шальку халата.
---А халат вам и впрямь понравился? Хотите я и вам такой же сошью, я же портниха. Как вернулись с Днепрогэса, всю жизнь за машинкой, сначала в Ателье работала, потом вот после травмы: палец иглой пробила нечаянно, дома шью.
И они ещё долго сидели, пили уже совсем остывший чай и говорили обо всём. Когда Лёлька пришла к себе в комнату, впервые она забыла надушиться перед сном.
Художник Агнес Сесиль