Без срока давности

            

                Вера Ховайко   проживала в украинском селе, «Богом забытом»: ни школы, ни клуба, ни магазинов.   За продуктами ездила в район на "Запорожце", ибо автобус проходил вдалеке от села. Муж давно умер, дети жили в областном центре. Пытались мать забрать к себе, но она за свои шестьдесят лет так "вросла" в землю, что не оторвать. В селе и остались такие же люди, но их немного.

                Накануне 25-летия Победы Вера Фёдоровна вновь поехала в районный центр. Ехала и думала, как прекрасно было, когда каких-то десять лет назад,  они с мужем ехали по той же дороге с оврагами, но автомобиль вёл супруг.

                Вскоре впереди показался районный городок. До обеда объездила продуктовые магазины, не проехала и мимо аптеки. После обеда поехала на рынок, где случайно встретила   своею одноклассницу Оксану. Та ещё перед войной, окончив сельскую школу, уехала в район. Там вышла замуж за какого-то местного чиновника. Больше о подруге Вера ничего не знала. Ведь после этого по этим местам пронеслась смерчем война.

                Сорок лет прошло, как расстались одноклассницы. И, возможно, прошли бы мимо друг-дружки, если бы не одна общая примета: у обеих на левой щеке по-прежнему «красовалось» родимое пятнышко, убирать которое врачи не советовали во избежание нежелательных последствий. Остановившись, они минуту молчали, потом обнявшись, расцеловались.

             - Надо же, какая встреча, - первой заговорила Оксана.- Как живешь, школьная подружка? Замужем? Какой раз?
             - Прости, я не поняла твоего юмора.
             - Как не понять, Верочка? Войну-то мы какую с тобой пережили! В оккупации жизнь не сладкая. Сама знаешь. Первый мой муж погиб на второй год войны, хорошо, что не пропал без вести. А твой-то не погиб?
             - Мой-то вернулся. Вся грудь в орденах. Но толку мало от них: десять лет назад война «догнала» моего» Васеньку. Умер, едва отметив 50-летний юбилей. Но он ему радовался, как ребёнок конфетке, ибо боялся, что не доживёт и до него.
            
             - Прости я не знала? У меня же погиб, я вышла снова замуж, теперь я Оксана Крутько, третью фамилию ношу, а куда деваться? А ты сейчас со вторым мужем живёшь, одноклассница? Без мужей нам нельзя. Хоть какой-нибудь, да мужик в доме.
             - Нет, живу одна в нашем с тобой бывшем селе? Вернее, в том, что от него осталось.
               
           В это время к Оксане сзади подошёл пожилой седой мужчина:
            - Сколько тебя можно ждать, поехали домой, а то на День рождения твоей подруги опоздаем.
              - Прости, Коля, вот одноклассницу встретила, - стала оправдываться жена.
              - Од-но-класс-ни-цу, говоришь? - взглянув на Веру, проговорил по слогам муж.
              - Да, а что?
              - Ничего, поехали быстрее.

              … Проводив мужа на фронт, Вера до оккупации села немцами успела окончить курсы медсестёр и тоже отправилась на фронт. Выносила с поля боя раненых солдат всегда со словами: «Не стоит благодарности, я надеюсь, что за это Бог сохранит на фронте жизнь моему любимому мужу». В октябре сорок первого года на Брянщине попала с батальоном в окружение. Из него вырвалось только несколько неполных взводов. При этом солдаты вынесли на плащ-палатке и раненую медсестру Ховайко. Им повезло, блуждая наугад по лесу, они встретили партизанский дозор. Вера стала партизанкой. В боях не участвовала, лечила раненых.

             Командиру партизанского отряда однажды  пришлось послать в ближайшую деревню на задание Веру, разумеется, с её согласия, ибо она не совсем ещё отошла от полученного ранения. Это мера - вынужденная. Предыдущая разведчица с задания не вернулась. Кто-то её выдал, она была из местных. Веру же в эти места привела война.

            Под предлогом поиска  родственника, она вошла в первый же дом незнакомой деревни. Решила расспросить местных жителей о лагере. Ещё по пути, разведчица встретила двух девочек, сообщивших ей, что немцев у них нет, только комендант с охраной. Но они  просили «тётеньку» не ходить в деревню, так как полицаи в ней зверствуют, хватают всех чужих людей. Поблагодарив детей за информацию, она продолжила идти своей дорогой. Только теперь она поняла, что может в отряд не вернуться, но задание должно быть выполнено. Оно состояло в том, чтобы разведать дорогу к находящемуся рядом временному лагерю для советских военнопленных, с целью освобождения узников и пополнения поредевшего отряда.

          Дверь открыла женщина и с удивлением уставилась на незнакомку:
          - Что Вам надо в нашем доме?
          - Простите я не здешняя, ищу своего брата Никифора Соловьёва? В каком доме он живёт?
          - С Вами всё понятно, - заулыбалась хозяйка, - сейчас муж мой Вас отведёт к нему.
          - Спасибо!- заподозрив неладное, тем не менее спокойно ответила гостья.

          Когда в дверях появился хозяин, Ховайко поняла: «Это - конец». Но беспокоилась она не за свою жизнь, а за то, что подвела ребят-партизан.
          - Николай Герасименко, - представился он, снимая с плеча винтовку и поправляя на руке белую повязку. - Кто тут без спроса ходит в мой дом в гости? Попрошу документы.
           - Я их потеряла по пути в деревню. Я шла с города к своему брату, который до войны проживал здесь.
           - Как звать брата?
           - Соловьёв Никифор.
            - Это другое дело,- мигнув жене, произнёс полицай, - пошли, проведу к нему. Он живет тут недалеко.

              Как можно было догадаться, вместо дома брата они оказались в доме немецкого коменданта.
              - Ещё одна ищет брата, - с улыбкой у рта доложил коменданту Герасименко.
            
             Переводчик сначала перевёл эти слова, потом ответ коменданта:
              - Господин комендант говорит, что насколько он помнит, та женщина искала мужа. А сельчане подтвердили, что он погиб на фронте в первый месяц войны. Но не это главное. Неужели партизаны не могут придумать для своих разведчиц что-то новое? Короче так, Герасименко, веди её куда хочешь, делай с ней что хочешь, но утром я должен знать содержание задания?

           Привёл он её в какой-то пустой дом на окраине села.Его дом находился на другой стороне. 
           - Сейчас мы с тобой займёмся любовью, потом ты мне расскажешь, что твоим партизанам надо в моей деревне?- растопив печь, заговорил полицай, улыбаясь.
          
            Несмотря на изнасилование и унижение, Вера не выдала задания. Увидев это и выпив стакан самогонки без закуски, полицай приступил, как он выразился, к процессу допроса, который ничем не отличается, по его словам,  от допросов в гестапо. Бил кулаками, тушил  папиросы на теле (он так и не разрешил ей одеться), душил. Она же не могла оказывать сопротивление, будучи привязанной к кровати. Выпив ещё самогона и окончательно захмелев,  пошёл к себе домой, еле передвигаясь. Рассчитывал на то, что из-за темноты его пьяную походку никто не заметит.

          Вера осталась одна, ожидая своей горькой участи назавтра.  Но, видимо, Бог решил спасти не только мужа, но и её заодно. Спасение пришло оттуда, откуда  не ждала. Уходя, полицай забыл запереть дом на замок. Когда через несколько минут дверь начала скрипеть, открываясь, партизанка  закрыла глаза и стала прощаться с жизнью. Думала, воротился полиций-изверг. Бежали секунды, но к ней никто не прикасался. Открыв глаза, она им не поверила, закрыла снова. Второй раз снова увидела наклонившихся над ней тех двух девочек, которых встретила по пути в деревню. Подружки тогда сразу сообразили, что «тётенька» не совсем простая, и что её ждёт участь той другой "тётеньки", которую полицаи после пыток повесили. Незаметно для неё проследили её путь, сначала к дому полицая, потом в пустой дом (семью, проживающую в нём полицаи расстреляли за отказ хозяина служить им). Дождавшись ухода «дяденьки», они вошли в дом.

         - Уходите в лес, "тётенька", - развязав её, просили девочки, - иначе Вас повесят.
         - Спасибо, детки, за моё спасение, но уйти я сейчас не могу, не выполнив задания. Мне надо знать подходы к лагерю со стороны леса, где какие посты, какая охрана?
         - Не волнуйтесь, мы Вам сейчас всё расскажем. Ночью Вы ничего не увидите, а днём Вас снова задержат и спастись не получится уже.
         - Ну тогда, рассказывайте.

           Ночью Вера была  в отряде, но не одна, а со своими спасительницами.

           Утром партизаны напали на лагерь, освободили узников и тем самым пополнили отряд. Медсестру командир оставлял в лагере с девочками, но она, взяв в руки автомат, рвалась в бой. Комендатуру народные мстители разгромили в селе, полицаев перебили, но не всех. Кое-кто успел "унести ноги". Среди них оказался и Николай Герасименко. Вера долго плакала от обиды, что не смогла рассчитаться со своим мучителем. Успокаивая её, командир отряда сказал: «Не расстраивайся, сестричка, война ещё не скоро закончится. Даст Бог, встретитесь. Не получится в войну, встретитесь в мирное время. Для таких «зверей в человеческом обличье» нет срока давности…

             Расставаясь с одноклассницей, Ховайко запомнила номер автомобиля, на котором она уехала с мужем. Других действий предпринимать не стала, поехала домой успокоиться и подумать, что делать дальше. То, что мужем подружки был тот полицай Герасименко  не сомневалась. Его выдали глаза.

             Сама же подружка заметила, что её ненаглядный муженёк  занервничал, что отразилось на вождении автомобиля.
            - Что с тобой случилось, Коля, тебе плохо, останови машину, - попросила жена.
         
             Автомобиль продолжал движение, а водитель спросил пассажирку:
            - Твоя одноклассница во время войны село не покидала?
            - Конечно, нет. Она, как и я перенесла все тяготы оккупации.
            - Это хорошо, но вот родимка её и глаза?!
            - Чему ты удивляешься, Коля, ты думаешь, что родимка и глаза есть только у нас двоих? Ну ты меня и рассмешил? Что случилось-то?
            - Во время войны меня спасла одна медсестра, похожая на твою одноклассницу. На территории Брянской области. Всё никак не найду её и не отблагодарю.
            - Земля круглая, дружок, возможно, она тебя сама найдёт.

            И она нашла.

            Долго  Вера не могла отгадать одну загадку: она не могла ошибиться в Николае, хоть и прошло почти тридцать лет, но… почему у него теперь фамилия Крутько? Как он смог её поменять? Этот вопрос не давал ей спать всю ночь. А утром она села в свой «Запорожец» и направилась … нет, не в район, а прямиком в область.

          В областном КГБ с Ховайко долго беседовали. Майора нисколько не озадачило то, что у возможного бывшего полицая нынче другая фамилия. Такие случаи встречались у него в практике не раз. Его интересовало другое: не могла ли она ошибиться? Ведь в противном случае, её могли потом привлечь за клевету.
         - Вспомните, - просил майор, - хоть какую-то примету у него. У Вас вот родимка на щеке. Кстати, поселитесь на несколько дней в гостинице, домой не езжайте сегодня. Если это действительно полицай Герасименко, он мог узнать Вас.
        - Я вспомнила, тот был абсолютно лысый, а этот с волосами почему-то?
        - Вот видите, гражданка, Вы могли ошибиться. Но внутренний голос подсказывает мне почему-то , что Вы не ошиблись. Езжайте в гостиницу, вот адрес, я сейчас позвоню, забронирую Вам номер. Мы за это время проверим и Вас найдём.

         Сотрудники госбезопасности, внимательно прослушав магнитофонную запись слов Ховайко,  сработали высокопрофессионально. Парик не спас. Предатель Родины, дезертир Красной Армии, немецкий полицай на оккупированной территории Николай Герасименко, сумевший в послевоенной неразберихе сменить фамилию на Крутько, предстал перед военным трибуналом. И получил   то, что «заслужил» во время войны – расстрел.

        Чтобы у читателя не возник вопрос, что военного преступника судили только из-за одной женщины, добавлю, что судебное разбирательство шло долго, ибо нашлось очень много выживших свидетелей злодеяний полицая. Они проживали на тот момент в разных уголках Советского Союза.

12.09.2017 г.

Фото из Интернета