3.
Весь день Мите не давал покоя водопровод. Слесари ругались, грозили всё бросить и уехать, и он кратчайшим путем по горным тропкам делал концы из Верхнего отделения в Прибрежное то за паклей, то за винтами, весь исцарапался и стёр пятку до крови.
Никакой официальной должности у Мити в лагере не было, при этом он был правой рукой директора, и лучшего помощника тот вряд ли бы себе пожелал. Митя ездил в город за продуктами, стриг газоны, помогал художникам рисовать стенгазеты, расселял вновь прибывших, составлял отчеты, словом, с лихвой отрабатывал свое бесплатное двухмесячное пребывание на море. Ему было не привыкать, ещё в школе он научился выполнять кучу поручений, не перекладывая на других и не ожидая благодарности. Все учителя знали: хочешь, чтобы задание было выполнено, поручи Макарову. Было что-то основательное, надежное в его крепкой фигуре и серьёзном скуластом лице. Нахмурив густые брови, он выслушивал задание, кивал головой, и это означало, что дело будет сделано наилучшим образом.
В институте быстро поняли, какой ценный кадр им достался. Митя никогда ничего не забывал, не опаздывал, не выбирал работу полегче и к концу первого курса стал просто незаменим на факультете, при том что учился отлично. Конечно, на нём ездили и факультетские, и общежитейские начальники, а на втором курсе выдвинули на институтский уровень, чтобы там хоть кто-нибудь работал. После второго на море его курса, можно сказать, сослали, сказали: «Отдохнёшь!» – хотя отдыхом это можно было назвать с большой натяжкой.
…Светкина измена занозой сидела у Мити в сердце, но страдать времени не было, и это было благом. Время не шло, а летело: кажется, только-только он раздавал наряды слесарям, а уже наступил обед. В столовую он прибежал, когда она была уже пуста. А через несколько минут он мчался в Верхнее отделение, и если бы его спросили, что он съел, он затруднился бы ответить…
Только в четыре часа пополудни, в самую жару, у него выдалось несколько свободных минут. Механики тестировали насос, а Митя стоял, поставив ногу на ржавую холодную трубу, и ждал, когда из трубы в резервуар польётся вода. Над морем и побережьем висел зной, в раскалённые горы жестоко палило солнце, а здесь под отвесной скалой, в тени огромного корявого вяза было сумрачно и даже не очень жарко. Футболка прилипла к потному телу, но Мите было лень её снять. Он отдыхал и думал: «Подольше бы копались рабочие …»
На поверхности трубы собирались холодные капли, медленно утяжелялись и падали, заворачиваясь в пыль. От резервуара, наполовину заполненного чёрной неподвижной водой, тянуло свежестью. Несколько жёлтых, неведомо откуда залетевших листков акации прилипло к поверхности воды, на одном из них ярко блестела паутинка: лучик солнца каким-то чудом пробился сверху через частую листву вяза и словно прилип к ней.
Время, которое с утра неслось кувырком, вдруг остановилось. Митя смотрел на тёмную маслянистую воду, в глубине которой что-то таинственно белело: то ли лист бумаги, то ли кусок известняка, — и ему вдруг вспомнилась странная ночная девушка. Он нахмурился, потом улыбнулся и решил как-нибудь ночью снова сходить к плоскому камню.
…Через полчаса в штабе лагеря он, срывая голос, кричал в трубку телефона, дозваниваясь до Алушты: кончилась изоляция. Так прошел день...
…Когда на танцплощадке заиграла музыка, Митя лежал в своей комнате, заложив руки за голову, и через окно смотрел на звёздное небо. В комнате было темно, он очень устал, ноги гудели, но спать не хотелось. Молодое сильное тело протестовало против покоя и одиночества… Вместе с музыкой в открытое окно вливались приторные ароматы ночных цветов, они томили и делали одиночество одновременно и мучительным, и сладким.
Митя представил танцплощадку: освещённый круг с танцующими парочками; взрывы смеха в полутьме; едва сдерживаемое, почти осязаемое возбуждение, повисшее над пятачком, и вскочил с кровати. Торопливо обулся, кинулся к двери, даже взялся за ручку, но снова вернулся и лег на кровать.
Звёзды смотрели на него и словно говорили: «Как всё сложно и неразумно у вас, людей; торопливы и ненадежны ваши отношения, мимолетна и суетна ваша любовь. Вы жаждете удовольствий, спешите, а когда добиваетесь, чего хотели, не понимаете, что потеряли больше, чем получили... Вы судорожно цепляетесь за миг, не понимая, что живете в вечности! Подумайте об этом, успокойтесь, и большая часть ваших проблем исчезнет сама собой!»
Митя не слышал звезд. Он ворочался, вздыхал, отчаянно пытался уснуть, а когда посмотрел на часы, увидел, что нет ещё и двенадцати. Он сел на кровати: «Всё равно не спится, схожу-ка ещё раз к этому камню. Может, опять приплывет эта странная девушка... Интересно, какая она из себя? Сегодня можно будет разглядеть, ночь ясная …» Митя взял куртку и вышел из домика.
…Морю в эту ночь тоже не спалось. Оно было задумчиво, серьёзно и думало какие-то свои затаённые думы, изредка набегая на берег длинной пологой волной: шу-у-у-у... Светила луна, и было видно, как волна долго катится вдоль берега, гася сама себя, потом нехотя отступает. Через некоторое время другая, всё больше изгибая гладкую поверхность воды, косо приближалась к берегу и медленно наползала на него. В этом мерном движении, которое невозможно было ни замедлить, ни остановить, чувствовалась исполинская сила и неподвластность ничему, кроме собственной прихоти.
Меньше, чем через час Митя был у скалы, в тени которой прятался плоский камень. Ещё издали он увидел чёрный силуэт: кто-то сидел на самом краю, обхватив колени руками. «Она!» — обрадовался Митя.
Девушка была неподвижна. Какая-то тёмная накидка покрывала её с головы до ног. Митя осторожно взошёл на плиту и тихо сел позади.
Шли минуты, мерцали звёзды, поплёскивали о камень волны. Митя почему-то оробел и никак не мог решиться начать разговор.
Внезапно девушка обернулась:
— Ты здесь? Я вдруг почувствовала… А я… — она запнулась, — …а я тебя жду... Уже давно…
— Гм… ещё час назад я даже не знал, что приду. Но, как видишь, пришёл… И вот уже несколько минут сижу и не могу придумать, что сказать.
Девушка засмеялась:
— До сих пор не придумал?
— Нет.
— Тогда зачем же пришел?
— Не знаю… — Митя помолчал. — Может быть, для того, чтобы узнать, кто ты, и рассмотреть тебя получше. Ну, так кто же ты, спортсменка?
— Нет.
— Тогда сдаюсь, у меня больше нет версий.
Девушка долго молчала, потом сказала:
— Я — русалка!
— Ну, это понятно. А на самом деле?
Она усмехнулась:
— Не веришь? Тогда сейчас придумаю что-нибудь другое, чтоб тебя устроило...
— Ну, хорошо, — засмеялся Митя, принимая игру, — русалка, так русалка. Но имя-то у тебя есть? Как мне тебя называть?
— Называй, как тебе захочется.
— Ничего себе! А если я назову тебя, например… Бабой Ягой?
Девушка помолчала, потом тихо сказала:
— Но ты же не захочешь меня обидеть... Зачем тогда ты пришел?
Она произнесла это серьёзно, и что-то изменилось, разговор вдруг перестал быть просто шутливой болтовней.
— Извини, — Митя был немного сконфужен, — мне вовсе не хочется тебя обижать... А знаешь, — он опять перешел на шутливый тон, — я кое-что придумал… Мне очень нравится имя Ася. Когда-то я читал повесть с таким названием, главную героиню звали Асей, а в жизни я ещё ни одной Аси не встречал. Ты будешь Асей, если не возражаешь, конечно. Ну что, подойдет? Меня, кстати, зовут Митя.
— Очень приятно, — сказала девушка, потом церемонно протянула ему
руку и представилась, — Ася…
Митя пожал её маленькую ладошку и сел рядом, и только тогда понял: то, что он принял за накидку, — волосы девушки. Роскошные, густые, они покрывали её с головы до ног.
— Вот это да! — изумился Митя. — Да ты и впрямь настоящая русалка!
Девушка перебила его:
— Ты помирился со своей девушкой?
Митя помрачнел:
— Давай не будем об этом.
— Как хочешь...
Они помолчали, потом девушка сказала:
— Ну, вот ты и сделал то, ради чего пришел: узнал, кто я такая. Даже имя мне придумал. Можешь уходить.
— Это не всё. Я ещё хотел разглядеть тебя получше. Ночь светлая…
— Правда? Ты так думал? — спросила Ася.
— Честное слово!
— Ну, что ж, тогда смотри... — она повернула голову. — …А я посмотрю на тебя.
Её лицо оказалось прямо перед ним. Красиво оно или нет, Митя не понял, но у него забилось сердце. Худенькое, с острым подбородком, освещённое луной, оно было почти прозрачным, но главным на нём были глаза. Огромные, они заслоняли всё остальное и глядели на него испытывающе и тревожно; кроме этих глаз он не видел ничего. Ночь, призрачный свет, тишина, которую нарушал только редкий плеск волн, превратили происходящее во что-то необыкновенное. Мите стало не по себе. Он невольно подумал: а вдруг она и вправду русалка?
— Мне кажется, что ты красивый. — задумчиво произнесла Ася.
Митя улыбнулся:
— Бывают лучше.
— А я тебе понравилась?
— Честно?
— А какой смысл говорить неправду?
— Не знаю. Но… я бы хотел увидеть тебя днём. — сказал Митя. — Сейчас всё как-то не по-настоящему.
— Это невозможно.
— Почему?
— Русалки не переносят солнца.
— Я читал сказку Андерсена про русалку, там она прекрасно переносила.
— Это потому что сказка. А я настоящая русалка, и знаю лучше, чем твой Андерсен.
— Так уж и настоящая? — шутливо сказал Митя. — Тогда у тебя должен быть хвост. Ну-ка, покажи...
Он отвел с её плеч пышные пряди и увидел, что на ней ничего нет. Она была абсолютно нагая. В лунном свете жемчужно мерцало её тело.
Он растерялся:
— Ты... Э-э-э... Тебе не холодно?
Он сказал это, чтобы хоть что-то сказать.
— Нет, я всегда так плаваю. — спокойно ответила Ася. — А про хвост — это всё выдумки.
Митя был озадачен.
— Послушай... Ася... — начал он нерешительно.
— Я знаю, что ты хочешь спросить. — перебила Ася. — Давай договоримся: ты не будешь допытываться, кто я, откуда и почему не похожа на других. Иначе я больше не приплыву сюда. Я и в этот раз долго думала, прежде, чем решилась.
— Хорошо. — согласился Митя. — Но если я не буду спрашивать, ты будешь приплывать?
– А ты будешь приходить?
– Конечно! Разве можно упустить такой случай: познакомиться с настоящей русалкой?!
— Тогда договорились. Только ты никому не должен рассказывать обо мне.
— Если я даже расскажу, мне всё равно не поверят. Но я буду молчать.
— И еще: не называй меня русалкой. Теперь у меня есть имя.
— Договорились!
— Ну, а что же мы будем делать? – спросила Ася.
Митя воскликнул:
— Что делать? Купаться! Прямо сейчас! Представляешь, я целый месяц на море, а уже забыл, когда последний раз купался!
— А ты хорошо плаваешь? — Ася встала, подошла к краю камня и быстро свила волосы во что-то похожее на косу.
— Нормально... — бодро ответил Митя, не отводя глаз от её тоненькой фигурки, освещённой луной.
— Тогда поплыли, сегодня лёгкая вода.
Она спрыгнула в воду. Вода приняла её беззвучно, Митя даже не расслышал всплеска. Он скинул с себя футболку, шорты и тоже нырнул.
Всё было необычно в эту ночь. Митя привык считать себя разумным человеком, он не верил в чудеса, не верил в Бога. До сих пор жизнь была для него проста и понятна. То, что происходило с ним сейчас, было странно, почти нереально, оно не вписывалось в обыденность, в которой он до сих пор существовал. Это занимало его и немного тревожило. С одной стороны, надо было как-то объяснить себе ситуацию, с другой, не хотелось ничего понимать и объяснять, хотелось просто отдаться событиям, которые властно увлекали его куда-то.
Вода обняла Митю, легко приподняла на едва заметной волне и, когда он поплыл, мягко заструилась по бокам и животу. Он мощно раздвигал её сильным телом, и она податливо уступала ему, словно приглашая плыть дальше.
Рядом с ним возникла Ася. Она двигалась бесшумно, слегка опережая его. Он поплыл быстрее, но она все так же оставалась впереди, тогда он рванулся изо всех сил, бешено заколотил руками и ногами, и когда, тяжело дыша, поднял голову, Аси рядом не было. Гордый своей победой, Митя обернулся и окликнул её. Она отозвалась, но не сзади, как он ожидал, а метрах в десяти справа.
— Оставайся на месте... — услышал он её тоненький голосок. Через мгновение она вынырнула прямо перед Митей и снова исчезла. Он долго вертел головой, пытаясь угадать, где она появится, и уже начал беспокоиться, когда вдруг её ладони легли ему сзади на плечи. Он повернулся и опять не увидел никого. Прошло всего несколько мгновений, и вдруг издалека, как будто от невидимого горизонта послышалось:
— Митя-а-а... Плыви сюда, не бойся...
И Митя поплыл. Поплыл, не раздумывая. Почему-то он был уверен, что с ним ничего не случится. Под ним была чёрная бездна, он плыл в открытое море на зов странной девушки, которая называла себя русалкой и плавала, как русалка. А он плыл, вода приятно холодила кожу, и всё было хорошо...
…Вернулся Митя под утро. До подъёма было полтора часа, он уснул мгновенно, а когда открыл глаза, опять не мог понять, сон ли ему снился или всё-таки это было — ночное купание и таинственная девушка.