В этот день мы пришли на дачу Сталина в Нальчике, не как обычно во фраках от кутюр, с галстуком бантиком и розочкой в петлице, а скромно так в телогрейках и болоньевых штанах. Экспедиция называется. Мы, пока ещё бедные, но уже наглые студенты собирали свои скромные пожитки. Несколько деревянных сундуков собрали довольно быстро, там был формалин, медицинский спирт, баллоны с дистиллированной водой, как любил говорить мой дуг Мамбетов, дистиллитрованная вода. А также сушеное мясо, тушенка собственного изготовления сотрудников НИЛГЭ (лаборатории горной экологии, которая располагалась в бывшей даче Сталина), спальники на собачьем меху и прочий немудрёный скарб. Особенно здесь стратегически важен спирт. Это ещё знаменитый Фарли Моуэт доказал, правда зря он смешивал его с пивом. У нас ведь как, спирт нужен для фиксации добытого материала, а формалин – это резерв. В результате, сам не знаю каким чудом, весь материал оказывался законсервирован резервным формалином. Но я придумал выход, я предложил тушки невинно убиенных мышек просто сушить на солнце, стыдливо прикрывая это глумление над умершими за науку, марлей, заодно спасая от мух.
Приехали в Гузерипль. Это Адыгея, Кавказский заповедник. Поднялись мы на пастбище Абаго. Красотища-то какая. Глянешь налево, тьфу ты, аж тошно, такая красота, а если направо вообще умереть и не жить, от того, что раньше такого не видал.
Обосновались мы хорошо, нас даже коллеги, студенты с биологического факультета, Адыгейского пединститута за это обзывали матрасниками. А ещё эти студенты устроили нам что-то вроде праздника Нептуна, только вместо Нептуна у них был дедушка Абаго. Были там и краснодарцы, но эти метеорологи, они там свои самописцы вечно проверяли. Везёт, это вам не вивисекцией заниматься.
Жили мы все в кошаре, а наш шеф Асланбек решил как истинный полевик пожить в палатке, в итоге застудил себя почки и кажется на всю жизнь. Давно нам так с шефом не везло, сейчас он завкафедрой зоологии в Чеченском университете. Самый добрый и самый высокий ингуш на всём белом свете, под два метра ростом. Весело спел он нам тогда песню «Чёрный ворон, что ты вьё-о-шься, над мое-е-е-ю голово-о-ой…». А ещё рассказал историю про рояль в кустах, а ещё рассказал про своё замечательное приключение, настолько интересное, что у нас челюсти буквально упали, правда история его закончилась тем, что зазвонил будильник.
Как-то Асланбек нам заявил, что у него здесь есть очень хорошие старые друзья, дедушка с бабушкой, в ближайшем хуторе, под Гузериплем. Пойдём мол, поставим там ловушки на кротов у них в огороде и нам польза и они спасибо скажут. И вот пришли и видим двух очень стареньких людей, смотрят на нас в упор, приветливо, но испытывающее. Асланбек с преувеличенно наигранным благодушием, дабы разрядить неловкое молчание говорит:
– Привет аксакалы! Бабушка наконец улыбнулась, а дед, продолжая испытывающе смотреть, спрашивает, громко, совершенно не стесняясь нас, – А кто это такой? – бабушка, – Ну как кто, ты что-же старый забыл, штоле, он был у нас в прошлом годе, только тогда он с бородой был, а сейчас без бороды, – ну что тут сказать, наши люди, такие точно не будут держать камня за пазухой, а если что не так, прямо скажут, что морда лица у тебя кривая.
Тогда же был и один случай, когда я буквально был на волосок от смерти. Пошли мы с двумя студентками, и другом Вадиком Душиным, на речку купаться, а речка та называлась Молчапа, мы её прозвали Мочалка, она впадала тут же рядом в реку Белая. На ней висело кричащее объявление – «Внимание!!! Купание в реке Молчапе и в реке Белая строго запрещено!!!». Вот те раз, чистая речка, акул вроде нет, пиратов тоже. Чего это нельзя? Да плевать, где наша не пропадала. И я, по своему обыкновению, не постепенно заходя, как делают все нормальные люди, погружаясь в почти ледяную горную речку, а резко, нырнул и доплыл буквально несколькими агрессивными кролевыми гребками до середины реки. И тут меня понесло течение, и я понял наконец-то, почему купание запрещено. Чудом каким-то выплыл. Просто удача. Асланбек не знал, а то бы убил точно.
Был ещё с нами один егерь Серёжа, с Дальнего Востока, он там жил с двумя французскими бульдогами. Нет, нет, это не то, что вы подумали, в хорошем смысле. Очень интересный человек, рассказывал, что объездил всю страну и решил здесь осесть. Но там вообще в заповеднике все фанатики природы, опять же в хорошем смысле.
Нас пригласил к себе на чай самый главный на кордоне, лесник Бозникин. Имя уже не помню. Рассказывал нам про самого небожителя всех истинных любителей природы Джеральда Даррелла, который был тут буквально недавно, фильм они какой-то там снимали, про зубров. Говорил, что Даррелл начинал утро с пива и постепенно наращивал градус и к вечеру полировал всё уже коньяком. А ещё был у нас в гостях на чае у Бозникина, замдиректора по науке Кавказского заповедника – Анатолий Кудахтин. Много интересного нам рассказывал про зубров, про местных медведей и про его многочисленные реальные встречи с ними. В заповеднике именно он был проводником Даррелла.
А ещё Бозникин предупредил нас, что недавно в петлю из сталистой проволоки попал медведь и сбежал серьёзно подраненный и потому очень злой и обиженный на всё человечество, и чтобы мы были поосторожнее, раненный медведь страшнее шатуна. Медведь ведь университетов не кончал, как ему объяснишь, что это не мы, а браконьеры петлю ставили.
В общем жили тихо и мирно в горах, работали в своё, как говорится, удовольствие. Но я ведь неуёмная душа, мне слишком легко и скучно жить стало. Вот чего мне не хватало? Конечно - это удивительно интересно по сотне мышей и крыс каждый день потрошить, а потом проверять на весах, чья печёнка тяжелее, но как говорится - доколе, тем более что пару чучел для их музея я уже сделал. Вот решил пойти дальше. И пошли мы с одной аспиранткой, на самый дальний кордон, в десяти километрах от основной базы. Пошли ловить снежных полёвок (Chionomys nivalis). Жили там в одинокой кошаре. Какие мы тогда были не испорченные или я дурак, до сих пор не разберусь, даже не приставал ни разу.
Каждый день наблюдали гору Фишт, про которую все знают теперь по одноимённому олимпийскому стадиону, правда мало кто, кроме местных, знает, что это адыгское название горы. На соседнем склоне, каждый день наблюдали пасущихся кавказских оленей, косуль и даже иногда зубров, правда уже не кавказских, а беловежских и скорее зубробизонов. Ну так, как говорится, селяви. Впрочем, если среди людей остались чистые зубры, без ихнего бизоньего Айфона или Майкрософта, пусть первыми кинут в меня камень.
В общем жили как сиротинушка Тарзан Берроуза, уже после того, как он встретил свою Джейн, но ещё до того, как вся прелесть цивилизации его размазала мордой об асфальт.
На третий день, когда проверяли капканы и давилки, вдруг слышим, медведь ревёт. Предупреждён, значит вооружен. И потому, та аспирантка (кстати, она уже доктор биологических наук в Адыгейском университете) заскочила в кошару и закрылась изнутри. Вижу дело худо, она меня теперь точно не пустит с ней отсидеться до конца медвежьей осады. Но что-то меня сильно смутило поведение того медведя. Как-то странно он ревел, да и не ведут себя так медведи, они, даже если захотят угрожать рёвом, то только перед лицом врага. А этот чего вдруг или подрался с другим топтыгиным, но тогда тем более чего бояться-то, им точно не до нас. В общем ветка трясётся, рёв раздаётся, а медведя не видно.
И вдруг, вижу, никакой это не медведь, а Асланбек. Пришел только для того, чтобы поздравить меня с днём рождения, мне в этот день 20 лет исполнилось. И принёс подарок, банку облепихового варенья. А ведь это 10 километров по горам, не ближний свет. Решил заодно пошутить и у него это получилось.
Вот такая жизнь у нас была в диких кавказских лесах, с шутками-прибаутками, но весьма сурьёзная при том ещё. Ну это само собой, а как жеж иначе, ведь важное дело делаем - природу от самих себя охраняем. Понимать должны всё-таки, все сейчас грамотные, ЕГЭ сдают.
Но на этом история не закончилась. Эта история вдохновила одну студентку этого уважаемого Асланбека, и она сочинила такие стихи:
Так, для отлова редких грызунов.
И заняли в палатках мы позиции,
По мне бы лучше половить скворцов!
Сотрудницу из заповедника нам дали,
Полёвок наловили мы сполна.
Но десятиметровку исходили,
Ночная нам светила здесь луна!
Лесник-старик историю нам сказывал,
Что раненый медведь от них сбежал.
И пальцем часто в сторону указывал,
И многие хватались за кинжал.
Мы знали, раненый медведь опасен,
Об этом были предупреждены.
И этот день казался нам ужасен,
Казалось, были дни тут сочтены!
А утром услыхал медвежий рёв,
Моя знакомая в кошару забежала.
Казалось, что ни жив, ни мёртв,
Она в кошаре от души кричала!
А вскоре препод наш выходит,
И, шевеля кустами, он ревел.
И с днём рождения меня находит,
"Я поздравляю!" Это так он пел!
С уважением Айшат Мальсагова.