ПРОТЯНУТЬ БЫ ДО ЛЕТА
Линке очень не хотелось открывать глаза. Она посапывала, постанывала, вяло переворачиваясь с боку на бок, всем своим видом показывая ненавистной сестре, что она спит. Но эта уловка не срабатывала: Инночка настойчиво будила сестру.
Линка с рождения была врединой. Ее баловали мать с отцом, тетки старые и молодые и напоследок – Инка. Линка всегда была пухленькой, и всем это доставляло удовольствие. А как она материлась! Это же песня! Вокруг нее хохотали, а она продолжала выдавать свои перлы. Незаметно для себя девочка подросла и маты стали резать слух, а ее манерничанье перед зеркалом – раздражать. Тем более, всё это сопровождалось постоянной ленью. Линка привыкла нагружать своими проблемами старшую сестру, думая, что это царствование продлится вечно. Инка, как могла, сопротивлялась. Но что она могла в одиночку? Вечно уставшая мать спрашивала только с нее. Она, если и давала задание по дому на двоих, знала, что младшая палец о палец не ударит. Стоило Инне начать жаловаться, тут же получала подзадник. Причина: учись заставлять работать и не ябедничать.
Разница в их возрасте была небольшая (всего-то два года) и на внешности никак не сказывалась. Девочки были одинаковыми: длинные русые волосы, туго заплетенные в косы, одинаковые платьица, которые мать сшила самостоятельно из лоскутов, купленных в "Детском мире" на кукольном отделе, сандалии тоже были одинаково стоптанными. Девочки отличались между собой только характером. Но каким характером! Если старшая была покладистая и послушная, то младшая - наоборот, сплошное противоречие всем и всему. Но если мать сказала, никакие возражения не принимались. Это она так думала. Чтобы лишний раз мать не хватала в руки веник или шелковую плетеную сетку, Инна все домашние детские обязанности взвалила на себя. Сестра так к этому привыкла, что не представляла, как это она будет мыть в миске посуду, стирать школьные воротнички. Ведь для этого есть Иннка. А мать не вмешивалась. Но это не говорит о том, что она их совсем забросила. Иногда она вывозила девочек в центр города, в кинотеатр на просмотр индийского фильма. Или водила после работы на местный водоем – шахтный отстойник. Наверное, так жила каждая среднестатистическая семья. Но кто сравнивал?
Инночка взяла в руки узелок с продуктами и с серьезным видом, шагая за матерью, вела сестренку за руку.
Шли долго в полной темноте, близко друг к другу, стараясь не тревожить дворовых собак. Это был секретный поход, о котором нельзя было рассказывать подружкам. Линка шипела в ухо, что воровать дрова не будет, что это нечестно. Надо покупать. Она расскажет об этом всем. Она не понимала, где взять денег на машину дров. Она вообще в своем возрасте ничего не хотела понимать. У Инны в такую раннюю пору не было желания объяснять. Она понимала, что идет на взрослую работу. Набрать дров на зиму – не каждая девятилетняя девочка осилит. Она – осилит.
Ноги быстро устали, потому что дорога вела всё время в гору. Вот уже закончились дома, сараи и хозяйственные постройки. На пути оказался танковый полигон, мимо которого не пройти ни с какой стороны. Как здесь трудно перетаскивать своё тельце через буераки, канавы, ухабы и камни.
- И зачем танкам такая дорога? - с вызовом крикнула Линка,- им же
неудобно так кататься.
-Тсс! - быстро оглянулась мать и подзатыльником приструнила говорливую дочь.
- Я предупреждала, что надо молчать,- продолжила женщина. Лучше бы она этого не делала. Обиженная дочь остановилась, не обращая внимания на то, что мать изо всех сил тормошила её за старую кофтёнку. Линку все же удалось сдвинуть с места какими-то обещаниями и уговорами. Дальше все шли в полной тишине.
- Пришли! - громким шепотом возвестила Инна и присела на огромный камень у подножия террикона. Мать засуетилась возле узелков: повязав голову косынкой, быстро бросила под ноги девчонкам старые, драные, варежки, наказала детям быть предельно внимательными и полезла на террикон. В это время на самую верхушку отвальной породы из шахты по ленте ехали брёвна, доски, щепа, шпалы. Это были дрова!
Молодая женщина находила на склоне горы любые доски и осторожно скатывала их вниз, где дочери должны были всё это собирать в одну большую кучу. Ей некогда было думать о том, что дети работают, как взрослые люди. Ей нельзя было об этом думать, иначе расплачется в самый неподходящий момент. Лучше совсем не думать.
Работа спорилась: дров было много, зрителей не было, а время до рассвета быстро сокращалось. Постепенно стали появляться грузовики, снующие по накатанной дороге и поднимающие клубы тяжелой пыли. Черная масса проникала на все открытые места тела: лицо, уши, носы, руки, но никто во время работы не думает об этом. Самое заветное желание - поскорей бы мама спустилась с горы. Как только она будет рядом – значит, работа окончена.
- Кушать хотите? - спросила мать, подходя к узелку с провизией. Даже Инночка, вечно ноющая, что не хочет есть, согласилась позавтракать. Еда была очень вкусной: солёные огурцы, хлеб, кусок сала. Грязными руками дети взяли по куску хлеба. Никто не ругал за это – мыть было негде. Всё – дома.
Только расположились на грязном бревне, чтобы отдохнуть, подъехал грузовик и водитель, сплюнув из окна, позвал:
- Эй, мать, помощь нужна? - и тут же притих. На него смотрела тридцатилетняя... мать двоих детей. Взрослые смеялись вместе и о чем-то переговаривались. Слышно было, что это были цифры.
-Ладно, за пятерку и погрузить помогу, - сказал водитель и принялся забрасывать дрова в кузов.
- И чего ругаются? - толкнула в бок младшую сестру Инна, - дрова таскать надо. Погрузка была трудной. Тяжело детскими ручонками подавать на машину дрова. Спасибо, взрослые не очень контролировали детскую помощь.
Передохнули все только тогда, когда уселись в кабину грузовика. Как здорово там пахло бензином и табаком. "Наверное, так должен пахнуть папка", - подумалось Инночке, и она задремала на плече у мамы. Сквозь сон она еле улавливала вязкие слова: печка дымит... зима... протянем...
Если проанализировать всю детскую жизнь, можно решить, что всё было плохо. Но на то оно и детство, чтобы воспринимать реальное бытие (читай - житие) как счастье, данное только тебе. Наверное, в жизни надо было испытать все невзгоды, чтобы понять, что ты в этом мире для чего-то нужен. Наверное, надо было ощутить всю тяжесть жизни, чтобы потом пойти по ней с ровными лопатками. Инночка дважды слышала от незнакомых людей, что если тебе плохо, вспомни, что у тебя за спиной не крылья, а лопатки. Их надо ощутить всем нутром так, чтобы спина в один момент выпрямилась и ты гордо прошествовал мимо врага. Врагов у Инны еще не было, но о лопатках она запомнила навсегда.
Рассматривая свое отражение в зеркале, Инночка кривилась. Она откровенно себя ненавидела. Всю ненавидела. Длинные, до пояса волосы были ровными, и не завивались, как у сестры и подруг, ножки были худенькими и голыми, а не волосатыми, как у Надьки одноклассницы, а зубы… Зубы – это отдельная история. Зубы были редкими. Она могла между ними запросто проводить спичкой и не ощутить препятствий. Из-за таких редких зубов ее бабка называла брехухой. Была такая шутка у бабулек на улице. Но никто не понимал, как страдал ребенок, не умеющий врать, от этих обзывалок. Об одном она помнила всегда: как бы ни было трудно, у нее всё равно вырастут крылышки. Не могут острые лопатки худышки быть гладкими, ведь они предательски торчали острыми уголочками.
Инна часто жила какой-то окрыленной. Не летала, а плавала в мечтах – ведь крылья еще не прорезались. Она действительно считала себя гадким утенком и потихоньку завидовала школьным красавицам. Ей бы немного поддержки, горы бы свернула.
Впрочем, были удивительные события в ее жизни.