Всё - шутка и чистой воды стёб.
Звёдное небо августа и огни ночного города — словно одно в другом отражается. Парочка уютно расположилась на балконе девятого этажа. Великолепная ночь, и выпить и закусить есть –—ну что ещё надо человеку для счастья.
Я блаженно потянулся в сладкой ленивой истоме.
— Смотри: звезда падает!
— Нет, это не звезда, самолёт, скорее всего. Да это же НЛО — прямо как на картинке. С ума сойти. Чего же тебе, тарелочка, тут надо...
— У нас тоже такие летали, летали. Летали, летали. Пока не долетались...
И она рассказывает с упоением, отблеск звёзд в её глазах — тут чему угодно поверишь.
— На старом заброшенном пастбище приземлилась такая. С неба сошедшие существа... нет, не боги, не ангелы, а чёрт знает что: серые, страшные, тщедушные. Глаза, как кошачьи, а в глазах — бездна. Ну что ты смеёшься — морок они умели взглядом наводить, правда ненадолго, и понятна была их речь, хотя они рта не открывали. Да и какой у них рот — яблока не откусить, разве только гусеница какая заползёт.
Пытались наши прогнать их, но не очень-то получалось. Плюнули и решили подождать до зимы, и тогда уж серьёзней с ними разобраться. А более всего тут кум старосты виноват, стратег великий, всё это дело завесой тайны густо занавесил. Все разговоры о пришельцах пресекал, мол, не ходите к ним и всё тут, а то с неба ответку получите.
Сам-то, видимо, не зря хаживал, а староста во всём его покрывал. А откуда хозяйство его вдруг так расцветать стало, батраков поменьше числом стал нанимать? Луч от пришельцев как к нему попал? То ли стащил его, то ли сами в дар преподнесли. Говорили, что он этим лучом и картошку копал, и деревья срубал. А фрукты и овощи у него на ярмарке самые крупные и красивые были. Пытались огородники семена от его плодов проращивать, нате-выкусите, — не прорастают и всё тут, ни картошка, ни помидоры, ни что другое. Нечистое тут дело. И денежки у него стали водиться, и нос задираться. Да вот только поломался его луч, то ли затупил, то ли стёр, а нового взамен не дали. Стал кум старосты злиться и тоже косо в сторону пришельцев смотреть.
Неладное стало твориться в окрестностях городка: то на пшенице — круги и урожай наполовину загубленный, то куры стали пропадать, то коровы без молока, будто кто выцедил. Ещё того хуже, тушки мелкой живности стали находить в полях разрезанные и без внутренностей совершенно.
И девок стали пришельцы портить. А вот девки божились и крестились, что были на этой бесовской тарелке не по своей воле и не помнят ничегошеньки — очнулись только на лугу.
(— Ага. Понятно дело. Это не я, и не любовник мой, это всё пришельцы виноваты. — рассмеялся я. Сверкнула на меня глазом прелесть моя и тоже рассмеялась. Нормальная всё ж она и не корчит ничего из себя.)
— Посидели, посовещались и уговорили мужики нашу ведьмочку местную, что с русалками водится, и не задаром, видимо, уговаривали. Она такой морок пришельцам навела по болоту. Представь, идёт вся из себя полуголая, а надо сказать, тут бы за ней и пень зашагал, а может и шагали, такие формы у неё были телесно-притягательные.
Идёт в луче света по жуткому болоту не спеша, лёгким воздушным шагом, кочек едва касаясь.
Тин... тин... тин... и тарелка за ней мелкими прыжками аворожённо: — тын, тын, тын..
Большой бульк!!!
И без лешего тут не обошлось, помог он ей, целовались вовсю потом на обочине болота.
Трясины в этом Чёртовом болоте знаешь какие? Утонула в болоте та тарелка, увязла наглухо, из трясины не взлетишь. Но, говорят, не померли они в том болоте, так там и живут, вот непонятно только, чем и как. Запретили на болота те ходить, ну и какой дурак туда попрётся. В окрестностях, при ветре с той стороны и музыку тихую слышно бывает, и голоса их лягушачьи.
Всё равно кум старосты с визитами туда зачастил, пока не пропал совсем, то ли забрали эти нелюди его к себе, то ли утонул самостоятельно. Сын его, точная копия папаши, недельку помыкался, собрал пожитки и в соседний городок, в порт. Уплыл… за бог знает сколько морей, и откуда такие деньги нашлись. Потом уж молва ходить стала, что очень большим и богатым человеком на чужбине он стал.
Начальник стражи на пастбище после этого случая явился с группой своей. Всё обшарили, всё осмотрели, даже с верхушек самых высоких деревьев. Нашел и как только умудрился. Большие каменные глыбы, очень живописно расположенные.
Узрев странную закономерность в расположении каменных глыб, распорядился всё изменить и разложить по-новому, более удачно. Даже нарисовал как. Ох и попотели наши парни.
— Всё как всегда. — от души посмеялся я. — Ах ты, милая сказительница моя...
Взаперти от всего мира долго не усидишь. На работе продлить свой отпуск, ой, мало мне, за продуктами, то да сё… Всё равно из дома я вышел в прекрасном расположении духа.
Хотелось обнять весь мир и кому чего хорошее сделать за просто так.
На скамейке у магазинчика сидела местная достопримечательность: мужчина плотного телосложения и неопределенного возраста. Коты в количестве четырёх штук тоже имели место быть. Сколько я себя помню — сидел он тут постоянно, а вот количество котов и их персоны были величиной переменной. Бомжом достопримечательность тоже не назовёшь, хотя никто не знал его места жительства. Аккуратный такой и вот кроссовки на нём, хоть и поношенные, порядка на два точно выше, чем обувь моего щеголя-шефа. Я бы от таких точно не отказался. Может просто ранний пенсионер, тоскующий по общению. И гостевая приёмная у него имеется — вон беседка, густо обвитая виноградом, в разросшемся кустарнике, — прямо мини-кафе на свежем воздухе. И деньги ему дают охотно, хотя он никогда ничего не просит, сколько раз слышал я, что идут они неким целевым назначением тому, кто нуждается больше.
Странная личность. Со всех сторон — странная. Под впечатлением от собственных раздумий купил я для него бутылку не самого дешёвого алкоголя, колбаски получше, для котов пакет сарделек что попроще. Поставил это всё рядом с ним на скамейку и был остановлен вопросом:
— Ты ночью ничего необычного в небе не видел?
Ну с кем ещё говорить о проблемах космического масштаба? И о мировых тоже. И вообще обо всём глобальном, жадно жаждущем нашей корректировки вкупе с вниманием и пониманием... Странно, ведь я очень умеренно пью, что даёт мне повод для некой гордости перед многими моими друзьями. Сто грамм или около того в любой праздник. А тут нажрался как сапожник. Почему как сапожник?.. Ах да, на мой вопрос, где бы он работал, если бы работал, – был ответ:
— Сапожником или за памятниками в городе присматривал бы.
Ну никак с его обликом не вяжется — руки-то у него — не те, аккуратные руки. Где тут логика? Я вообще смутно помню, о чём мы говорили. Об НЛО, само собой. Обо всём фантастически необычайном. Припомнил я ему всё, что читал. Мол, столько миров фантасты своим воображением создали, а он мне:
— Невозможно придумать то, чего не было! Значит, было это всё... И миры все эти и, мол, вселенная совсем не так устроена, как мы думаем, и много ещё всего... ах, моя бедная голова. Всё в тумане, и коты сытые живописно разлеглись...
А я ему — не помню, чего я ему. Небось, чушь всякую. Тау-Кита… Альфа Центавра… Большая медведица, которая всё мерещится…. Точно: надо меньше пить.
Дома скандал я таки получил. Но от соседки. Стояла в лестничном пролёте и обложила меня почём зря.
Моя только посмеялась утром и рассольчика принесла с капусткой квашеной, сама делала. Чудо, а не женщина.
Спустился я за газетами к почтовому ящику. Слышу: разговор в квартире у соседки, дверь-то приоткрытая, поневоле прислушался, каюсь, прилип за выступом стенки. Потому что голос вчерашнего моего собутыльника почудился.
— Что ты творишь! Зачем сыновьям Тима кроссовки три пары притащила? Фарцовщица, млин. Мимо сиюминутной выгоды пройти никак не можешь. Не то живо отправишься на отдалённое пастбище овец пасти на своих лабутенах.
— Это же не ваши кроссовки с навигатором временным. И где только вы их взяли? Обычные кроссовки, что тут такого…
— Дерзишь, ох, дерзишь. Пастбище для тебя ещё ближе. — после леденящей паузы. — А с Жекой что за история? Довела мужика до ручки… головой думать надо, а не задом, пусть даже и прелестным.
Я невольно присвистнул от удивления. И дверь захлопнули, ну, слава богу, меня не заметили.
При первом же удобном случае спросил соседку без всяких обиняков, прямо в лоб:
— Кто этот мужчина у магазина?
— Смотритель… — ляпнула она в ужасе прикрыла ладонью рот. Дверь опять захлопнулась.
На мгновение почувствовал себя обитателем палаты номер шесть. Вполне закономерно.
продолжение http://www.proza.ru/2017/09/25/57