Птица, которую мы чаще всего встречаем – это серая ворона. Она давно уже разделяет с людьми и сельский, и городской быт, разыскивая пропитание на многочисленных помойках. Осенью и зимой вороны образуют смешанные стаи с грачами и галками, а весной – разбиваются на пары, причем, самец и самка хранят друг другу верность в течении всей жизни. Гнездо - довольно грубое сооружение из веток, выстланное более мягким материалом - они устраивают в скверах и парках, иногда прямо под окнами домов. В строительстве участвуют оба супруга. В марте-апреле самка откладывает 4 яйца, которые насиживает дней двадцать. Ее, а также только что вылупившихся птенцов, кормит самец. Потом за кормом начинает летать и самка. Уже в мае воронята покидают гнездо. Это самое опасное время в их жизни – с плохо летающими слетками вечно что-нибудь случается. Но именно в это время от людей поступают жалобы на внезапное нападение черных птиц. Я сама прошлым летом в Новогирееве видела, как пара ворон атаковала домохозяйку с авоськой, которой она и отбивалась от непрошенных агрессоров. Женщина не заметила притаившегося в траве слетка, а именно из-за него и разгорелась баталия. Он – прыг-скок – побыстрее спрятался поглубже в кусты и вороны отстали от человека. Летом воронья семья держится вместе, осенью вороны откочевывают на юг, хотя и недалеко. Так что зимой мы видим не тех ворон, что летом, а их северных соплеменниц.
Вороны прекрасно приручаются; самым верным другом моего детства был как раз вороненок. Я поймала его в конце весны, следуя распространенному заблуждению, что он "выпал из гнезда". На самом деле, это был все тот же слеток, уже покинувший гнездо и учившийся летать. Вороненок сидел на опушке леса и беспомощно разевал свой желтый клюв; был он весь взъерошенный и куцехвостый. При попытках схватить его, он неуверенно поднялся на крыло, пролетел по прямой пару метров и врезался в молодые елочки, в которых безнадежно запутался. Я вытащила его оттуда – и поскорее понесла домой, чтобы накормить. Его желтый клюв вызывал у меня точно такую реакцию, как и у родителей-птиц – желание поскорее засунуть внутрь кусочек чего-нибудь съестного.
Дома выяснилось, что отсутствием аппетита вороненок не страдал и большой разницы между родителями-воронами и некими двуногими не видел. При виде человека он сразу же принимал типичную птенцовую позу: приседал, тряс растопыренными крылышками и пронзительно орал "кяя-кяя". Каждые полтора-два часа я заталкивала в жадно раскрытый клюв кусочки моченого хлеба, мяса или рыбы, сваренного вкрутую яйца, кашу или дождевых червей. Все это вороненок исправно глотал и ненадолго затихал. Назвали мы его звукоподражательно – Каром.
Примерно дней через десять он стал брать корм с земли и научился как следует летать. У него выросли хвостовые перья и пропорциями тела он стал похож на взрослую ворону. Мы держали его свободно: ночевал он на террасе или на перилах крыльца, а днем летал, куда хотел. Кар великолепно различал людей: посторонним – не доверял и в руки не давался, а из членов нашей семьи больше всего любил маму. Он даже встречал и провожал ее на работу. Утром он ехал на ее плече до березовой рощи, растущей возле станции, потом улетал по своим делам. Вечером – в определенное время! – ждал маму на одной из берез, а когда она сходила с электрички и появлялась на дороге – слетал вниз и садился на землю перед ней с приветственными криками. Так они и двигались вместе к дому – мама шла, Кар летел, стараясь не упускать ее из виду. Собак наша ворона боялась, зато кошек – гоняла, с громким карканьем пикируя на них сверху. Она совсем затерроризировала хозяйского кота Барсика, который старался не попадаться ей на глаза и пробирался домой, крадучись, избегая открытых мест и все время ожидая атаки с воздуха.
Однажды Кар попал в беду, чуть не утонув в бочке с дождевой водой: вероятно, хотел напиться, но свалился вниз и не смог выбраться. Я вытащила его – мокрого и бездыханного – и, давясь слезами, понесла к маме. Та несколько секунд решала задачу – как сделать птице искусственное дыхание – потом принялась махать его крыльями. И – о чудо! – ворона задышала и открыла глаза! Мы насухо вытерли птицу, укутали ее в шерстяную тряпочку и положили в коробку. Через пару часов Кар отогрелся и выскочил наружу, бодрый и готовый плотно поужинать.
Кар часто играл со мной и моими друзьями, соседскими детьми, в игрушки: перебирал клювом кукол, посуду, тряпочки и с интересом следил за движениями наших рук. Я не наблюдала у него пристрастия к мелким блестящим предметам, которым так славятся врановые. Зато он отовсюду крал... мыло. Свою добычу утаскивал невысоко (например, на крышу сарая), но так, чтобы мы не могли ее достать. Он клал ее на какую-нибудь поверхность, если она падала – ловил, потом тщательно рассматривал со всех сторон, опуская голову с боку на бок. Больше всего доставалось бабушке, затеявшей большую стирку - ворона караулила, когда та отвлечется хоть на секунду и оставит мыло без присмотра. Потаскав мыло с места на место, Кар терял к нему интерес и бросал, где попало.
А вот остатки еды ворона тщательно прятала. Мы приучили ее при словах: "Видно, Кар, видно!" – все перепрятывать по многу раз. Было очень забавно смотреть, как птица заталкивает кусочки хлеба в трещинки пола, сует то под стул, то в ботинок, то в складки одежды, висящей на спинке стула. В конце-концов, отчаявшись спрятать что-либо на террасе, разобиженный Кар улетал, зажав кусочек в клюве и прятал его подальше от нас: где – мы не видели.
Свою верность ворона доказала, попав в беду второй раз: соседский мальчишка поймал ее за лапку веревочной петлей. Он посадил птицу в клетку; Кар отказывался от пищи и яростно клевался при попытках его погладить. Двое суток мы разыскивали ручную ворону, обходя дом за домом и расспрашивая о ней людей. Наконец, мы ее нашли, но похититель заявил, что это не наша, а совсем другая ворона. Мы предложили предоставить выбор самой птице. Как только дверцу клетки открыли, "другая ворона" уселась мне на плечо и принялась перебирать волосы, издавая гортанные приглушенные звуки.
Врановые вообще и вороны в частности – умнейшие из птиц, способные к сложному взаимодействию друг с другом. Подтверждение этому можно видеть не только на ручных, но и диких птицах.
Как-то весной мы отдыхали на берегу Москва-реки; папа ловил рыбу, я сидела на берегу и читала книгу. Рядом со мной лежала газета с остатками еды. По песчаному пляжу на другой стороне реки прыгала одноногая ворона, время от времени поглядывая в нашу сторону. Моя внимание привлекло довольно редкое событие - папа вытащил рыбку - и я пошла посмотреть. Ворона мгновенно перелетела через реку и уселась на газету. Но, увидев, что я возвращаюсь, тут же взлетела. Я снова принялась читать, сидя на прежнем месте. Птица еще несколько раз пыталась приземлиться на газету с вожделенной пищей, но я ее вольно или невольно спугивала. Откуда ни возьмись, появилась нормальная ворона – с двумя ногами – и, громко каркая, принялась кружиться над местом нашей стоянки. Отец не сводил глаз с поплавка и оставался неподвижен, я же с изумлением смотрела на вторую птицу, пытаясь понять, что ей от нас нужно. Тем временем сбоку подлетела одноногая ворона и опустилась на газету. Она торопливо схватила бутерброд – и была такова. А за ней, перестав каркать, улетела и вторая. Только тогда я поняла, что одноногая ворона отвлекала наше внимание.
Ручные вороны, которых держали на кафедре высшей деятельности МГУ, в опытах запросто различали такие абстрактные понятия как "больше-меньше". Их научили сбрасывать картонные карточки, накрывавшие кормушки. На карточках были изображены всевозможные значки – кружечки, квадратики, закорючки, а также буквы и цифры. Любимое воронье лакомство – мучные червяки – лежали лишь под одной из двух карточек, там, где количество значков оказывалось больше. Самой умной вороной считалась приметная птица с приспущенным левым крылом. Она легко определяла разницу, скажем, между 19 ромбиками и 20 кружками. Чтобы решить подобную задачу, человеку приходилось пересчитывать количество значков на обеих карточках. Как это делала ворона – так и осталось загадкой. Возникло было предположение, что она обращает внимание на закрашенную площадь значков – та карточка, где их больше, воспринимается более темной. Ничуть не бывало! Ворона столь же успешно делала свой выбор между карточками с маленькими бледными цифрами и большими черными квадратами. А когда птицу переучили выбирать, наоборот, меньшее число из большего, она, по-прежнему на глазок, определяла разницу между 23 и 24 значками.
Трагедия этих ручных птиц, приключившаяся впоследствии, выходила за пределы нормального человеческого рассудка, и сильно затормозила дальнейшую работу по их изучению. Вороны жили в вольере на балконе второго этажа. Одним недобрым утром сотрудники кафедры нашла часть птиц мертвыми. Уцелевшие – прятались по углам и выглядели сильно напуганными. Оказалось, что какой-то шутник перестрелял птиц в вольере из духового ружья.
Соседями подопытных ворон в разное время оказывались ручные вороны. Вообще, ворон – это осторожная лесная птица, сторонящаяся человека. Если уж она гнездится в городе, то - в самом глухом углу лесопарка. Держатся вороны обыкновенно парами.
Наши вороны нуждались в обществе и в вольерах им было скучно. Эта беда всех врановых птиц: люди заводят птенца, выкармливают его, а потом не знают, куда деть. Слишком уж они крупные для содержания в квартире. Да и ум их, и прочие замечательные качества ярче проявляются, если птица живет на свободе, а не в клетке или вольере. Вороны МГУ быстро начинали подражать звукам, которые слышали, например, собачьему лаю. Даже привычные ко всему сотрудники начинали оглядываться, не понимая, как собака могла очутиться на балконе второго этажа. Один из воронов отчетливо произносил свою кличку и еще несколько слов, причем, делал это для того, чтобы привлечь к себе внимание. А другой, в поисках развлечений и подходящего общества, кормил диких серых ворон! Он совершенно сознательно выпихивал кусочки корма из вольеры и с интересом наблюдал, как они их подбирали и даже ссорились между собой. Он тоже проводил свои эксперименты...