Двери в тронный зал были заперты: стражники предупредили, что у короля сейчас важный прием. Одернутый ими человек неслышно ругнулся и решил перевести дух: ему пришлось навернуть не одну сотню метров по коридорам дворца. Послание было чрезвычайно срочное – иначе его не стали бы отправлять по колдовским каналам в такой спешке, что придворный колдун от напряжения потерял сознание, едва озвучил его. Не будь отправитель от природы излишне лаконичной персоной, при дворе появилась бы одна вакантная должность. Оставалось только надеяться, что несчастный придет в себя, когда настанет пора отправить столь же срочный ответ.
Повинуясь приказу мажордома, привратники впустили его в зал. Несколько лиц из свиты гостя недовольно обернулись на наглеца, посмевшего явиться на прием без приглашения. Жерар усмехнулся про себя: перед его величеством королем Аделардом распинался властитель замка Эбери, которому принадлежала пара деревенек на восточной границе со Стералией. В тяжкие дни союзников приходится искать везде – даже в столь неприметных соседях, о которых в иное время и вспоминать-то стыдно. Самопровозглашенный король Нихель, на деле обедневший дворянин, которому подвернулась удача вовремя собрать кодлу сторонников и силой отобрать земли у перессорившегося с соседями герцога, почуял легкую возможность потребовать множество привилегий для своего зарождающегося государства, взамен гарантий военной помощи. Мажордом выдержал только пару минут выслушивания требований Нихеля, которые для человека, выставляющего от силы одну сотню бойцов, были просто непомерными. Он отошел в сторону и встал под знаменем Ангуленской области – знак королю, что вести срочные. Заметивший его Аделард поднял руку, призывая верещащего гостя наконец-то замолчать. "Предложение твое, Нихель, понятно мне, но нужно время, чтобы его обдумать. Покои для дорогих гостей уже готовы – вас сейчас же отведут туда. Заверяю, ответ будет готов сегодня же", – твердым голосом оповестил болтуна король, а потом еще раз повторил, когда посетитель предпочел еще раз пройтись по озвученным пунктам, вставляя все новые и новые примечания.
– Война, – лаконично изрек Жерар, когда перед троном остался только он и начальник стражи.
Король опал, вытаращив глаза. Быстро, слишком быстро все произошло. Он медленно перевел взгляд на второго приближенного, будто ища поддержки – тот воспринял все по-своему.
– Пятерых хлыщей, что пересекли границу вместе с Нихелем выловили. Тому послали знаки, что все в порядке, как они ранее у себя договорились. Верные, разумеется: наши палачи дело знают.
– А что от Тирри слышно? – безжизненным голосом вопросил король.
– Войска барона готовы начать штурм Эбери, его люди внутри и откроют ворота по первому его знаку, – подал голос Жерар, вспоминая последнее донесение главы операции. – Все почтовые голуби и курьеры замка уже неделю как перехватываются. Легенда о том, что Тирри – изгнанный сын герцога Эбрийского и законный правитель этого жалкого клочка земли, уже разлетелась по округе.
– Начинайте.
– А что с посланием Кловиса?
Глаза короля наполнились кровью.
– Тянуть! Пусть сдерживают до последнего – ни Бертис, ни юго-восток еще не подтянулись.
Жерар метнулся было прочь, но его тут же остановил новый выкрик короля.
– Собрать военный совет, сегодня же вечером!
"Что-то мне подсказывает, что у мажордомов других королей жизнь куда спокойнее", – подумалось Жерару, когда тот вылетал из зала сквозь едва успевшие распахнуться двери.
К вечеру зал совета наполнился чрезвычайно важными персонами, в присутствии которых простой люд вроде слуг и караула даже чихнуть лишний раз боялся. Столы были пустыми: даже вино король распорядился приберечь для лучших времен, подчеркивая тяжесть положения государства. Первое распоряжение генералу, руководившему обороной границы, улетело еще утром – едва пришедшему в себя придворному колдуну снова пришлось распрощаться с сознанием, посылая приказ за многие километры с ошеломительной скоростью, которая и не снилась ни одному посыльному. Поэтому король решил начать с раздачи тумаков, а не с обсуждения решения проблемы.
– Как вы умудрились проморгать сосредоточение войск противника? – неистовствовал Аделард. – Почему первыми их заметили пограничные отряды, когда они уже стучались мечами о наши ворота?
– Сир, позволите? – даже не смотря на короля пробубнил герцог Ангуленский, имеющий наибольший вес в совете. – Последние донесения из Корлея заверяют, что большая часть армии все еще стоит в Сфотце, проводя чистки и готовя базу для дальнейших наступлений.
– А последние донесения не озвучивают численность вражеских войск? – ядовито прошипел король.
– Точные данные получим не раньше завтрашнего вечера, и то навряд ли, – подал голос Жерар. – Колдовская связь временно... недоступна из-за чрезмерной срочности посланий.
– Ставлю на пятнадцать-двадцать тысяч, – протянул посол Бертиса, голова которого трещала от данных, полученных от генерала. – Десять тысяч – это контингент, который Корлей ранее сосредоточил на границе еще до войны со Сфотцем. Надо полагать, что их пополнили новобранцами с двух тренировочных лагерей, что располагаются неподалеку – большие же перемещения войск были бы замечены нашими шпионами, если, конечно, их не раскрыли.
– Донесения идут регулярно, – влез Жерар.
– Значит, – невозмутимо продолжил посол, – они собираются ударить, пока мы не стянули все свои силы к Ливру. Заметьте, плюс-минус день, как встали первые шатры нашего военного лагеря. Значит, они лихорадочно разворачивают войска.
– Да из Ливра они нас выжать пытаются, – не дожидаясь своей очереди воскликнул герцог Силурейский – достаточно молодой (отец почил слишком рано), чтобы делать быстрые выводы, близкие к истине. – Берут на страх: сами посудите, неподготовленные, выдвигают армии навстречу границам, а основной кулак держат в Сфотце, чтобы сразу выйти к Развилке. Выдвинемся наперерез нарушителям – нам зайдут в тыл, проигнорируем – два города сразу в осаде, отступим назад – потеряем Ливр!
– И что вы предлагаете? – продолжая смотреть в одну точно пробубнил Ангуленский.
– А чего тут предлагать! Скоты проклятые! – герцог с силой ударил кулаком по столу: проблему видеть он научился, а вот предлагать ее решения – еще нет.
– Я согласен, что атака Корлея – чисто психологическая, – кивнул Ангуленский. – Но не думаю, что силы в Сфотце куда-то двинутся в ближайший месяц. Сражения с нами будут стоить корлейцам и ормайольцам много крови – и вот этого и будет ждать изгнанный король Трогди, а ведь у него осталось несколько тысяч мечей. А связь с ним до сих пор не установлена... Параноик теперь видит врагов везде.
– Мне нужно однозначное решение, – прорычал Аделард. – Провокация – не провокация, мы не можем ни потерять город, ни распределять войска по двум направлениям. Думайте!
Жерар наконец-то получил знак от короля, что может подойти, пока остальные заняты обсуждением, а кто-то – переругиванием. Аделард откинулся на своем троне, уставившись на потолок, что возвышался на многие метры, едва освещаемый свисающими на длинных тяжелых цепях люстрами.
– Сир, быть может, стоит упомянуть им об ультиматуме, что прислал Корлей?
– Бред. Даже Трогди не повелся на эти сказки. Узурпатор Корлея жаден и голоден: он будет жевать чужие земли, пока ему не выбьют зубы. И наши армии станут этим кулаком.
Собравшийся было возразить мажордом захлопнул рот и отошел от трона. Что-то явно пошло не по плану.
***
Это было сумасшедшее утро. Как вспоминали потом командиры, подробная инструкция, по которой следовало действовать при вторжении Корлея в Стералию, была донесена всем и каждому досконально – но кто же мог предположить, что она пригодится так скоро? Улицы Ливра заполонили солдаты Стералии, крепостные стены ломились от обилия народа на них. Капитан стражи затерялся в общей суматохе: к счастью, генерал Кловис вовремя назначил своего человека на эту должность. У бывших подчиненных капитана хватило ума принять легенду стеральцев о бегстве своего бывшего начальника и не пытаться копать себе же могилу: военный лагерь под стенами города развеивал опасные мысли о возможных заговорах и переворотах. Напыщенный мэр города теперь ходил тише воды, ниже травы: ратуша и зал совета была заполнена людьми Кловиса, которые, под предлогом безопасности в тяжкое время, разумеется, следовали за ним всюду. Город познал неведомый многим термин "военное положение". Сам генерал отбыл к границе с пятитысячным авангардом, за ними следом вот-вот должны были выдвинуться следующие десять тысяч, задачей которых было либо укрепление бастиона, преградившего путь корлейцам, либо вступление в бой с марша – оба сценария были командирам предоставлены.
Ловить хоть кого-то адекватного в военном управлении было делом гиблым: все носились, будто пчелами ужаленные, притормаживая только на поворотах, нередко – лбом в стену. Ни Кловиса, ни Лойоё, ни других приближенных генерала уже видно не было – все, что можно, четверка уже проспала. Наемники выскочили на улицу, наполненную гомоном. Возмущающаяся знать отчаянно выражала свои протесты наводнению военных, а местная стража наслаждалась возможностью игнорировать их вопли под предлогом отсутствия руководства. Выходить за пределы квартала элиты четверка не торопилась: вряд ли их могло поджидать там что-то хорошее.
– А все так неплохо начиналось, – с тоской протянул сказочник.
– Напоминаю, что нам необходимо попасть в темницу до того, как город сдадут корлейцам, – протараторил Фобос, уставившись на мрачную башню с множественными помостами, на которых за ночь появилась парочка-другая повешенных тел.
– Попадем, друг мой, обязательно, генерал-то удрал спозаранку, и теперь местные могут вспомнить о наших неладах с законом, – чертыхнулся Келласт.
– Сейчас искать союзников – лишь время тратить попусту. Забыли все распоряженья генерала в преддверии пожара бойни, – изрек очевидное Арчибальд, поправляя на плечах тяжелый зеленый плащ.
– На кой черт его понесло войска выдвигать? Сиди себе в городе, за стенами, что зря кровь-то лить?
– Если этот город – не Ливр, то твои, Келласт, возмущения понятны. Видимо, на поле брани безопаснее, чем внутри его стен. К тому же, кто ж его генеральские мозги разберет – не стоит отрицать, что от одной мысли о захватчиках Кловис с цепи срывается и плюет на тактику и стратегию.
– Вы опрометчиво забываете о последствиях прошлой ночи, а также не берете в учет вероятные донесения шпионов генерала, которые могли окончательно заверить его в гибельности идеи обороны города внутри его стен.
– К черту, – сплюнул Келласт. – Не нам войсками командовать. Единственное, что как-то может ситуацию с места сдвинуть – это наш старый приятель Лойоё. Генерала-то бесполезно отвлекать, а этот паразит нам обязан: вон какую женщину ему вчера отыскали. Поэтому сейчас...
Со стороны кордона раздался вопль, на который обернулась вся четверка. Перед солдатами, преградившими путь, стоял мальчуган в форме посыльного и радостно выкрикивал имя седобородого главы группы, при этом постоянно размахивая руками и подпрыгивая изо всех сил. Сердце бородача подпрыгнуло в груди: неужели генерал помнит о своих благодетелях и поэтому оставил им распоряжение, в очередной раз решающее все их проблемы? Истина же вылила ушат холодной воды на раскрасневшиеся от радости уши наемников.
– Послание Келласту из замка Стераля, – вытянувшись по струнке выдал посыльный.
– Личное? – опасливо протянул стрелок, опрометчиво натягивая красный капюшон.
– Не указано, – мальчуган стушевался, а потом, не дожидаясь команды, выдал: "Сообщите ваше местоположение!"
– Ожидай, – буркнул Келласт и развернулся, притянув к себе сказочника.
– Михалыч, название деревни в горах Леани, ближайшее к разлому.
– Это крайне неразумно с твоей стороны заведомо вводить в...
– Михалыч, сейчас все на нервах.
– Резери.
– Малой, – Келласт снова обратился к мальчугану, – деревня Резери.
Парень, слегка смутившись, замер на пару секунд, а потом радостно кивнул и побежал прочь. Солдаты недоумевающе переглянулись, но решили промолчать. Взбудораженный Келласт, не тратя больше ни минуты на лишние обсуждения, дал команду следовать за собой и вышел из квартала знати, устремившись куда-то вглубь города.
– Ты так меня и не дослушал, – не отвязывался сказочник. – Если только...
– Если бы Жерару надо было нас отслеживать – он бы приказал слать сведения без таких странных запросов. А проверять нас на честность – вот делать ему больше нечего. Скорей всего, просто информацию запрашивает, чтобы спалось спокойнее. Война разразилась: в такую пору только четырех непутевых посыльных разыскивать.
– Твое предположение с большой степенью вероятности верно, если отбросить тот факт, что наверняка во всех почтовых сообщениях указывают место отправления.
– Фоби, не неси чепухи. Гонца с такой ерундой, да тем более – колдуна, они слать не будут – голубя пустят, и дел-то. Что, хочешь сказать, они все окольцованы с меткой города, которую в обязательном порядке проверяют? Ой как сомневаюсь.
– Давайте тоже на ерунду не отвлекаться, – включился сказочник. – Куда мы сейчас спешим?
– В темницу попасть получится? Навряд ли. А адъютанта искать – как иголку в стоге сена. Так что идем на границу, посмотрим, что там творится на самом деле. Вот вы когда-нибудь видели, как сражаются армии в двадцать тысяч рыл?
– Ускоримся, быть может? – предложил Арчибальд с горящими глазами.
***
Дорога была относительно недолгой: холмистая местность и продвижение армии Корлея, не встречающей сопротивления, создали зону соприкосновения в нескольких километрах от Ливра. Судя по расположению войск, стеральцы добрались сюда первыми и решили дождаться противника, подготавливая оборону: лучников уже рассредоточили на возвышенностях, подходы к которым заграждались пехотой. Конных подразделений не было видно, лишь пара-тройка лошадей: то ли долго приводились в боеготовность, и поэтому подойдут с основной армией, то ли Кловис сомневался в их пригодности на холмистом рельефе. Знамя Бертиса возвышалось над остальными, указывая в первую очередь неприятелю, с кем именно они имеют дело. Синие же флаги вздымались над рядами корлейцев, расположившихся в полукилометре от позиций защитников. Седобородый сощурился от яркого солнца, разглядывая построение вероятного противника.
– Вон, видите, они будто десятками сгруппированы? – он ткнул пальцем в сторону корлейцев, хотя итак было понятно, о ком идет речь. – Это, значит, их лхомы.
– Щитоносцы в первых рядах, а предпочитающие за спинами скрываться с дрынами большими – в затылок дышат им, – изрек Арчибальд. – Типично для земель трусливых, что аж зубы сводит.
– А у некоторых, гляди, знамена выше других подняты, это, наверное, строя. И то верно: слева от нее две лхомы, и справа – две. Остальные, наверное, в резерве.
– Фобос, прикинь, будь добр, сколько на их стороне собралось ратников? – напряженно протянул сказочник.
– В первой линии различаю восемь десятков знамен – следовательно, шестнадцать контубий. Линий, насколько позволяет взгляд различить, три, из них две – построены, а позади какой-то разброд. Из обозримых комбатантов от четырнадцати тысяч четырехсот до шестнадцати тысяч шестисот человек, если данные, полученные от адъютанта насчет их организации верны.
– А стеральцев в три раза меньше, – мрачно среагировал чернонарядый. – Их с землей сравняют.
– Ну не сказал бы, – протянул Келласт тоном утопающего, цепляющегося за соломинку. – Фоби говорит, треть корлейцев – пока сидят в резерве, а пятая часть всех войск – конники. Неспроста же Кловис верховых не взял: значит, невыгодно их тут применять. К тому же, не забывай, генерал – ветеран многих компаний, а битвы выигрывают не количеством, а умением.
– Ветерану, что замки брать горазд, противостоят войска, что государства разоряли: их командиры опытом богаты, чья актуальность куда выше. Да и в рядах солдат матерых больше, чем в толпе Стераля, из тренировочных казарм явившихся. Надежда золотознаменных – только в подкреплении, которое свидетелем станет пораженья авангарда, что боевой их дух развеет по ветру.
– Поддерживаю Арчибальда. Добавлю: далеко не факт, что перед нами – вся армия вторжения. Учитывая мощь союза Корлея и Ормайола, здесь может быть лишь авангард.
– Из анализа прошедших дней могу сделать вывод, что командования крупными соединениями у Стераля организовано неудовлетворительным образом, причем на уровне снабжения и марша, что дает веские причины заявить: в сражении все будет еще хуже.
– Здесь будет мясорубка, – закончил сказочник мысль за Фобоса.
– Если вы ставили своей целью выгнать из моей головы идею делать ставки – вы ее добились, – фыркнул Келласт.
– Боюсь, проблема куда хуже. Битва, на мой весьма дилетантский взгляд, окончится либо ничьей, либо сокрушительной победой Корлея.
– Не разделяю такого скептического настроя, но допустим.
– Корлейцы пойдут дальше и осадят Ливр, который не особо-то и долго будет сопротивляться, но сперва налетят на лагерь стеральцев. И бьюсь об заклад, что на этом не остановятся, и докатятся до Развилки.
– И вокруг Ливра все будет усеяно трупами, которыми просто некому будет заниматься, – наконец-то дошло до Келласта, к чему клонит сказочник.
– Спокойствию благоприятствует настрой богов небесных: не скрывается Считицукмитль за облаками: не посмеют мстительные мертвецы восстать под его взором.
– А коль погода переменится, Арчибальд? То есть, ягуар небесный решит лик свой тучами закрыть?
– Разговор ведется к тому, что любой исход битвы окончится катастрофой, которая ставит под удар успешное завершение нашей миссии, – подытожил Фобос, изнывающий от лишней болтовни вокруг да около.
– Если же итог сражения не решится парой столкновений – то кладбище будет расти на ничейной земле, – продолжал сказочник, содрогаясь от вида начавших двигаться армий.
– Да нет, это уже додумки, – запротестовал Келласт. – Что они, не договорятся похоронные бригады организовывать в моменты передышки?
– Хотел ты ставок азарта? Прими мое ты заверенье: как друг друга увидали армии соседей вздорных – договориться не пытались – сразу в бой полезли дружно.
– Если же победа достанется стеральцам, в чем сомневаемся все мы – Кловис, охваченный яростью за вторжение, пойдет дальше вглубь Корлея. Замки брать – он это дело любит.
– Так, давайте придем уже к какому-нибудь выводу, а то Фоби уже трясти начинает. Михалыч, ты ведешь к тому, что столкновение надо остановить?
– Несомненно. Коль не могут люди к соглашению прийти – наш священный долг...
– Наш священный долг – деньги зарабатывать, а не волонтерствовать, – чертыхнулся Келласт и быстрым шагом направился в сторону сражения. – Идем останавливать, что стоять.
Сближения пока не предвиделось. Армия Корлея то и дело перестраивала лхомы из одной позиции в другую, стеральцы отвечали зеркально, постоянно создавая угрозу то на левом, то на правом фланге. Лучники на холмах откровенно зевали, глядя на перебежки остальной пехтуры: с возвышенностей их никто сгонять не собирался. Кловис же со своей позиции искренне недоумевал, почему корлейцы просто-напросто не попытаются их окружить – людей же достаточно. Опасаются подхода остальных войск Стералии, которые зайдут им в спину? Или своих подкреплений дожидаются? Разведка предательски молчала. Его новый адъютант настойчиво откашлялся и замер, ожидая реакции. Дилетант. То ли дело его предшественник, который не отлипнет, пока не получит ответа. Генерал все же уделил ему унцию внимания – тот растратил его на то, чтобы ткнуть пальцем куда-то в сторону правого фланга. Присмотревшись, генерал слегка опешил: маленькая группка наперегонки добегает до первой линии стеральцев, чтобы потом бодрым шагом направиться в сторону противника. Едва не выдав лучникам приказа немедленно пристрелить возможных шпионов, Кловис успевает задушить в горле зарождающееся распоряжение, заприметив знакомое красное пятно среди чудаков.
– Ты так уверенно идешь вперед, что ни у кого даже в мыслях нет спросить, есть ли у тебя какой-то план, – бросил сказочник, нервно теребя свои цепи.
– Михалыч, какой тут может быть план, – скривился Келласт. – Мне понравилось предположение Арчибальда, что никакого обмена дипломатами не было. Сдается мне, Корлей пришел, увидел противника – а тот сразу начал к атаке готовиться, и на этом все.
– И поэтому четверка одетых вычурно наемников идет навстречу бесчисленных рядам врагов. Не спорю, лучший способ в ступор командиров вражеских вогнать. Что будем делать, когда сознание вернется к ним?
– Арчи, ну тут варианта два: либо величественно поговорим с их представителем, либо будем гордо удирать со всех ног – вот уж невидаль-то какая.
– Ну хотя бы попытались, – медленно протянул сказочник.
– Не спеши со скепсисом: от них тоже кто-то вперед направился, – едва скрывая радость выдал Келласт. – Фоби, у тебя глазомер хороший, отмерь-ка расстояние между войсками, чтобы мы красиво прямо по центру встали.
– Линии войск постоянно движутся – следует зафиксировать центр в какой-то определенный момент, взять среднестатистическое значение или же вычислить возможное его расположение ко времени контакта с дипломатом?
– Я надеюсь, это была самая сложная часть переговоров.
– Смущает меня, что он один, сопровождающих не дали. И флага над ним нет – как будто то сторонний наблюдатель. Нет синего плаща, металла на одеждах я не вижу...
– Слушайте, а это не один ли из наших?
– Твое предположение, Келласт, подтверждается наблюдениями.
– Фоби, поясни?
– Пока что только наш брат посчитал хорошей идеей лезть в одиночку на толпу врагов, – влез вместо Фобоса сказочник, рассматривая необычного посланника Корлея.
К отряду бойко приближался мужчина в плотном дублете и просторных штанах – словом, одежде, посредственно друг с другом сочетающейся. Его шпага покоилась в полуножнах, а на другом бедре неуклюже болталось игрушечное подобие арбалета. Черные волосы были взлохмачены, а через плечо перекинута узкая накидка из легкой ткани. Остановившись в трех метрах от четверки, он молча замер, таращась на собрание.
– Ну, и с чего начнем? – нарушил тишину Келласт.
– Полагаю, с приветствия. Я – Илухил, как вы понимаете, временно исполняющий обязанности посла корлейской... делегации.
– Меня Келластом величают, а остальных ты все равно не запомнишь. Времени мало, поэтому давай-ка позиции обсудим без вступлений, пока тут друг друга все не перестреляли.
– Да уж, меж молотом и наковальней заготовки не разговорчивы. Во-первых, нам в общей свалке участвовать не стоит: сами знаем, какие последствия, да и бесчестно это, нам друг с другом грызться.
– Нам, значит? Принимаю. Само столкновение останавливаем?
– Да, безусловно. Переговоры и только переговоры, иначе тут такой могильник будет…
– Все, решили, отлично, – кивнул, перебивая, Келласт.
Фобос, ожидавший долгий размашистый диалог, даже вздрогнул от столь непривычной лаконичности главаря.
– Самая проблема – паритет соблюсти и свести все аргументы к невыгодности столкновения, – все же продолжил корлейский посол. – У вас, конечно, позиция получше, но в остальном преимущества у наших.
– Если бросятся – все, пиши пропало, – согласился седобородый.
– Время-то есть еще, – сморщился Илухил. – Сейчас маневрировать буду полдня, пока у кого-нибудь нервы не выдержат. Тут уже, простите, остается надеяться, что ваших разобьют быстро, и большая часть в плен угодит, а не трупами полягут.
– Смею разоружить вашу самоуверенность: генерал Кловис не так-то прост.
– Ага, значит, он все же успел добраться, – вытаращил глаза посол. – Это в корне меняет дело – тогда ситуация, простите меня, пожалуйста, в полной заднице.
– От то-то и оно. Так что стеральцы в случае победы понесутся дальше на территорию Корлея.
– Взаимно. Думаю, не раскрою большой тайны – ваши разведчики все равно уже наверняка в штаб эту информацию доставили – вы наши обозы не видели, – тут Илухил взял паузу для большего эффекта. – Перед вами – не авангард, перед вами армия для осады.
– Да мы так и решили.
– Там главные задумали к диалогу присоединиться, – вставил сказочник.
– Ну, коль реакция пошла – я вас услышал, расходимся?
– Нет-нет, это плохая позиция. Нам надо говорить не от лица армий, а от своей стороны. Иначе будем просто еще одним голосом в общем лае.
– Не соглашусь, для репутации это чревато. Но, ладно, пусть они поболтают, а там – включимся. В крайнем случае нам адъютантов назначат.
Пятерка переговорщиков отходит чуть в сторону и поворачивается к абстрактному центру будущего поля брани, показывая прибывающим их места и обозначая свою нейтральную позицию. Со стороны стеральцев скакал сам Кловис в окружении троицы тяжеловооруженных всадников, один из которых нес знамя Бертиса, а второй – Стералии, за которыми спешил хлипкий мальчуган на худощавой лошадке. Корлей же выставил троих переговорщиков под единым синим стягом.
– Так, чтобы нам в курсе быть, с чего в Корлее все началось? – вспомнилось Келласту.
– Официально если (что на самом деле приключилось, я сам не знаю) колдуны корлейские нагадали что-то про черную армию, – Илухил принялся на каждом отрезке предложения качать головой из стороны в сторону, подчеркивая банальность предсказания, – которая всех пожрет, если все не объединятся, а не будут ссориться, не встанут на защиту мира, и так далее. Ну, это если вкратце, конечно.
– Да это понятно.
– Вот. Ну, предалось все огласке – народ взбрыкнул. Где надо – заинтересованные люди подогрели, в общем, беспорядки прошли – воцарился в итоге один перец.
– И казалось бы – обычный переворот?
– С языка снял. Но – военные реформы, сбор армии. И параллельно, что характерно, похожая тряхомуть происходит в Ормайоле. Тамошние шаманы что-то похожее наколдовали. И не успели оглянуться – а государства уже союзники.
– И чего гадать – очень грамотный захват территорий, но?
– Но...Не знаю, что но. Кому вообще этот Ормайол сдался?
– Вот тоже понятия не имею, что за Ормайол, и кому он нужен, – усердно закивал Келласт.
– На этом фоне Корлей нанимает меня обеспечить успех вторжения. Ну и в ответ, как я понимаю, Стералия перестраховалась сразу четырьмя Мегаюнитами.
– Нет, мы сами по себе.
Лицо Илухила вытягивается, когда он осознает свою промашку.
– Но уговор есть уговор, мы – в стороне от сражения, – деловым тоном отметил седобородый.
– Да это-то понятно…
Делегации Стералии и Корлея прибыли секунда в секунду. Сопровождающие встали полукругом, показательно держа руки на оружии. Кловис и неведомый доселе переговорщик от лица вторженцев сблизились, не собираясь спешиваться. В отличие от бородатого генерала Стералии, лицо его антагониста украшалось исключительно густыми усами, лихо закрученными по краям. Лицо же выходца из Бертиса пылало гневом: время до извержения исчислялось секундами.
– Командор Алессандро, герцог Берьойский, командующий звеном миротворцев Лемиди, рыцарь озера Лебединых слез, – громогласно объявил своего временного господина Илухил.
"Вот же чтоб тебя", – ругнулся про себя Келласт, а пауза тем временем затягивалась.
– Генерал Кловис, военный комендант Бертиса, главнокомандующий армии Стералии, завоеватель Бергских земель, усмиритель Сфотца, избранный воитель Сандарайн и основатель военной академии, – на одном дыхании внезапно выдал Арчибальд.
Немногие заметили, что край губы Кловиса слегка дернулся – мол, молодец, выкрутился. Похоже, что только такое представление слегка остудило пыл генерала, поэтому его речь была более сдержанной, чем полагалась изначально.
– Только отъявленные мерзавцы посмеют перейти границы Стералии с оружием в руках! Прочь с нашей земли, если не желаете видеть на ней свои могилы!
– Вы дерзко отвергли предложение мира и дружбы, предпочитая язык войны! Теперь же, подобно трусам, боитесь возмездия в ответ на оскорбление!
– Началось, – едва слышно пробормотал Келласт.
– Вероломные захватчики как встарь стремятся обидой прикрываться. Мы вас не приглашали, и видеть не желаем – ступайте прочь в свои дома.
– Король ваш самодовольный войска призвал объединенных королевств, когда не пожелал идти путем, что благоденствие несет всем землям необъятным.
– На ваших грязных лапах кровь Сфотца сынов. И стеральской они не обагрятся – на этом поле ответите вы за это преступление и те, что совершили в прошлом.
– Должны мы были только показать, что следует прислушаться Стералии к голосу разума. Однако видим: онемел рассудок. И посему с плеч дурная голова слетит, пока бед других не натворила.
– Глупец лишь будет голосом разума свою мускулатуру называть. Хотели запугать нас? Лишь опозорились вы перед нами!
– Мы обо всем предупреждали, и нету времени у нас ответов ждать у скудоумов, что не умеют решения принимать.
Командиры продолжали резать воздух обвинениями, которые тщательно записывались с каждой стороны: стеральскому писарю было куда проще, чем корлейскому воину с его доспехами, поэтому тот не упускал возможности побросать на противника гордый взгляд. Пятерка наблюдателей тем временем неуверенно переглядывалась.
– Я думаю, пора – молвил Илухил. – Еще пара пафосных фраз, и они уже разъезжаются по своим армиям.
– Так-то оно так. Михалыч? Нет, Арчи! Давай ты: тут писцы с каждой стороны, нужно задвинуть что-то такое, чтобы потом цитировалось сильно и красиво. Только без фанатизма.
– Довольно! – рявкнул Арчибальд, оборвав на полуслове Алессандро, который от его жуткого рыка чуть словами не подавился.
– Коль вы приехали ругаться – позоритесь перед друг другом! Не так должны мужчины спор решать, верша солдатов судьбы. Лишь кровь, залившая луга, поставит точку в том конфликте, что вы готовите искусно.
– Арчи, отбой, не туда, не туда, – лихорадочно зашептал Келласт, ловя опешивший взгляд Илухила.
– А посему – вы ругань отложите, прислушайтесь к речам друг друга, как подобает мудрецам.
– Кто ты такой? – заинтересовался Алессандро, уставившись на диковинно одетого незнакомца.
– Я Арчибальд, Кортеса воин бывший, что рыцарские почести у Цтейя получил. Сейчас – на службе я у Аделарда, Стералии властителя и короля. Но заветы чту я те же, что и достойный ваш посол.
Корлейский командор призадумался и кивнул – Кловис же продолжал прожигать наглеца взглядом.
– Вы перешли границу, Алессандро, то объявление войны. Мотив, как говорите, у вас был – отвергнутый о мире договор. Но расскажите нам подробнее, ведь вы же видите: не ведает наш генерал о нем.
– Было послание Аделарду – и не раз – с предложением о союзе нерушимом; проигнорировал его он. Опасность тем самым для процветания создал – опасность, которой ликвидированной должно быть.
– Но разве он посла не принял вашего? Как доставляли сообщения? Вас не смущает, что тот, кто всею силою Стералии владеет, не ведает, о чем вы?
– Ерунда, – нахально бросил Алессандро. – Приказ я получил конкретный: за неуважение к союзу, за нежелание идти навстречу и агрессию воспеваемую – пойти с войсками в стан врага новорожденного и к миру гада принудить.
– Свою задачу вы исполнили сполна, – Арчибальд повысил голос, чтобы заглушить ответ генерала, который должен был поставить очередную точку на мирном разрешении конфликта. – Мы вас услышали. Гарантом получения послания отныне выступает генерал – и он, ответственный за армию, то знание непременно в дворец стеральский передаст. Откуда ведаете вы, столь дерзко говорящие, что на врага вы смотрите сейчас? Скажите, где гарантии, что нет гонца, который в этот час несет послание, что вы союзники отныне? Досуг кровь друга проливать?
– Задача поставлена пред всеми нами, свою землю защищать – прорычал Кловис.
– Пусть речи и разумны, но довольно уже ждать, – усмехнулся Алессандро.
– Кто вы такие, чтобы решать за королей?
– Я искренне рекомендую прислушаться к его словам, – протянул Илухила.
– Напоминаю, что мы тоже представители двора, – как бы между прочим ввернул Келласт, неподдельно радуясь тому, что Кловис увидел их документы до того, как Жерар урезал полномочия четверки.
– Пусть так: коль генерал гарантом выступит, что ультиматум дойдет до короля – мы подождем с моментом примирения, – нехотя протянул Алессандро, украдкой всматриваясь куда-то вдаль.
– Покинете вы наши земли.
– Нет. В зависимости от ответа короля мы – либо гости, или же вторженцы. Кто именно – не можем знать наверняка.
Кловис тянул с ответом, пристально глядя на корлейского командира (а быть может, просто заинтересовался из зависти лихими изгибами его усов). Наконец бросил: "Пусть так". Кони стали пятиться назад, понукаемые всадниками. Без лишних слов четверка и Илухил поворачиваются друг к другу, кивают и расходятся следом за делегациями. Когда Кловис и спутники отъехали на приличное расстояние, сказочник наконец-то выдал: "Я думал, взвою там от напряжения. Особенно когда они помоями поливаться начали". Тем временем Арчибальд боролся со своей гордостью, которая не давала признавать, что Алессандро пошел на попятный не столько из-за его многомудрых речей, сколько от вида умножившихся втрое золотых знамен: подошла основная часть стеральской армии, расположившейся под Ливром.
Приближаться к палатке генерала было несколько страшновато после того, как его несколько раз хорошенько осадили на переговорах. Препятствий четверке наемников по пути никто не чинил: похоже, все были в курсе, что они должны пожаловать на прием. Лойоё нигде не было видно – а группа с превеликим удовольствием обсудила бы все проблемы именно с ним, избежав гневных очей Кловиса. Незнакомый адъютант подтвердил опасения: главнокомандующий действительно ждал самопровозглашенных послов дворца Стераля. Мордовороты у входа даже не обратили внимания на прошедших мимо наемников, разнаряженных кто во что горазд. В самой палатке было душновато: неугомонное солнце не собиралось давать слабину, продолжая щедро заливать жаром. Кловис сидел за широким столом, задумчиво подставив руку под подбородок, смотря в никуда.
– Полагаю, войска теперь будут стоять у самых границ? – неловко начал разговор Келласт.
– Так лучше, – в своей манере отозвался генерал.
– Выходит, Корлей все-таки продвинулся вперед и захватил инициативу?
– Безусловно.
– Похоже, первый раунд все же за ними?
– Не все так просто. Инициатива у них, но мы сейчас в выигрыше: за нами несколько деревень и свободные пути снабжения, а у корлейцев – пустая земля. Война началась, и на фоне показного паритета в лесах разгорятся обозные битвы. В наших лесах, прекрасно знакомых егерям. Хорошая работа.
– Наши услуги не из дешевых, но проблемы мы решаем, как никто другой, – стараясь скрыть удивление, пробормотал Келласт, откашлявшись.
– В их рядах разброд и шатание, коль командир так вяло принимает решения. Сегодня было сохранено множество жизней. Осталось дождаться подхода основных сил. На сим вас больше не задерживаю.
– Позвольте, генерал, а как же наш визит в темницу Ливра?
– А что визит? Адъютанта моего по Липате помните? Ищите его в ратуше – он все устроит. Так или иначе, старше него в городе нет никого.
– А как к нему, кстати, обращаться можно? – вспомнил сказочник.
– Да так и обращайтесь, он не из обидчивых, – Кловис махнул рукой показательно в сторону выхода – которым четверка незамедлительно воспользовалась.
Корлейцы все же отошли на несколько сотен метров – видимо, опасались лишних провокаций, навряд ли из желания показать свою доброжелательность. К военному лагерю Стераля подтягивались все новые и новые отряды. Напряженность, несмотря на удачные переговоры, только возрастала.
Когда отряд отошел от лагеря на сотню метров – на плечо Келласту внезапно уселся здоровый ворон и так оглушительно каркнул, что Арчибальд чуть не снес пугачу голову своим колдовским клинком. Седобородый успел получить легкий, но обидный удар клювом по макушке за то, что не успел вовремя заметить привязанный к лапе клочок бумаги. Как верно предположили все, то было послание от их нового знакомого, Илухила, заверяющего: коль войска вновь пойдут в наступление – он тотчас пошлет ворона, чтобы оповестить четверку о разворачивающейся драме. Как он узнал, что наемники не собираются торчать в военном лагере, в отличие от него, осталось загадкой.
– Не дает покоя мне предсказание колдунов корлейских, – внезапно поделился своими переживаниями сказочник.
– На мой взгляд – так нечего добавить уже сказанному там, – отмахнулся Келласт. – Обычный повод для агрессии, прикрытый мифами и легендами.
– Возможно. Но вспомни-ка слова семаяды насчет тех, кого называла пустыми, – тут чернонарядый для верности раскрыл одну из своих книг. – "В чьих венах не течет кровь. Те, что не живые, хотя не умирали". А сейчас – самое главное: "Те, кто пожрет все вокруг и не оставит ничего, только себя".
– Звучит зловеще, – хмыкнул седобородый. – Но знаешь, что я думаю по этому поводу?
– Слишком увлекаешься ты, мой друг столь многословный, тварями безумными, что преданы земле должны быть, – влез Арчибальд.
– В точку!
– Остается надеяться, что, вы правы, – раздосадовано протянул сказочник, подавленный атакой с двух сторон.
***
Круторогий олень стремительно несся сквозь рощу, изящно петляя средь деревьев. Чуткий слух предупредил его об опасности – и в дело вступили быстрые ноги. Наверняка удрал бы он от преследователя, если не был им сам Лукаш, первый парень на деревне, пустивший стрелу точно в шею добыче. Он подскочил к трепыхающемуся животному и успокоил его ударом ножа. Жаль, конечно, поврежденную шкуру – но тут уже ничего не поделаешь. Рассказы об охотниках, которые могли вогнать стрелу прямо в глаз зверю, уходили корнями в далекие времена, когда только зарождалась их уютная деревенька. Сокрытая от дурных глаз многочисленными лесами, она жила многие годы, не зная горя и лишений: щедро кормил ее добрый лес и немноговодные, но обильные рыбой речушки, прорезающие чащобы.
Этот день должен был стать особенным: отец Лукаша договорился с батькой Джарки, его возлюбленной, о помолвке. Молодые, как водится, долго прятали свою любовь от односельчан, показывая ее только деревьям, средь которых встречались. Но не было уже сил скрывать чувства, посему раскрылись они своим родителям – а те только рады были услышать новости. Как водится, праздник будет у всей деревни: на глазах у каждого будет просить Лукаш руки Джарки, а, следовательно, без подарка являться недосуг. Вот как докажет парень свою любовь: олень столь тучный, что с трудом можно тащишь его без посторонней помощи! Но и не такие преграды Лукаш преодолевал.
На подходах к деревеньке идти стало проще: дорога пошла с горки. Оставалось только перейти широкий ручей, в котором дед Коломан привычно отмачивал пруты. Лукаш задорно поприветствовал старика – а тот ни слухом ни духом: все смотрит куда-то подслеповатыми глазами, будто парня не замечает. "Чудится мне что ли?" – бросил старик, указывая куда-то пальцем. Глянул парень – и оторопел. Чужаков давно не видели в округе: да и кому надо шариться по лесам в поисках деревеньки отшельников. На горизонте маячило с десяток фигур, идущих твердым шагом. То, что скрывало зрение Коломана, разглядел молодой глаз Лукаша, о чем тот сразу поведал старшему: незнакомцы были будто в жутковатых черных доспехах. "Иди в деревню давай, мужиков предупреди!" – нервно бросил дед, показывая, что покараулит незваных гостей – мало ли. Лукаш побежал так быстро, насколько ему позволяла туша оленя.
Вбежав в деревню, парень поднял шум. Односельчане отвечали хохотом: знаем, что праздник сегодня – всех уже пригласили. А потом, разобрав в сбивчивой речи молодца о причине тревоги – побледнели и перепугались. Мужчины побежали в дома и выскочили кто с топорами, а кто – с рогатинами. Откуда ж знать, что на уме у незнакомцев! Завывающих баб заперли в домах, чтобы не высовывались лишний раз – те сразу прилипли к окнам, пытаясь что-то разглядеть сквозь мутные пузыри. А потом раздался крик, от которого у всех внутри похолодело. Лукаш понял, что деда Коломана он видел в последний раз. Вне себя от охвативших его чувств, он подскочил к дому Джарки, выбил дверь и потребовал от любимой хватать мать и бежать в лес, да так тихо, как только можно. Вторя ему так поступило еще несколько глав семейств, отправляя следом малых детей. Когда пришла мысль, что было бы лучше всем скрыться под защитой деревьев – пустые дома лучше полных могил – незнакомцы уже были у входа в деревню. И тогда жители застыли от ужаса.
Они были полностью черные: люди, но не люди, шедшие такт в такт, чей каждый шаг был похож на предыдущий, выверенный, четкий. Не видно было их лиц – всю голову скрывал черный шлем, а причудливый клинок, казалось, рос из самой руки. Один попытался что-то им прокричать – но слова потонули в воплях односельчан, когда незнакомцы бросились на них. Раздался треск: рогатины сломались о неведомую броню чужаков. Топоры отскакивали от прочного металла, не причиняя им никакого вреда – а вот мечи черных солдат с легкостью проникали в плоть людей. Деревню залили вопли боли. Отец Лукаша упал рядом с ним с пропоротым животом, рядом грохнулся его названный брат Дусан. Парень соображал холодно: он бросился прочь от сражения, больше походящего на бойню, к домам, где завывали запертые женщины. Как мог он выбивал двери, призывая перепуганных насмерть пленниц бежать, куда глаза глядят, пока враг не добрался до них. На то, как резали его друзей и близких он не смотрел: в голове стояла задача внушить как можно большему количеству людей идею удирать прочь. Нетрудно было понять, это этот враг в полон никого брать не будет.
Когда, наконец, он обернулся – замер на месте как вкопанный. Не было ни одного трупа, будто убитые внезапно испарились, унесенными невидимыми духами леса. Часть черных устремляется к нему, другие – бегут за ковыляющей старухой. Вот она падает, пронзенная клинком. Вот ее тело содрогается, будто переживая тысячи переломов в один миг. Вот она поднимается, а черный цвет ее брони режет глаза. Клинок пронзает грудь Лукаша, разрывая болью каждую частичку его тела.