Обычай был древний, повёлся с незапамятных времён, и когда молодые спрашивали у стариков: зачем нужно бить жён, даже не очень-то провинившихся, старики кивали многозначительно головами и отвечали туманно, но странно убедительно:
– А чтобы не провинились… чтобы знали своё место...
И правда, женщины их племени вели себя скромно и деловито. С подчёркнутым уважением к мужчинам. Может быть, как раз потому, что знали – в День Наказания муж может почти не больно похлестать плёточкой, а может так излупцевать жёнушку, что потом долгонько будет ходить с наклеенным на спину подорожником или баданом.
А вот слова «Любовь» у них не было. И Зуб пытался понять, что же это такое. Может быть, это было как раз то, непонятное, испугавшее его самого, то, что закралось в его нутро, когда впервые увидел Капельку? Непонятно, туманно…
Но сперва следовало разобраться с непонятным Дудикой и его ролью в жизни Капельки…
***
В племени Зуба был простой, веками отработанный обычай. Если юноша выиграл состязания в борьбе, стрельбе из лука и беге, он имел право назвать женой любую приглянувшуюся девушку. И тут же привести на своё ложе.
Конечно, и симпатии девушки шли в расчёт. Но обитая тесной жизнью, дорожа каждым добытым куском, живя практически одной семьёй-племенем, подростки уже почти с детства знали, кто кому пара. А если ещё и победил в состязании, тут вообще вопросов не возникало. Наладились у девушки кровя, значит, пора совокупляться с мужчиной, рожать от него детей. Сколько? А сколько даст великий Бог-Род. Это уже не дело людей. Чем больше, тем лучше. Тем сильнее племя.
Часть детишек умирала при родах, кто-то погибал от непонятных болезней, а кого-то уносил Крылатый Змей. Видели его редко, но знали, что он практически неуязвим, и при том большой охотник до молодых женщин. Впрочем, некоторые женщины и сами были не прочь поблудить со Змеем. Их презирали, изгоняли из племени, но они всё же иногда общались с нормальными замужними женщинами, и рассказывали им всякие прельстительные небылицы о достоинствах чешуйчатой твари. «Златочешуйчатой» – по их восхищённым словам.
Муж, если узнавал об этих россказнях, мгновенно понимал – его жёнушка успела поболтать с очередной полюбовницей Змея, и уж тогда, в День Наказания, жёнушке было несдобровать.
Змей не боялся людей, но, прекрасно зная, что они находятся под покровительством Великанов, не очень-то распоясывался…
***
«…Дудика, Дудика… да на кой он мне сдался, этот Дудика? Бросил бабу, и кончено. Потом разберусь. Теперь главное – Капелька. Чем её кормить, что за зёрна она привезла в отцовой долблёнке? Вот с этим надо разобраться в первую очередь…»
Зуб взвалил на костистые широкие плечи три корзины с копчёным мясом и отправился к пещере. К полудню дошёл. Покормил детей, сунул Капельке кусок копчёного мяса, которое она жадно, удивительно быстро для такого тщедушного существа съела, почти не жуя.
Зуб молча покачал головой и поманил её из пещеры.
– Пошли.
– Куда пошли, зачем, я не хочу… – затараторила, было, Капелька, но, глянув в спокойные чёрные глаза Зуба, что-то поняла и покорно последовала за ним к реке, по знакомой со вчерашнего дня тропе.
– Рассказывай – коротко приказал Зуб – и не тараторь. Только по делу.
Он уже успел понять то, что рассказывали старики – Другие были очень болтливы, а Зуб не терпел и среди своих пустословия. Как он уживётся с Капелькой, и уживётся ли вообще? Назавтра предстоит День Наказания, как она его выдержит? У неё тонкая, нежная кожа, совсем не то, что дублёные, привыкшие к плетям шкуры его соплеменниц.
Правда, свою Пикальку он щадил, и никогда сильно не бил. Да и не за что было, по правде. Он даже сплёл для неё особый, из волокон конопли ремень, и она была очень ему благодарна, у неё даже сильных рубцов на спине не оставалось.
Но старейшины могут потребовать не сорок положенных ударов, а гораздо больше, для испытания пришелицы. И то лишь в том случае, если племя решит оставить её у себя, и если позволят Великаны…
***
… – Рассказывай – повторил Зуб – что в лодке?
– Пшено… рожь... пшеница…мешочек гречки … – тут Капелька замялась. И всё же выдавила из себя – я его украла…
– У кого?
– У матери… и тут же затараторила: она мне сама разрешила…. она уснула, накрылась шкуркой, свернулась калачиком, а сама всё видела, видела!.. Она мне сама разрешила! – прокричала Капелька…
– А ещё?
– А ещё цветочки… тут Капелька виновато склонилась и прилегла на мшистую тропинку, свернувшись клубочком, в ожидании удара Зуба, разозлившегося не на шутку.
Но Зуб не ударил. Он поднял её с тропинки, отряхнул с ромбовидной накидки палую траву, мох и… и вдруг обнял её дрожащие плечики…
Опять это непонятное чувство пронзило его, и он снова осознал – за эту дрожащую тварь будет стоять до конца. Как он поведет себя завтра, в День Наказания, сейчас не думал, просто знал, она – его. И она будет доброй, нежной матерью его малышкам. А про то, как он войдёт в её лоно, он старался вообще не думать. От одной этой мысли продирала дрожь. И он гнал её от себя.
Сейчас было важно другое. Они уже подходили к реке.
– Где?
– Там – кивнула Капелька, и повела Зуба к зарослям тростника...
***
долблёнка была хорошо упрятана в зарослях. Зуб ступил босыми ногами на отмель и вытянул лодку на сушу. Взвалил все пять мешков на могучие и плечи и, было, уже пошёл обратно к пещере, но Капелька нырнула в долблёнку, покопошилась там, и откуда-то, из-под тайника в корме вынула, смущаясь, несколько маленьких мешочков.
– Что это ещё – хмуро спросил Зуб. Капелька привычно затараторила:
– Это цветочки, Зуб… это семена, семена, Зуб!.. мы распашем полянку около пещеры… знаешь, как будет красиво? Узнаешь, меня ещё похвалишь. Вот это ноготки… вот это фурции… а вот здесь черенки роз… может, и привьются на вашей земле? Вообще-то они, розы, у нас в племени считались неприличными цветами, они слишком напоминали… ну, не хочу об этом. Глупости всё это… но, знаешь, мне они очень нравились... и тебе понравятся, вот увидишь!
– Почему это неприличными? – насторожился Зуб. Ядовитые, что ли?..
– Нет-нет, совсем не ядовитые. Мы из них даже настои целебные делали, но…
Капелька опять смущённо смолкла. И всё же сказала:
– Они напомнили Родоначальнику, который перепробовал всех девочек племени, прежде чем отдать жениху, они напомнили… Капелька опять смущённо смолкла. Они напомнили…. Ну это… самое…
Тут уже Зуб изумлённо спросил Капельку:
– Так ваш Родоначальник перепробовал всех девочек?
– Всех, кроме меня, наверное. Мы с Дудикой уже были не только обручены, мы уже несколько раз спали вместе, и он не мог вынести, чтобы Родоначальник перед самой свадьбой положил меня на своё ложе, чтобы терзал меня…
– Так... Дудика не мог вынести… он тебе песенки на свиристелке играл!.. Зуб не на шутку рассвирепел. Его Пикалька досталась ему в целости и сохранности, и вообще в их племени не было такого обычая, чтобы старый беззубый вождь пользовал перед самой свадьбой невест.
Но разозлило его даже не это. Ладно, допустим это обычный риуал их племени, и не моё дело соваться в их дурацкие обычаи… но сама-то Капелька, не хороша ли? Это же надо, ещё до свадьбы путаться с каким-то свистуном!
И опять непонятное, злобное, тяжёлое чувство обуяло Зуба. Такое он чувствовал в себе впервые. Вообще, многие новые чувства поселились в нём, после того, как он подобрал эту белокожую наглогрудую незнакомку. И со многим ещё незнакомым – он это уже хорошо понимал – придётся разбираться. Или – просто забить эту тварь.
Зуб понимал, что она пошла наперекор племени, он это хорошо и ясно понимал. И даже смирился внутренне с этим глупым, по его понятиям, обычаем. Но Капелька! Но Дудика! Они-то что? Кто они друг другу? С этим надо было немедленно разобраться…