Владимир Андреевич Стрельцов, успешный и уважаемый врач-травматолог, поселился далеко от отчего дома, но очень часто вспоминал эти родные сердцу края. И по возможности старался чаще навещать уже состарившихся родителей. Слава Богу, что они ещё живы, причём, живы вдвоём, хоть воды друг другу подадут, если кто из них захворает.
Так получилось, что Владимир Андреевич у них единственный ребёнок да и тот уехал за тридевять земель. Но вот такая она судьба, никогда не знаешь, где найдёшь истинное благополучие и успех, а где потеряешь всё на свете.
Возвратиться домой, по окончании института, он не смог, его сразу направили стажёром в известную клинику. Такая удача только снилась многим студентам, а он ею воспользовался наяву. Отец с матерью радовались за него и никогда ничего от него не требовали, от них у Владимира, по существу и не было проблем. Но он и сам считался хорошим сыном: каждый месяц слал им денежную помощь, все отпуски только у них гостил и даже собирался купить родным однокомнатную квартиру в своём городе, чтобы те всегда находились рядом. А вот тут старики запротестовали, ну, как обычно говорят люди их возраста:
- Где родились мы, сынок, там и помрём. - легонько стукнул ладонью по столу отец.
- Батя, а если сляжете, не приведи Господь, тогда что делать будем?
- Ничего, всё обойдётся, Володюшка. - ласково приговаривала старушка, поглаживая его по голове.
Вот так и шли год за годом. Сын волновался за родителей, а они беспокоились о нём. Особенных изменений в их здоровье не наблюдалось и Владимир постепенно привык к реальной действительности.
Иногда с головой "уходил" в прошлое, как он, босоногий неслух, в чёрных трусах и разбитыми в кровь коленками, разорял воробьиные гнёзда, как раков ловили по норам и как стреляли скворцов из рогаток. Улыбался и вздыхал, столько грехов было сделано в детстве и сколько несчастных птиц загублено, просто так, ради развлечений.
Но один случай до сих пор не давал ему покоя, даже по прошествии множества лет.
Вовке тогда исполнилось пять годков. На дворе стоял июнь, пора зрелости некоторых ягод и фруктов. Вовка давно заприметил, что у деда Макара поспели его пресловутые ранние яблоки, но на них и глядеть было нельзя. Сильно злой этот дед Макар. В прошлое лето так уши им надрал, кто за лакомством к нему соблазнился, что целый месяц ушные мочки пекли и болели, а дома ещё и отец хворостины добавил.
Но как можно спокойно созерцать, как несчастная яблонька уже вся провисла от налившихся краснобоких плодов, так и просит, чтобы её маленько разгрузили. И Вовка не выдержал. Дождался, когда дед Макар куда-то по делам отправился, прихватывая с собой сумку, отставил заранее отодранную штакетину в заборе старика и беспрепятственно очутился в чужом дворе.
Яблоки срывал не просто так, а продуманно, дабы хозяин не заподозрил. Ни с одной веточки, а со всех понемногу. Заправил майку в шорты, что мамка сшила ему из его же брючек, которые Вовке стали малы по росту, и накидал полную пазуху упругих и пахнущих анисом, фруктов.
Убегал задворками. Домой нести нельзя, мамка заругает. Она не разрешает лазить по чужим садам и огородам. А папка, так тот и вовсе отлупит. И Вовка стребанул к речке, там он полакомится сочным деликатесом, а остаток припрячет в высокой траве.
Но только он шагнул на ту полянку, где они часто с пацанами устраивали игрища, как тут же обнаружил на ней деда Макара. Он стоял к нему спиной и зачем-то размахивал топором, а перед ним лежал на спине местный старик, Алёха Гусаков.
"О, этот дедок ещё похлеще будет. Но что это?"
Гусак, как они называли пенсионера, взмолился, а Макар не послушался, так и опустил ему топор на голову.
Вовка собрался заорать, что есть мочи, но от страха сдавило в горле. Мальчишка юркнул за большое дерево, сплошь обросшее молодыми побегами. А Макар вытер лезвие топора об одежду деда Алёхи и как ни в чём не бывало зашагал к себе домой. Когда он проходил мимо того дерева, где затаился Вовка, то у последнего душа в пятки ушла. Пацан потихоньку продвигался по кругу, чтобы быть постоянно скрытым кустарником и, кажись, пронесло, его не заметили.
Выждав какое-то время, Вовка вынул майку из шортов и яблоки с шумом посыпались на землю, отскакивая на несколько метров от мальчишеских ног, будто обгоняя друг друга.
Освободившись, мальчик во всю прыть побежал в поле к матери, где женщины пропалывали зелёно-синие ряды колхозных помидоров, достигающих, казалось, самого горизонта.
- Мамка, мамка! - закричал Вовка. - Иди скорее, чего расскажу. - и заревел во весь голос.
Женщина бросила тяпку и поспешила к сыну.
- Вовка, чи что случилось, чего ты, сынок? Может, обидел кто или пожар в деревне?
- Там, - он указал рукой на рощицу. - дед Макар зарубил топором Гусака. Я видел! - последние слова он истерически выкрикнул.
- Какого гусака, нашего, что ли? - не поняла женщина.
- Мамка, ну как ты не поймёшь? Деда Алёху, вот кого!
- О, Господи! Что ты такое говоришь? Может они подрались, а ты панику на всё село затеял.
- Ничего я не затеял, мамка, он размахнулся и как ударил его вот сюда. - мальчик показал ребром ладошки у себя на лбу, чуть выше переносицы.
- Не показывай на себе. - отдёрнула его ладонь обеспокоенная женщина и внимательно посмотрела на сына.
- Ну что, опять мне не веришь? Тогда пойди сама и убедись. Он лежит там, где дикая груша.
- О горечко... Бабы! - развернулась она к товаркам, которые тоже бросили работу и внимательно прислушивались к разговору между матерью и сыном. - Вы чуяли, какие новости мой пострел принёс?
- Да почти ничего не разобрали. - женщины, одна за другой, стали подходить к краю поля.
Вовка повторил им то, что сообщил матери. Не все поверили тому, тоже были предположения, что два старых дурака напились и передрались, но Вовка нервничал и стоял на своём.
- Я никогда не брешу, понятно? Только немножко, чтобы ремня не получить. Но после, всё равно сознаюсь.
Женщины решили отправиться на поляну всей бригадой, но там они застали Макара вместе с участковым. Оказывается, зарубив Алёху, Макар тут же поспешил к местному блюстителю порядка и честно объявил тому обо всём, ничего не утаивая.
Участковый вознамерился прогнать рабочих с поляны, мол, мешаете, улики затопчите, но никто и с места не сдвинулся.
- А чего ты нас гонишь, а, Алексеевич? Мы живём туточки, а потому имеем право. - возмущались они. - Макар, за что же ты так человека, а?
- За то, что он и есть тот убийца, который загубил три души с нашей улицы. Павло Рожков, Вася Телега и Санька малой - это его рук дело.
- А чего ты мне не сказал, а сам занялся самоуправством? - тут же подал голос Алексеевич. - И откуда тебе известно, что это именно он их отправил к праотцам?
- Он сам мне и сознался перед смертью, думал, что я его пожалею. А я его обманул.
- Тебе до того, что за дело? Это милиция решает, а ты тут, смотри, мститель народный выискался. - иронизировал участковый.
- Самое прямое мне до этого дело. - огрызнулся дед Макар. - Санька сыном мне доводился. - бабы так и ахнули от услышанного. - Да, это так. - ещё раз подтвердил Макар. - Согрешил с Люськой на старости лет и вот результат. Вернее, был результат. Мы с Люськой в тайне это держали, она даже слух пустила, вроде от командировочного понесла. А я и не в обиде. Ей двадцать семь, а мне чуть не в три раза больше. Молодица стеснялась, что засмеют. Мой старший погиб в Афганистане и вся надежда на Саньку была, а Гусак, падлюка... - старик заплакал, как ребёнок и все вокруг притихли, пережёвывая странную, неожиданную правду. И одновременно страшную.
- А за что он его? - спросили рабочие.
- За мать заступился, потому что. Лёха повалил её на лугу, а тут Санька. Хоть и подросток, а кулак крепкий. Так и заехал ему в челюсть, а Гусак зло-то и затаил.
- А тех мужиков за какие провинности?
- Что самогона у него украли трёхлитровую банку. А ты тогда на байкеров всё свернул, они как раз целой оравой проезжали мимо нашей деревни. - обратился Макар к участковому.
- Да хватит тебе уже людей смешить. - возразил тот. - Как ты докажешь, что он во всём признался? Может, это ты всех убил и Алёху в том числе. Предположим, будто Алёха кое-чего пронюхал о твоих преступлениях...
- Я что, сына родного стал бы губить? Вы жинку Алёхину допросите, не может быть, чтобы она ничего не подмечала. Он запугал её, бедную.
- Даже, если и она нас в чём-то просветит и это будет в твою пользу, то с тебя это ответственности не снимет, в любом случае тебе отвечать за содеянное. Ты не имел право с ним так поступать.
- Да я и не боюсь. Мне терять уже нечего. Супруга моя померла, сыновей нету на белом свете, ну а мне, что тут делать одному? Может, в тюрьме побыстрее сдохну.
Жена Алёхи и на самом деле многое рассказала участковому, будто Гусак, в те дни, когда погибли все трое жителей их деревни, уходил из дома с топором. На её подозрения он ей так и заявил:
- Пикнешь кому, так сразу в погреб полетишь.
Старушка всхлипнула.
- Я всё время в страхе жила. Погреб у нас глубокий и пол зацементированный. Ещё и лестница железная. Я бы никогда оттуда живой не выбралась.
Вот так всё и выяснилось. Ну, а дед Макар до суда не дожил, сердце не выдержало. Деревенские все осознавали, что он тоже совершил жуткий поступок, но почему-то всё равно единогласно приняли его сторону. Убить другого человека, по сути, это довольно тяжёлое испытание. Значит, у покойного имелась серьёзная причина, чтобы сполна принять на себя гнев Божий.
А похоронили деда Макара рядом с его сыном. Младшим. Старший покоился на городском кладбище.