Первый дневник появился у меня в пятнадцать лет, когда вдруг захотелось поговорить с собой, разобраться в своих чувствах. Первые неумелые записи, перечитывая которые, часто хотелось все зачеркнуть и посмеяться над собой, удивляясь своей глупости. Порой перечеркивала, замарывала, писала наискосок: «Как глупо!» Потом перестала, пусть остается все, как есть, я же пишу для себя, а не для кого-то другого. Записывала в дневники понравившиеся отрывки из книг, афоризмы, строчки из песен и стихов. Постепенно дневники стали для меня необходимостью, только им я могла доверить свои самые сокровенные мысли, рассказать о поступках, за которые я осуждала себя сама. Здесь я выплескивала свою боль, горечь, разочарования. Записи о счастливых днях встречались реже – зачем писать, когда все хорошо, надо просто радоваться и делиться своей радостью с людьми. Делиться горем я не любила, у каждого хватает своих проблем. Мне, кстати, часто рассказывали о проблемах другие, я старалась внимательно выслушать и посочувствовать.
Первые строчки были очень корявые, выразить свои чувства на бумаге не так-то легко, не всегда находятся нужные слова. Не сразу я начала обращать внимание на бесконечные «было», «сказал», «пошел». Какая разница, как написано, главное о чем! Но желание когда-нибудь опубликовать свои заметки, поделиться жизненным опытом все-таки было. Тем более, опыт этот оказался нелегким, пережить пришлось много. Был период долгого молчания, когда я, находясь в тяжелой депрессии, не писала ничего. Это период длиной около года отразился в дневнике одной короткой цитатой: «ЧЕЛОВЕК, ПОМОГИ СЕБЕ САМ!»
И снова возвращение к жизни, новые увлечения, разочарования, ошибки. У меня не складывалась личная жизнь, двое моих сыновей росли без отцов, и появилась необходимость рассказать им, почему так произошло. Первую свою повесть я писала для старшего сына, используя дневниковые записи. Повесть называлась «Тебе, мой сын», эпиграфом к ней были строчки из стихотворения Вероники Тушновой:
«А мне говорят –
нету такой любви,
а мне говорят –
как все, так и ты живи.
……………….
А я никому души
не дам затушить.
А я и живу, как все…
когда-нибудь будут жить.»
Началась перестройка. Чтобы выжить и поднять сыновей мне приходилось работать на двух работах по десять - двенадцать часов. Дневники я не оставила, но надежда когда-нибудь опубликовать свои записи постепенно исчезала. Я плохо себя чувствовала, сильные перегрузки сказывались на здоровье. Сколько мне еще осталось? Год? Два? А сыновья совершенно не интересуются литературой, скорее всего мои записи будут просто выкинуты, забыты. Тогда я решилась отдать первые двадцать тетрадок профессиональному писателю для использования в качестве материала. Отдавала не из рук в руки, через свою сотрудницу с просьбой потом вернуть. Сотрудница впоследствии уволилась, уехала, связь с ней потерялась, дневники не были возвращены.
А я на свое удивление пережила перестройку, стала пенсионеркой, у меня появилась возможность заняться литературной деятельностью, о которой я мечтала всю жизнь. Дневники я продолжаю писать, количество тетрадок приблизилось уже к пятидесяти. Но тех первых двадцати тетрадок, где описана моя молодость, мне сильно не хватает. Да, я помню почти все, но как порой хочется перелистать знакомые страницы, всмотреться в написанные разными чернилами строчки! Сейчас я знаю, что писателя, которому я передавала свои тетрадки, уже нет в живых. Возможно, нет и тетрадок, или они валяются где-то на чердаке среди ненужного хлама. Самую большую ценность они представляют только для меня, в них же частица моей души. И некоторые цитаты из самых любимых произведений не всегда удается найти и восстановить.