Только что, сию минуту окончил многодневное чтение этого романа – и спешу сам себе в этом отчитаться.
Мой друг Саша, человек очень неглупый, весьма литературный, сам считающийся и считающий себя писателем, однажды признался мне, что не считает писателем – Дину.
Почему?
Мне как-то даже не хочется слышать ответ. Возможно, это оттого, что, из знающих меня и что-то моё читавших НАСТОЯЩИХ литераторов Дина Ильинична – пожалуй, самая значительная, кто похвалил мои попытки в мемуарной прозе. Не буду скрывать ни перед собой, ни перед читателем: этим она меня очень к себе5 расположила. Вообще-то она не единственная. Тепло отозвался о моей книге «Рукопись», написанной в соавторстве с покойным отцом (ему там принадлежит весь детально разработанный план, а моя – лишь запись по памяти его рассказов) – тепло отозвался автор послесловия к ней Борис Эскин. Эту же книгу высоко оценил критик М. Копелиович, вообще-то не склонный к необоснованным похвалам…
Любопытна мне была реакция Григория Кановича на мой очерк о бабушке Саре («Сурка д’Алмунес»): он мне сказал, что ночь не спал, прочитав, но, будучи тогда редактором большой, на русском, газеты «24 часа», тут же добавил, что напечатать её – отказывается… Я и не расспрашивал о причине: сам понял так, что уж слишком страшно описан местечковый дореволюционный Житомир, царившие там «допотопные» нравы… Ему, певцу местечка, видно, невозможно было пропустить такое через свою «цензуру»…
А вот Дина Рубина ободрила меня (правда, не знаю, прочла ли о Сурке…) – и, может быть, я потому так ей благодарен? Может быть, я – Петушок, готовый хвалит Кукушечку ? Но ведь я – не один, её упоённо читает так называемый «русский мир».
На примере романа об Анне Нестеренко – внучке Вольфа Мессинга, унаследовавшей – по- видимому, от своего легендарного деда?! – его ясновидение, могу показать, что расположение читателя писательница заработала огромным, долгим, упорным трудом. В романе описан в подробностях и с удивительным знанием дела мир цирка, цирковых артистов и режиссёров, спорта и спортсменов, трюкачей, каскадёров… А ещё – мир музыкантов. Ну, тут ей проще: она ведь и сама окончила консерваторию… И всё же – надо уметь рассуждать «за» виртуоза-фаготиста, слышать и знать музыкальную литературу, особенности сложных партитур …
Роман этот – во многом мистический. Почерк Леонардо да Винчи – это его манера (притом, не очень уж редкая, присущая обычно левшам, но доступная для подражания всем смертным) писать «зеркальным», «наооборотным» письмом, легко читаемым потом в отражении зеркала. Вот два абзаца из статьи в Интернете Татьяны Грибановой – по-видимому, психолога:
«Зеркально писал Леонардо да Винчи — справа налево, все буквы развернуты по вертикальной оси на 180 градусов. Если такой текст подставить к зеркалу, он будет выглядеть как обычный.
Леонардо да Винчи… Живописец, инженер, механик, плотник, музыкант, математик, изобретатель — еще неполный перечень граней гения. Его называли чародеем, служителем дьявола, итальянским Фаустом и божественным духом. Он опередил свое время на несколько веков вперед. Окруженный легендами еще при жизни, великий Леонардо — символ безграничных устремлений человеческого разума".
Автор: Татьяна Грибанова
Источник: https://shkolazhizni.ru/psychology/articles/34885/
© Shkolazhizni.ru
Дина Рубина, однако, добавляет к описанию своей героини и всяческих обстоятельств, связанных с её личностью, умением и характером, некий мистический, парапсихологический флёр. Тут она, по-видимому, опирается на предания и предрассудки, которыми окружены в народном сознании (и, думаю, не только в русском фольклоре) зеркала и зеркальные отражения. Знаю, как гадают на святки в русских деревнях девушки на зеркалах – это описано и у Жуковского, и у Пушкина: поставьте одно зеркало напротив другого лицевыми сторонами одно к другому, а посерёдке между ними – свечу, да присядьте в рождественскую полночь рядом, загляните в этот бесконечный коридор отражений… Если не увидите наяву, , то, возможно, приснится чьё нибудь лицо… Это и будет ваш жених, если вы – девица… «Как ваше имя? – Смотрит он – и отвечает: «Агафон!»…
Что-то есть от волхвицы и в героине романа – Анне. Но ей, сверх всего, и в самом деле время от времени являются видения в её «внутренних зеркалах», - и видения вещие: Так, она видит страшное будущее приёмной матери своей, Машуты, и будущую смерть коллеги по цирку, и будущую смерть случайной знакомой, тоже циркачки…
Анна не может и не всегда стремится скрыть эти свои прозрения ни от жертв, ни от окружающих. Конечно, ей не верят, но потом, сопоставляя воспоминания, пугаются её дара и приписывают ей злую волю, считают ведьмой. В результате бывшая подруга в угаре маниакального припадка, усиленного алкоголем и другими наркотиками, душит её – и считает, что задушила до смерти. Но Анна натренирована, как йог, она умеет «замирать», впадать в состояние как бы анабиоза, а потом – «воскресать», возвращаться к жизни. Но так она устала от всего этого, что покидает этот мир. Погибает? Да нет, это было бы слишком просто. В том-то и дело, что она
И С Ч Е З А Е Т. Как? Куда? Дознаться не мсожет и Интерпол!
Настолько необычна, порывиста, таинственна, загадочна эта Анна Нестеренко, настолько она женственна и притягательна, что и любовь к себе вызывает необыкновенную. Это, во-первых, простой и смелый ровесник Володя, её партнёр по цирку, тоже, как и она сама, канатоходец, с которым они поженились и составляют один цирковой «дуэт». Но, во- вторых, это фаготист Сеня, виртуоз, играющий в мирового значения симфонических оркестрах, - он старше её едва ли не на два десятка лет, и к нему-то она внезапно уходит от мужа, объявив тому об этом неожиданно. Володя, олбуянный стрессом, теряет самоконтроль и зверски, едва не до смерти избивает жену… Случайно её спасают, после чего она на канат уже не возвращается, а, выздоровев и придя в себя, становится изобретательницей зеркальных трюков в мировых цирках. Кочевая, туристическая жизнь писательницы, которую, как мы знаем из её творчества, можно застать то в Европе, то в Америке,а то и в разных странах бывшего СССР, даёт широкую возможность автору романа мотаться вместе со своей героиней и её поклонниками по разным градам и весям мира, с удивительным знанием дела описывая самые разнообразные уголки старушки Земли.
Диву даёшься, до чего она знает топографию и топонимику, а также и подробности быта и происшествий из истории разных градов и весей. Я, бывший харьковчанин, даже крякнул от удовольствия, прочитав о Харьковском цирке, известном разными трагическими происшествиями. Тут же вспомнил об одном из них, известном от свидетеля – друга юности и мужа моей кузины – Фимы Бейдера (того, чьи искромётные шутки так забавно пересказывала на своих вечерах наша общая приятельницв – Рената Муха… Но в этом случае никакого юмора не было: слон, выведенный на арену, почему-то не снабжённую надлежащим ограждением, испугавшись чего-то, вдруг направился на публику в амфитеатре! Но Дина упоминает случай пострашнее: как прямо на арене при публике была убита румынская дрессировщица, - вот только не львом, как говорит писательница, а – тигром…
Меня удивило, насколько удачно передан в романе украинский «суржик» (смесь русского и украинского, которой широко пользуются в общении жители Востока Украины, да и многих украинских городов. Ведь родилась-то Дина в Узбекистане… Правда, с Украины, да ещё и из Полтавы, её мать и, скорее всего, дочь тоже немало пожила в украинских местах… Оно, конечно, суржик – он суржик и есть, и «безупречным» быть не может. И всё-таки её Христина вряд ли могла сказать об Аннином отце в родительном падеже: «доктора НестеренкИ», - так говорят русские, но не украинцы, даже ломая речь на московский лад. Они скажут: «доктора НестеренкА вдома нема!».
Мне приятно было узнать, что именно в Киеве Дина Рубина за роман «Почерк Леонардо» была удостоена премии «Портал», присуждаемой от имени ежегодного там конвента писателей-фантастов. Кстати, эта её Анна в ходе романа находится под большим влиянием и дружит в течение всей жизни с человеком, очень преуспевающим в науках – Элиезером, которого, вместе с братом-близнецом, благородные люди спасли младенцами от уничтожения гитлеровцами… Он и её приобщил к науке, к чтению научных статей… Да ведь и Леонардо да Винчи отмечал: не может быть науки без точного знания…
В ходе романа несколько раз упоминается немецкая солдатская песенка «Лили-Марлен», о которой я и раньше читал, но слышать не приходилось. Между тем, по личным обстоятельствам у меня к ней особый интерес: мою единственную родную сестру звали редким в СССР именем Марлена. Есть (об этом я не раз читал) женское (у католиков) имя Марлен (например, Марлен Дитрих), но наши родители, об этом не знали, а дочь назвали так при её рождении в 1925 г., будучи фанатичными коммунистами, в честь сразу Маркса и Ленина.(Католическое имя Марлен (Германия) или Марлена (Польша, Чехия) – это стяжка двух имён из Нового Завета: Мария +Магдалина).
Потом история сыграла свою игру: родителей в 30-е годы долго политически терзали, а позже, в годы предсказанной поэтом Борисом Чичибабиным ещё в 1946 г. «новой ежовщины», посадили в лагеря (1950)… При этом его, поэта, который был объявленным женихом моей сестры, именно за те (с предсказанием), стихи посадили сразу же. Сестра к нему ездила трижды, пока он сидел в лагере, но женою его не стала, хотя дружили они и обменивались стихами, друг другу посвящёнными, практически всю жизнь (он умер в 1994). Последние почти два десятилетия жизни своей он был женат на женщине по имени Лиля. Я – автор мемуарно-биографической книги «О Борисе Чичибабине и его времени» (Харьков, Фолио, 2004), Только что (31 августа 2017) в тель-авивской «роман-газете» (изд «Новостей недели» вышла моя повесть «Студенческий роман» - о полувековой стихотворной перекличке Бориса и Марлены. Лиля в Харькове руководит созданным ею Чичичибабин-центром . Думаю, каждому, кто читает эти строки мои, понятно, с каким чувством читал я страницы, где герои романа играют и поют песню «Лили-Марлен» в замечательном переводе с немецкого (автор Ханс Ляйп) Иосифа Бродского. Именно этот перевод цитирует в романе Дина Рубина… Почему-то лишь теперь, читая роман, обратил я внимание на то, как совпадают эти имена (Лили-Марлен) с именами двух женщин в жизни друга нашей семьи – большого русского поэта, чьё имя записано на памятнике-стеле в городке Бней-Аиш в центре земли Израиля, среди восьми имён деятелей мировой культуры, которые, не будучи евреями, известны своими контрантисемитскими, произраильскими взглядами…
Мне, наконец, было очень любопытно узнать, что Лили-Марлен (кому посвящено стихотворение Ханса Лайпа, - это было имя двух девущек, одну из которых звали Лили, а другую – Марлен!