«Продленка» - вкусно пахла пончиками с повидлом!
Обычно, на дополнительные занятия после уроков, приходили те ученики, которые попадали в категорию - неуспевающих. Это были - второгодники, и еще те - кто, наивно желая спрятаться от всевидящего ока учителя, садились на самые последние парты в классе. Таких прозывали «камчаткой», в честь отдаленного восточного полуострова Советского Союза.
Когда учительница медленным взором обводила класс, выбирая очередную жертву, обреченную на вызов к доске - «камчатка» притихала, пригибала к крашеным зеленой краской партам свои непутевые головы, старательно избегая встречи глаза в глаза.
Сидящие на первых рядах, (конечно же, это были - стремящиеся к знаниям, более успешные в постижении школьных наук хорошисты и отличники) – улыбались, хихикали, кто злорадно, а кто с сочувствием, когда учитель все таки определялся со своим выбором, и остановившись на конкретном имени, старательно и терпеливо начинал выуживать разбросанные осколки знаний из памяти наиболее «одаренного камчадала».
Но жителей «камчатки», в школе целинного совхоза, было не много, как правило - три, четыре человека на класс. А классы были большими – по тридцать, сорок и больше учеников. И это, учитывая, что классы еще разделялись на «ашек, бэшек», и даже, порою - на буквы « В и Г» …
Васька выбрал себе место в «золотой» серединке, всегда занимал третью парту от начала, и усаживал рядом свою неизменную школьную подружку – Магрипу! Еще в первом классе, учительница - рассадила детей по парам: мальчик – девочка, девочка - мальчик, парты были на двоих учеников.
Но дружить, а тем более сидеть за одной партой с девчонкой, почему то считалось зазорным, и каждый новый учебный год, мальчишки упорно рассаживались по парам, со своими друзьями, а Любовь Васильевна, снова – рассаживала своих питомцев по личному усмотрению.
И так, продолжалось уже четвертый год. Только один Васька, не предпринимал никаких попыток к тому, что бы избавиться от своей соседки. Напротив, если Магрипа сама пыталась пересесть к подружке, он немедленно возвращал беглянку назад, на свое место, которое он ей определил.
По началу, над ними подшучивали, но потом привыкли. Учительница, пожилой и опытный педагог, конечно не сразу, но отыскала причину такой привязанности между детьми. Дело в том, что Васька, худенький белобрысый пацаненок, был не глуп и смышлен. По всем предметам, - кроме математики!
Когда проходили арифметику, то дела у него шли довольно не плохо. Правда, таблица умножения, упорно не укладывалась в его стриженную под «чубчик» голову! Ну - никак! Особенно на три, семь и восемь! Васька вышел из нехорошей ситуации, наловчившись находить нужный результат путем прибавления потерявшихся в памяти непокорных цифр, и делал это – довольно быстро.
Конечно, такое – способствовало развитию его памяти, но только не в математическую сторону. Он и без того, начав читать и писать гораздо раньше своих одноклассников, мог процитировать после второго или третьего прочтения, небольшое стихотворение, монолог, изложения писал почти в копию с оригиналами… Но математика!!! Она оставалась «запретной зоной» для него, и как оказалось в последствие – на всю жизнь!
Остальные предметы, проблем у Васьки не вызывали. Даже более того, чаще всего он и не утруждал себя тем, что называлось - «учить уроки дома», успевая на переменах сделать и домашнее задание, и «пробежаться» глазами по теме предстоящего урока.
Любовь Васильевна – огорчалась такому математическому неприятию своего ученика, но изменить ситуацию - никак не могла! Васька как то случайно услышал, как в разговоре со своим коллегой, она сказала, кивая в его сторону: «Чистый гуманитарий!», но ничего не понял, а спрашивать, что означает это слово – постеснялся! Но слово это, было явно не ругательное, и Васька с ним примирился.
Магрипа же, напротив – читала и понимала формулы и символы так, как Васька приключения из Майн Рида! Она легко «ходила» в математике там, где ее сосед откровенно тонул, безо всякой надежды на самостоятельное спасение. С первого класса, открыв для себя таланты девочки, Васька «держал» ее возле себя. Магрипа быстро справлялась со своей контрольной, и еще успевала искоса глянуть в тему соседа, подсунуть ему, написать на промокашке, решеные ею задачи, которые тот быстро и аккуратно переписывал в свою тетрадь.
Конечно, и девчонка имела от подобного симбиоза определенные выгоды. В первую очередь, Васька всегда защищал ее от мальчишек, если кто пытался обидеть его Магрипу: дернуть за косичку, отобрать тетрадь или портфель, или еще как ни – будь… Он смело вступался за соседку. До драки, как правило, дело не доходило. Раскрасневшиеся забияки, чаще всего трясли друг друга за «грудки», задавая один и тот – же вопрос: « Ты, кто такой!...А ты – кто такой!», и на этом расходились, бросая непримиримо лютые взгляды и угрозы страшной мести и расправы… Главное, нужно было вовремя разойтись, не роняя при этом гордости и достоинства.
Еще, когда у него заводилось в кармане что – ни будь вкусненькое, например конфетки, печеньки, он – всегда делился с подружкой, и делился по честному, поступая так из самых чистых помыслов! По крайней мере, - он в этом был уверен…
Конечно, все это, и списывания, и стычки между ребятами – было не по пионерски. Их отряд, боролся за звание «лучшего отряда» в школе. Именовался он звучным словом - «Альтаир!», которое где то откопала их пионервожатая Валя, девушка из десятого класса. Она, для «младшеклашек», была необычайно взрослой и красивой. Придумала она и девиз, и ее «подшефные» бодро маршируя под барабанный бой, громко звенели голосами: «Полетим на Альтаир, завоюем Звездный Мир!».
Зачем завоевывать тот далекий и непонятный мир, дети особо не задумывались, только – только, начали летать первые космонавты, но девиз – им нравился. Тем более, что им завидовали пионеры из других отрядов, которые носили менее завораживающие, более простые наименования. И они, еще больше гордились своей Валей, которую, иногда забывшись, называли даже – тетей Валей…
Девушка тогда, громко смеялась, и даже, от восторга - хлопала в ладошки…
Так и шла, неспешно и размеренно, Васькина школьная жизнь! Учительница, все это понимала, но вероятно смирилась, осознавая, что из «чистого гуманитария», выжать больше чем возможно – решительно нельзя! И он, перебивался по математике, с тройки на жидкую четверку. Чаще всего и та и другая оценка, сопровождалась в Васькин дневник с маленьким, но заметным глазу – минусом!
Любовь Васильевна, учителем была требовательным, а человеком – добрым. Она была уже в возрасте, красивая, рослая женщина, с морщинками у глаз, и густой прической. Разве что - волосы ее, были пепельного цвета, от забелившей их ранней седины.
Детей она, понапрасну не обижала. Только один раз, во втором классе, Васька сильно обиделся на нее, считая, что она поступила с ним не справедливо. А дело было в шариковой авторучке, которые совсем недавно появились в продаже. Писали все до них – перьями, или «самозаправками», с широкими блестящими перышками. Но и они, были не у всех, так как стоили – дорого! Рубля полтора, два!
Одним словом, у старших братьев появилась шариковая авторучка, пишущая мягко, красивым фиолетовым цветом. Васька воспользовался ею, написав домашнее задание по русскому языку, и даже принес ее в школу!
Любовь Васильевна, сильно рассердилась за это! Она отобрала красивую авторучку, и отругала Ваську за «самовольство!». Учителя тогда считали, что только перо – способно «поставить почерк» у ученика…
Но сердился он не долго! Детское сердечко отзывчиво на добро, и во всем - всегда старается найти самое хорошее! Только, взрослые, отчего-то, не всегда это понимают! Кроме того, перед этим случаем, у их учительницы, наверное - не совсем ладно было дома, с ее мужем. Мужем, у Любовь Васильевны, был высокий, видный мужчина, намного моложе ее самой. Даже, наверное, он и не был ей мужем, так как фамилии у них были разные. У учительницы была хорошая, ласковая фамилия – Легонькая, а у него – Светлов. И детей, у них не было.
Человеком он был не простым. Васька слышал, как материны подруги, ругали между собою Светлова, за то, что он - «гулящий», и издевается над учительницей. Но та робко и покорно сносила от того – все, и даже, наверное – побои, так как однажды пришла на занятия особенно тихая и молчаливая, а на ее щеке – зеленело, старательно замазанное белилами для лица, пятно…
Дети любили ее, и жалели. В тот день, в классе было особенно тихо, и учительница, ловя на себе сочувствующие детские взгляды, смущалась. Опускала свою голову, покрытую пышными, тронутыми сединою волосами, к столу, проверяя их домашние работы. Тогда еще, на одну из тетрадей, капнула ее слеза, оставляя мутное пятно размытых чернил на изложении по русскому языку, в тетрадке одного ученика.
Деревенские дети, в силу ограниченности своего "ареала обитания" порой знают гораздо больше, чем предполагают взрослые, впрочем - не всегда отдавая себе отчет в понимании услышанного ими...
Так что, Васька, рассудив – что у его учительницы наверняка опять случилось что-то дома, решил не сердиться и на другой день, они помирились. Да и сама, Любовь Васильевна, то-же, совсем не сердилась: вернула авторучку, и ласково объяснила, почему она так поступила. Мир был восстановлен!
… Но на «продленку» - ходили не только отстающие ученики. Дело в том, что там – кормили обедом!
Школа - была приспособленная, состояла из двух длинных одноэтажных бараков, служивших первое время общежитием для первоцелинников, которых было много. Они приезжали, уезжали, оставались в совхозе, кто ненадолго, а кто, как выявилось впоследствии – на совсем! Целина и степь, стали для многих – второй Родиной!
Но Васьки это не касалось, его семья жила в степи, более полувека до целинной эпопеи, и они считались – коренными! Впрочем, на отношениях с детьми приезжих – такой факт никак не отражался. Дети того времени, не знали что означает – превосходство одного над другим, по каким бы то ни было признакам…
Конечно, при таком стечении самого разного народа, в только что отстроенном в голом поле поселке случались драки и стычки, но серьезного характера они не носили. Это потом уже, когда население обжилось, подросли целинные и местные парни, начинались более крупные «столкновения». И это, даже стало перерастать в какие-то странные традиции.
Особенно, такое было заметно - на «футболе!»… Каждый год, районные организации проводили футбольные турниры между командами совхозов, и практически каждое такое мероприятие, заканчивалось массовой дракой. Причем, не зависимо от результатов игры: проигравшие хозяева, предъявляли претензии выигравшим гостям, или наоборот. Дрались даже - при ничейном исходе матча! Васька видел один случай, когда разгоряченные игрой и водкой, местные молодые мужики и парни, перевернули на бок - автобус, в который спрятались малочисленные, как на грех выигравшие гости, и только вмешательство участкового, и специалистов совхоза, спасло пришельцев и их группу сопровождения, от расправы.
В свою очередь, «наши» - так-же, возвращались из «гостей», гордо демонстрируя боевые увечья. Но в целом, подобное явление не оказывало негативного влияния на отношения молодежи из разных поселков. Общались, дружили, ухаживали за девушками, брали их в жены – и жизнь продолжала свое течение.
Народ в поселках, в то время – жил спокойно. Даже более того, считалось неприличным, уходя из дома – закрывать его на замок, тем самым – выражая недоверие, а стало быть, и неуважение, к людям! Тех, кто поступал так, высмеивали и называли обидным словом – «куркуль!»
… Так вот, бараки эти, соединили длинным теплым переходом. Он служил одновременно и спортзалом. В нем, проходили школьные линейки, различные торжественные сборы и праздники. А вот для столовой – места, видимо не нашлось. Учеников – не кормили.
Иногда, отдельные ребята брали с собою съестное, но подобное, отчего-то – было в редкость, и школьники терпеливо дожидались окончания уроков, что бы уже дома, насытиться «мамкиной» стряпней.
На продленке, кормили, за счет государства, то есть - совхоза. Только, опять же – не всех! Неуспевающие - то, были из разных семей! Дело в том, что раз в год, родительский Комитет, составлял списки на бесплатное, одноразовое питание учеников из многодетных семей.
Васька, под эту категорию, не попадал, так как у них в семье – было четверо детей (он был младшим в семье), а столько, в то время, категорией «многодетные» - не являлось. Немало было – по семь, десять, и даже – двенадцать детей в одной семье. Многодетными считались – от шести детей!
Жили они, как правило, не очень хорошо, и поэтому, пользовались немалой помощью от государства, а проще – «от совхоза», в том числе и питание на продленке.
Не вошедшие в «счастливый» список, и не желающие глотать слюнки при виде пирующих товарищей – платили деньги. Платила и Васькина мать – два или три рубля в месяц… А все – эта математика, вводила семью в «разорение!»
На продленку Васька, ходил с удовольствием, хотя успеваемость его по точной науке – нисколько не повысилась. Справлялся он с ней, только благодаря своей хорошей памяти, то – есть попросту запоминал чисто технические действия при решении задач и теорем. Но стоило только поменять местами символы и обозначения, как все то что он так старательно учил – немедленно рушилось, приходилось начинать сначала! Чистый «гуманитарий», что с этим поделать…
… Из совхозной столовой привозил обед! Прямо в классы, заносили большие армейские баки с едой, вносили посуду и хлеб, нарезанный большими ломтями. Чаще всего – серый, по одиннадцать копеек за буханку. Повар, женщина одетая в белый халат, раскладывала пищу по тарелкам, а двое – трое ребят, бывшие по такому случаю - дежурными по классу, разносили их своим товарищам и подругам. Кушали прямо на партах.
Обычно, обед состоял из второго блюда, редко – первое! Чаще всего котлеты, с макаронами и подливкой! Две котлеты и горка макарон, съедались осень быстро, но добавки – не было! Ваське, «совхозные» котлеты – очень нравились. Дома, у матери, отчего-то получались совсем не такие. Когда, он просил маму, сделать «столовские» котлетки, то она смеялась, и говорила: «Я - котлеты делаю из мяса, а в «совхозных» - много хлеба добавляют, оттого они и другие!», и готовила – по своему, как привыкла…
... Детство, оно живет по несколько другим понятиям и ощущениям, против - взрослой жизни, сохраняя их в своей памяти навсегда. Осенью, совхоз и поля, затягивались мельчайшей, невидимой глазу пылью. Она легким туманом поднималась над землей. Особенно заметно, такое было в сумерках, когда солнце уходило на покой, за дальние степные горизонты. И тогда, пахнущая хлебом - пыль, сизой дымкою заполоняла остывающую от дневного жара, степь.
Стихали звуки дня, шум ветра, шелест листвы редких деревьев, людской гомон, и временная тишина, наполнялась новыми звуками: там, далеко рокотали двигатели комбайнов, тракторов. Степь, сплошь пронзали лучи света фар автомобилей. Шла - уборка урожая.
Отца своего, дети в такое время - почти не видели, бывало по неделе. Он приходил домой когда дети уже спали, а уходил - когда еще - не просыпались. Подобное, было в порядке вещей, люди работали на Родину, не считаясь со временем и силами! Иногда, Васька все-же, мужественно терпел, дожидаясь отца. Только для того, что-бы первым делом, залезть в его сумку, в которой лежали остатки продуктов, которые он брал с собою из дома.
И какими же вкусными, были пожелтевшие от тепла, обсыпанные сухими крошками хлеба, кусочки сала и мяса. Пропыленные, пахнущие горячим двигателем комбайна, сухари - сгрызались как лакомство! Особенно вкусным, почему - то, были остатки чая, в мягкой пластмассовой баклажке желтого цвета. В доме у Васьки, еды всегда было в избытке, но такое - отец привозил только с поля, "с работы!"
Зная это, он зачастую брал с собою больше продуктов, чем надо было. И терпение не заснувшего счастливчика, вознаграждалось с лихвою. Доев остатки "папкиного" обеда, полусонные дети брели к кроваткам, падали в них, и стремительно засыпали. ... Ничего, вкуснее этого хлеба - не было, и никогда уже - не станет!
... На третье, на продленке, подавали – чай или кисель, иногда компот! Но непременно с пончиками! И повидло! Пончики, мягкие и пышные, удивительно вкусным запахом наполняли весь класс и школу! Пончиков, полагалось по два - на каждого обедающего, но можно было съесть и больше! Нужно было их купить - у поваров, по три копейки за штуку! Что Васька, иногда и делал!
Дома у них, в большом самодельном буфете, стояла кружка с мелкими монетами. Называлась она – деньги на кино! Из нее, Васька и его братья, беспрепятственно брали монетки на кино, в совхозном клубе! Пять копеек за сеанс, десять – если две серии! Оттуда же брались деньги и на «продленку!».
... Магрипа, на продленку не ходила, но Васька от этого нисколько не страдал. Со временем, учителя – убедившись в бесполезности попыток вырастить из него математика, поумерили свой преподавательский пыл. Гуманитарное направление – победило точные науки, и через год, когда начались «непроходимые дебри» алгебры, Васька зажил спокойнее, от него – отстали!
Не ходил он и на продленку! Но к тому времени, в школе уже соорудили столовую, и вкусно покушавшие детки, громко и дружно прокричав благодарность за обед (спасибо нашим поварам, за то - что вкусно варят нам!), шагали в классы, постигая премудрые науки - уже на сытый желудок, дожевывая на ходу вкуснейшие пончики! С повидлом, которое продавали в магазинах, в здоровущих, жестяных банках! Дома у Васьки, всегда стояла такая раскрытая банка, только пончики – мама не пекла! Она пекла – пирожки, с самой разной начинкой, большой и пышный хлеб, лепешки… А вот пончики - у нее не получались, такими как «совхозные!».
… Через восемь лет, случится просто невероятное совпадение! Несмотря на то, что направление учебы, выбранное выросшим Васькой, и превратившегося уже в студента ВУЗа - Василия (правда, пока без упоминания отчества), было по большому счету – гуманитарным, все-же пришлось ему еще долгих три семестра, безутешно пытаться постигнуть определенный смысл, спрятанный в неопределенных интегралах!
И вот на экзамене по высшей математике, он сидел в аудитории, старательно переписывая попавшуюся по билету теорему Ла – Пласа, с припасенной шпаргалки - на экзаменационный листочек. Надо сказать, что преподаватель, кандидат ф.м. наук – Калугин, Владимир Алексеевич, завидев вошедшего студента, заметно заскучал, и прочно отгородился от него развернутым номером газеты «Комсомольская правда!».
Пришло время заскучать и Василию, так как ожидание затянулась: формулы, уже давно были переписаны, а «препод» - никак не реагировал, на его покряхтывания и призывное сопение. Пришлось чем-то себя занять, и Василий стал рисовать, то - что ему пришло в голову, на бумаге.
Рисовал он неплохо, и его шедевры – пользовались немалым успехом среди однокурсников. Василий увлекся этим делом настолько, что прозевал движения преподавателя, и оторвался от своего занятия тогда, когда в аудитории – вкусно запахло выпечкой!
«Пончики!» - всколыхнулось в его памяти, и от неожиданности, он даже тихонько заулыбался.
Все оказалось гораздо проще! Владимир Алексеевич, решил перекусить, не прерывая экзамена, и достал термос с горячим кофе и … пончики….
Недовольно взглянув на развеселившегося студента, он подозвал его к себе. Василий подошел к нему, протягивая исписанные формулами и знаками экзаменационные листы.
- Не порть аппетит! – отмахнулся от листов преподаватель: - Давай зачетку! Гвардеец…
Выйдя в коридор, Василий раскрыл зачетку, и в низу листа, под тремя «отл…» по предыдущим сданным экзаменам, увидел четко выведенное - «хорошо!». Правда, «хорошо» это, написано было несколько странно.
Преподаватель был с юмором, и написанное им слово, начиналось действительно - хорошо, с большими первыми буквами, которые плавно шли на уменьшение, и последняя «о» - была почти не видна…
«Отомстил, все-таки!» - подумал Василий.
Дело в том, что на третьем семестре, между ними вышла небольшая, курьезная перепалка. Отчаявшийся Василий, как-то, прямо спросил преподавателя, зачем ему, обучаясь в не математическом ВУЗе, постигать ее высшие «азы!».
- Но ведь вы, на инженера – учитесь! – ответил кандидат.
- Да! Но только на «Зоо» - инженера!
- Послушайте, юноша! – последовал ответ препода юмориста: - Если вдумываться только в приставку «Зоо» - то можно и шерстью обрасти!
Сотня студентов, по достоинству оценив шутку преподавателя, громко смеялась, сотрясая воздух в аудитории.
- Так вот отчего, половина преподавателей, мужского пола – в ВУЗе, лысые ходят! И даже, трое из лысых, академиками стали! Только не от математики, от - Ветеринарии! – громко отпарировал Василий, когда смех прекратился.
В аудитории стало тихо. Владимир Алексеевич, давно уже оценивший «способности» своего непокорного студента, внимательно посмотрел на него, но ничего не ответил…
- Держись, брат! – утешали приунывшего Василия товарищи: - Он тебе – на экзамене, ответит!
И вот – ответил! Только, по своему!
По совести, следует сказать еще и то, что когда в конце пятого курса, встал вопрос о получении «красного диплома», деканат – предложил Василию пересдать экстерном три экзамена, в том числе и по злосчастной математике. В результатах пересдачи – по большому счету можно было не сомневаться, тем более что «завальные» предметы – не были профильными.
Но Василий, вспомнив грустные глаза, и без того - перешагнувшего через свою совесть Владимира Алексеевича, от лестного предложения – отказался!
- И с «синими» дипломами, люди работают! – сказал он огорченной оказом, заместителю декана факультета, и резонно добавил: - Что - диплом? Это, пока только - допуск к работе! Жизнь, еще долго, учить будет!
… А пока, всего этого, Васька – конечно не знал! После продленки он бежал домой, а там – на волю… Где у него, как и всякого деревенского мальчишки – была уйма, самых разных дел…
Сегодня, они хотели бежать на зерноток. Зерна было столько много, что его не успевали вывозить, а складов – было мало, не успели еще построить. Хлеб, ссыпали в огромные бурты, иногда по нескольку метров высотой.
Длиннющая лента транспортера, тянулась высоко вверх, беспрерывно подавая золотое зерно, образовывая конические холмы. Там то, на самой верхушке и кувыркались ребятишки, съезжая вниз в тяжелых хлебных волнах. Рабочие их не прогоняли, так как - играя, ребятня тем самым выполняла за них работу, разравнивала бурты.
Затем, разгоряченные и запыленные, бежали в сторону теплоэлектростанции, работавшей на воде. Там, в большой бетонный квадрат, собиралась использованная вода. Она всегда была горячей, и в ней разрешалось купаться…
Еще, можно было играть в прятки или «войнушки» в огромном, колосившемся поле, которое начиналось прямо за огородами Васькиного дома. Можно было сбегать и за сладким горохом, или нарвать ядреных и вкусных кукурузных початков.
И никто им этого – не запрещал, потому что, все это – принадлежало им! Всему народу! А дети – это ведь тоже, народ! Только, пока еще – маленький…
… И до диплома, «синего», было еще очень много времени, которое взрослые называют непонятным словом – жизнь!
А пока, жизнь вкусно пахла - пончиками! С повидлом!