Настоящий Крым прячется в отдаленных местах, куда забредают те, кто в теме и знают, что хотят.
Где все предельно честно и открыто, ни грамма пафоса, ни капли фальши.
Где есть море, которое тебя примет любым и в этот раз, и через 20 лет и будет тебя помнить.
Пляж, на котором можно валяться, бездумно глядя в небо, днем — на облака.
Старые горы, которые дремлют под солнцем.
Кара-Даг, обросший шипами и сбросивший с себя маску спящего добродушного дракона.
Здесь это первобытная дикая мощь природы, сжавшаяся в тугую пружину перед прыжком.
Могучий и равнодушный к окружающему миру Эчки-Даг, на чьих широких плечах лежит небо.
Коварный и загадочный Меганом со Стиксом, чертовщиной и входом в Аид, где земля еще помнит поступь Геракла.
Здесь запросы сжимаются в точку, есть палатка-дом, есть чай, гречка с тушенкой становится царским блюдом))
С души сползает шелуха и накипь, которыми она обрастает, как коркой, от рутины обычной жизни, от общения с неинтересными людьми.
А ночью можно, закинув руки за голову, смотреть небу в глаза-звезды,
И оно будет смотреть в тебя, и это занятие никогда не надоедает.
Крым остается там,
…где костер у моря,
Кара-Даг, рассвет…
А утром проснуться, чтобы искупаться и попить чаю, счастливо жмурясь на встающее солнце.
В последний день перед отъездом закопать в песке трубку, чтобы вернуться назад.
Но Атропос уже протянула руку за ножницами,
Почка идет в отказ,
И время, которого совсем недавно было вдосталь, уходит песком сквозь пальцы.
Впереди диализный стол, сорванные мышцы от судорог, барахлящее сердце, всепоглощающая жажда.
Локальный вариант чистилища.
Но я закрываю глаза, и передо мной встают зубчатой короной горы,
Разбитая асфальтовая дорога, уходящая вверх, к перекрестку,
Спрятанная за кустом палатка, внутренний тент прожжен сигаретой, справа у тента, у входа, стоит 5-литровая бутыль с водой, набранной в источнике у дороги, за Щебетовкой,
Слева рюкзак с походным барахлом — смена белья, полотенце, чай, пара ножей, пакет табака и трубка,
Лаваш с чуть подсохшей сердцевиной, белый хрустящий лук, который так хорош, тонко порезанный, отжатый и присыпанный солью с перцем,
Початая бутылка портвейна от Солнечной, небрежно закрытая пробкой,
Пропыленная машина, повидавшая со мной Крым и Рым, надежный и привычный конь,
Изначально приличный немец, нервно вздрагивавший от приключений, а потом заразившийся порцией раззвиздяйства хозяина и втянувшийся в них, жеваный крот!
Пустой пляж, булькающий на костре чайник,
Солнце, встающее из моря,
Остается только войти в волну и осыпаться брызгами на прибрежные камни.
Это все, что останется после меня.
Это все, что возьму я с собой.