Гармония

Владимир Вейс
С вечера Герману нездоровилось. Он держал руку за спиной, словно согревая почку.
- Продуло? – спросила жена.
Она принесла из спальни аптечку, извлекла перцовый пластырь, ловко приклеила на больное место. Ещё выжала из палетки капсулу next, заставила положить в рот и отправила на кухню: «Только тёплой водой запей, иначе бесполезно».
Герман подчинился. Он верил в долгие прогулки Нинель, она так просила называть себя, иначе, если - Ниной, то он - Шурик, а никакой мужчина с производным именем «harmonia», прогулки по просторам Интернета, в результате каждый день скачивала в специальную папку «Здоровье» рецепты оздоровления организма. Сама не верила в них, но испытывала на муже и сестре Галине, приблудившейся к ним после развала Союза.
- Не купайся полностью, иначе намокнет пластырь, - посоветовала она перед сном. – Зубы и… сам понимаешь, что.
Герман понял, и проделал так, как советовала ему супруга.
Нину он первый раз встретил в корпоративной библиотеке, когда пришёл, чтобы покопаться в подшивке и найти свои статьи. Он заглянул в глаза женщине, поднявшей на него голову, увидел бесконечную синь её сущности, и забыл. Это был шок, от которого он избавился, когда через несколько дней набрал номер её домашнего телефона корпоративной связи, а узнать не составляло труда по спискам работников фирмы. Они проговорили полчаса и договорились встретиться утром, точнее, в городском парке, через который Нинель спешила на работу. 
Эти встречи укоренились в привычку, но долго не приводили к более близким отношениям, потому что Герман завершал бракоразводный процесс с Татьяной, безалаберным скандальным существом, нарожавшем ему троих детей, но выросшим до самостоятельного возраста и советовавшим родителям разбежаться, когда они затеивали очередной скандал.
Герман перед сном уже по собственной инициативе выпил ещё таблетку next, присовокупил сирадол (заболело вывихнутое на турнике плечо), ещё половину эзлора, прошёл август, а симптомы аллергии давали о себе знать, «прикроватился», так он называл укладку на разборный огромный диван чешского производства, потребовал выключить свет.
- Сейчас, дочитаю главу, - пообещала Нинель, и, действительно, через пару минут потянулась к торшеру, приобретённому ими в ИКЕА.
«Ну вот мы и вросли в российскую действительность, - подумал Герман, вспомнив о магазинах, квартире, работе, ставших атрибутами их переезда в Москву. Ещё пришли мысли о том, сколько их обманывали или пытались «проехаться на доверчивости» люди при сделках, других контактах или просто при общении. – Менталитет россиян далёк от совершенства».
Они не раз обменивались с супругой о трудностях привычки к новой жизни в России после среднеазиатского гостеприимства, почитания стариков и железного сцепления рук при сделках. И пришли к выводу, что такими сделали столичный народ приезжие из провинции ещё в советские времена.
Нинель после «книготерапии» уже спала. А в окно пробивался свет улицы, сдобренный шумом листвы тополей, примкнувших к дому с незапамятных брежневских времен. Они были довольны этим тихом местом в Коломенском районе, близостью к станции метро, и написали письмо в администрацию Собянина, когда узнали, что тополя, как источник пуха в начале лета будут вырубать. Исчезнет иллюзия деревенского пейзажа, который и составляли эти деревья, за которыми виднелось небольшое озерцо природного парка.
А может аллергия у него от тополиного пуха? Но ведь не май же! И эта болезнь у него от пестицидов, которыми усеивали поля с хлопчатником перед машинной уборкой. Колхоз тесно примыкал к Чимкенту, где жили до горбачёвских времен Герман и Нинель, правда в Ташкенте, но и туда ветры приносили запах гермеса. Но жену аллергия взяла здесь, когда она проходила мимо железнодорожной прачечной и в этот момент из трубы у асфальта тротуара вырвался пар, сброшенный автоматом. Нинель попала в больницу, потому что сыпь вышла не только снаружи. Они написали после этого жалобу, прачечную закрыли, но депо не заплатило ни копейки за ущерб здоровью.
Но всё это в прошлом. Сейчас они уже на пенсии и, если бы не корпоративная добавка, месяц тянуть было бы трудно. Они не раз прибегали к кредитной карточке Сбербанка, чтобы поддерживать привычные уже рамки существования. А выхода нет, хотя есть около десятка книг, который он выпустил, чтобы посмотреть со стороны на своё творчество. Нинель посмеивалась над ним, она воспринимала его «писательство» как хобби, необходимое для самоутверждения в мире интеллигенции. И лишь недавно, прочитав сборник его рассказов в поезде, от ничего неделания и уверенности, что лишь баловство, вдруг обнаружила талант понимающего жизнь художника слова. Она долго ходила под впечатлением этого открытия, но потом, по возвращении домой, забыла о своём обещании подправить грамматику, стилистику, убрать, как ей казалось, графоманские обороты и сравнения. Она только напоминала мужу о многочисленных договорах с издательствами, обещавших распространять книги и платить автору. А писатель посмеялся в темноту над наивностью Нинель.
Она  спала сном праведника, но вдруг вздрогнула и забросила на Германа ногу и обняла мужа. Стало тепло и необычайно уютно. Исчезла боль в спине, исчезло само восприятие тела, как нечто сковывавшего душу. Он знал, что стоит закрыть глаза и во сне и понесётся всего лишь в нескольких сантиметрах от земли на невидимом стрейборде. Он обязательно увидит Нинель, возьмёт её на руки, или протянет ей руки, и они взлетят к звёздам, перебегая с одной планеты на другую, словно по камням порога шумной горной речки.
Господи, как же прекрасна эта жизнь!
Герман лежал на спине не шелохнувшись. Пластырь смялся и забился в пространство между ложем и спинкой. На него накатилась волна умиротворения. И он подумал, что, наконец-то достиг гармонии! Он почувствовал себя некоим Центром Жизни, когда можно просить о чём хочется, что желается, и это будет исполнено. За ним стояло Могущество Творца Мира, и он, потерянный в миллиардах живущих на планете людей, вдруг выдвинулся на какой-то утёс невероятно высокой скалы и смотрел вниз хозяином всего этого! Ему всё доступно и подвластно!
Он вспомнил текст Льва Толстого, предсмертные размышления Андрея Болконского, и понял насколько радостней и насыщенней его жизнь литературного героя, стоящего на пороге Вечности. Он представил смерть своего отца в горящем танке под Будапештом, почти почувствовал отчаяние и восхищение перед уходом в Иной Мир. Отчаяние за невозможность больше увидеть только что родившегося сына, восхищение волей Всевышнего, прекратившего невероятную боль от огня, пожирающего его плоть. И разве он, Герман не должен благодарить судьбу за то, что живёт в мирное время, пользуется благами цивилизации, и никому в своём окружении не завидует, радуясь мгновениям бытия.
Он мысленно оглядел квартиру, похвалил себя и спутницу по жизни за удачный ремонт, когда всё стало таким, как мечталось, даже электрические розетки и выключатели оказались на нужном им месте, мебель удовлетворяла по дизайну и, в то же время, емкости, техника подобрана самая современная по рациональным соображениям, а не кичливости некогда обеспеченных людей, окна и двери говорили о том, что здесь взыскательный вкус и глубокое понимание красоты и удобства. Они готовились к пенсии и направляли на предстоящую безоблачную жизнь каждый лишний рубль.
Улыбнувшись, подумал о сестре жены, которая жила в небольшой комнате напротив зала, и эта страшно ленивая, эгоистичная и думающая только о своём здоровье, не показалась ему постоянным напоминанием злосчастности и иронии судьбы, он простил ей затягивающую в омут самокопании сущность. Бог с ней, она противоположность, она другой берег, она просто символ лени!
Герман прижался к жене, почувствовав её жаркий плоский живот, словно ей двадцать лет! Да, эта женщина поражала удивительным качеством превращаться по утрам совершенно молодой: черты её лица разглаживались, щёки покрывались девичьим румянцем, губы чуть приоткрывались, обнажая полоску смеси искусственных и естественных зубов (тоже постарались ещё до пенсии).
Многое сделано по бытовым проблемам. Но, конечно, ко всему не подготовишься! Всего не предусмотришь, но именно в эту темень необычной для себя ночи, Герман почувствовал себя совершенно счастливым и нужным на этой Земле человеком!  Его ещё мучила неустроенность младшего сына, который сбежал из Чимкента, не доучившись, не утрясши отношений с первой женой, с которой развела его собственная мать. Да и по линии Нинель иногда приходили вести о неурядицах и болезнях её сестёр и братьев, детей и внуков по линии своей семьи, которые выбивали её из колеи, и она тотчас же спешила в небольшую церковь за озером, где её успокаивал местный батюшка. Кроме того, обнаруживались какие-то долги по кредитам, вырисовались проценты по налогам, когда они заходили на сайт «Государственные услуги», необходимость обновить водительские права и многое другое, что заявляла о себе жизнь в мегаполисе.
Но всё это ушло из понимания момента. Всё это было далёким и несущественным. Вот они, два человека, лежащих рядом, которым уже за шесть десятков лет, и они принадлежат только друг другу, и их мысли только друг о друге. Было какое-то отдалённое ощущение границы всего этого благоденствия, за которой болезни, неурядицы, и, наконец, смерть. Всё это предстоит испытать и будни потеряют прелесть соразмерности здоровых ощущений и радостных чувств.
А может и не потеряют? Скорее всего Герман и Нинель примут их такими, какими они даны судьбой и от этого не станут злыми, завистливыми, склочными. Ведь в них, в их сознании тысячи томов прекрасных книг, воспоминаний о добром и красивом! Они хорошо знали, что сохранили в своих душах трепетное восприятие жизни, как величайшего подарка Вселенной Любви. Любви к людям, любви к Жизни!