Продолжение. Начало: главы 1,2,3,4,5,
6,7,8,9,10,11,12,13,14,15,16,17,18,19,
20,21,22,23,24,25,26
Глава двадцать седьмая
Шли дни за днями, тянулись недели…
И вот через месяц приходит нищий. Маня его усадила в приемной и дала тарелку супа.
Он говорит ей: «Закрой, деточка, двери хорошенько!» Сердце забилось очень.
Ведь она одна с Галочкой, которую уже уложила спать. Заметив волнение фельдшерицы,
он быстро достал клочок бумаги. Это была коротенькая записка: «Я жив, здоров.
Целую тебя и Галюсю, твой Луша». Маня поднесла эту записку к губам и поцеловала.
Но старик потребовал сейчас же записку сжечь.
Так и сделали. После ужина она дала ему продуктов с собой, кое-что из одежды,
он переоделся, сбрил бороду и оказался мужчиной средних лет. Пояснил, что пробирался
сюда с большими трудностями, что Лука Васильевич в Красной Армии, которая близко от Житомира,
и скоро будет здесь. Поблагодарил за все и ушел.
А Маня ожила по-настоящему, силы прибавились, она почувствовала себя совсем здоровой.
«Жив, жив Лушенька!» – повторяла она про себя, сердце ликовало, но радостью своей ни с кем не делилась,
только ночью тихо шептала своей спящей дочурке: «Твой папа жив, жив, жив!» – и слова эти звучали как
заклинание. Галочка сладко спала и не догадывалась, сколько ночей Манечка проплакала над ее колыбелькой.
В разгар лета, ночью, постучал кто-то в окно. Сердце оборвалось…
Выскочила Маня на крыльцо в одной сорочке. Перед ней стоял голодный и оборванный красноармеец.
Она быстро напоила его молоком, дала краюшку хлеба. Он поблагодарил и побежал догонять своих.
Маня долго не могла опомниться, прижала пустую кружку к груди, стараясь унять бешеный стук сердца...
Кто это? Наши?.. Неужели прогнали поляков?.. Трудно сказать, как долго она стояла в таком оцепенении…
Да, это действительно был боец Красной Армии.
Маня наконец оделась и побежала по дороге вниз, в ту сторону села, куда торопился красноармеец.
Увидела она, как много их стояло на перекрестке. Крестьяне кормили солдат кто чем мог,
давали еду в дорогу. От них узнали, что Конармия Буденного прорвала фронт белополяков,
заняла Бердичев и Житомир, поляки в спешке бегут.
Вдруг отряд быстро снялся и стал уходить по направлению леса. Недолго радовались крестьяне.
К вечеру налетели поляки, и прямо в фельдшерский пункт, с криком: «Куда ушли красные?»
Маня показала в сторону курганов, но им было не до красных. Стали грабить крестьян,
забирали все подряд: хлеб, продукты, птицу, скотину. Хорошо, если кому удавалось
что-нибудь спрятать. В общем, творился невообразимый бедлам, как перед концом света.
Поляки бесчинствовали, а больше всех вконец обезумевший помещик Субботский.
Он носился по селу пьяный на гнедом жеребце и хлестал всех плеткой, вымещая на спинах
крестьян свою звериную злобу и предчувствуя скорый конец.
Почему-то оккупанты облюбовали напоследок стоявший на отшибе Покалев, и пришлось пережить
всем жителям села страшные дни. Каждую минуту бандиты могли ворваться в дом, избить, потребовать
оружие или просто сжечь все дотла.
Маня приуныла и стала терять надежду, казалось, что не увидит больше ни мужа, ни сестры.
Оставаться в доме боялась и ночевала с ребенком у Анны Степановны, она одна умела хоть
немного успокоить молоденькую фельдшерицу. Ее мужа тоже били нагайками, едва не забили до смерти,
но Анну сломить было не просто, крепкая пятидесятилетняя женщина много чего повидала на своем веку.
В Покалеве было так страшно, так смертельно опасно, что казалось, хаос и тьма
властвовали повсюду. Говорили, что в Овруче уже прочно стояла советская власть.
Нужно было продержаться самую малость, совсем немного…
*******************
Продолжение следует